Красный циркуляр | Browder | Red Notice

Красный циркуляр

BILL BROWDER RED NOTICE A True Story of High Finance, Murder, and One Man’s Fight for Justice

БИЛЛ БРАУДЕР КРАСНЫЙ ЦИРКУЛЯР Правдивая история о больших деньгах, убийстве, борьбе за cправедливость и о том, как я стал личным врагом Путина Авторизованный перевод с английского LAURUS КИЕВ 2015

УДК 821.111’06-312.6 ББК 84(4Вел)6-44 Б87 Браудер Б. Б87 Красный циркуляр. Правдивая история о больших деньгах, убийстве, борьбе за cправедливость и о том, как я стал лич- ным врагом Путина : авторизован. пер. с англ. / Билл Брау- дер. — Киев : Лаурус, 2015. — 398 с. ISBN 978-966-2449-49-5 «Красный циркуляр» — криминальный триллер из об- ласти больших денег и высокой политики. Правдивая история о человеке, который пытается изменить мир к лучшему, несмотря на то, что все обстоятельства про- тив. История о том, как человек в борьбе за справедли- вость обретает смысл жизни. УДК 821.111’06-312.6 ББК 84(4Вел)6-44 Другие книги издательства «Лаурус» www.laurus.ua Все права защищены. Воспроизводить какую-либо часть этого издания в какой-либо форме и каким-либо способом без письменного разрешения правообладателей запрещено Отпечатано в Украине © Hermitage Media Limited 2015 © Издательство «Лаурус» 2015 ISBN 978-966-2449-49-5 (русское издание) ISBN 978-966-2449-71-6 (Kindle edition)

Посвящается Сергею Магнитскому, храбрейшему из известных мне людей

Всё в этой книге — правда. Но она наверняка расстро- ит некоторых влиятельных и опасных лиц. Поэтому, чтобы уберечь многих честных людей от произвола, ряд имен и названий изменены.

Красный циркуляр — уведомление, распространяемое через международную полицейскую организацию Ин терпол с требованием арестовать разыскиваемое лицо и выдать его государству-инициатору такого уведомления. Красный циркуляр Интерпола — своего рода ордер на арест, действующий в меж дународном масштабе.

Содержание Содержание 1 Инвестор нон грата .........................13 2 Как стать бунтарем в семье коммунистов .......24 3 Чип и Уинтроп .............................32 4 «Они согреют вас холодными ночами!» ..........41 5 «Неоплаченный чех» .........................56 6 Мурманский траловый флот ..................68 7 Вилла «Леопольда» ..........................80 8 «Зеленые просторы». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 93 9 На полу в Давосе ..........................103 10 Привилегированные акции ..................110 11 «Сиданко» .................................120 12 Золотая рыбка ............................130 13 «Адвокатов, оружия и денег» .................139 14 Прощание с «Виллой д’Эсте» .................148 15 На дне ...................................155 16 «Вторники с Морри» ........................160 17 Расследования воровства ...................170 18 Пятьдесят процентов .......................179 19 Угроза национальной безопасности ..........186 20 Vogue Café ................................190 21 «Большая восьмерка» ........................199 22 Обыски ..................................206 9

Оглавление 23 Управление «К» ............................217 24 У русских историй всегда грустный конец .....222 25 Высокочастотные помехи ...................232 26 Загадка ..................................244 27 Посылка из Лондона .......................252 28 Хабаровск ................................261 29 Девятая заповедь ..........................268 30 Шестнадцатое ноября 2009 года ..............283 31 «Катынский принцип» .......................293 32 Война Кайла Паркера .......................304 33 Расселл 241 ...............................313 34 Каста неприкасаемых. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 325 35 Счета в швейцарском банке .................331 36 Налоговая принцесса .......................339 37 Как делается колбаса .......................342 38 Делегация Малкина ........................356 39 Правосудие для Сергея .....................365 40 Унижающий и униженный ...................372 41 Красный циркуляр .........................379 42 От сердца ................................387 10

Содержание Дорогой читатель! Предварить русское издание этой книги коротким вступле- нием и обратиться к вам напрямую — большая честь для меня. Книга уже вышла на двенадцати европейских язы- ках и получила хорошие отзывы, но русское издание для меня имеет особое значение и смысл. Многие действую- щие лица, сюжет книги, да и переломные моменты моей жизни связаны с Россией. Здесь я провел несколько инте- ресных и наполненных событиями лет, сюда я многие годы возвращаюсь мыслями и воспоминаниями. Я искренне лю- блю Россию и русских людей, на долю которых веками вы- падают страшные испытания. Кинематографисты пишут: «Фильм основан на реальных событиях», — это обещает зрителю интересное кино. Ре- альность, как всем известно, — лучший сценарист. За этой книгой тоже стоят реальные события, изменившие — увы, драматическим образом — жизнь многих людей. Путь этой книги к русскому читателю не был прямым: рос- сийские издательства отказались печатать «Красный цир- куляр», — и вы поймете почему. Что ж, не в первый раз книга попадет к читателю окольным путем. Здесь мне на помощь пришел Киев, самобытный город, не чужой рус- ской культуре. Сама идея поставить преграду печатному слову в двадцать первом веке выглядит нелепой, но пра- вящему в России режиму по душе этот средневековый стиль — страну накрыло темное облако лжи, а ветра пе- ремен, способного его разогнать, все не видно. Я уверен, что время всех рассудит и все расставит по заслужен- 11

Глава ным местам. А имя Сергея Магнитского, которому я по- святил свою книгу, навсегда останется в истории и в ва- ших сердцах. Приглашаю вас прочитать эту книгу и надеюсь, что про- гулка по тексту пройдет, перефразируя классика, с удо- вольствием и не без морали. Билл Браудер Лондон, 25 февраля 2015 года 12

Инвестор нон грата 1 Инвестор нон грата 13 ноября 2005 года Я человек цифр, так что начну с наиболее важных для меня: 260 1 4 500 000 000. Означают они следующее. Живя в Москве, я каждые вторые выход- ные отправлялся в Лондон — город, служивший мне домом. За де- сять лет я совершил 260 поездок из Москвы в Лондон и обратно. У этих поездок была цель номер 1: я приезжал к своему сыну Дэвиду. Ему шел тогда восьмой год. Он жил в лондонском районе Хэмпстед с моей бывшей женой. После развода я дал себе слово проводить с ним как минимум два уик-энда в месяц и, несмотря ни на что, ни разу не нарушил обещания. Возвращаться в Москву насчитывалось 4 500 000 000 причин. Такова была стоимость активов в долларах США под управлени- ем моей компании — Hermitage Capital*. Я основал эту компанию и руководил ею, заработав за предыдущие десять лет многим людям приличные деньги. В 2000 году Hermitage признали самым высоко- доходным в мире фондом, специализирующимся на развивающихся рынках. Инвесторы, вложившие средства на момент создания фон- да — в 1996 году, получили 1500 процентов. Успех предприятия пре- взошел мои самые смелые ожидания. Едва ли история финансовых рынков знала более захватывающие возможности для инвестиций, чем в постсоветской России. Работать здесь было увлекательно, прибыльно и временами опасно. Скучать уж точно не приходилось. Я столько раз летал из Лондона в Москву, что мог проделать этот путь с закрытыми глазами. Я точно знал, сколько времени за- * «Эрмитаж Капитал». 13

Глава 1 ймет досмотр в аэропорту Хитроу, посадка на самолет Аэрофлота, полет в сгущавшихся сумерках на восток — в страну, которая к се- редине ноября погружалась в объятия очередной холодной зимы. Перелет длился двести семьдесят минут. За это время я успевал пролистать ведущие мировые издания: «Файнэншл Таймс», «Сандей Телеграф», «Форбс» и «Уолл-стрит джорнал», а также просмотреть все важные сообщения электронной почты и документы. Самолет начал набирать высоту, и я полез в портфель за свежи- ми газетами и журналами. Там же, рядом с документами, лежало не- большое кожаное портмоне, а в нем — стодолларовые купюры на сум- му в семь с половиной тысяч. Я считал, что с этими деньгами у меня будет больше шансов попасть на пресловутый «последний рейс» из Москвы, подобно людям, которые чудом спаслись из Пномпеня или Сайгона за миг до того, как эти страны погрузились в хаос и разруху. Но в тот день я не стремился покинуть Москву — я туда воз- вращался. Возвращался работать и поэтому хотел узнать послед- ние новости за выходные дни. Ближе к концу полета мое внимание привлекла одна статья в жур нале «Форбс». Говорилось в ней о человеке по имени Джуд Шао, американце китайского происхождения, который, как и я, за- кончил бизнес-школу Стэнфордского университета. Мы не были знакомы (он окончил университет несколькими годами позже), но он тоже был успешным бизнесменом и тоже работал за рубежом. В его случае в Китае. У него вышел конфликт с коррумпированными китайскими чи- новниками — Шао отказался дать взятку в шестьдесят тысяч дол- ларов какому-то шанхайскому налоговому инспектору. В апреле 1998 года бизнесмена арестовали и осудили по сфабрикованно- му обвинению, приговорив к шестнадцати годам тюрьмы. Выпуск- ники Стэнфорда добивались его освобождения, организовав лоб- бистскую кампанию, но это не принесло результатов: на момент публикации статьи Шао по-прежнему гнил в одной из беспросвет- ных китайских тюрем. От этой статьи меня бросило в дрожь. Вести бизнес в Китае было в десять раз безопаснее, чем в России. Пока самолет захо- дил на посадку в Шереметьево-2, я размышлял на высоте в три километра, не совершаю ли непоправимую ошибку. Вот уже не- сколько лет, инвестируя в Россию, я руководствовался прежде все- 14

Инвестор нон грата го защитой прав акционеров. В российских условиях это означало борьбу с культивируемой олигархами коррупцией. Их было чело- век двадцать. По разным оценкам, они владели сорока процента- ми экономики, разворованной после развала Советского Союза, и в считанные дни превратились в миллиардеров. Им принадлежало большинство компаний, акции которых котировались на россий- ском фондовом рынке, и они обдирали эти компании как липку. Я боролся с ними, причем по большей части успешно. Выбранная стратегия принесла не только процветание моему финансовому предприятию, но и немало личных врагов. Дочитав историю о Шао, я подумал: «А не лучше ли сбавить обороты? У меня ведь есть ради чего жить. В Лондоне меня ждет сын Дэвид от первого брака и новая семья. Моя русская жена Еле- на — умница и красавица — вот-вот должна была родить нашего первенца. Может, действительно пора остановиться?» Но тут шасси коснулось посадочной полосы, я отложил журна- лы, включил смартфон и закрыл портфель. Я стал просматривать сообщения электронной почты. Внимание переключилось с Джуда Шао и олигархов на то, что я пропустил за время полета. Мне еще предстояло пройти таможню, преодолеть московские пробки и до- браться до квартиры. Аэропорт Шереметьево — странное место. Самый знакомый мне терминал — Шереметьево-2 — построили к Олимпийским играм 1980 года. При открытии он наверняка выглядел впечатляюще, но к 2005 году заметно обветшал и пропах потом и дешевым таба- ком. Потолок был декорирован рядами металлических цилиндров, похожих на ржавые консервные банки. На паспортном контроле не было разделительных дорожек, поэтому, стоя в толпе, следовало не терять бдительности — иначе, того и гляди, кто-нибудь пролезет вперед без очереди. И не вздумайте сдавать багаж! А то придется ждать выдачи еще не меньше часа, причем уже после того, как в паспорте проставлен пограничный штамп на въезд. После четырех с лишним часов полета вся эта процедура разрешения на въезд в Россию не доставляла никакого удовольствия, особенно в моем случае, когда проделываешь этот путь каждые вторые выходные. Так я мучился с 1996 года, пока в 2000 году знакомый не рас- сказал мне о так называемом вип-зале. За дополнительную пла- ту можно было сэкономить нервы и час ожидания, а то и все два. 15

Глава 1 Особых излишеств услуга не предполагала, но полностью себя оправдывала. Выйдя из самолета, я направился прямо в вип-зал. Стены и по- толок там были выкрашены в оттенок пюре из зеленого горошка, а пол застлан линолеумом песочно-коричневого цвета. В зале стоя- ли кресла из красновато-коричневой кожи, более-менее удобные — вот и весь комфорт. Здесь подавали жиденький кофе и слишком крепкий чай. Я выбрал чай с лимоном, отдал паспорт сотруднику пограничной службы и уже через несколько секунд погрузился в чтение электронной почты, накопившейся за время полета. Я не обратил внимания, как в зал вошел мой водитель Алек- сей — у него был на то специальный пропуск — и стал что-то живо обсуждать с пограничником. Алексею, как и мне, исполнился сорок один год. В отличие от меня, он был высоченного — под два мет- ра — роста, крепкого телосложения, весом сто восемь килограмм, светло-русый блондин с жесткими чертами лица. В прошлом пол- ковник московской службы ГАИ, он не знал ни слова по-английски. Алексей никогда не опаздывал, умело лавировал в пробках и мог уладить вопросы со своими бывшими коллегами. Я не интересовался их разговором, продолжал отвечать на элек- тронные письма и пить остывший чай. Через некоторое время по громкой связи объявили, что пассажиры моего рейса могут заби- рать багаж. Тут я оторвался от смартфона и удивился: «Неужели я торчу здесь уже час?» Я взглянул на часы. Действительно, прошел целый час. Самолет приземлился в 19:30, а на часах уже 20:32. Двое других пассажиров моего рейса давно покинули вип-зал. Я вопросительно посмотрел на Алексея — тот кивнул, мол, сейчас разберемся. Пока он выяснял, я позвонил Елене. В Лондоне было всего 17:32, и я знал, что она дома. Разговаривая с женой по телефону, я по- сматривал на Алексея и сотрудника пограничной службы. Их раз- говор внезапно перешел в спор. Алексей стучал по стойке, а пред- ставитель власти смотрел на него с невозмутимым видом. «Что-то не так», — сказал я Елене. Я встал и направился к ним узнать, в чем дело. Я был скорее раздражен, чем обеспокоен. Приближаясь, я понял, что происходит что-то серьезное. Я пе- ревел телефон в режим громкой связи, чтобы Елена могла слышать и помочь мне с переводом. Сам я не преуспел в изучении русско- 16

Инвестор нон грата го. Даже после десяти лет жизни в России я мог разве что сказать водителю такси нужный адрес. Разговор походил на затянувшийся тай-брейк, а я вертел голо- вой, будто следуя за теннисным мячом. В какой-то момент Елена сказала: «Кажется, что-то не так с визой, но он прямо не говорит, в чем проблема». Тут в зал вошли еще двое сотрудников в форме. Один указал на мой телефон, другой — на сумки. «Здесь еще двое пришли, — сказал я Елене. — Велят прекратить разговор и пройти с ними. Я перезвоню, как только смогу». Я отключил телефон. Один сотрудник взял мои сумки, вто- рой — визовые документы. Прежде чем пойти с ними, я обернул- ся на Алексея. Тот стоял в смятении, понурив голову, с потухшим взглядом и приоткрытым ртом. Он знал: если что-то в России по- шло не так, ничего хорошего не жди. Сотрудники пограничной службы повели меня извилистыми ко- ридорами по направлению к основному, большему по размеру залу иммиграционного контроля. Я попытался на ломаном русском их расспросить, но они доставили меня в комнату для задержанных, не проронив ни слова. Щурясь от яркого искусственного света, я стал осматривать помещение. Стены бежевого цвета с облупившей- ся местами краской. Пластмассовые стулья прикручены рядами к полу. На них расположилось несколько других задержанных угрю- мого вида. Никто не разговаривал. Все курили. Сопровождавшие меня сотрудники ушли. В дальнем конце ком- наты за стеклянной перегородкой сидело несколько других сотруд- ников в форме. Я выбрал место поближе к ним и попытался разо- браться в происходящем. Личные вещи, в том числе мобильный телефон, у меня почему- то не отобрали. Я проверил сигнал: телефон работает, связь есть. Это хороший знак, решил я, пытаясь устроиться поудобнее, но в памяти всплыла и не отпускала история Джуда Шао. Я проверил время. На часах было 20:45. Я перезвонил Елене. Она не выражала беспокойства: сказала, что готовит короткое письмо в британское посольство в Москве и отправит по факсу, как только закончит. Затем я позвонил Ариэлю, бывшему сотруднику израильской спецслужбы «Моссад», который консультировал нас в Москве по вопросам безопасности. Он считался одним из лучших професси- 17

Глава 1 оналов в этой области — я был уверен, что он разберется с моей проблемой. Новость Ариэля удивила. Он сказал, что постарается все выяс- нить и перезвонит. Около 22:30 я позвонил в посольство Великобритании. Меня со- единили с Крисом Бауэрсом из консульского отдела. Он уже полу- чил факс от Елены и был в курсе происходящего — точнее сказать, знал он то же, что и я. Он перепроверил мои данные — дату рож- дения, номер паспорта, дату выдачи визы и все остальные детали. Покончив с формальностями, он сообщил, что воскресным вече- ром предпринять многое не удастся, но заверил, что сделает все от него зависящее. Прежде чем закончить разговор, Бауэрс спросил: — Господин Браудер, вам дали что-нибудь поесть и попить? — Нет, — ответил я. Он неодобрительно хмыкнул. Я поблагодарил его, и мы попро- щались. Удобно устроиться на пластмассовом стуле не получалось. Вре- мя замедлило ход, как будто секунды превратились в минуты, а минуты — в часы. Я встал и прошелся, пробираясь сквозь сизую пелену сигаретного дыма, сторонясь отрешенных взглядов других задержанных. Проверил почту. Вновь набрал номер Ариэля, но тот не отвечал. Я подошел к стеклянной перегородке и на плохом рус- ском попытался заговорить с сотрудниками пограничного контро- ля аэропорта, но те не обращали на меня никакого внимания. Для них я был пустым местом. Хуже того — уже заключенным. В России вообще не проявляют уважения к личности и пра- вам человека. Людьми можно жертвовать во имя нужд государ- ства, прикрываться ими, как живым щитом, пускать на пушечное мясо или разменивать, будто фишки в казино. Надо — и здесь мо- гут избавиться от любого. Как говорил Сталин, «нет человека — нет проблемы». Тут я опять вспомнил Джуда Шао из статьи в «Форбсе». Может, мне стоило быть более осмотрительным? Я так сосредоточился на борьбе с олигархами и коррупционерами в России, что свыкся с мыслью о том, что и сам могу в один прекрасный момент исчез- нуть, если перейду кому-то дорогу. Я попытался усилием воли выбросить Шао из головы. Вновь по- пробовал заговорить с охранниками и хоть что-нибудь выяснить — 18

Инвестор нон грата все тщетно. Я вернулся на свое место и опять позвонил Ариэлю. На этот раз он ответил. — Ариэль, что происходит? — Я сделал пару звонков, но никто ничего не говорит. — В каком смысле никто ничего не говорит? — В прямом. Билл, извини, но мне нужно время. В воскресенье вечером никого не достать. — Хорошо. Дай знать, как только будут новости. — Конечно. На этом разговор был окончен. Я снова позвонил в посольство, но и у них не было новостей. Либо им ставили препятствия, либо мои данные еще не попали в систему, либо и то, и другое. Перед тем как повесить трубку, дежурный консул еще раз спросил, пред- ложили ли мне еду и питье, и я опять ответил отрицательно. Мне этот вопрос казался бессмысленным, но Крис Бауэрс явно держал- ся иного мнения. Должно быть, ему уже приходилось сталкиваться с подобной ситуацией. Мне вдруг подумалось, что, может, это из- любленная тактика русских — не давать ни еды, ни воды. После полуночи помещение пополнилось новыми задержанны- ми — все мужчины, похоже, из бывших союзных республик: грузи- ны, азербайджанцы, казахи, армяне. Их багаж состоял из рюкза- ков и огромных замотанных полиэтиленом хозяйственных сумок. Все дымили сигаретами, как паровозы. Кто-то тихо переговаривал- ся. Никто не проявлял ни эмоций, ни беспокойства. Они замеча- ли меня не больше, чем охранники, хотя я был белой вороной: си- ний пиджак, смартфон, небольшой черный чемодан на колесиках, к тому же я нервничал. Я снова набрал Елену. — Ну, как, узнала что-нибудь? — Пока нет, — вздохнула она. — А ты? — Ничего. Должно быть, она почувствовала беспокойство в моем голосе. — Все будет хорошо, Билл. Если дело только в визе, то уже зав- тра ты будешь дома и со всем разберешься. Вот увидишь. Ее спокойствие передалось и мне. — Знаю, милая. — Я взглянул на часы: в Лондоне уже половина одиннадцатого. — Иди ложись, вам с ребенком нужен отдых. — Хорошо. Но я тебе сразу позвоню, если что-нибудь узнаю. 19

Глава 1 — Конечно. И я. — Спокойной ночи. — И тебе спокойной. Люблю тебя, — добавил я, но она уже по- ложила трубку. Меня на миг охватило сомнение: А вдруг дело не только в визе? Увидимся ли мы с Еленой снова? Увижу ли я нашего будущего ма- лыша? Дэвида? Я пытался совладать с нахлынувшими эмоциями. Расположил- ся на жестких стульях, подложив вместо подушки пальто, но эти стулья, казалось, нарочно сделаны так, чтобы не дать человеку ус- нуть. Не говоря уже о том, что меня окружали недружелюбного вида незнакомцы. Вздремнуть в таких условиях было невозможно. Сон не шел, поэтому я решил заняться чем-нибудь полезным: достал смартфон и принялся составлять список людей, которых встречал за годы работы в России, Великобритании и Америке и которые могли хоть как-то мне помочь: политики, предпринима- тели, репортеры. Незадолго до конца своей смены в посольстве со мной связал- ся Крис Бауэрс. Он заверил, что заступившие на смену сотрудники в курсе моей ситуации. Крис в очередной раз спросил, предложи- ли ли мне еду и питье, и в очередной раз получил отрицательный ответ. Он извинился, хотя и был здесь ни при чем. Видимо, он вел учет нарушений моих прав на случай, если это понадобится. «Вот черт», —подумал я, когда разговор был окончен. На часах было почти три утра. Я отключил смартфон, чтобы по- беречь батарейку, и опять попытался заснуть. Накрыл лицо рубаш- кой, которая лежала в моем портфеле, и проглотил две таблетки нурофена от начинавшейся головной боли. Мне хотелось обо всем забыть и убедить себя, что завтра я уеду. Дело просто в визе. Так или иначе я уеду из России. Вскорости мне удалось задремать. Проснулся я в 6:30 утра с прибытием новой партии задержан- ных — таких же, как в прошлый раз. Никого похожего на меня. Опять сигаретный дым и шепот. Запах пота заметно усилился. Во рту чувствовался неприятный привкус, и только сейчас я понял, что очень хочу пить. Крис Бауэрс не зря спрашивал, предлагали ли мне воду или еду. Туалет, пусть неказистый, здесь все же имелся, но эти церберы были обязаны предоставить всем нам еду и воду. 20

Инвестор нон грата Несмотря на досадные неудобства, я проснулся с уверенно- стью, что все это лишь бюрократическое недоразумение. Я позво- нил Ариэлю. Он до сих пор не разобрался в происходящем, но со- общил, что следующий рейс на Лондон — в 11:15 утра. Передо мной открывалось два варианта: арест или депортация. Я убеждал себя, что вылечу этим рейсом. Я занимал себя делами, как мог: ответил на несколько элек- тронных писем, будто бы это обычный рабочий день; опять со- звонился с посольством (дежурный консул подтвердил, что моим вопросом займутся, как только в учреждениях начнется рабо- чий день); собрал все свои вещи и еще раз попытался загово- рить с охранниками. Я попросил у них свой паспорт, но они по-прежнему меня игнорировали. Казалось, их единственное за- нятие — сидеть в своем стеклянном аквариуме и «чихать» на за- держанных. Я ходил из угла в угол, поглядывая на часы. 9:00, 9:15, 9:24, 9:37. Беспокойство нарастало. Хотелось позвонить Елене, но в Лондоне еще раннее утро. Позвонил Ариэлю. Он опять не сказал мне ниче- го нового. Тогда я перестал кому-либо звонить. В 10:30 я начал стучать по стеклянной перегородке. Сотрудни- ки аэропорта и бровью не повели. Профессионалы. Позвонила Елена. На этот раз ей не удалось меня успокоить. Она пообещала, что мы обязательно во всем разберемся и поймем, что делать дальше, но я начинал думать, что все это уже не имеет значения. В голове отчетливо маячил образ Джуда Шао. 10:45. Я не на шутку запаниковал. 10:51. Как я мог быть таким идиотом? Как обычному чикаг- скому парню пришло в голову, что ему сойдут с рук нападки на русских олигархов? 10:58. Дурак, дурак, дурак... Ты дурак и болван, Билл! Просто- напросто самонадеянный И-ДИ-ОТ! 11:02. Всё. Меня упекут в российскую тюрьму. Меня упекут в российскую тюрьму. Меня точно упекут в российскую тюрьму. 11:05. Двое служащих в сапогах шумно вошли в помещение и направились прямо ко мне. Меня взяли под руки, с вещами выве- ли из комнаты для задержанных, повели куда-то по коридорам и вверх по лестнице. Вот и все. Сейчас меня бросят в тюремный фур- гон и увезут. Это конец... 21

Глава 1 Но тут они пинком открыли очередную дверь, и мы оказались в терминале вылета. Двигались мы очень быстро. Мое сердце заби- лось в сумасшедшем ритме, когда мы стали проходить мимо выходов на посадку и таращивших на нас глаза пассажиров. И вот мы уже у выхода на рейс в 11:15 в Лондон. Меня быстро завели по трапу в са- молет, провели через салон бизнес-класса и усадили в эконом-клас- се между двумя другими пассажирами. Все это время провожатые молчали, как рыбы. Перед уходом они засунули мою сумку в верх- ний отсек для ручной клади и ушли, так и не вернув мне паспорт. Другие пассажиры всеми силами старались на меня не смо- треть, но получалось у них плохо. Я не обращал на это внимания. Главное, что меня не упекут в российскую тюрьму. Я отправил Елене сообщение, что лечу домой и скоро мы уви- димся. И добавил, что очень ее люблю. Мы взлетели. Когда самолет убрал шасси, впервые в жизни я ощутил себя на седьмом небе. Даже зарабатывая и теряя сотни миллионов долларов, ничего похожего я не испытывал. Спустя некоторое время самолет набрал высоту, и всем пред- ложили обед. К тому времени я не ел уже двадцать четыре часа. На обед в этот день предлагали бефстроганов в ужасного вида со- усе, но я никогда не получал большего наслаждения от еды. Я по- просил три булки, выпил четыре бутылки воды и провалился в сон. Проснулся я уже в момент приземления в Лондоне. Пока са- молет выруливал к терминалу, я начал мысленно составлять спи- сок предстоящих проблем. Для начала надо было как-то пройти таможенный досмотр без паспорта. Ну, предположим, это неслож- но. Англия была моим домом, а в конце девяностых, когда я полу- чил британское подданство, эта страна стала мне второй родиной. Сложнее обстояли дела с Россией. Как выпутываться из всех этих неприятностей? Кто в ответе за происшедшее? Кому следует по- звонить в России, кому на Западе? Самолет остановился, пассажирам позволили отстегнуть ремни и покинуть свои места. Дождавшись своей очереди, я направился к выходу. Поглощенный мыслями, я не сразу заметил, что у трапа стоит командир экипажа и всматривается в выходящих пассажи- ров. Я поравнялся с ним — он протянул руку, прервав нить моих рассуждений. Я взглянул на капитана — он держал мой паспорт. Я молча взял документ и вышел. 22

Инвестор нон грата Таможенный досмотр занял пять минут, потом я взял такси и поехал домой. С порога крепко обнял Елену. Никогда прежде я не был так счастлив от, казалось бы, простого объятия. Я сказал жене, как сильно ее люблю, она нежно улыбнулась в ответ. Взявшись за руки, мы направились в общий домашний каби- нет. Говорили о прошлых и будущих трудностях. Сели за компью- теры, взялись за телефоны и погрузились в работу. В голове был один вопрос: «Как мне вернуться в Россию?» 23

Глава 2 2 Как стать бунтарем в семье коммунистов Заговори вдруг строки этой книги голосом автора, и вы, наверное, сразу спросите: «А как так случилось, что британец с американ- ским акцентом, став крупнейшим иностранным инвестором, ока- зался выдворенным из России?» О, это целая история, и началась она в Америке, но отнюдь не в обычной американской семье. Мой дед, Эрл Браудер, был родом из Уичито — самого большого города штата Канзас. С юных лет его привлекала профсоюзная деятельность. Он настолько преуспел на этом поприще, что его приметили коммунисты. Эрл включился в коммунистическое движение. В 1926 году он получил приглашение посетить Советский Союз. А знаете, что происходит в Москве со многими энергичными американцами? То же произошло и в жиз- ни моего деда: он встретил замечательную девушку. Звали ее Раи- са Беркман. Она была выпускницей юридического института. Мо- лодые люди полюбили друг друга и вскоре сыграли свадьбу. У них родилось трое сыновей, старшим был мой отец Феликс — он поя- вился на свет в июле 1927 года. В 1932 году Эрл с семьей вернулся в Америку и обосновался в городе Йонкерс на юго-востоке штата Нью-Йорк. В том же году дед возглавил коммунистическую партию США. Дважды, в 1936-м и 1940-м, он участвовал в президентских выборах от коммунисти- ческой партии. Несмотря на то, что оба раза он набрал всего во- семьдесят тысяч голосов, участие коммуниста в выборах во время Великой депрессии привлекло внимание американцев к изъянам господствующей капиталистической системы и подвинуло поли- тические дебаты влево: социальная справедливость и соблюдение гражданских прав вошли в повестку дня. Успех был настолько за- метным, что в 1938 году «товарищ Эрл Браудер» даже попал на об- ложку журнала «Тайм». 24

Как стать бунтарем в семье коммунистов Эрл Браудер, коммунист номер один в Америке на протяжении десятилетия, выдвигается в президенты США от своей партии в 1936 году (© AP Photo) Однако это имело и обратную сторону: его активность вызва- ла недовольство президента Рузвельта. В 1941 году деда арестова- ли, обвинив в «нарушении паспортного режима», и приговорили к четырем годам заключения в федеральной тюрьме города Атлан- та в штате Джорджия. К счастью, благодаря союзническим связям Соединенных Штатов и Советского Союза во время Второй миро- вой войны год спустя деда амнистировали. Несколько послевоенных лет Эрл провел в политическом ваку- уме, пока сенатор Джозеф Маккарти в стремлении искоренить в стране коммунизм не начал печально известную «охоту на ведьм». В пятидесятые годы Америка погрузилась в атмосферу нездоровой подозрительности ко всем коммунистам, будь то рьяный активист или рядовой член партии. Комитет Конгресса США по расследова- нию антиамериканской деятельности на протяжении нескольких месяцев неоднократно вызывал Эрла давать показания. Политические преследования и убеждения деда тяжким бреме- нем легли на всех членов семьи. Моя бабушка, интеллигентная рус- 25

Глава 2 ская еврейка, не хотела, чтобы сыновья «запятнали» себя полити- кой. С ее точки зрения, гораздо лучше было заниматься научной работой, особенно естествознанием и математикой. Феликс, мой отец, не только оправдал, но и превзошел ожидания матери, посту- пив в шестнадцать лет в Массачусетский технологический инсти- тут. Всего за два года он стал бакалавром и был принят в аспиран- туру Принстонского университета, а к двадцати годам уже получил ученую степень доктора математических наук. Выдающийся юный математик, тем не менее, был сыном Эрла Браудера. Когда после Второй мировой войны президент Трумэн ввел призыв в армию, а Феликс попросил об отсрочке, его началь- ство в принстонском Институте перспективных исследований от- казало ему в этом. Ни один из руководителей не осмелился откры- то поддержать сына знаменитого коммуниста. Из-за отсутствия в его деле подписанного прошения об отсрочке уже в 1953 году Фе- ликса призвали на воинскую службу. После завершения курса начальной боевой подготовки мое- го отца определили в подразделение военной разведки, располо- женное в Форт-Монмуте в штате Нью-Джерси. Но не прошло и не- скольких недель, как командир подразделения обратил внимание на его фамилию. Дальнейшее развитие событий не заставило себя ждать: поздней ночью его без предупреждения затолкали в воен- ный транспорт и отправили в Форт-Брэгг в Северной Каролине — три последующих года службы он заливал бензин на автозаправ- ке на окраине военной части. Отслужив в армии, Феликс в 1955 году подал заявление на пер- вую попавшуюся научную вакансию — должность доцента в уни- верситете Брандейса. Преподаватели университета, увидев заявле- ние одного из ведущих молодых математиков Принстона, не могли поверить своей удаче. Но большинство попечительского совета университета побоялось утвердить кандидатуру сына бывшего ли- дера коммунистической партии Америки. В то время должность председателя попечительского совета занимала бывшая первая леди страны Элеонора Рузвельт. Надо сказать, что, несмотря на причастность ее мужа к аресту моего деда, сама она заявила, что «лишать выдающегося ученого возможности заниматься профес- сиональной деятельностью на том основании, что он сын своего отца, — не по-американски». 26

Как стать бунтарем в семье коммунистов Мой дед, Эрл Браудер, в окружении одаренных сыновей. Слева — мой отец Феликс, который стал деканом математического факультета Чикагского университета и получил в 1999 году Национальную медаль в области науки, и его младшие братья Эндрю и Билл, оба тоже талантливые математики. Билл был президентом Американского математического общества и деканом математического факультета в Принстоне, а Эндрю — деканом математического факультета в Университете Брауна (© Lotte Jacobi) В результате Феликс получил место. Благодаря этому отец впо- следствии смог продолжить научную деятельность в Йельском, Принстонском, а затем и в Чикагском университете (со временем он стал там деканом математического факультета). В 1999 году президент Клинтон отметил долгую и успешную работу отца, вру- чив ему Национальную медаль в области науки за вклад в разви- тие математики. История моей матери не менее примечательна. Ива родилась в Вене в 1929 году. Ее мама, еврейка, растила ребенка одна. К 1938 году планы нацистов в отношении евреев приобрели жуткие очертания, и все, кто мог, старались оказаться как можно дальше от фашистской Европы. Беженцев образовалось так много, что по- лучить американскую визу стало практически невозможно. Мать 27

Глава 2 Ивы в отчаянии решилась отдать дочь в другую семью, чтобы дать девочке шанс выжить. Девятилетняя Ива в одиночку пересекла всю Европу на поезде, села на пароход и отправилась в Америку навстречу новой жиз- ни. Интеллигентная еврейская семья Аппельбаумов приняла ее как родную. Приехав к ним в Белмонт (штат Массачусетс) девочка ока- залась в совершенно ином, заповедном мире — полная противопо- ложность пылавшей войной Европе. Следующие несколько лет она жила в уютном доме, у нее была своя комната, кокер-спаниель, ак- куратно подстриженные лужайки вокруг дома и ни единого наме- ка на оставшийся где-то там далеко геноцид. Пока Ива осваивалась на новом месте, моей бабушке Эрне уда- лось-таки покинуть Австрию и даже добраться до Англии. Разлу- ка с дочерью была невыносимой. В течение трех лет она день за днем пыталась получить американскую визу, чтобы вернуть свою малышку. Наконец, путь был открыт, и Эрна, попав из Англии в Массачусетс, появилась на пороге дома Аппельбаумов в Белмон- те, ожидая радостное воссоединение с дочерью. Но встретила ее малознакомая американская девчушка. Ива успела к тому време- ни так привыкнуть к новой семье и комфорту дома Аппельбаумов, что не захотела их покидать. Последовавшее противостояние тяже- ло отразилось на всех. Разумеется, Эрна настояла на своем и увез- ла дочь в Бруклайн, там же в Массачусетсе, где сняла одноком- натную квартиру. Чтобы содержать семью, Эрна была вынуждена работать швеей по восемьдесят часов в неделю. Они были так бед- ны, что самой великой роскошью считали обед в местной закусоч- ной — раз в неделю порция картофельного пюре и ростбифа на двоих. После жизни в нужде и лишениях обрести комфорт и уют домашнего очага, а затем снова всего лишиться оказалось столь тяжким испытанием для ребенка, что и по сей день моя мать со- бирает пакетики с сахаром и прячет в сумку хлеб из корзинок в кафе. Несмотря на тяготы детских лет, моя мама так хорошо учи- лась в школе, что ей присудили стипендию, и она смогла оплатить дальнейшее обучение в Массачусетском технологическом институ- те. Там в сорок восьмом году она и встретила Феликса. Через не- сколько месяцев они поженились. И вот в 1964 году в этой странной семье ученых с левыми взгля- дами родился я. За обеденным столом дома обычно обсуждали ма- 28

Как стать бунтарем в семье коммунистов С отцом Феликсом и братом Томом дома в Нью-Джерси на Рождество 1988 года (Архив семьи Браудеров) тематические теоремы и то, куда катится мир по вине алчных биз- несменов. Мой старший брат Томас пошел по стопам отца и уже в пятнадцать лет учился в Чикагском университете. Он с отличи- ем окончил университет по специальности физика, и в возрасте девятнадцати лет его тут же приняли в аспирантуру. Сегодня он один из ведущих в мире специалистов в области физики элемен- тарных частиц. Мои же интересы были бесконечно далеки от научных споров и теорий. Когда мне исполнилось двенадцать лет, родители объя- вили, что собираются в научную поездку на год, и предложили мне выбор: присоединиться к ним или провести год в школе-пансионе. Я выбрал второй вариант. Чувствуя себя отчасти виноватой, мать позволила мне самосто- ятельно выбрать любую школу. Учебные дисциплины меня инте- ресовали куда меньше, чем катание на лыжах, и я присмотрел не- большую школу Уайтмен, расположенную вблизи лыжной базы в местечке Стимбоут Спрингс в штате Колорадо. Родители были настолько заняты в своем академическом мире, что не удосужились навести справки о моей будущей школе. Им не было известно, что эта общедоступная школа принимала немало трудных подростков, исключенных из других учебных заведений и имевших нелады с законом. 29

Глава 2 Со старшим братом Томом дома в южном Чикаго, около 1970 года. Я с гитарой (Архив семьи Браудеров) Чтобы попасть в школу-пансион, мне пришлось пропустить восьмой класс и пойти сразу в девятый, так что по прибытии в школу Уайтмен я в свои тринадцать лет оказался меньше всех уче- ников в классе по возрасту и телосложению. Другие подростки, об- ратив внимание на щуплого паренька в обвисшем пиджаке, сра- зу учуяли потенциальную жертву. В первую же ночь в пансионе в мою комнату зашла группа ребят и принялась рыться в моих ве- щах в поисках наживы. Они расшвыривали мои вещи и забирали всё, что им понравилось. Я попытался протестовать, но они нава- лились на меня с воплями: «А вот щаc поиграем, крошка Билли! А вот щаc поиграем, крошка Билли!» Этот кошмар продолжался каждую ночь в течение нескольких недель. Задолго до того, как в спальнях гасили свет, меня, избито- го и униженного, бросало в дрожь при мысли о том, что еще они придумают в этот раз. В начале октября ко мне на выходные приехала мать. Гордость не позволила мне сразу признаться ей в происходящем. Все было ужасно, но я убеждал себя, что выдюжу. Но как только мы сели в машину, чтобы вместе поехать куда- нибудь пообедать, меня прорвало, и я разрыдался. Мама встревожилась и спросила, что со мной. «Ненавижу эту школу! — кричал я, глотая слезы. — Ненавижу!» Я умолчал о побоях и издевательствах, хотя, наверное, она и так догадалась, потому что сказала: «Билли, если тебе здесь плохо, только скажи, и я заберу тебя с собой в Европу». 30

Как стать бунтарем в семье коммунистов Я обдумывал мамины слова и не сразу дал ответ. Когда мы подъезжали к ресторану, я решил, что, несмотря на искус вернуть- ся в родной дом к маме, перспектива унизительного отступления меня не радует. Пока мы садились за столик и заказывали еду, я немного успо- коился и чуть погодя сказал ей: «Знаешь, я, пожалуй, останусь. Я найду выход». Выходные мы провели вместе, и в воскресенье вечером она под- везла меня к воротам школы. Попрощавшись, я пошел к себе и, проходя мимо спальни старшеклассников, услышал ехидный шепо- ток двух пацанов: «Били ли Билли? Били ли Билли?» Я ускорил шаг, но парочка последовала за мной. Я был вне себя от ярости и унижения и, не дойдя нескольких шагов до сво- ей комнаты, круто развернулся и набросился на того, что пониже. Я врезал ему прямо в нос. Он упал, а я упал на него, нанося удар за ударом, пока второй не схватил меня за плечи и не отшвырнул в сторону. Первый размазал кровь по лицу, и они вдвоем успели прилично потрепать меня, пока не подоспел заведующий интерна- том и не прекратил драку. Но с этого дня никто в школе Уайтмен больше не осмеливал- ся тронуть меня. Я провел там целый год и научился многому, чего не знал рань- ше: начал покуривать, незаметно убегал с территории школы под покровом ночи и проносил с собой спиртное. К концу года я от- личился в стольких выходках, что меня исключили из школы. Вер- нувшись домой в Чикаго, я был уже совершенно другим человеком. В моей семье было принято считать, что невыдающемуся че- ловеку не найти места в жизни. Я же настолько сбился с пути, что родители не знали, что со мной делать. В надежде вправить мне мозги они водили меня по врачам и психиатрам, но чем настой- чивее они старались, тем яростнее я упорствовал. Поначалу меня привлекала идея просто бросить школу, но чтобы насолить роди- телям по-настоящему, надо было придумать что-нибудь покруче. И вот незадолго до окончания школы меня осенило: а что, если надеть деловой костюм, галстук и стать капиталистом? Ничто не вызовет у моих родителей большее негодование. 31

Глава 3 3 Чип и Уинтроп Оставалась лишь одна загвоздка: я так отстал в учебе, что меня не приняли ни в один университет, куда я подавал документы. Толь- ко после апелляции и вмешательства моего школьного наставника я получил место в университете в Боулдере (штат Колорадо). Мне было неприятно осознавать, что даже в Боулдер попасть удалось с трудом, но я быстро избавился от чувства досады, узнав, что мой вуз в рейтинге «Плейбоя» занимает первое место в стране по ча- сти вечеринок. Насмотревшись фильма «Зверинец»*, я решил: раз уж попал в вуз, славящийся своими развлечениями, надо воспользоваться этим по полной и вступить в братство. Я дал клятву верности братству «Дельта Ипсилон», и после традиционного ритуала посвящения меня приняли в его члены. Там было заведено давать клички — Ис- кра, Дым, Затор, Спичка — меня за черные кудрявые волосы про- звали Щетка. Роль Щетки была невероятно веселой, но после не- скольких месяцев чрезмерного потребления пива, заигрывания с девчонками, дурацких приколов и бездумного сидения у телека я начал задумываться, что с такими «успехами» мне в лучшем слу- чае светит стать «капиталистом», который получает чаевые за пар- ковку авто. В голове у меня окончательно все встало на свои места после того, как полиция задержала члена братства, которого я осо- бенно боготворил, когда тот слетел с тормозов из-за наркотиков и пошел грабить местный банк. Его надолго упекли в федеральную тюрьму, и тут я понял: если я не возьмусь за ум, то от такой фор- мы бунтарства пострадает только один человек. Я сам. * «Зверинец» (Animal House, 1978) — комедия Джона Лэндиса о похождениях университетской молодежи, получила премию Гильдии сценаристов Амери- ки за лучший оригинальный комедийный сценарий. 32

Чип и Уинтроп С того дня я забросил все тусовки и стал проводить вечера в библиотеке, что, безусловно, положительно сказалось на моей успе- ваемости: я начал получать высокие оценки. К концу второго кур- са я подал документы в лучшие вузы страны и был принят в Чи- кагский университет. В Чикаго я учился с удвоенной силой и целеустремленностью. Приближались выпускные, и я все острее чувствовал необходи- мость разобраться, как организовать свое будущее. Как же на деле стать капиталистом? Пока я размышлял, мне попалось на глаза объявление о предстоящей лекции декана бизнес-школы. Раз уж я решил войти в деловые круги и заявить о себе, то стоило сходить и послушать. Декан рассказывал об успешной карьере выпускни- ков бизнес-школы Чикагского университета — все они занимались важными вопросами и получали за это хорошие деньги. Видимо, дальше надо было идти именно туда. Но в одну из ведущих бизнес-школ еще надо было как-то по- пасть, и самая верная дорога пролегала через двухгодичную стажи- ровку в «Маккинзи», «Голдман Сакс» или какой-то другой из двад- цати пяти солидных фирм, предлагавших аналогичные программы подготовки к поступлению в бизнес-школу. Я забросал все эти фир- мы звонками и письменными обращениями о трудоустройстве, но не тут-то было: в эту же дверь стучал каждый второй студент со схожими амбициями. В итоге я получил двадцать четыре отказа и одно-единственное предложение от «Бэйн энд Компани» в Босто- не — одной из ведущих консалтинговых фирм в области управле- ния. Уж не знаю, как мне удалось просочиться через процедуру от- бора, но я ухватился за этот шанс обеими руками. В «Бэйн» приглашали выпускников ведущих университетов, по- казавших наивысшие результаты, готовых пахать по шестнадцать часов в день без выходных на протяжении двух лет. Взамен им обе- щали место в одной из лучших школ бизнеса. Однако тот год был необычным: дела фирмы так стремительно шли в гору, что ей при- шлось нанять целых сто двадцать смышленых «студентов-рабов» вместо обычных двадцати, как это было принято в других компа- ниях. К несчастью, это выходило за рамки негласной договорен- ности между «Бэйном» и бизнес-школами, которые, конечно, были рады принимать на учебу юных консультантов из «Бэйна», но име- ли такие же договоренности и с десятком других мастерских по 33

Глава 3 производству молодых и амбициозных капиталистов — например, «Бостонской консалтинговой группой» (сокращенно «Би-Си-Джи»), «Морган Стэнли» и упомянутой уже фирмой «Маккинзи». В лучшем случае, рассуждал я, на учебу примут двадцать счастливчиков из «Бэйна», но никак не все сто двадцать, так что фирма по сути пред- лагала вкалывать на них до седьмого пота за каких-то тридцать ты- сяч долларов в год в обмен на шестнадцатипроцентный шанс по- пасть в Гарвард или Стэнфорд. Эти несложные подсчеты плачевно отразились на моральном климате в компании: новые сотрудники неделями подозрительно косились друг на друга в попытках определить свое превосходство. Я не мог похвастаться преимуществами перед коллегами: многие из них окончили Гарвард, Принстон, Йель, и у многих в «Бэйне» были производственные показатели получше. И тут меня озарило: пусть у многих коллег блестящие резюме, но кто еще здесь внук председателя Американской коммунистиче- ской партии? Правильно: только я. Вот так-то. Я подал документы в два учебных заведения — в Гарвард и Стэнфорд, и поведал им историю моего деда. Из Гарварда вскоре пришел отказ, но, к моему удивлению, в Стэнфорд меня приняли. В тот год из сотрудников «Бэйна» туда взяли только троих. В конце августа 1987 года я закинул вещи в свою «Тойоту-Тер- цел» и пересек всю страну до города Пало-Альто, штат Калифорния. Там я свернул с Эль Камино Реаль на Палм Драйв, которая вела к главному корпусу Стэнфордского университета. Вдоль дороги рос- ли пальмы и стояли аккуратные здания с терракотовыми крыша- ми в испанском стиле. В ясном голубом небе сверкало солнце. Я был в Калифорнии и ощущал себя будто в раю. А это и был рай. Звонкая синева неба, чистый воздух... Попав- шим в Стэнфорд приходилось раньше вкалывать до изнеможения по восемьдесят часов в неделю на потогонках типа «Бэйна», где трудился я, — утопать в грудах таблиц и расчетов, засыпать по но- чам за рабочим столом, жертвовать досугом ради успеха. Все мы, идя к своей цели, соперничали друг с другом за место в универси- тете. Теперь же, поступив в желанный университет, мы обнаружили, что здесь господствует совсем иной подход. По правилам Стэнфор- да студентам не разрешалось показывать свои результаты потен- циальным работодателям, и все решения о приеме на работу при- 34

Чип и Уинтроп С мамой на выпускном в 1981 году. Теперь вы понимаете, почему в колледже меня прозвали Щетка (Архив семьи Браудеров) нимались на основании собеседований и накопленного опыта. Как следствие, привычный дух соперничества уступил место атмос- фере сотрудничества, товарищества и дружбы, чего мы совсем не ожидали. Я быстро понял, что успех в этом университете означает не высокие результаты, а просто жизнь здесь. Все остальное было чем-то вроде приправы. Для меня и моих сокурсников два года в Стэнфорде были лучшими годами жизни. Получать удовольствие от пребывания здесь было, конечно, не единственной целью студента Стэнфорда: следовало решить, чем заняться после бизнес-школы. Так что я с однокурсниками с пер- вых же дней стал посещать организованные различными компани- ями информационные презентации, лекции, вечерние приемы, обе- ды и собеседования, выбирая из тысяч возможных вариантов ту работу, которая подойдет именно мне. Я сходил на встречу с представителями компании «Проктер энд Гэмбл». Зал был набит до отказа. Младшие сотрудницы службы маркетинга в синих плиссированных юбках, белых блузках и гал- стуках с энтузиазмом рассказывали о том, как замечательно они продают мыло. Я побывал на коктейльном приеме, организованном «Траммелл Кроу». Красноречивые импозантные техасцы, похлопывая друг дру- 35

Глава 3 га по спинам, трепались там о бейсболе, больших деньгах и не- движимости — главном бизнесе компании. Я чувствовал себя на- столько не в своей тарелке, что ретировался оттуда при первой же возможности. Потом был прием, организованный офисом «Дрексель Бар- нем Ламберт» из Беверли-Хиллз — там я чуть не уснул под мо- нотонный бубнеж лысеющих и дорого одетых трейдеров о мире биржевых операций с высокодоходными ценными бумагами, ко- торый казался им очень заманчивым. «Нет уж, спасибо, обой- дусь», — думал я. Чем больше таких мероприятий я посещал, тем отчужденнее себя ощущал. На одном собеседовании это проявилось особенно остро. Речь шла о летней практике в компании «Дж. П. Морган». Я не горел желанием работать у них, но нельзя ведь пропускать со- беседование в одной из ведущих фирм Уолл-стрит. Я вошел в небольшой кабинет центра карьерного консульти- рования, там меня встретили двое высоких широкоплечих мужчин с квадратными челюстями. Оба выглядели лет на тридцать, один блондин, другой шатен. На них были строгие рубашки с монограм- мой и воротником на пуговицах, красные подтяжки и темные ко- стюмы «Брукс Бразерс». Блондин в приветствии протянул руку, и я не мог не обратить внимания на дорогущие часы «Ролекс». Они вручили мне свои визитки, на которых значилось что-то вроде Джейк Чип Брант III и Уинтроп Хиггинс IV. Собеседование началось со стандартного вопроса: — Почему вы хотите работать в «Дж. П. Морган»? Я подумал было ответить что-нибудь в духе: «Потому что вы меня пригласили, и мне нужна работа на лето», — но понимал, что от меня ждут не такого ответа, и вместо этого уверенно произнес: — Потому что компания «Дж. П. Морган» совмещает преиму- щества инвестиционного и коммерческого банка, и я полагаю, что это сочетание является наиболее привлекательной формулой успе- ха на Уолл-стрит. А про себя удивился, что выдал такое. Я понятия не имел, что это значит. Чипа и Уинтропа мой ответ не впечатлил. Они задали еще несколько стандартных вопросов — я отфутболил их такими же стандартными ответами. Под конец Уинтроп задал вопрос полег- 36

Чип и Уинтроп че, давая мне возможность найти какие-нибудь точки соприкос- новения: — Билл, расскажите, какими видами спорта вы занимались в университете. Тут всё предельно просто: я был ботаником и совершенно не интересовался спортом. Я с трудом находил время поесть и умыть- ся, о каком спорте речь. — Э... ну... вообще-то никакими.., но я люблю лыжи и горный туризм, — сказал я, надеясь, что упомянутые виды спорта прозву- чат для них достаточно солидно. Но нет. Они уставились на стопку резюме и больше не произ- несли ни слова. Собеседование закончилось. Я вышел из здания и подумал, что на самом деле им до лам- почки мои ответы. Они хотели определить, вписываюсь ли я в куль- туру «Дж. П. Морган». Очевидно, не вписывался. Я не возражал, но все равно был удручен и подавлен. На автопилоте я доплелся до столовой, отстоял в очереди, взял что-то поесть и сел за столик, механически жуя. Тут появился мой лучший друг Кен Херш*. Судя по костюму, Кен тоже шел с какого- то собеседования. — Привет, Кен. Ты откуда? — спросил я. Он подтянул себе стул и подсел рядом. — Только что проходил собеседование у «Дж. П. Морган». — Да ну? Ты тоже встречался с Чипом и Уинтропом. Как прошло? Кен посмеялся над кличками, которые я им выдал, и пожал плечами. — Трудно сказать. Поначалу не очень, пока я не сказал Чипу, что мои лошади для игры в поло в Хэмптонском клубе — в его рас- поряжении. Это здорово разрядило обстановку. Кен хмыкнул. Он был невысоким еврейским пареньком средне- го достатка из Техаса и лошадей для игры в поло видел разве что на логотипе рубашек «Ральф Лорен» в каком-нибудь магазине го- рода Далласа. — А у тебя что слышно? * Тот самый Кен Херш, который впоследствии возглавит Natural Gas Partners, одну из самых успешных частных инвестиционных энергетических компа- ний в мире. 37

Глава 3 — Теперь мы наверняка будем работать вместе! Меня-то они точно возьмут. Я пообещал Уинтропу прокатить его на своей лод- ке в яхт-клубе Кеннебанкпорта. Ни я, ни Кен предложения от «Дж. П. Морган» не получили, зато с тех пор Кен звал меня Чипом, а я его — Уинтропом. С того дня я снова и снова спрашивал себя, зачем позволяю всяким Чипам и Уинтропам отказывать мне. Я не был одним из них, не собирался на них работать. Я выбрал свой путь наперекор родителям и вопреки воспитанию, но глупо отрицать, что я остал- ся Браудером. И я начал искать работу, которая подходила бы лично мне. За- шел на интересную лекцию главы профсоюза Объединенных рабо- чих сталелитейной промышленности. Я был в полном восторге от его выступления. В его речи я будто слышал голос деда, вспоминал его мужественное лицо, густые усы и седые волосы, представлял, как дед сидит в своем кабинете, пропитанном сладким ароматом табака его трубки, в окружении многочисленных книг. Речь главы профсоюза так вдохновила меня, что я потом подошел к нему и спросил, не примет ли он меня на работу, чтобы помочь профсо- юзу в переговорах с эксплуатирующими сталелитейщиков част- ными корпорациями. Он поблагодарил меня за проявленный инте- рес, но сказал, что в головной офис профсоюза нанимают только сталелитейщиков. Однако это меня не остановило. Я стал задумываться о том, что еще можно перенять из жизни деда. Так родилась идея о Вос- точной Европе. Он провел важную часть своей жизни в Советском Союзе и благодаря полученному там опыту стал фигурой мирово- го значения. Если мой дед нашел там свое призвание, кто знает, может найду и я. Всерьез занявшись самопознанием, я не забывал рассматри- вать предложения о работе, на случай, если поиски утопии не при- несут результатов. Одним из вариантов была работа в чикагской штаб-квартире Среднезападного отделения Бостонской консалтин- говой группы («Би-Си-Джи»). Я сам был из Чикаго и ранее работал в сфере консультационных услуг в «Бэйне», а значит, подходил им по всем пунктам. Вот только возвращаться в Чикаго мне не хотелось. Я желал повидать мир, хотел жить и работать за пределами США. Втайне 38

Чип и Уинтроп я представлял себя персонажем Мела Гибсона из своего любимого фильма «Год опасной жизни»*: Гай Хэмилтон, молодой журналист- международник, получает первое задание — его отправляют в сто- лицу Индонезии Джакарту, там он изобличает коррупцию в мест- ном правительстве в то время, как в стране происходит попытка политического переворота. Тем временем «Би-Си-Джи» в попытке заполучить меня устро- ила поездку в их офис на так называемый день продаж, где со- брались и другие новобранцы. Там энергичные консультанты, уже проработавшие в компании год-другой, давали беседу за беседой и угощали байками о сладкой жизни сотрудников «Би-Си-Джи». Все звучало очень убедительно, но я не купился. Последнюю из запланированных для меня встреч проводил сам руководитель конторы, Карл Штерн. Предполагалось, что это бу- дет финишной чертой после «прогона через строй» — в этот тор- жественный момент я пожму руку боссу, рассыплюсь в благодар- ностях и отвечу согласием. Он тепло встретил меня и спросил: — Итак, Билл, что скажешь? Пойдешь к нам работать? Ты здесь всем очень понравился. Я был польщен, но о согласии не могло быть и речи. — Весьма сожалею. Меня и правда очень хорошо приняли, но дело в том, что я не представляю свое будущее в Чикаго. Он растерялся, поскольку на предыдущих собеседованиях я ни разу не упоминал об этом. — Значит, не «Би-Си-Джи»? — Увы. Он подался вперед. — Тогда скажи мне вот что: где именно ты представляешь себе свою работу? Вот он, момент истины. Если я действительно готов отправить- ся куда угодно, то нет причин не сказать ему об этом. — В Восточной Европе. — Так... — Я явно застал его врасплох. — Дай-ка сообразить... Вот что. Думаю, тебе известно, что у нас нет филиалов в Восточ- * «Год опасной жизни» (The Year of Living Dangerously, 1982) — драма Питера Вейра, «Оскар» за лучшую женскую роль второго плана (Линда Хант). 39

Глава 3 ной Европе, зато в нашем лондонском офисе есть один специалист по этому региону. Зовут его Джон Линдквист. Можем организовать вам встречу, если ты передумаешь. — Пожалуй. — Отлично. Я уточню, когда он свободен, и все устрою. Две недели спустя я был на пути в Лондон. 40

«Они согреют вас холодными ночами!» 4 «Они согреют вас холодными ночами!» Лондонская контора компании «Би-Си-Джи» располагалась неподале- ку от станции метро «Грин-парк» по ветке Пиккадилли, в самом серд- це района Мейфэр. Я представился в приемной, и меня провели в кабинет Джона Линдквиста, скорее напоминавший кабинет рассеян- ного профессора. Повсюду возвышались стопки книг и документов. Было в его внешности что-то непостижимо парадоксальное, и это сразу бросалось в глаза. Строгий костюм с фешенебельной улицы Сэвил-Роу, галстук «Гермес», очки в роговой оправе — этот американец представлял собой более утонченную версию Чипа и Уинтропа, но при этом имел вид неуклюжего книжника. В отличие от юных аристократов из «Дж. П. Морган», голос у Джона был мяг- кий и тихий, и сам он предпочитал не встречаться взглядом с со- беседником. — Коллеги в Чикаго говорят, — начал он, после того как я во- шел в его кабинет, — что вы хотите работать в Восточной Европе, так? Я многих встречал в «Би-Си-Джи», но вы первый, кто интере- суется работой в этом регионе. — Так и есть, хотите верьте, хотите нет. — Почему? Я рассказал ему историю своего деда: о его жизни в Москве, об участии в президентских выборах, о том, как он стал олицетво- рением коммунизма в Америке. — Я тоже хочу заняться в жизни чем-то интересным. Хочу, что- бы работа имела смысл и отражала мой характер, — сказал я. — Ну, коммунистов у нас в «Би-Си-Джи» точно не бывало. — Он подмигнул и затем продолжил, уже серьезно: — Прямо сейчас у нас нет проектов в Восточной Европе, но вот что я тебе скажу: иди ра- ботать к нам, и я обещаю, что первое же дело, которое мы полу- чим в Восточной Европе, будет твоим, так? 41

Глава 4 1989 год. В лондонском метро, по пути на первый день работы в Бостонской консалтинговой группе (Архив семьи Браудеров) Он вставлял это свое «так» чуть ли не после каждой фразы, и это немного походило на тик. Не знаю почему, но Джон мне понравился. Я с радостью при- нял его предложение и вот так запросто стал первым сотрудником восточноевропейской команды «Би-Си-Джи». В августе 1989 года я перебрался в Лондон и с двумя сокурсни- ками по Стэнфорду, тоже приехавшими сюда на новую работу, снял небольшой домик в Челси. В первый понедельник сентября, испы- тывая сильное волнение, я запрыгнул в метро и отправился на рабо- ту в «Би-Си-Джи», полный решимости взяться за Восточную Европу. Вот только никаких дел в этом регионе не наблюдалось. Во вся- ком случае, пока. Спустя несколько месяцев, 10 ноября, я сидел со своими стэн- фордскими приятелями в нашей крошечной гостиной и смотрел телевизор, и тут будто земля ушла из-под ног. Телекомментатор объявил о падении Берлинской стены! Жители Восточной и Запад- ной Германии, кто с кувалдой, кто с ломом, кто с киркой, с обеих сторон обступали годами разделявшую их стену и крушили ее, не оставляя камня на камне. Затаив дыхание, мы смотрели, как на на- ших глазах творится история. Через несколько недель произошла Бархатная революция в Чехословакии — там тоже пало коммуни- стическое правительство. Это был эффект домино, стало очевидно, что уже совсем скоро вся Восточная Европа вырвется на свободу. Мой дед был главным 42

«Они согреют вас холодными ночами!» коммунистом в Америке, а я в свете последних событий мирово- го масштаба решил, что стану главным капиталистом в Восточ- ной Европе. Мой звездный час наступил в июне 1990 года, когда в две- рях моего кабинета показался Джон Линдквист и без предисло- вий спросил: — Билл, это ведь ты хотел в Восточную Европу, так? Я кивнул. — Отлично. Всемирный банк ищет консультантов по реструк- туризации для проекта в Польше. Тебе надо составить план выво- да из кризиса одного польского автобусного завода, который ис- пытывает финансовые затруднения, так? — Хорошо, но я раньше не составлял таких предложений. С чего мне начать? — Спросишь у Вольфганга. Вольфганг... Мурашки забегали по коже от одного упоминания его имени. Вольфганг Шмидт, австриец лет за тридцать, был менеджером и непосредственно руководил работой нескольких подразделений «Би- Си-Джи». Он считался одним из самых тяжелых начальников в лон- донском отделении. Ему доставляло удовольствие кричать на своих сотрудников и заставлять их работать по ночам. Ходили слухи, что он вытрясал всю душу из начинающих специалистов. У него был та- кой скверный характер, что никто не хотел работать под его началом. 1991 год. Наконец пришло время больших дел. Я лечу на вертолете из Будапешта в провинциальный венгерский городок, чтобы проконтролировать сделку для Роберта Максвелла (Архив семьи Браудеров) 43

Глава 4 Но если я действительно хочу попасть в Польшу, то придется работать в подчинении у Вольфганга. В его кабинете я раньше не бывал, но знал, где он находит- ся. Это знали все, хотя бы для того, чтобы обходить его стороной. Я вошел в кабинет. Там царил полнейший бардак: все поме- щение было завалено коробками из-под пиццы, смятой бумагой и стопками отчетов. Сам хозяин кабинета сидел, склонившись над толстой папкой, и водил пальцем по странице. Его лоб поблескивал от пота в свете люминесцентной лампы, а растрепанные волосы торчали в разные стороны. Дорогая английская рубашка выбилась из брюк, из-под нее с одного боку проглядывал круглый живот. Я кашлянул. Он повернул голову в мою сторону и прорычал: — Ты кто такой? — Билл Браудер. — Чего надо? Не видишь, я занят? Видел я то, что ему стоило прибраться в этом свинарнике, но вслух сказал другое: — Мне нужно подготовить предложение по реструктуризации польской автобусной компании. Джон Линдквист направил меня к вам. — Черт... — процедил он. — Значит так, Браунер, сначала под- бери резюме консультантов «Би-Си-Джи», разбирающихся в грузо- виках, автобусах, машинах и всем, что, по-твоему, может иметь к этому отношение. Чем больше, тем лучше. — Понял. И принести их вам?.. — Делай, что тебе говорят! Он снова углубился в чтение. Я покинул его кабинет и направился в библиотеку. Листая анке- ты сотрудников компании, я понял, за что «Би-Си-Джи» так уважа- ли во всем мире: здесь были специалисты в самых разных странах с опытом во всех сферах. Команда консультантов в Кливлендском отделении специализировалась на автомобилестроении; группа из Токио внедряла систему своевременных поставок для японского ав- топрома; а консультанты в Лос-Анджелесе прекрасно разбирались в производственных операциях. Я быстро скопировал нужные до- кументы и вернулся в кабинет Вольфганга. — Что, уже вернулся, Брауэр? — Я Браудер, если что... 44

«Они согреют вас холодными ночами!» — Да-да. Слушай, по Польше есть еще несколько проектов. Пар- ни, которые пишут по ним предложения, объяснят тебе, что делать дальше, а у меня времени нет. А теперь, если не возражаешь... — И он указал мне на дверь. Я разыскал других консультантов, работающих по Польше. К счастью, они были рады протянуть руку помощи. В течение не- скольких недель мы составляли расписания, разрабатывали пла- ны и набивали документ информацией о том, какие замечатель- ные специалисты работают в «Би-Си-Джи». Готовое предложение выглядело настолько убедительно, что у меня не осталось никаких сомнений: мы не проиграем. Мы вручили его Линдквисту, а тот от- правил во Всемирный банк, и мы стали ждать результатов. Два месяца спустя в мой кабинет вошел Вольфганг, непривыч- но приветливый и опрятный, и заявил: — Билл, пакуй чемоданы, едешь в Польшу. — Мы выиграли? — Разумеется. Теперь начнется настоящая работа. Я был в восторге. — Мне обзвонить специалистов, упомянутых в предложении, и убедиться, что они смогут поехать вместе с нами сейчас в Польшу? Вольфганг поморщился. — О чем ты говоришь? Нет, конечно. Этим проектом занима- ешься ты один. Он хлопнул рукой по дверному косяку, развернулся и исчез. Я не мог поверить услышанному. Я нашпиговал предложение таким количеством первоклассных специалистов, а теперь поля- ки получат... меня? Младшего сотрудника с опытом работы мень- ше года, ничего не смыслящего в автобусах и, откровенно говоря, в бизнесе? Я был потрясен, но оставил опасения при себе. Я ведь мечтал о таком деле. Куда там жаловаться, надо было сделать все ради результата. В конце октября 1990 года, почти через год после падения Бер- линской стены, Джон, Вольфганг, еще двое младших сотрудников и я поднялись на борт самолета польской авиакомпании «Лот» и направились в Варшаву. По прибытии нас встретила делегация из четырех представителей Всемирного банка и двух сотрудни- ков «Автосана», того самого проблемного автобусного завода, ко- торый нам предстояло спасти от банкротства. Дождавшись бага- 45

Глава 4 жа, мы сели в автобус «Автосан», и нас повезли в главную контору в городе Санок. Поездка была долгой. Столичные виды за окном быстро усту- пили место осенним сельским пейзажам, живописным, но мрач- новатым. Незадолго до этого в Польше рухнул коммунистический режим, и условия в стране были тяжелее, чем я предполагал. Каза- лось, мы внезапно шагнули в прошлое лет на сорок: старые авто- мобили, телеги на обочинах, запряженные лошадьми, полуразру- шенные фермы, обшарпанные жилые дома. В городах — вездесущие советские бетонные коробки. Дефицит продовольствия, гиперин- фляция, отключение электричества и множество прочих проблем — в таких условиях жили поляки. Я сидел в дребезжащем автобусе и, несмотря на это, думал, что именно здесь и хотел оказаться. Путь был открыт и полон воз- можностей. Шесть часов спустя мы добрались до Санока — пятидесяти- тысячный городок располагался в юго-восточной части Польши, в заросшей лесами холмистой местности неподалеку от украинской границы. Автобус остановился у входа в заводскую столовую «Ав- тосана», где нас ждал банкет с руководством и представителями Всемирного банка. Никто из гостей не рискнул попробовать неап- петитного вида яства — жирную свиную отбивную, переваренную картошку и мутный свиной холодец. Вдобавок воздух в помеще- нии был пропитан резким запахом промышленного растворителя. У меня сложилось ощущение, что все нездешние думали только о том, как бы побыстрее выбраться из Санока. Но руководство ав- тобусного завода не спешило нас отпускать, и мы были вынужде- ны до позднего вечера слушать многочисленные тосты и анекдоты. Наконец, в четверть двенадцатого подали кофе, и представители Всемирного банка, неловко поднявшись из-за стола, распрощались с гостями и поспешно отбыли на автобусе в Жешув — ближайший город с приличной гостиницей. Мои коллеги из «Би-Си-Джи», едва дождавшись, пока скроется из виду команда Всемирного банка, тоже откланялись. Они вышли на улицу, и Вольфганг договорился с двумя таксистами, чтобы их по тому же шестичасовому маршруту увезли обратно в Варшаву. На месте остался только я — двадцатишестилетний выпускник бизнес-школы со стажем работы в сфере консультаций без году 46

«Они согреют вас холодными ночами!» неделя, которому поручили остановить катастрофу. После кофе я тоже попрощался с руководством завода — похоже, они и не подо- зревали, что я никто по сравнению с отбывшими гостями. Потом меня доставили в гостиницу «Турист». Этому месту предстояло стать моим домом на ближайшие несколько месяцев. Гостиница оказалась старым четырехэтажным бетонным зда- нием в паре кварталов от реки Сан. Лифта здесь не было, так что поднимался я по лестнице. По узкому тускло освещенному кори- дору я прошел в свой крошечный номерок, больше напоминавший келью, чем комнату. Ходить или стоять можно было только в узком пространстве между двумя одноместными кроватями, расставлен- ными у противоположных стен номера. Там же, между кроватями, вместился маленький обшарпанный столик с лампой, над которым было окошко с видом на пустырь. В стену над одной кроватью был вмонтирован небольшой черно-белый телевизор. На пять звезд, конечно, не тянуло, но я был так рад оказаться в Польше, что мне было все равно. Я проверил, работает ли телефон с дисковым набором, но со- единял он только с дежурной в гостинице, ни слова не понимав- шей по-английски. Я разобрал чемодан и рассовал одежду по пол- кам в шкафу. В номере было холодно, батарея не работала, так что мне пришлось натянуть на себя предусмотрительно взятый пуховик. Включив телевизор, я обнаружил, что работает только три канала, все на польском языке. По одному передавали ново- сти, по второму — футбол, по третьему шла какая-то передача про овец, так что телевизор я выключил. Затем я попытался пой- мать что-нибудь по привезенному с собой коротковолновому ра- диоприемнику, но ничего стоящего не обнаружил и от дальней- ших попыток отказался. Забравшись в постель, я попытался уснуть, но в номере было слишком холодно. Я поднялся, постучал по батарее, повернул вен- тиль, расположенный рядом с полом, но никакого тепла не почув- ствовал. Вызывать дежурного, учитывая языковой барьер, было без толку. Я взял из шкафа еще несколько вещей, стянул одеяло с со- седней кровати и во все это закутался. Даже пуховик и тот не по- мог. Я проворочался всю ночь почти без сна. С рассветом включил душ в надежде, что хотя бы так удастся прогреться, но, сколько ни ждал, слегка тепловатая вода так и не стала горячей. 47

Глава 4 Отбросив эту идею, я оделся и спустился в ресторанчик в холле гостиницы, чтобы познакомиться со своим переводчиком. Едва за- видев меня, из-за столика поднялся и вытянулся в струнку опрят- ный мужчина в нескладно сидящем сером костюме. Он сунул под мышку свернутую газету и протянул руку: — Господин Вильям? — Да, это я. Мы обменялись рукопожатием. — Здравствуйте! Меня зовут Лешек Сикорский, — бодро про- изнес он. Лешек был на несколько лет старше меня и чуть выше ростом. У него были светло-каштановые волосы, зеленые глаза и аккурат- ная бородка. При иных обстоятельствах его можно было бы на- звать привлекательным, но неудачный костюм и кривые зубы пор- тили впечатление. — Пожалуйста, садитесь, — он указал на стул. — Как вам спа- лось? — спросил он, особенно громко произнося последнее слово. — Честно говоря, было очень холодно. В номере не работает отопление. — Конечно. Его не включат до официального начала отопитель- ного сезона! Конец фразы он опять почти выкрикнул. Его произношение было очень неестественным, я решил, что он наверняка учился по кассетам языковой школы «Берлиц». Появилась официантка и налила мне чаю, Лешек что-то сказал ей по-польски. Когда она исчезла, я спросил: — Что вы ей сказали? — Принести вам завтрак. — А здесь нет меню? — Нет, только один завтрак! Через несколько минут подали завтрак: сильно прожаренные сосиски и странного вида польский плавленый сыр. Я был настоль- ко голоден, что сразу же всё проглотил. Лешек прилежно и без эмоций жевал свою порцию. Посредине завтрака он спросил с набитым ртом: — А вы ведь из Лондона, да? — Верно. Он расплылся в улыбке. 48

«Они согреют вас холодными ночами!» — Тогда у меня к вам просьба, — он перешел на шепот. — Не могли бы вы познакомить меня с Самантой Фокс? Речь шла о пышногрудой английской поп-диве, начинавшей с карьеры топлесс-модели и позирования в полураздетом виде для третьей страницы британского таблоида «Сан». Я усмехнулся. — К сожалению, ничем не могу помочь. Я с ней не знаком. Он откинулся на спинку стула и недоверчиво посмотрел на меня. — Не может быть. Вы же из Лондона! — Лешек, я бы и рад помочь, но в Лондоне живет семь милли- онов человек. Я не хотел показаться невежливым, но ситуация была нелепой до абсурда. Как налаживать дела на автобусном заводе, если един- ственной связью с внешним миром будет этот чудак, повернутый на грудастой английской модели? Покончив с завтраком, мы с Лешеком вышли из гостиницы и сели в тесный польский фиат красного цвета, предоставленный мне заводом на время пребывания. После нескольких попыток мне удалось завести мотор. Лешек радостно показывал, как проехать к главной конторе «Автосана». Это было белое семиэтажное бетонное здание у реки. Мы оставили машину на стоянке, и по дороге к зда- нию я опять почувствовал тот же неприятный запах промышлен- ного растворителя, который преследовал меня за ужином. Мы под- нялись на лифте на верхний этаж и прошли к кабинету директора. Тот встретил нас на пороге, широко улыбаясь сквозь густые усы. Его широкоплечая фигура заградила весь дверной проем. Он был вдвое старше меня и проработал на этом предприятии всю жизнь. Когда я подошел поближе, он протянул мне свою толстую рабо- чую руку и мощно сжал мою, словно пресс для отжимания белья. Директор пригласил нас с Лешеком в кабинет и быстро заго- ворил по-польски. — Добро пожаловать в Санок, — перевел Лешек. — Он спраши- вает, не хотите ли вы коньяка, чтобы отметить приезд. — Нет, спасибо, — неловко поблагодарил я, подумав, не счита- ется ли здесь бестактностью отказываться от алкогольных напит- ков в десять утра. Потом директор произнес речь, в которой еще раз выразил свою радость по поводу моего приезда. Он объяснил, что в случае 49

Глава 4 банкротства «Автосана» — единственного крупного работодателя города Санок — здесь все придет в упадок. Все в «Автосане» были уверены, что «Би-Си-Джи» — и в данном случае я — поможем пред- приятию избежать банкротства и разорения. Я солидно кивал и старался излучать уверенность, но в глубине души был совершен- но ошеломлен объемом такой ответственности. В завершение речи директор спросил: — Господин Браудер, прежде чем вы приступите к делу, я счи- таю своим долгом спросить: могу ли я что-нибудь для вас сделать, чтобы ваше пребывание в Саноке было как можно более приятным? Еще на входе в его кабинет я почувствовал, как здесь тепло, особенно после беспокойной ночи в местной «ледяной избушке». Я обратил внимание на стоявший в углу и тихо гудевший обогре- ватель, излучавший уютное оранжевое сияние. Не спуская с него взгляда, я с волнением в голосе спросил: — Сэр, нельзя ли найти вот такой обогреватель для моего но- мера в гостинице? Я буду очень признателен. Директор выслушал перевод Лешека, просиял и, подмигнув, воскликнул: — Господин Браудер, да мы можем найти для вас кое-что по- лучше! У нас есть женщины, они согреют вас холодными ночами! Я потупился и пробормотал: — Н-нет, спасибо, обогревателя будет вполне достаточно. Без промедления я взялся за работу, но в первую неделю пре- бывания в этой стране испытал сильнейший культурный шок. В Са- ноке все было непривычно: запахи, язык, обычаи, но тяжелее все- го было привыкнуть к еде. Из мяса там можно было найти только свинину, присутствовала она во всем: сосиски на завтрак, бутер- броды с ветчиной на обед, свиные отбивные на ужин — и так изо дня в день. Фруктов и овощей не было, курица считалась делика- тесом. Хуже того — всю еду обильно поливали жирным соусом, как будто это некий волшебный эликсир, сделающий ее съедобной. Но чуда не происходило. На пятый день я уже умирал с голоду. Нужно было что-то сроч- но предпринять. Я решил съездить в Варшаву и поесть в открыв- шемся там отеле «Марриот». Приехав в отель, я бросил вещи в но- мере и устремился в ресторан. Очутившись рядом со шведским столом, я был вне себя от счастья — накладывал на тарелку салат, 50

«Они согреют вас холодными ночами!» жареную курицу, ростбиф, сыр, французский хлеб и ел как одер- жимый, несколько раз возвращаясь за добавкой. Как только я по- чувствовал готовность перейти к десерту, в животе заурчало. Я по- нял, что надо искать уборную, иначе меня подстерегает сюрприз. Я побежал через вестибюль и тут чуть не врезался в стоявше- го там... Вольфганга Шмидта! — Браунер! Какого черта ты делаешь в Варшаве? — взревел он. Я настолько опешил, что не нашелся с ответом. — Ну, я подумал... раз сейчас вечер, пятница... — Пятница? Вечер?! — прорычал он. — Ты спятил? А ну быстро ноги в руки и пулей в Санук... — Санок, — машинально поправил я, переминаясь с ноги на ногу. — Наплевать. Мотай туда — и укрепляй связи с клиентом весь выходной. Вот так в нашем бизнесе ведутся дела. Мой бедный желудок протестовал так громко, что Вольфганга я уже почти не слышал. Вот же он, туалет, рядом, рукой подать, а я терял драгоценные секунды. — Понял. Исправлюсь. Еду обратно. Очень, очень сожалею. — Вот и хорошо, Браунер. Он наконец сделал шаг в сторону, и я на полных парах влетел в уборную. После этой неожиданной встречи я больше ни разу не рискнул сунуться в Варшаву. Вместо этого по выходным в поисках пищи я разъезжал на своем красном фиате по сельской местности: оста- навливался в маленьких трактирчиках и, ни слова не зная по- польски, наугад тыкал пальцем в меню три-четыре раза, надеясь, что хоть одно блюдо окажется съедобным. Я мог себе это позво- лить, потому что злотый, местная денежная единица, обесценился в условиях кризиса, и любое блюдо стоило не больше полудолла- ра. Мне очень хотелось курятины, и иногда она мне доставалась. Мне нравилось выбираться из Санока, но как бы далеко я ни за- езжал в поисках еды, чаще всего она оказывалась ужасной. За во- семь недель работы над этим проектом я потерял в весе больше шести килограммов. Проблемы с едой были далеко не единственным проявлением катастрофической ситуации в Польше. Хаос царил и в «Автоса- не», который висел на краю пропасти. После краха коммунисти- ческого режима и начала политики «шоковой терапии» польское 51

Глава 4 правительство прекратило закупать автобусы этой марки. В ре- зультате завод потерял девяносто процентов сбыта. Ему пред- стояло либо найти новых покупателей, либо радикально сокра- тить расходы. Идея найти новых заказчиков была малореальной, поскольку в то время завод производил едва ли не худшие автобусы в мире. Единственным очевидным выходом из этой ситуации казалось кар- динальное сокращение персонала. Учитывая, что от жизнеспособ- ности завода зависела жизнь целого города, этот вариант подходил им менее всего, и мне совсем не хотелось такое предлагать. От все- го этого мне становилось не по себе, и мои радужные представле- ния о предпринимательстве в Восточной Европе стремительно та- яли. Я очень не хотел, чтобы эти люди пострадали. За три недели до рождественских праздников — мои опасения все крепли и крепли — я встретился с Лешеком за нашим традици- онным совместным завтраком. Я научился избегать нелепых разго- воров типа «где можно познакомиться с моделью Фокс» и тихо по- глощал принесенную еду, а Лешек тактично не задавал вопросов. Несмотря на неловкое начало нашего знакомства, я вскоре убедил- ся, что Лешек парень искренний и всегда готов помочь, так что по- сле двух месяцев ежедневного общения я проникся к нему теплой симпатией. Я сожалел, что именно ему предстояло переводить мои мрачные рекомендации руководству «Автосана». Более того, я был уверен, что буду вспоминать его, покинув Санок. В то утро, пока я доедал свиную сосиску, мой взгляд упал на газету Лешека. Поначалу мне показалось, что парень углубился в частные объявления, но, приглядевшись, заметил колонки цифр — какие-то финансовые показатели — в окружении незнакомых слов. Я придвинулся ближе: — Лешек, а что это за цифры в газете? — Это первые польские предприятия, подлежащие приватиза- ции! — с гордостью объявил он. Я слышал, что Польша начинает приватизировать государствен- ные компании, но был так занят в «Автосане», что не следил за но- востями. — Любопытно... Вот здесь что, например? — Я указал на циф- ры вверху страницы. — Это курс акций. 52

«Они согреют вас холодными ночами!» — А это? — Прибыль прошлого года. — Ну, а тут? — Количество выставленных на продажу акций. Я прикинул в уме: при таком курсе акций стоимость всей ком- пании составляла восемьдесят миллионов долларов, в то время как ее прибыль за прошлый год достигла ста шестидесяти миллионов. Получалось, правительство продавало компанию по цене, равной всего половине прибыли этой компании за прошлый год! Я не по- верил своим глазам. Говоря простым языком, если вложить в эту компанию деньги и она продолжит работать в течение следующих шести месяцев, то такое вложение окупится уже через полгода. Я задал свои вопросы несколько раз, дабы убедиться, что ни- чего не упустил. Все сходилось. Это было чрезвычайно интересно. Мы прошлись по данным нескольких других компаний, опублико- ванным в газете, и результаты получились примерно такими же. До этого я в жизни не купил ни одной акции. В ту ночь долго не мог уснуть, размышляя о польской приватизации. «Надо действо- вать, — думал я. — Разве не для этого я ходил в школу бизнеса?» Мои сбережения на тот момент составляли две тысячи долла- ров. После того как Джон Линдквист подтвердил, что нет никаких внутренних ограничений фирмы на приобретение акций, я решил вложить все свои сбережения в польскую приватизацию. Я попро- сил Лешека помочь мне. В обеденный перерыв мы пошли в мест- ный банк и, отстояв очередь, обменяли валюту на злотые. Потом на почте заполнили подробные бланки подписки на акции. Про цедура оказалась такой сложной, что Лешеку пришлось четыре раза под- ходить к кассовому окну и уточнять, как правильно заполнить под- писную форму. В итоге я все-таки оформил подписку на первые ак- ции приватизируемых предприятий в Восточной Европе. В середине декабря я вернулся в Лондон, чтобы подготовить финальную версию доклада «Би-Си-Джи», который мы собирались представить «Автосану» и Всемирному банку после праздников. Меня раздирали противоречивые чувства. Все мои расчеты указы- вали на то, что предприятию необходимо уволить значительную часть сотрудников, дабы остаться на плаву и избежать банкрот- ства. Но, проведя с этими людьми некоторое время и узнав их по- ближе, я понял, что массовые увольнения станут для них приго- 53

Глава 4 вором. Я не представлял, как им после этого выживать. Я думал о Лешеке и его родне, о лишениях, которые они испытывают уже сейчас. Я должен был рекомендовать увольнения, но хотел как-то смягчить удар. Тогда я решил представить увольнения в докладе просто как одно из возможных стратегических решений в надеж- де, что правительство в перспективе рассмотрит и другой вариант: продолжать субсидировать «Автосан». Но Вольфганг, увидев мой «разбавленный» доклад, пришел в ярость. — Это что еще за хрень? — Альтернатива. — Ты в своем уме? Нет у них никакой альтернативы. Им надо всех уволить, и точка, Браудер. Он вызывал у меня чувство презрения, но в этот раз хотя бы правильно произнес мое имя. Вольфганг заставил меня удалить альтернативные «стратегиче- ские решения» и отдать документ другому консультанту, чтобы тот доработал анализ. В итоге «Би-Си-Джи» рекомендовала «Автосану» уволить большинство сотрудников. Мы вернулись в Санок, и Вольфганг настоял, чтобы я сам представил наши результаты. В большом зале заседаний собра- лись представители «Би-Си-Джи», Всемирного банка и все выс- шее руководство «Автосана». В зале приглушили свет. Я включил проектор. Презентационные слайды на пленках уже были готовы. Сначала я продемонстрировал обзорный слайд с общим уровнем увольнений. Зал ахнул. Далее следовали рекомендации об уволь- нениях по каждому отделу. Лешек нервно переводил. С каждым новым слайдом зал охватывало потрясение и нарастал гнев, люди начали возмущенно спорить с каждым новым выводом. Предста- вители Всемирного банка поглядывали на Джона и Вольфганга в надежде, что те вмешаются, но мои коллеги избегали их взглядов и не проронили ни слова. Я закончил презентацию, и все взгля- ды устремились в мою сторону. Директор демонстративно молчал и всем своим видом выражал глубокое разочарование. Я должен был стать для завода рыцарем в сияющих доспехах, а оказался изменником. Сам же я испытывал целую гамму чувств — от гне- ва до неуверенности в себе и унижения. Может, Восточная Евро- па мне не по зубам? 54

«Они согреют вас холодными ночами!» Я покидал Польшу, зная одно: иметь дело со сферой консульта- ционных услуг я больше не желал. Я много думал об «Автосане» в последующие месяцы и спра- шивал себя, мог ли я сделать что-то иначе. О том, чтобы связаться с ними напрямую, в те времена не могло быть и речи, но некото- рое время спустя мне удалось узнать, что правительство полностью проигнорировало рекомендации «Би-Си-Джи» и продолжило финан- сировать «Автосан». Консультанты обычно рассчитывают, что кли- ент будет следовать их советам, но в данном случае я был счаст- лив, что этого не произошло. Единственной ниточкой, связывавшей меня с Польшей, были мои небольшие инвестиции, которые я регулярно проверял. После моего отъезда они уверенно росли. С каждым новым повышением их стоимости я все больше убеждался, что нашел свое призвание. Я хотел стать инвестором и принимать участие в процессе при- ватизации Восточной Европы. Как оказалось, это было самым верным решением. В течение следующего года мои вложения дважды удвоились, а в итоге за все время начальная сумма выросла почти в десять раз. Это как курение крэка — такой стремительный десятикратный рост дает фантастические ощущения: попробовав раз, хочется испытать это снова и снова. 55

Глава 5 5 «Неоплаченный чех» Теперь я уж точно знал, чем хочу заняться в жизни. Вот только применить себя было практически негде. Несмотря на то, что «же- лезный занавес» пал, в Восточную Европу деньги никто не вклады- вал. Я был уверен, что в конце концов ситуация изменится. Пока же лучшим вариантом для меня была работа в «Би-Си-Джи». Это если мне позволят остаться. Вернувшись после провала из Санока, я сидел тише воды, ниже травы, надеясь, что Вольфганг не предложит руководству меня уво- лить. Но, похоже, ему было не до того или он просто забыл про меня, так что никто пока не стучался в кабинет с уведомлением об увольнении на розовой бумаге. Я понял, что гроза миновала в конце января 1991 года, когда Джон Линдквист предложил мне вме- сте написать статью. Планируй они от меня избавиться, с какой стати ведущему партнеру фирмы предлагать мне работу над со- вместной статьей? Джон задумал написать материал об инвестициях в Восточную Европу для специализированного журнала «Слияния и поглощения в Европе». Поискав информацию о журнале, я выяснил, что тираж у него символический, но меня это не смутило. Я был готов ухва- титься за любую возможность зарекомендовать себя экспертом по инвестированию на этом рынке. При подготовке статьи я перерыл всю доступную литературу, перечитал две сотни информационных материалов и выяснил, что за последнее десятилетие в странах бывшего социалистического блока было заключено не больше двадцати сделок. Самым актив- ным инвестором, подписавшим три таких сделки, был Роберт Мак- свелл, предприимчивый британский миллиардер родом из Чехос- ловакии, человек внушительного телосложения и весом под сто шестьдесят килограммов. 56

«Неоплаченный чех» Я решил, что если мне удастся взять интервью у представителя фирмы Максвелла, то это произведет впечатление на Джона. По- звонил в их пресс-службу и сказал, что работаю над статьей. Види- мо, они понятия не имели о тираже «Слияний и поглощений в Ев- ропе», потому что, к моему удивлению, предложили встретиться с заместителем председателя правления «Максвелл комьюникейшн корпорейшн» Жаном-Пьером Ансельмини. На следующей неделе в назначенное время я стоял на пороге Максвелл-хауса — современного здания на улице Нью-Феттерлейн, между Флит-стрит и Холборн-серкус. Господин Ансельмини, учти- вый француз, которому было лет за пятьдесят, встретил меня и пригласил в свой роскошный кабинет. Поддерживая светскую беседу, я аккуратно разложил между нами свои бумаги, но не успел задать первый вопрос, как Ансель- мини, указав на один документ, спросил: — Что это у вас? — Список сделок по Восточной Европе, — ответил я, довольный, что пришел подготовленным. — Позволите взглянуть? — Конечно. — Я протянул ему лист с таблицей. Он взглянул на данные и напрягся. — Господин Браудер, разве журналисты составляют списки сли- яний и поглощений? То, что я был слишком хорошо подготовлен для журналиста, мне в голову не приходило. — Расскажите, пожалуйста, подробнее о своем журнале. — Вообще-то я не сотрудник журнала. Я работаю в Бостонской консалтинговой группе и одновременно пишу эту статью, потому что интересуюсь инвестициями в Восточной Европе. Он откинулся назад и задумчиво посмотрел на меня. — И чем же вас так привлекает Восточная Европа? Я рассказал ему, с каким энтузиазмом вложил средства в пер- вые польские акции, об «Автосане», о карьерных устремлениях стать инвестором в Восточной Европе. Когда стало ясно, что я пришел не шпионить, Ансельмини рас- слабился. — Знаете, ваш приход может оказаться большой удачей. Мы как раз создаем инвестиционный фонд «Центрально-восточноевропей- 57

Глава 5 ская компания Максвелла». Надо отметить, что вы произвели на меня впечатление. Как раз такому специалисту, как вы, мы были бы рады предложить работу. Заинтересует вас такое предложение? Ну, еще бы. Я пытался скрыть свой пыл, но тщетно: к концу встречи в моем календаре уже стояла дата предстоящего собесе- дования. Готовясь к нему, я провел две недели, разыскивая людей с опы- том работы на Роберта Максвелла. Он владел газетой «Дейли Мир- рор» и считался личностью не только эксцентричной, но властной и вспыльчивой. Говорили, что с ним невозможно иметь дело, так что у меня были поводы для сомнений. Мне удалось выйти на бывшего консультанта «Би-Си-Джи» Сильвию Грин, которая когда-то у него работала. Я позвонил Силь- вии и спросил ее мнение. Помолчав, она ответила: — Знаешь, Билл, уж прости за прямоту, но идти на работу к Максвеллу — полное сумасшествие. — А что так? — Да он чудовище! Увольняет всех направо и налево, — резко заявила она, и мне подумалось, что она, видимо, тоже в свое вре- мя оказалась в числе этих самых «всех». — Звучит не очень утешительно. — Ага. Она еще немного помолчала и добавила: — О нем ходит множество историй, но одну никак не переста- нут обсуждать. Где-то полгода назад он на своем самолете летел в Тампу, во Флориде. Самолет готовился ко взлету, и Максвелл по- просил секретаршу дать ему ручку — подписать какие-то бумаги. Вместо любимого «Монблана» она дала ему обычную шариковую ручку. Он пришел в ярость, заорал, почему, мол, у этой дуры нет нужной ручки. Она не нашлась с ответом, и он уволил ее в ту же секунду. Ее просто высадили с самолета на взлетную полосу. Бед- няжке пришлось самостоятельно пилить в Лондон. А ей ведь было двадцать шесть лет, и пробилась она в жизни из Эссекса. Я связался еще с тремя бывшими сотрудниками Максвелла, и все наперебой рассказывали истории одну скандальнее и красоч- нее другой. Исход у всех одинаков: увольнение. Один приятель-бан- кир из «Голдман Сакс» сказал мне: «Билл, вероятность того, что ты продержишься там год, равна нулю». 58

«Неоплаченный чех» Перед собеседованием я тщательно обдумал услышанное, но все эти истории меня не отпугнули. Ну, уволят меня, и что? С ди- пломом бизнес-школы Стэнфордского университета и «Би-Си-Джи» в послужном списке я запросто найду себе другую работу. Я прошел одно собеседование, потом еще два. Через несколь- ко дней мне предложили место. Несмотря на все предостереже- ния, я согласился. В марте 1991 года я перешел на новую работу. Зарплата тут была повыше, и я смог снять отдельное жилье — небольшой уют- ный домик в районе Хэмпстед на севере Лондона. По утрам, вый- дя из дома, я спускался по узкой дорожке к метро, доезжал по Се- верной ветке до остановки Чансери-Лейн и уже оттуда добирался до Максвелл-хауса. Роберт Максвелл приобрел это здание отчасти потому, что на его крышу мог садиться вертолет, а в Лондоне было всего два таких здания. Это позволяло Максвеллу добираться из дома в Хедингтон-Хилл-Холле в Оксфорде на работу и обратно, минуя пробки на дорогах. Такой оригинальный способ появления на работе казался мне очень крутым, пока я не очутился поблизости в первый раз. Те- плым весенним днем через распахнутые окна я услышал бодрое стаккато приближающегося вертолета. Звук становился все гром- че и громче. К тому времени, как вертолет оказался прямо над на- шими головами, по всему офису уже летали бумаги, а телефонные разговоры прекратились из-за шума. Работа возобновилась только после того, как вертолет благополучно сел и заглушил двигатель. Эта феерия длилась четыре минуты. В первый день работы мне сказали взять копию трудового дого- вора у секретарши Максвелла. Я поднялся на десятый этаж и ждал в приемной, листая годовой отчет компании, пока та освободит- ся и выдаст мне нужный документ, когда на пороге кабинета вне- запно возник сам Максвелл. Лицо его было красным, а на рубаш- ке проступили темные следы от пота под мышками. — Почему ты до сих пор не соединила меня с сэром Джоном Морганом? — заорал он на свою помощницу, невозмутимую блон- динку в темной юбке. Ее эта вспышка не удивила и не оскорбила. — Вы не сказали мне, что хотите поговорить с ним, сэр, — спо- койно ответила она, глядя поверх очков. 59

Глава 5 — Послушай, девочка, — рявкнул Максвелл, — нет у меня вре- мени всё тебе говорить. Если не научишься проявлять инициативу, мы с тобой не сработаемся. Я слился со стулом, на котором сидел. Максвелл исчез у себя в кабинете так же внезапно, как появился. Закончив свои дела, се- кретарша вручила мне конверт и многозначительно на меня посмо- трела. Я взял документ и вернулся на восьмой этаж. Позже я упомянул об этом случае одной из сотрудниц. — Это еще цветочки, — фыркнула та. — Пару недель назад он так разнес кого-то в своей венгерской газете, что у бедняги слу- чился сердечный приступ. Я вернулся на свое место. Контракт в руке словно потяжелел. Вечером того же дня, как только послышалось «врум-врум» лопа- стей вертолета, забиравшего начальника домой, офис разразился ликованием. Все это будто подтверждало реноме босса в глазах со- трудников. Я начал задумываться: не совершил ли большую ошиб- ку, устроившись сюда на работу? В понедельник второй недели моей работы в фирме Максвелла я зашел в кабинет и увидел за свободным столом нового сотруд- ника — светловолосого англичанина на несколько лет старше меня. Увидев меня, он встал из-за стола и протянул руку: — Привет, я Джордж. Джордж Айрленд. Будем работать вместе. У него был такой ярко выраженный аристократический англий- ский акцент, что поначалу я подумал, что он фальшивый. Джордж но- сил темный костюм-тройку, на его столе лежал свежий выпуск газеты «Дейли Телеграф», а к шкафу был прислонен туго свернутый черный зонтик. Он показался мне забавной карикатурой на настоящего ан- глийского джентльмена. Впоследствии я узнал, что раньше Джордж работал личным секретарем у Максвелла, но, в отличие от остальных, ушел сам, не дожидаясь увольнения. Он был другом детства и сосе- дом по комнате в Оксфордском университете сына Максвелла, Кеви- на, так что ему подыскали другое место. Как бы ни унижал Максвелл подчиненных, он на удивление высоко ценил семейные узы, которые в какой-то степени распространялись и на Джорджа. Появление Джорджа не могло не вызвать у меня подозрений. Не будет ли он докладывать боссу обо всем, что я говорю? Представившись, мы расселись по местам. Через несколько ми- нут он спросил: 60

«Неоплаченный чех» — Билл, ты не видел, куда подевался Юджин? Юджин Катц, один из финансовых подручных Максвелла, обыч- но сидел неподалеку. — Не-а. Вроде Максвелл отправил его проводить экспертизу в какой-то американской компании, — сказал я небрежно. — Экспертизу в компании? — Джордж хмыкнул. — Чушь! Юд- жин не смыслит в компаниях. С тем же успехом можно балерину отправить проводить такую... «экспертизу», — последнее слово он протянул для большего эффекта. К вечеру Джордж не оставил ни единого шанса на то, что у меня сложится почтительное отношение к руководству организа- ции. Он так тонко и остроумно подмечал нелепость и лицемерие, что я с трудом сдерживал смех, когда в разговоре упоминался оче- редной начальник фирмы Максвелла. Так я убедился в том, что Джордж не шпионит за мной. По комментариям Джорджа выходило, что Максвелл управлял своей крупной международной корпорацией, как будто это улич- ная лавка. На всех уровнях ощущались кумовство, беспорядок и скверный подход к принятию решений. И все же я чувствовал, что заполучил лучшую работу в мире. Я достиг своей цели и занял- ся инвестициями в Восточной Европе. Максвелл был единствен- ным инвестором в этом регионе, и если кто-то в Восточной Евро- пе хотел привлечь инвестиции, то приходилось обращаться к нам. В мои задачи входил анализ всех сделок, так что в свои двадцать семь лет я по сути контролировал каждую финансовую операцию в этой части света. К осени 1991 года я рассмотрел более трехсот сделок, побывал почти во всех странах бывшего социалистического лагеря и пред- ложил фонду три крупных капиталовложения. Я был точно на сво- ем месте. Но вот как-то раз, пятого ноября, вернувшись с обеда и вклю- чив компьютер, я обратил внимание на красный заголовок ново- стей агентства «Рейтер»: «Максвелл без вести пропал в открытом море». Я хмыкнул — Джордж был известным любителем розыгры- шей, и я подумал, что это его рук дело — и крутанулся на стуле. — Эй, Джордж, как ты это сделал? — Ты о чем? — откликнулся он, не отрывая взгляда от работы. — Об этом заголовке «Рейтер». Выглядит очень убедительно. 61

Глава 5 — А что там у них? — Он подкатил стул, и мы вместе устави- лись на экран. — Э-э... — только и смог проговорить он. И тут я понял, что это не розыгрыш. Внутренние стены нашего кабинета были прозрачными, и я уви- дел, как по направлению к лифту несется белый как полотно Юджин. Туда же заспешили несколько управляющих, и на их лицах также чи- талась паника. Максвелл действительно без вести пропал в море. Это прозвучало как гром среди ясного неба. Каким бы деспотом он ни был, но это единоличный глава корпорации, и вот его не стало. Никто в офисе не знал подробностей случившегося, так что нам с Джорджем оставалось только прильнуть к экранам и следить за новостями (до эпохи интернета экстренные сообщения передавало только информационное агентство «Рейтер»). За шесть следующих часов нам удалось выяснить, что испанский поисково-спасатель- ный вертолет нашел массивное тело Максвелла в Атлантическом океане у Канарских островов. Покойному было шестьдесят восемь лет. По сей день никто не знает, что это было: несчастный случай, убийство или самоубийство. На следующий день после смерти Максвелла цены на акции «Максвелл комьюникейшн корпорейшн» стремительно пошли вниз. Этого следовало ожидать. Однако ситуация усугублялась тем, что Максвелл использовал акции своих компаний в качестве залога под кредиты, которые в свою очередь шли на поддержание цены на акции «Максвелл комьюникейшн корпорейшн». Банки потребо- вали досрочного возврата кредитов, и никто не знал, какие долго- вые обязательства удастся погасить, а какие нет. Самым наглядным проявлением туманного будущего были бесконечные процессии нервных, хорошо одетых банкиров, ожидающих встречи с Юджи- ном в надежде добиться погашения займов. Смерть Максвелла потрясла всех, но в тот момент нас беспо- коило и собственное будущее. Удастся ли сохранить работу? Смо- жет ли компания продолжить свою деятельность? Получим ли мы премиальные в конце года? Недели через полторы после смерти Максвелла мой начальник вызвал меня в свой кабинет и сказал: — Билл, в этом году мы планируем выплатить премиальные не- много раньше обычного. Ты хорошо потрудился, и мы решили вы- платить тебе пятьдесят тысяч фунтов. 62

«Неоплаченный чех» Я был поражен. Я в жизни не видел таких денег, эта сумма была вдвое больше той, на которую я рассчитывал. — О, спасибо, большое спасибо. — А теперь слушай меня внимательно, — сказал он, вручая чек, выписанный от руки, а не напечатанный в отделе по расчету за- работной платы, как это обычно бывало. — Иди в банк и попро- си, чтобы они сразу же зачислили тебе на счет указанную в чеке сумму. Потом вернешься сюда и расскажешь мне, как все прошло. Я быстро дошел до ближайшего отделения банка «Барклайс» и с волнением вручил чек кассиру-операционисту. Я попросил его срочно перевести средства на мой счет. Кассир предложил мне подождать и исчез, а я устроился на ста- ром коричневом диванчике и листал брошюру банка, беспокойно постукивая носком ботинка об пол. Минут через пять я взял сле- дующую брошюру, но никак не мог сосредоточиться. Я уже меч- тал о поездке в Таиланд на рождественские праздники, когда все поутихнет. Прошло полчаса. «Что-то не так... Почему так долго?» — спрашивал я себя. Наконец через час кассир вернулся в сопрово- ждении лысеющего мужчины средних лет в коричневом костюме. — Господин Браудер, я менеджер банка, — сказал он, шаркнув ногой и опустив взгляд на свои ботинки, прежде чем внимательно оглядеть меня. — К сожалению, на банковском счету этой компа- нии недостаточно средств, чтобы заплатить вам по чеку. Это было невероятно. Многомиллиардная компания не может выплатить по чеку каких-то пятьдесят тысяч фунтов? Ничего себе новости. Схватив неоплаченный чек, я почти бегом вернулся в офис и пошел сообщить об этом начальнику. Его премиальные должны были быть на порядок больше моих. Сказать, что он расстроился, значит не сказать ничего. После работы, удрученный, я шел домой. Несмотря на все вол- нения дня, в тот вечер наступила моя очередь принимать друзей — мы раз в неделю играли в покер. Я был так издерган, что предпо- чел бы обойтись без гостей, но большинство приглашенных уже были в пути, а мобильных телефонов тогда ни у кого из нас не было, так что я не успевал отменить встречу. Я добрался до дома. Постепенно ко мне съехались и осталь- ные — в основном банкиры и консультанты, и с ними мой новый знакомый, репортер «Уолл-стрит Джорнал». Взяв по банке пива, мы 63

Глава 5 начали игру. После нескольких партий мой приятель Дэн, австра- лиец из «Меррилл Линч», уже проиграл пятьсот фунтов, что в на- шей игре считалось весьма крупным проигрышем. Ему намекали, что лучше бы прекратить игру и ехать домой, но тот храбрился и самоуверенно заявлял: — Всё путём, ребята, я еще отыграюсь. Да и вообще, премия по итогам года не за горами. Подумаешь, каких-то пять сотен потерял... Пиво, хвастливые разговоры, слова Дэна о скорой получке сде- лали свое дело: я больше не мог держать язык за зубами. Оглядев присутствующих, я заговорщически произнес: — Ребята, у меня тут такое произошло сегодня — ни за что не поверите! Но это строго между нами, ясно? Никому ни слова! Сидевшие за столом дружно закивали, и я, не жалея красок, рас- сказал им о событии дня. Это повергло моих приятелей-банкиров в шок. Единственное, что по-настоящему заботит инвестиционных банкиров, — это размер премиальных. Получить чек, который невоз- можно обналичить, — это худшее, что они могут себе представить. Гости разошлись за полночь. Дэну так и не удалось отыграть- ся, а я, несмотря на то, что проиграл двести пятьдесят фунтов, все равно был доволен — рассказал в этот вечер самую интересную историю. На следующий день я отправился на работу как ни в чем не бывало, но когда вошел в кабинет, вдруг заметил за прозрачной перегородкой, что в приемной собирается странная группа людей. Они здесь были явно не к месту. Джордж развернул свой стул, и мы вдвоем наблюдали за ними. В отличие от процессии банкиров в элегантных костюмах, эти люди были одеты в мешковатые куртки и дождевики и явно испы- тывали дискомфорт. Быстро сгруппировавшись, они начали расте- каться по кабинетам. Один вошел к нам в комнату — парень лет двадцати пяти, не старше. — Господа, доброе утро, — произнес он, с сильно выраженным просторечным лондонским акцентом кокни. — Вы, вероятно, еще не знаете, зачем мы здесь. Я констебль Джонс, а всё это, — он те- атрально взмахнул рукой, — место преступления. Дальше он записал наши имена и стал обматывать желтой лен- той полицейского ограждения столы, компьютеры и портфели. Мы молча наблюдали, пока он не попросил нас покинуть помещение. 64

«Неоплаченный чех» — А когда мы сможем вернуться? — напряженно спросил я. — Боюсь, мне это неизвестно, сэр. Могу только сказать, что сей- час вам следует уйти. — Могу я забрать свой портфель? — Нет. Это предмет расследования. Мы с Джорджем переглянулись, схватили пальто и быстро выш- ли из здания. На пороге всех выходивших поджидала толпа репор- теров. — Вы принимали участие в афере? — выкрикнул один, чуть не заехав мне в нос микрофоном. — Где деньги пенсионеров? — требовательно спрашивал другой, с камерой на плече. — Что вы делали для Максвелла? — вопил третий. Мы с трудом протиснулись сквозь толпу. Несколько репортеров увязались было за нами, но через полквартала сдались и поверну- ли обратно. Мы не знали, что делать дальше, поэтому поспешили в сторону квартала Линкольнс-Инн-Филдс и нырнули в музей сэра Джона Соана. Едва очутившись в безопасности, Джордж захохотал. Ему все произошедшее казалось грандиозной шуткой, для меня же это было ударом. Какой же я глупец, что не прислушался в свое время к тому, что говорили о Максвелле! Вернувшись домой, я включил новости. По всем каналам смако- вали новость о недостаче в четыреста шестьдесят миллионов фун- тов, обнаруженной в пенсионном фонде «Максвелл комьюникейшн корпорейшн». Максвелл опустошал пенсионный фонд в попытке ис- кусственно поддержать падавший курс акций компании, и вот те- перь тридцать две тысячи пенсионеров лишились всех своих сбе- режений. По каналу Би-би-си показали утреннюю толпу у входа в здание компании, даже я мелькнул в кадре, протискиваясь в толпе. Вечером того же дня по Би-би-си сообщили, что дело Максвелла — самое крупное корпоративное мошенничество в истории страны. Я старался сохранять спокойствие, размышляя над происходя- щим, но мысли прервал телефонный звонок. Это был мой новый знакомый из «Уолл-стрит Джорнал», с которым мы вчера играли в покер. Он как раз писал о мошенничестве Максвелла и очень хо- тел включить в материал мою историю с неоплаченным чеком. Я испугался, что коллеги придут в бешенство, узнав, что я болтаю с прессой, но тот все же уговорил меня, заверив, что в статье даже 65

Глава 5 намека на меня не будет. Я с неохотой согласился, но, повесив труб- ку, вновь похолодел от страха, укоряя себя за мягкотелость. В понедельник, покинув свой безмятежный домик и проходя мимо газетного киоска у станции метро «Хэмпстед», я купил све- жий номер «Уолл-стрит Джорнал», где и нашел статью. Автор, едко назвавший материал про Максвелла «Неоплаченный чех»*, ближе к концу писал: «Один из старших сотрудников компании Максвелла рассказал, что выданный ему чек с жалованием не был принят бан- ком в четверг на прошлой неделе. На следующий же день в офис с обысками нагрянули следователи из Бюро по борьбе с мошенни- чеством в особо крупных размерах». В метро я перечитал статью. Фамилия Браудер в ней не фигу- рировала, но всем моим коллегам было очевидно, что речь идет обо мне. Я чувствовал, что на сей раз мне не отмазаться от тако- го грандиозного провала, и винил себя за то, что не смог держать язык за зубами. Добравшись до офиса и вновь проложив себе путь через тол- пу журналистов у входа, я поднялся на восьмой этаж. Стараясь ни с кем не встречаться взглядом, я прямиком направился на рабо- чее место. Через пару минут появился ни о чем не подозревающий Джордж. Я уже собрался рассказать ему о непростительной глупо- сти, как вдруг заметил, что в приемной вновь собирается группа незнакомцев. Оказалось, что теперь это временные управляющие. Один, заглянув к нам в кабинет, произнес: «Идите в конференц-зал. Там будет сделано важное объявление». Следуя его указанию, мы с Джорджем отправились в зал, где нашли два свободных места рядом. Примерно через полчаса поя- вился мужчина средних лет с большим блокнотом в руках. Рукава его рубашки были закатаны, галстука не было, а волосы всклоко- чены, как будто он от волнения постоянно ерошил голову рука- ми. Он вышел на сцену и начал зачитывать заранее подготовлен- ное сообщение. — Всех приветствую. Я Дэвид Солент из аудиторской компании «Артур Андерсен». Вчера «Максвелл комьюникейшн корпорейшн» и все ее подразделения были переданы под внешнее управление. Вре- менным управляющим в целях ликвидации компании суд назначил * Роберт Максвелл был родом из Чехословакии. 66

«Неоплаченный чех» компанию «Артур Андерсен». Согласно стандартной процедуре, на - шим первым шагом является сокращение штата. Затем он начал зачитывать в алфавитном порядке фамилии всех людей, подлежащих увольнению. Секретари плакали, один со- трудник встал и, выкрикивая ругательства, попытался пробрать- ся к сцене, но двое охранников вывели его из зала. Под сокраще- ние попали и Джордж, и сын Максвелла Кевин, и почти все, с кем я был знаком в компании. Меня самого в списке почему-то не было. Из всех предупреж- дений, которых я наслушался, идя сюда на работу, самым катего- ричным было то, что меня непременно уволят. Но именно этого и не произошло. Как я вскоре выяснил, распорядители оставили меня, поскольку понятия не имели, что делать с инвестициями в Восточной Европе. Им нужен был специалист, который поможет с этим разобраться. Фортуна подкинула шанс, и я ухватился за него в надежде, что так мне будет легче найти другую работу, когда все утрясется. Как же я заблуждался! Неожиданно для себя я вдруг перестал считать- ся перспективным выпускником элитарного университета. Одна строчка о работе у Максвелла в моем послужном списке сделала меня «прокаженным». В этом я убедился очень скоро. Никто в Лон- доне не хотел иметь со мной дел. 67

Глава 6 6 Мурманский траловый флот Из всех работодателей только одна компания — «Саломон Бра- зерс» — предложила мне место. И вот почему. Когда в 1991 году в Великобритании разразился скандал вокруг компании Максвелла, то же самое произошло в США с «Саломон Бразерс». Осенью предыдущего года Комиссия по ценным бумагам и биржам США обнаружила, что несколько биржевых маклеров этой компании пытались манипулировать рынком казначейских облига- ций США. Оставалось неизвестным, насколько крепко возьмется за них Комиссия и удастся ли компании после этого уцелеть. Годом ра- нее аналогичный инцидент произошел с другой фирмой — «Дрек- сель Барнем Ламберт», в результате чего она обанкротилась, а люди остались без работы. Теперь многие опытные сотрудники, опасаясь той же участи, поспешили заранее оставить «Саломон Бразерс» и перешли в другие компании. В итоге компания «Саломон Бразерс» испытывала острую нехватку кадров; мне же нужна была работа. При иных обстоятельствах они, вероятно, отказали бы мне, но сей- час находились в таком же отчаянном положении. После нескольких напряженных собеседований мне предложили должность младшего сотрудника их лондонской группы, осуществлявшей инвестиционно- банковскую деятельность в восточноевропейском регионе. Это было не совсем то, чего мне хотелось. Вместо воплощения своей мечты — быть инвестором (который сам решает, какие акции приобретать), мне пришлось стать инвестиционным банкиром (который организо- вывает продажу акций). К тому же, новая должность звучала менее солидно, чем предыдущая в фирме Максвелла. Мне также пришлось согласиться на заметное понижение зарплаты. Впрочем, в моей ситу- ации дареному коню в зубы не смотрят, и я с благодарностью при- нял предложение, решив целиком погрузиться в работу и вернуть карьеру в прежнее русло. 68

Мурманский траловый флот К сожалению, компания «Саломон Бразерс», известная на Уолл- стрит своими волчьими законами, наименее подходила для этого. Если вам доводилось читать «Покер лжецов»*, то вы легко предста- вите царившую здесь атмосферу жестокого соперничества. Как же я волновался в первый день новой работы! В конторе «Саломон» на улице Бэкингем-Палас рядом со стан- цией метро «Виктория» я появился в июне 1992 года. Стоял необыч- но теплый солнечный день. Я миновал массивные кованые воро- та и поднялся на эскалаторе в большую приемную. Меня встретил элегантно одетый вице-президент, старше меня всего на несколь- ко лет. Он был немногословен и, похоже, не очень-то доволен тем, что ему поручили меня встречать. Мы пересекли атриум и через стеклянные двери вошли в инвестиционный банк. Он провел меня до моего места и, указав на коробку визиток на столе, проворчал: — Послушай, правила у нас тут простые: за двенадцать меся- цев ты должен принести компании прибыль, в пять раз превышаю- щую твою зарплату, и тогда все будет в порядке. Иначе — ты уво- лен. Понятно? Я кивнул, и он вышел. Вот и всё: ни курса подготовки, ни на- ставников, ни инструктажа. Справляйся сам, или будешь уволен. Я устроился на новом месте в общем «загоне» для младших со- трудников — открытое пространство без перегородок, где сидели такие же, как я, — и размышлял о том, что делать дальше. Проли- стывая правила внутреннего трудового распорядка «Саломон Бра- зерс», я услышал, как девушка-секретарь громко говорит по теле- фону об авиарейсах в Венгрию. Как только она освободилась, я подошел с вопросом: — Простите за беспокойство, я новый сотрудник. Я случайно услышал, что вы упомянули Венгрию. Не подскажете, какие там у компании дела? — Да ничего страшного, мы тут все друг друга слушаем, — обо- дряюще ответила она. — Я бронировала билеты для команды по приватизации авиакомпании «Малев». Они летят в Будапешт на следующей неделе. — А кто работает над этим проектом? * «Покер лжецов» (Liar’s Poker, 1989) — полуавтобиографический роман Майк- ла Льюиса о нравах и жизни Уолл-стрит. 69

Глава 6 — А вон они. — Она указала в сторону группы сотрудников, об- суждавших что-то в «террариуме» для переговоров рядом с нашим «загоном». Я пробыл здесь всего несколько часов, но уже понял: чтобы добиться успеха, надо брать инициативу на себя. Поблагода- рив секретаря, я уверенным шагом направился в комнату для пе- реговоров. Стоило мне открыть дверь, как обсуждение в команде «Малев» прекратилось, и на меня уставились шесть пар глаз. — Привет, я Билл Браудер, — сказал я, стараясь скрыть не- ловкость. — Я только что присоединился к восточноевропейской команде. И по думал, может, вам нужна какая-нибудь помощь в ор- ганизации сделки? Напряженную тишину прервали сдавленные смешки двух млад- ших участников команды. — Спасибо, что заглянул, Билл, — вежливо отозвался их руково- дитель, — но, боюсь, наша группа уже полностью укомплектована. Я не позволил этой неловкой ситуации повлиять на мой на- строй. Я смотрел в оба, наводил справки и через несколько дней обнаружил другую сделку. Группа, занимавшаяся организацией приватизации польской телекоммуникационной компании, собра- лась обсудить следующий этап своего проекта. Я знал, что их го- норар покрупнее, чем у команды «Малев», поэтому предположил, что они не будут особо противиться помощи еще одного участника. Но руководитель этой группы оказался менее вежливым, чем предыдущий. Не успел я заглянуть в комнату, где проходила встре- ча, как он резко оборвал меня. — Тебя сюда звали? Кто тебе сказал, что сюда можно прийти? — обрушился он на меня. — Ты нам не нужен — ни по этой сделке, ни по всем другим в Польше. Никто не хотел делиться прибылью. Каждый оберегал свою де- лянку в Восточной Европе, прилагая все силы к той же заветной цели — сгенерированный доход в пять раз больше зарплаты. Не- сколько недель я ломал голову над тем, как же выжить в «Сало- моне». Наконец, я обратил внимание на кое-что интересное: никто не занимался сделками в России. Выходит, никто не будет со мной сражаться за этот регион. Я решил пойти навстречу удаче: объя- вил себя инвестиционным банкиром, ответственным за Россию, и, затаив дыхание, ждал возможных возражений. Никто не возражал. С того дня мы с Россией стали неразлучны. 70

Мурманский траловый флот Однако неспроста никто не интересовался Россией. Этому су- ществовало свое объяснение: там просто не было оплачиваемой инвестиционно-банковской работы. В политическом плане Россия, может, и стала свободной, но оставалась «советской» во всех дру- гих отношениях, в том числе и по части привлечения инвестици- онных консультантов. Упрямо пренебрегая этим обстоятельством, я принялся искать любую возможность организовать сделку: как заведенный, ходил на конференции, встречи, обеды и приемы по всему городу в надежде, что в руки «упадет» какая-нибудь сделка. Прошло три месяца, но я не смог заработать «Саломону» ни пенни. Перспективы мои выглядели нерадужно. Но тут юрист, с ко- торым я познакомился на одном мероприятии, сообщил мне о по- тенциальном проекте: мурманский траловый флот, занимавшийся рыболовецким промыслом в трехсоткилометровой зоне за поляр- ным кругом, проходил приватизацию и искал инвестиционного консультанта. Я ничего не знал о рыбной ловле, зато научился со- ставлять превосходные предложения в «Би-Си-Джи», поэтому с эн- тузиазмом принялся за дело. Я перекопал базу данных «Саломона» по сделкам, разыски- вая хоть крохотный намек на траулеры или рыбный промысел. На удивление, мне удалось обнаружить, что за пятнадцать лет до это- го токийское отделение компании занималось несколькими опера- циями, связанными с японским рыболовным флотом. Дело было давнее и касалось погашения долговых обязательств, а не прива- тизации, но, в конечном итоге, какая разница? Я вписал в предло- жение опыт японцев, еще раз вдоль и поперек его отредактировал и отослал в Мурманск. Спустя несколько недель на столе зазвонил телефон. По пору- чению президента компании «Мурманский траловый флот» звони- ла некая Ирина. — Господин Браудер, — произнесла она на английском с силь- ным акцентом, — мы рады сообщить вам, что приняли ваше пред- ложение. «А были ли у вас другие кандидаты?» — мелькнуло у меня в голове. — Когда вы сможете приехать в Мурманск и приступить к рабо- те? — немного смущаясь, спросила она. По тону голоса казалось, что она впервые разговаривает с западным инвестиционным банкиром. 71

Глава 6 Я испытывал чувство гордости. Наконец-то. Мое первое насто- ящее дело! Но в тендере не фигурировала сумма. Я ни на шаг не приблизился к финансовой цели, чтобы принесенный фирме доход впятеро превысил мою зарплату, поэтому очень надеялся на при- личное вознаграждение. — Я признателен вам за то, что вы выбрали нашу фирму. Это большая честь для нас, — ответил я нарочито официальным тоном, стараясь казаться старше и авторитетнее. — Могу я узнать, какой бюджет предусмотрен на эту работу? Я услышал несколько приглушенных фраз по-русски на том конце провода, после чего Ирина снова обратилась ко мне: — Господин Браудер, наш бюджет составляет пятьдесят тысяч долларов США за два месяца работы. Это вас устроит? Я приуныл. Невозможно передать, насколько эта сумма мизер- на для инвестиционного банкира. Топ-модель восьмидесятых-девя- ностых годов Линда Евангелиста однажды заявила: «Я даже ног не опущу с кровати меньше, чем за десять тысяч долларов». Инвести- ционный банкир назвал бы сумму ближе к миллиону. Пока ничего не заработав для компании, я все же решил, что пятьдесят тысяч лучше, чем ноль, и согласился. Неделю спустя я был на пути в Мурманск. Первый этап поезд- ки —перелет из Лондона в Санкт-Петербург рейсом «Британских авиалиний» в 9:30 утра. Он занял четыре с половиной часа. Учиты- вая трехчасовую разницу, я прибыл в аэропорт Пулково ближе к вечеру. Сквозь иллюминатор я наблюдал, как самолет подъезжа- ет к терминалу, и тут с изумлением увидел немного поодаль об- горевший каркас пассажирского самолета «Аэрофлота». Не знаю, как он там оказался, но, похоже, администрация аэропорта не спе- шила его убирать. Да уж, добро пожаловать в Россию... Региональные рейсы «Аэрофлота» чаще всего вылетали ночью, так что мне пришлось провести в аэропорту еще десять часов, до 3:30 утра, ожидая самолет на Мурманск. Ждать так долго утом- ляет в любом аэропорту, но те десять часов в Пулково были осо- бенно мучительными. Без кондиционеров в закрытом помещении было жарко и душно. Воздух был пропитан потом и дымом сига- рет. Я попытался найти себе место подальше от людей и дыма, но стоило мне устроиться в свободном ряду, как на соседнее сиденье 72

Мурманский траловый флот плюхнулся весьма крупный незнакомец. Не сказав ни слова, он бес- церемонно столкнул мою руку с подлокотника между нашими си- деньями и сразу же закурил, пуская кольца дыма в мою сторону. Я поднялся и вновь пересел. Наконец, в начале четвертого утра я поднялся на борт старо- го самолета Ту-134. Кресла давно протерлись и просели. В салоне пахло табаком и ветхостью. Я сел у окна, но верхняя часть моего сидения оказалась незафиксированной, и когда я пытался присло- ниться к спинке, она падала на сидящего сзади пассажира. При- шлось весь полет держать спину. Дверь салона закрылась, и самолет вырулил на взлетную по- лосу, при этом никто из персонала и не думал демонстрировать правила безопасности. Полет был коротким, но в пути нас осно- вательно потрясло. На подлете к Мурманску пилот объявил что- то по-русски. Пассажир, говоривший по-английски, объяснил мне, что из-за каких-то неполадок в городском аэропорту самолет ся- дет на небольшом военном аэродроме в полутора часах езды от Мурманска. Когда самолет зашел на посадку, я вздохнул с облегчением, но расслабляться было рано: посадочная полоса была такой неров- ной, а приземление таким жестким, что, казалось, у самолета вот- вот отвалится шасси. Покинув это чудо техники в половине шестого утра, я почув- ствовал себя совершенно изможденным. Скупое северное солн- це висело низко над горизонтом. На военном аэродроме не было терминала: только небольшое, похожее на склад здание и стоянка. К счастью, руководитель тралового флота Юрий Прутков лично при ехал меня встретить. Ирина, неулыбчивая сильно накрашенная длинноногая блондинка, стояла рядом. Прутков казался вылитой копией директора «Автосана» — лет под шестьдесят, широкопле- чий, руку пожимал словно тисками. Мы с ним разместились на заднем сиденье служебного автомобиля, а Ирина села впереди и повернулась к нам полубоком, чтобы переводить. Водитель вез нас по пустынной тундре, напомнившей мне лунную поверхность. Через полтора часа мы прибыли в Мурманск. Меня высадили у «Арктики», лучшей гостиницы города. Я заре- гистрировался и пошел в номер. В ванной комнате стоял устойчи- вый запах мочи, сидения на унитазе не было, а от керамической 73

Глава 6 раковины было отколото несколько кусков. Через разбитое окно могли свободно летать комары циклопического размера. На окне не было штор, чтобы затемнить едва всходившее солнце. Комко- ватый продавленный матрас, похоже, не меняли четверть века. Я даже не стал распаковывать вещи, думая только о том, как бы мне поскорее отсюда выбраться. Прутков вернулся через несколько часов и повез меня в доки, на обзорную экскурсию по флоту. Мы поднялись на один траулер по ржавому трапу. Это был огромный завод длиной свыше ста ме- тров, способный выходить в океан и вместить тысячи тонн рыбы и льда. Команда траулера насчитывала более ста человек. Когда мы спустились на нижнюю палубу, меня обдало отвратным запахом протухшей рыбы, которым здесь был пропитан весь воздух. Меня все время мутило, а Прутков продолжал говорить. Казалось, ему все нипочем. Мне стало жалко бедолаг, вынужденных по полгода без выходных работать на этих судах. Минут двадцать мы ходили по кораблю, а затем направились в контору компании на улице Траловой, 12. Здание и внутренние помещения были такими же ветхими, как и суда, разве что рыбой здесь не несло. Тусклое зеленоватое освещение в коридоре, сте- ны приемной, выглядевшие так, будто их не красили лет тридцать, производили гнетущее впечатление. Но стоило нам расположиться за чашкой горячего чая и приступить к обсуждению финансового положения компании, как мои ощущения стали меняться. — Скажите, господин Прутков, сколько стоит такой корабль? — спросил я. Ирина переводила. — Мы приобрели их новыми на верфи в Восточной Германии по цене двадцать миллионов долларов США, — ответил он. — Сколько их у вас? — Около сотни. — И сколько им лет? — В среднем семь. Я быстро прикинул, что флот из сотни кораблей по двадцать миллионов стоит около двух миллиардов долларов; с учетом изно- са и амортизации его текущая рыночная стоимость — миллиард. Я пришел в изумление. Нас наняли для того, чтобы помочь ру- ководству компании решить, стоит ли им приобретать пятьдесят один процент флота за два с половиной миллиона долларов — та- 74

Мурманский траловый флот кое право им дала приватизация. Всего за два с половиной мил- лиона! За половину пакета акций флота общей стоимостью свыше миллиарда! Это была такая легкая задача! Я не мог понять, зачем им понадобилось, чтобы за них ее решал кто-то другой. Я подумал, что и сам не против присоединиться к покупке этого контрольно- го пакета акций. Ведя беседу с Прутковым, я ощущал прилив знакомого волне- ния — как тогда, в Польше, когда увидел «десятикратник» прибыли по акциям. «Такая высокая потенциальная доходность — это ано- малия Мурманского тралового флота или это происходит по всей России? — задумался я. — Если такие вещи происходят везде, то как мне принять в этом участие?» Изначально я планировал вернуться в Лондон уже на следую- щий день, но открытие так увлекло меня, что вместо этого я купил билет в один конец до Москвы. Я должен был выяснить, неужели акции других российских компаний такие же дешевые, как эти. А в Лондоне все равно никто не заметит моего отсутствия — многие даже не подозревали о моем существовании. Прибыв в Москву и получив багаж, я первым делом купил в ки- оске аэропорта небольшой англоязычный телефонный справочник организаций. В Москве я был впервые, здесь у меня не было знако- мых, и я ни слова не понимал по-русски. У выхода из аэропорта я поймал такси и объяснил, что мне нужно в гостиницу «Метрополь» недалеко от Красной площади (я был для водителя легкой добы- чей; позже я узнал, что он взял с меня вчетверо больше обычной стоимости такого проезда). Мы попали в пробку на широком, как футбольное поле, Ленинградском проспекте. Такси медленно полз- ло мимо сотен одинаковых советских зданий и рекламных щитов труднопроизносимых компаний. Два часа спустя мы подъехали к «Метрополю» напротив Боль- шого театра. Добравшись до своего номера, я позвонил лондонско- му знакомому, который до этого работал в Москве. Тот порекомен- довал мне водителя и переводчика — они брали за свои услуги по пятьдесят долларов в день. На следующее утро я открыл телефон- ный справочник и начал обзванивать всех, с кем можно обсудить российскую приватизационную программу. В итоге мне удалось встретиться с сотрудниками посольства США, аудиторами компа- нии «Эрнст энд Янг», младшим служащим Государственного коми- 75

Глава 6 тета по управлению имуществом, коллегой-выпускником Стэнфор- да, работавшим в компании «Америкэн экспресс», и т. д. За четыре дня я провел тридцать встреч и по разрозненным фрагментам со- ставил представление о процессе приватизации в стране. Я выяснил, что, переходя от коммунизма к капитализму, рос- сийское правительство решило раздать народу большую часть го- сударственной собственности. Это происходило по-разному, но наиболее примечательной оказалась программа ваучерной прива- тизации. В рамках этой программы правительство выдало каждому гражданину страны (а это примерно сто пятьдесят миллионов че- ловек) по одному приватизационному чеку. Эти чеки можно было обменять на акции в предприятиях, представлявших около трид- цати процентов российской экономики. Общая рыночная стоимость ста пятидесяти миллионов вауче- ров по цене в двадцать долларов за штуку составляла три мил- лиарда долларов. Поскольку все чеки можно было обменять на тридцать процентов российской экономики, получалось, что всю экономику оценивали всего в десять миллиардов долларов. Это было в шесть раз меньше, чем стоимость одной американской тор- говой сети «Волмарт»! Если посмотреть шире, то в России помимо прочего было со- средоточено 24 % мировых запасов природного газа, 9 % мировой нефти, страна производила 6,6 % мировой стали. Тем не менее, эти невероятные сокровища были выставлены на продажу всего за де- сять миллиардов долларов! Удивительным было еще и то, что ваучеры мог без ограничений приобрести кто угодно: хоть я, хоть «Саломон», хоть любой другой желающий. Если мои польские инвестиции можно было считать прибыльными, то здесь происходило что-то просто запредельное. Я вернулся в Лондон одержимым идеей инвестиций в Россию. Я хотел рассказать всем в «Саломоне», что в России практически бесплатно раздают деньги направо и налево. Сначала я пошел со своим открытием к одному сотруднику инвестиционно-банковско- го отдела по Восточной Европе. Но тот, вместо того, чтобы поздра- вить меня, лишь хмуро спросил, какие там предусмотрены комис- сионные за банковские услуги. «Комиссионные? Это он серьезно? Да кому нужны комиссионные, когда речь в потенциале идет о сто- кратном доходе?» — негодовал я. 76

Мурманский траловый флот Потом я зашел в отдел управления инвестициями, ожидая, что тут-то меня точно примут с энтузиазмом, ведь речь шла о самой фантастической инвестиционной возможности, которую только можно себе представить. Но на меня посмотрели так, будто я пред- лагал компании инвестиции на Марсе. Затем я отправился к трейдерам из отдела развивающихся рын- ков, но и те вопросительно уставились на меня, и один спросил: «А каковы объемы продаж этих ваучеров и какая там разница между ценой покупки и продажи?» — «Чего-чего? Да при чем здесь это, один там процент или десять? Я же говорю о возможности полу- чить десять тысяч процентов!» Никто в «Саломоне» не был готов расстаться со стереотипами. Будь я поопытнее и проницательнее, мне бы, возможно, удалось преодолеть их близорукость, но не тогда. Политик из меня был ни- кудышный. Я несколько недель долбил всех подряд своей идеей в надежде рано или поздно хоть до кого-нибудь достучаться. Результат оказался прямо противоположным. Я нанес непопра- вимый урон своей репутации в «Саломон Бразерс» и стал предме- том насмешек со стороны сотрудников. Никто не хотел иметь дело с «придурком, который все никак не заткнется про свою Россию». Даже те младшие сотрудники, с которыми я раньше общался, пе- рестали приглашать меня на обед или в бар после работы. Шел октябрь 1993 года. К тому времени я уже год проработал в «Саломон Бразерс», но заработал для компании только те мур- манские пятьдесят тысяч долларов, а значит, меня могли уволить в любой момент. И вот однажды, пока я в очередной раз безысходно размышлял о надвигающемся увольнении, зазвонил телефон. Судя по номеру, звонили из Нью-Йорка. Номер — 2723 — мне был незна- ком. Я снял трубку. Американец на другом конце провода говорил с заметным акцентом, растягивая слова, как судебный пристав из юго-восточного штата Джорджия. — День добрый. Это Билл Браудер? — Да. Кто говорит? — Звать Бобби Людвиг. Слышал, у тебя там какая-то интерес- ная история с Россией. — Верно, так и есть. А вы работаете в нашей компании? — по- интересовался я. Я не слышал этого имени раньше и пытался со- образить, кто бы это мог быть. 77

Глава 6 — Ага, в нью-йоркском отделении. Было бы неплохо, если бы ты приехал и рассказал мне о своих задумках. Окажешь мне та- кую услугу? — М-м, конечно. Давайте я посмотрю расписание встреч и пе- резвоню вам. — Идет. Повесив трубку, я тут же связался со знакомым из отдела раз- вивающихся рынков, который раньше работал в Нью-Йорке, и спросил, что за личность этот Людвиг. — Бобби Людвиг? — переспросил он таким тоном, будто говорит со школьником, не знающим элементарных вещей. — Да это один из самых успешных сотрудников компании. Хотя немного чудной. Некоторые даже считают его чокнутым. Но он из года в год при- носит большой доход компании, поэтому может заниматься всем, что придет ему в голову. А что? — Да так, ничего. Спасибо. Похоже, Бобби был именно тем человеком, который в силах по- мочь мне выбраться из трясины, и я тут же перезвонил ему. — Здравствуйте, это опять Билл. Буду рад прилететь к вам в Нью-Йорк с презентацией о России. — Как насчет пятницы? — Договорились. До встречи в пятницу. Я две ночи не спал, готовя презентацию про инвестиции в ак- ции российских предприятий. В четверг вечером я вылетел шести- часовым рейсом в Нью-Йорк. Пока другие пассажиры смотрели кино, я продолжал работать над презентацией. Я не мог позволить себе провала. В пятницу утром я явился в штаб-квартиру «Саломон Бразерс» в седьмом корпусе Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Башни-близнецы сверкали в лучах утреннего солнца. Меня на- правили на тридцать шестой этаж, там меня уже ждала секретарь Бобби. Она поприветствовала меня и, проведя карточкой по счи- тывающему устройству, открыла дверь в операционный зал. Он был огромен: столы тянулись, насколько видел глаз. Я словно ося- зал его энергетику. Это была сердцевина неприкрытого, агрессив- ного капитализма. Мы прошли по краю операционного зала, мимо десятка рядов рабочих столов и свернули в короткий коридор, ведущий в каби- 78

Мурманский траловый флот нет Бобби. Секретарь сообщила о моем приходе и ушла. Бобби сидел за столом и глядел на нью-йоркскую гавань за окном. Ему было около пятидесяти, но из-за косматых рыжих волос и длинных густых усов, обрамлявших рот, он выглядел гораздо старше сво- их лет. Если не считать множества небрежно сложенных стопками папок с документами, его кабинет можно было назвать спартан- ским: из мебели кроме рабочего места там стояли только два до- полнительных стула и маленький круглый столик. Бобби предло- жил мне сесть, и я обратил внимание на его поношенные кожаные тапочки и красный галстук, усеянный жирными пятнами. Позже я узнал, что это его счастливый галстук, и надевал он его чуть ли не ежедневно, с тех пор как заработал пятьдесят миллионов долла- ров на одной сделке. Бобби уселся за столом, а я достал презента- цию и, положив перед ним второй экземпляр, начал выступление. Обычно во время презентации аудитория так или иначе реаги- рует на услышанное, проявляет заинтересованность, любопытство или демонстрирует скуку. Но Бобби безучастно смотрел на табли- цы и диаграммы, которые я по очереди перед ним разворачивал. Ни тебе «ага», ни кивка. Один лишь непроницаемый взгляд. Это меня тревожило. Примерно на середине презентации Бобби нео- жиданно встал и, ни слова не говоря, вышел из кабинета. Я не знал, что и думать. Это был мой последний шанс спасти карьеру в «Саломоне». И он таял на глазах. «Что я сделал не так? Как мне спасти исход этой встречи? Говорить быстрее? Замедлить темп? Что мне делать?» — лихорадочно соображал я. Я промучился в сомнениях и панических мыслях минут сорок, пока не увидел в дверях возвращающегося Бобби. Он остановил- ся что-то сказать секретарю и медленно вошел в кабинет. Я встал с места, готовый умолять его, если потребуется. Но не успел я произнести и слова, как Бобби сказал: — Браудер, ты рассказал самую удивительную историю из всех, что мне доводилось слышать. Я только что был в отделе инвести- ционных рисков и получил двадцать пять миллионов долларов на инвестиции в Россию. Не трать времени ни на какие другие дела, поезжай в Москву и давай вкладывать деньги, чтобы не упустить этот шанс. Ты меня слышишь? О, да. Я слышал каждое его слово. 79

Глава 7 7 Вилла «Леопольда» Эти слова всё изменили. Я так и поступил: вернулся в Лондон и сразу же принялся искать, куда рационально проинвестировать двадцать пять миллионов долларов «Саломон Бразерс». Но это ока- залось не так просто, как хотелось бы. Дело в том, что в России в то время еще не было даже фондового рынка, поэтому я не мог просто взять и позвонить своему инвестиционному брокеру. При- ходилось импровизировать на ходу. Вернувшись из Нью-Йорка, в понедельник я сел за рабочий стол в своем загончике и стал обзванивать по списку всех, с кем когда-либо встречался, пытаясь понять, что и как делать дальше. Во время пятого звонка я заметил мужчину средних лет, который с серьезным видом спешил в моем направлении в сопровождении двух вооруженных охранников. Приблизившись, он обличительно рявкнул: — Господин Браудер, я начальник отдела внутреннего контро- ля. Позвольте узнать, чем вы сейчас заняты. — Прошу прощения, а в чем дело? — Нам поступила информация, что вы торгуете ценными бума- гами, находясь в инвестиционном банке. Я уверен, вам известно, что это нарушает установленные порядки банка. Для тех, кто незнаком с устройством инвестиционных банков, поясню. Они состоят из двух подразделений: одно — подразделе- ние торговых операций, связанное с покупкой и продажей ценных бумаг, и другое — подразделение по инвестиционному консульти- рованию клиентов по вопросам слияния и выпуска новых акций. Эти отделения разделены так называемой «китайской стеной», что- бы брокеры банка (сотрудники, занимающиеся торговлей акция- ми) при операциях с акциями и ценными бумагами на бирже не могли воспользоваться конфиденциальной информацией, которую 80

Вилла «Леопольда» инвестиционные банкиры получили от своих клиентов, оказывая им консультационные услуги. Я работал в подразделении инвести- ционных услуг и, следовательно, не имел права торговать акция- ми. На практике это означало, что к тому времени, когда мы на- конец выясним, как можно покупать российские акции, я должен буду перебраться в зал торговых операций. Однако до этого было еще далеко. — Я не покупаю ценные бумаги, — робко возразил я, — а толь- ко пытаюсь выяснить, как это делается. — Как бы вы это ни называли, господин Браудер, вы обязаны немедленно прекратить то, что вы делаете, — потребовал глава от- дела внутреннего контроля. — Но я же не инвестирую, а разрабатываю план по инвестици- ям. Моя деятельность согласована с высшим руководством в Нью- Йорке. Я ничего не нарушаю! — взмолился я. — Сожалею. Пожалуйста, собирайте вещи. В отделе инвестици- онно-банковских услуг вы не останетесь, — угрюмо произнес он и кивнул охранникам. После скандала с казначейскими облигация- ми, поставившего под угрозу всю деятельность компании, они не могли рисковать. Пока я собирался, охранники вышли вперед, скрестив руки на груди. Они явно получали удовольствие от редкой возможности продемонстрировать свою важность. Затем они проводили меня до двери, разделявшей подразделение инвестиционных услуг и торговый зал. На пути нам попался один из младших сотрудников «венгерской» группы. Он ехидно подмигнул мне и беззвучно, од- ними губами произнес: «Пошел ты...» Теперь стало понятно, отку- да ноги растут. При входе в торговый зал охранники попросили меня сдать пропуск подразделения инвестиционно-банковских услуг и ушли. Я стоял со своими коробками под любопытными взглядами про- ходивших мимо брокеров и чувствовал унижение, как в первый день в школе-пансионе. Я понятия не имел, что делать дальше. Затолкав коробки под ближайший стол, я нашел телефон и по- звонил Бобби. — Отдел внутреннего контроля выставил меня из инвестицион- ного банка! — задыхался я от волнения. — Я теперь оказался в тор- говом зале, где у меня нет даже рабочего стола. Что мне делать? 81

Глава 7 Его, похоже, совершенно не беспокоили мои проблемы. К моей ситуации он отнесся с тем же бесстрастием, что и неделю назад, когда я излагал перспективы инвестиций в Россию. — Не знаю. Найди себе какое-нибудь место. У меня звонок по другой линии, — прервал он и повесил трубку. Я обвел взглядом торговый зал. Он был размером с футболь- ное поле. Сотни людей за рядами столов громко говорили по теле- фонам, размахивали руками, указывали на экраны компьютеров. Каждый старался уловить малейшее несоответствие цен всех суще- ствующих на свете видов финансовых инструментов. В этом беспо- койном улье я заметил несколько свободных столов, но не мог же я просто занять один из них. Сначала нужно было получить чье- то разрешение. Стараясь скрыть смущение, я направился к знакомому началь- нику отдела торговли облигациями на развивающихся рынках. Тот отнесся к моему положению с участием, но у него в отделе не на- шлось места, и он посоветовал пойти в отдел инвестиций в евро- пейские акции. Там история повторилась. Я попытал счастья в отделе производных ценных бумаг, где уви- дел несколько свободных мест. С нарочитой уверенностью я подо- шел прямо к начальнику отдела и представился ему, сославшись на Бобби Людвига. Тот даже не обернулся, и я был вынужден до- вольствоваться обращением к его лысине. Когда я завершил свою просьбу, он развернулся на стуле и откинулся на спинку. — Какого черта? — раздраженно выпалил он. — Почему ты ре- шил, что можешь вот так бесцеремонно врываться и просить у меня рабочее место? Это идиотизм! Нужно место — иди к руко- водству, сам устраивайся. Он фыркнул, повернулся на стуле и опять уставился в свой экран. В следующую секунду замигала лампочка телефона, и он уже с кем-то говорил. Я ушел несолоно хлебавши. Брокеры, конечно, не отличаются изысканными манерами, но это было слишком. Я перезвонил Бобби. — Что я ни делал, никто не дал мне место. Вы не могли бы по- мочь с этим? — Зачем ты беспокоишь меня по пустякам? — сказал Бобби раздраженно. — Если нет места, работай из дома. Мне все равно, где ты сидишь. Речь идет об инвестициях в Россию, а не о столах. 82

Вилла «Леопольда» 2004 год — перехожу Красную площадь. Фонд Hermitage на пике успеха (© James Hill) — Хорошо, хорошо, — поспешно ответил я, не желая портить отношения. — Но как мне получить разрешение на поездку, опла- ту командировочных и аванс на расходы? — Это я улажу, — сердито ответил он и повесил трубку. На следующий день мне на дом экспресс-курьером доставили посылку с двумя десятками уже авторизованных бланков коман- дировочных удостоверений. Я заполнил один, отправил по факсу в отдел учета командировок «Саломона» и получил билет в Москву на рейс, вылетающий через два дня. По прибытии в Москву я устроил импровизированный офис в номере отеля «Балчуг Кемпински» на берегу Москвы-реки, прямо напротив собора Василия Блаженного. Первым делом следовало пе- ревести деньги в Россию, и нам нужен был человек, который помо- жет со счетами и покупкой ваучеров. К счастью, родственник одно- го из сотрудников «Саломон Бразерс» оказался владельцем банка в России. Бобби решил, что лучше использовать его, чем отправ- лять деньги в неизвестный нам банк, поэтому поручил кому-то из операционного отдела подготовить документы и одобрил перевод пробной суммы в один миллион долларов. Через десять дней мы приступили к покупке ваучеров. Для это- го надо было получить в банке наличные. Я смотрел, как банков- ские служащие вынимают из сейфа пачки новеньких хрустящих 83

Глава 7 стодолларовых купюр и складывают их в специальный мешок раз- мером со спортивную сумку. Я никогда прежде не видел миллио- на долларов наличными, но, что странно, меня это совершенно не впечатлило. Оттуда группа вооруженных охранников на брониро- ванной машине отвезла деньги в пункт обмена ваучеров. Московская биржа, торговавшая ваучерами, располагалась в не- взрачном пыльном зале заседаний в старинном здании напротив ГУМа, в шаге от Красной площади. Внутри зала висело электрон- ное табло с данными торгов, которое крепилось к потолку массив- ными кронштейнами. Под ним концентрическими кругами расходи- лись пластмассовые столы. Все сделки заключались за наличные. Вход был свободным — любой желающий мог прийти с ваучерами или наличными и заключить сделку. Здание не охранялось, поэто- му банк предоставил свою охрану. Любопытна сама история того, как все эти ваучеры оказались в Москве. Получив за бесплатно от государства приватизацион- ные чеки, люди не знали, что с ними делать дальше. Зачастую они были рады обменять их по курсу один ваучер – семь долларов на водку или свиную вырезку. Некоторые предприимчивые граждане скупали ваучеры в деревнях и небольших населенных пунктах и перепродавали их по двенадцать долларов за ваучер посредникам в городах покрупнее. Посредники приезжали в Москву и за край- ними столиками на ваучерной бирже продавали пачки ваучеров по тысяче или по две тысячи в каждой уже по восемнадцать дол- ларов за штуку. Наконец, крупные перекупщики собирали их в па- кеты по двадцать пять тысяч и продавали за центральными столи- ками на бирже по двадцать долларов за ваучер. Время от времени кто-нибудь бродил по периферии биржи в поисках хороших цен на мелкие партии, пытаясь заключить сделку в обход посредников. В этом котле наличных и бумаг варились карманники, предпринима- тели, банкиры, аферисты, вооруженные охранники, брокеры, поку- патели и продавцы, москвичи и жители регионов — все они были первопроходцами новой экономической реальности. Наша первая заявка на покупку — десять тысяч ваучеров по 19,85 доллара за штуку. После объявления заявки в торговом зале возникла сутолока, затем один из присутствующих поднял карточ- ку с номером двенадцать. Я последовал за сотрудниками банка и охранниками к столику номер двенадцать — наша команда предъ- 84

Вилла «Леопольда» явила наличные, а люди за столом выложили ваучеры. Продавцы брали у нас пачки стодолларовых купюр и по очереди скармлива- ли их машинке для подсчета денег. Устройство жужжало, пока не остановилось на сумме 198 500 долларов. В это время двое наших людей рассматривали ваучеры, проверяя, нет ли фальшивок. При- мерно через полчаса сделка была заключена, и мы унесли вауче- ры в свою бронированную машину, а продавец номер двенадцать унес наличные в свою. Этот сценарий неоднократно повторялся изо дня в день в те- чение нескольких недель, пока «Саломон» не стал обладателем ва- учеров на сумму двадцать пять миллионов долларов. Но это было лишь полдела. Теперь нам предстояло вложить ваучеры в акции российских компаний на так называемых ваучерных аукционах. Эти аукционы значительно отличались от обычных тем, что до завер- шения аукциона покупатели не знали, какую цену им предстоит заплатить. Если на аукцион являлся всего лишь один человек с од- ним-единственным ваучером, то весь пакет акций подлежал обме- ну на этот ваучер. С другой стороны, если бы все жители Москвы со всеми своими ваучерами вдруг приняли участие в аукционе, то тогда пакет акций надлежало поровну разделить между всеми вла- дельцами ваучеров, пришедшими на этот аукцион. Мысль о злоупотреблениях напрашивалась сама собой, и мно- гие компании, чьи акции шли на продажу, прибегали к разного рода уловкам, чтобы как можно меньше посторонних приняло участие в ваучерных аукционах, позволяя своим приобрести ак- ции дешевле. Ходили слухи, что одна крупная сибирская нефтяная компания позаботилась о том, чтобы в ночь перед их ваучерным аукционом был закрыт аэропорт, а другая нефтяная компания в день аукциона соорудила на дороге заграждение из горящих шин, чтобы люди не смогли проехать к месту аукциона и принять в нем участие. Из-за странных правил аукционов их исход был труднопред- сказуемым, и поэтому в них мало кто участвовал, особенно редко представители западного бизнеса. Из-за отсутствия спроса цены на аукционах были крайне низкими даже по российским меркам. «Саломон» участвовала в каждом аукционе практически вслепую, но я заранее тщательно проанализировал все предыдущие круп- ные ваучерные аукционы и выяснил, что во всех случаях бирже- 85

Глава 7 вые цены на акции были выше цены, заплаченной за них до этого на аукционе. Иногда стоимость акций возрастала после проведе- ния аукциона в два или три раза. При таком раскладе, если ничего не изменится, фирме будет обеспечен солидный доход уже от од- ного участия в аукционах. Пока мы приобретали ваучеры, я неотрывно следил за все- ми объявляемыми правительством аукционами. В конце концов я порекомендовал Бобби принять участие в ряде самых крупных, включая продажу акций нефтяной компании «ЛУКОЙЛ», Единой энергетической системы (РАО «ЕЭС России») и российской теле- коммуникационной компании «Ростелеком». По итогам этих аукционов компания «Саломон Бразерс» при- обрела самые недооцененные активы за всю историю торгов на сумму в двадцать пять миллионов долларов. Мы с Бобби были убеждены, что компания сделает на них состояние — стоит толь- ко подождать. Ждать пришлось недолго. В мае 1994 года английский журнал «Экономист» опубликовал статью под названием «Не пора ли делать ставки на Россию?», в которой в популярной форме приводились те же расчеты стоимости российских компаний, которые я открыл для себя во время первого визита в Москву. Управляющие хеджевыми фондами, миллиардеры и прочие биржевые спекулянты тут же бро- сились звонить своим брокерам и наводить справки о российских акциях. Это вдохнуло жизнь в молодой российский фондовый рынок. За короткий срок наш двадцатипятимиллионный портфель цен- ных бумаг стоил уже сто двадцать пять миллионов долларов. Мы получили сто миллионов долларов прибыли! Это был успех! Я стал знаменитостью брокерского подразделения компании «Саломон Бразерс» в Лондоне — мне наконец-то выделили рабо- чий стол. «Приятели», которые перестали было приглашать меня на обеды и тусовки, теперь по утрам заранее выстраивались в оче- редь у моего стола в надежде, что я подброшу им идею, и они тоже заработают фирме на российском рынке доход впятеро больший, чем зарплата. В ближайшие недели ведущие сотрудники инвестиционно- го подразделения «Саломона» тоже стали наведываться ко мне с просьбами встретиться с их ключевыми клиентами: «Билл, ты ока- 86

Вилла «Леопольда» жешь нам большую услугу, если согласишься проконсультировать Джорджа Сороса»; «Билл, Джулиан Робертсон очень хочет побесе- довать с тобой о России»; «Билл, не мог бы ты уделить немного вре- мени сэру Джону Темплтону?»...* Еще бы! Мне было всего двадцать девять лет, а крупнейшие ми- ровые инвесторы интересовались моим мнением! Я летал по всему миру первым классом за счет фирмы, побывал в Сан-Франциско, Париже, Лос-Анджелесе, Женеве, Чикаго, Торонто, Нью-Йорке, Цю- рихе, Бостоне, на Багамских островах... и почти после каждой встречи меня спрашивали: «Билл, не согласишься ли ты инвести- ровать наши деньги в Россию и управлять ими?» Готового ответа у меня не было. В то время правила наше- го подразделения не предусматривали возможности управления внешним капиталом, и компания управляла только собственными средствами. «Я не знаю, что вам сказать, — говорил я им в ответ. — Мне нужно выяснить это у начальства. Может быть, оно даст на это разрешение». Такие вопросы были вне компетенции Бобби. Он, может, и был лучшим генератором инвестиционных идей в компании, но зани- маться организационными вопросами полномочий не имел, так что по возвращении в Лондон я подкинул эту идею начальнику под- разделения торговых операций с ценными бумагами. Если раньше никто и слышать меня не хотел, то в этот раз мне оказали более радушный прием: — Это отличная идея, Билл. Она мне очень нравится. Вот что я думаю: мы создадим рабочую группу и изучим ее. «Рабочая группа? — думал я. — Что за бред... И почему они всег- да всё усложняют? Им нашли золотую жилу, а они отвлекаются на организационную ерунду». Я вернулся на рабочее место, а минут через десять мне позво- нили с неопределившегося внешнего номера. Я снял трубку. Это был Бени Штайнмец, харизматичный израильский миллиардер лет сорока, с которым я познакомился во время своего «мирового тур- не». У него были проницательные серые глаза и жесткие корот- ко остриженные темно-русые волосы. Бени унаследовал семейный * Джулиан Робертсон — основатель «Тайгер менеджмент», одного из самых успешных хедж-фондов. 87

Глава 7 бизнес по огранке алмазов и был одним из крупнейших частных клиентов «Саломона». — Билл, я много размышлял о презентации, с которой ты вы- ступил в Нью-Йорке пару недель назад. Я сейчас в Лондоне и хочу пригласить тебя в «Фор Сизонс» познакомиться с несколькими мо- ими коллегами. — Когда? — Сейчас. Бени не спрашивал, он давал указания. У меня на тот день уже были назначены другие встречи, но не такие важные, как рандеву с миллиардером, желающим вложить деньги в Россию. Я все отменил и домчался на черном лондонском такси до угла Гайд-парка. В вестибюле отеля «Фор Сизонс» сидел Бени с группой людей, работавших на него в алмазном бизнесе. Бени представил собравшихся: Нир из Южной Африки, Дэйв из Антверпена и Мойше из Тель-Авива. Мы расселись, и Бени, не тратя времени на обмен любезностя- ми, сразу перешел к делу: — Билл, я предлагаю совместный бизнес. Я был польщен, что такой богатый человек, как Бени, живо откликнулся на мою идею, но, глядя на него и на его «алмазных» коллег, я не представлял, как можно стать деловым партнером та- кой разношерстной команды. Прежде чем я вымолвил слово, Бени продолжил: — Я внесу первые двадцать пять миллионов. Что скажешь? Это заставило меня задуматься. — Звучит интересно. Как вы намерены организовать дело? Собравшиеся пустились в пространные рассуждения, и стало ясно, что они мало смыслят в бизнесе по управлению денежными активами. Просто у них имелись деньги, и они хотели еще. К кон- цу встречи я был одновременно обрадован и огорчен. Я вышел из отеля, думая о том, что жажду заниматься именно таким бизнесом, но не с этими людьми. Остаток дня и всю ночь я пытался уложить это в голове. Если я решу открыть свое дело, то мне понадобится стартовый капитал, но партнерство с Бени и его командой не даст мне перспективы, потому что у них нет опыта управления активами, нет такого опыта и у меня. Выходило, что придется отклонить предложение Бени. 88

Вилла «Леопольда» На следующее утро, пересиливая себя из-за того, что приходит- ся отказывать миллиардеру, я набрал его номер. — Бени, ваше предложение весьма заманчиво, — начал я, — но, к сожалению, я не могу его принять. Видите ли, мне нужен партнер, который разбирается в бизнесе, связанном с управлением актива- ми, а это, при всем вашем опыте и квалификации, не ваш конек. Надеюсь, вы меня поймете. Никто не отказывал Бени Штайнмецу, и он без тени раздумий ответил: — Понял, не вопрос. Если тебе нужен кто-то еще с опытом управления активами, я найду такого и приглашу в команду. Я поморщился, представив, как он приведет еще одного род- ственника из маленькой брокерской конторы, что поставит меня в еще более неловкое положение, потому что придется отказать ему во второй раз. Перезвонил он минут через двадцать: — Билл, что скажешь, если к нам присоединится Эдмонд Сафра? Эдмонд Сафра! Основатель и владелец Республиканского наци- онального банка Нью-Йорка! В международной банковской среде его слово всегда было на вес золота. Если наше предприятие ре- шил поддержать сам Эдмонд Сафра, это дорогого стоило. — Да, это меняет дело. Я заинтересован, Бени. — Хорошо. Я устрою встречу. Он перезвонил вновь во второй половине дня: — Я договорился. Вылетай в Ниццу и будь на пирсе отеля «Карлтон» в Каннах завтра в полдень. «Но у меня же завтра рабочий день», — подумал я. — Бени, а нельзя ли встретиться как-нибудь на той неделе? Мне нужно еще... — Сафра готов принять тебя завтра, Билл, — раздосадованно пе- ребил меня Бени. — Думаешь, с ним легко устроить встречу? — Нет, конечно. Всё, еду. Я купил билет и на следующее утро, надев костюм, прямиком отправился в лондонский аэропорт Хитроу на рейс, вылетавший в 7:45 в Ниццу. Перед самым отлетом я позвонил на работу и хри- плым голосом сказал, что беру выходной. Следуя указаниям Бени, я на такси добрался из Ниццы до от- еля «Карлтон» в Каннах. Носильщик, наверное, принял меня за но- 89

Глава 7 вого постояльца, но вместо этого я спросил, как пройти к пирсу. Он указал на длинный серый бетонный пирс по другую сторону Бульвара Круазет, рассекающий синеву Средиземного моря и пляж. Щурясь от яркого солнца (темные очки я забыл в пасмурном Лон- доне), я пересек дорогу и вышел на пирс. Прошел по планке пирса мимо красивых людей с бронзовым загаром в элегантных купаль- ных костюмах. Бледный, в темном шерстяном костюме, я чувство- вал себя среди них белой вороной. Я весь взмок, пока добрался до конца пирса. Часы показывали без пяти двенадцать. Через пару минут я заметил быстро приближающуюся с запада яркую лодку — бело-голубой «сансикер» метров пятнадцать в длину. Это был Бени. Он лихо остановился у самого края пирса и прокричал: — Билл, давай сюда! Бени, в легкой рубашке абрикосового цвета и белых льняных брюках, походил на плейбоя с Лазурного берега. Контраст между нами получился исключительный. Я нетвердо ступил на борт. — Обувь сними! — сказал Бени. Я послушно разулся, демонстри- руя черные носки выше щиколотки. Бени развернул лодку и, отойдя на достаточное расстояние от берега, продемонстрировал, на что она способна. Я думал обсудить предстоящую встречу с Сафрой, но из-за рева мотора и ветра это оказалось невозможным. Полчаса мы быстро плыли на восток в сторону Ниццы, обогнули Антиб, пересекли Бе-дез-Анж и наконец прибыли в порт Вильфранш-сюр-Мер. Бени подрулил к свободному месту на причале и перекинулся парой фраз по-французски с начальником порта, договариваясь о стоянке на вторую половину дня. Потом двое вооруженных охран- ников провели нас на парковку, где уже ждал черный мерседес. Машина помчалась по извилистой дороге к вершине Вильфранш и въехала на обширную территорию частной резиденции. Позже я узнал, что это самый дорогостоящий дом в мире. Это была вилла «Леопольда». Красотой вилла не уступала Версальскому дворцу, с тем лишь отличием, что здесь территорию патрулировал десяток бывших агентов «Моссада» в черной спецодежде, вооруженных ав- томатами «Узи» и пистолетами «ЗИГ-Зауэр». Нас провели через живописный сад с фонтаном, окруженным высокими кипарисами, в просторную изысканную гостиную с ви- дом на море. Стены были украшены холстами восемнадцатого века 90

Вилла «Леопольда» в золоченых рамах, а по центру сверкала огромная хрустальная лю- стра. Самого Сафры здесь, конечно, не было. Как я понял, это часть этикета миллиардера: дождаться, пока гости соберутся, устроятся и подготовятся к встрече, и только потом выйти к ним, чтобы не терять времени. Поскольку Бени в неофициальной иерархии мил- лиардеров располагался ступенькой ниже, стандартная процедура распространялась и на него. Спустя четверть часа вошел Сафра. Мы встали для приветствия. Сафра был лысеющим господином невысокого роста с пухлы- ми румяными щеками и приветливой улыбкой. — Добро пожаловать, господин Браудер, — поздоровался он с заметным ближневосточным акцентом. — Прошу садиться. Я никогда не видел его прежде, даже на фотографиях, и с удив- лением отметил, что он нисколько не походит на «хозяина все- ленной». Массивной волевой челюстью, как обычно представля- ют себе обыватели людей его уровня, Сафра не обладал. Одет он был по-домашнему: выглаженные светло-коричневые брюки, эле- гантная итальянская рубашка ручной работы и никакого галстука. Если Чипы и Уинтропы мира сего тщательно наряжались в доро- гие костюмы с красными подтяжками и ролексами, то Сафру это нисколько не занимало: он был человеком дела. После короткого вступления Бени я показал Сафре свою стан- дартную презентацию. Он оказался человеком очень и очень за- нятым и каждые пять минут отвлекался на звонки, совершенно не связанные с предметом беседы. К концу встречи меня прервали столько раз, что я не был уверен, воспринял ли он хоть что-нибудь из сказанного. Когда я закончил презентацию, Сафра поднялся, давая понять, что встреча окончена. Он поблагодарил меня за встречу и попро- щался. Вот и всё. Помощник Сафры вызвал мне такси до аэропорта. Пока мы ждали на посыпанной гравием дорожке, Бени произнес: — Все прошло хорошо. — Разве? Мне так не показалось. — Я знаю Эдмонда. Все в порядке, — ободряюще повторил он. Подъехало такси, и я отправился домой. На следующую пятницу было назначено собрание рабо- чей группы «Саломона». Придя на работу, я сразу прошел в 91

Глава 7 конференц-зал. Я был удивлен, что для совещания отвели такое большое помещение. Ближе к десяти утра зал начал наполняться, и за пятнадцать минут собралось сорок пять человек. Многих из них я видел впервые. Там были руководители высшего звена, ге- неральные директора, старшие управляющие... и я. Началось об- суждение, в ходе которого разгорелся спор, кто будет главным по «стрижке» купонов с нового бизнеса фирмы в России. Происхо- дившее напоминало бои гладиаторов. Поразительно, как люди, не имевшие ни малейшего отношения к новому бизнесу, выдвигали убийственные аргументы, почему именно им полагается доля бу- дущих доходов. Я понятия не имел, кто победит в этой битве, но точно знал, кто проиграет: я. Я был так расстроен, что на несколько дней потерял сон. Я за- работал для фирмы не в пять, а в пятьсот раз больше своего жа- лованья. И позволить теперь чванливым корпоративщикам увести бизнес у себя из-под носа? Ну уж нет. Я принял непростое решение. В понедельник пришел на работу и, стиснув зубы, направился прямиком к начальнику подразделения торговых операций. Я подал ему заявление об уходе по собствен- ному желанию, сказав, что открываю собственную инвестицион- ную компанию и отправляюсь в Москву. А назову я ее Hermitage Capital. 92

«Зеленые просторы» 8 «Зеленые просторы» Я был уверен в правильности решения покинуть «Саломон». Но меня не оставляла тревога, что создавать дело на свой страх и риск без всякой опоры на компанию с именем будет гораздо труд- нее. Визитка «Саломон Бразерс» открывала много дверей, смогу ли я теперь обходиться без нее? Будут ли деловые люди воспри- нимать меня всерьез? Чего я лишаюсь, пускаясь в свободное пла- вание? Такие мысли крутились у меня в голове, пока я, устроившись дома в Хэмпстеде, трудился над проспектом и презентацией свое- го нового фонда. Доведя документы до ума, я купил самый деше- вый билет на рейс до Нью-Йорка и начал обзванивать инвесторов и договариваться о встречах. Первым в списке финансистов был общительный пятидесяти- летний француз по имени Жан Каруби — он руководил фирмой по управлению активами, которая вкладывала средства в хедж-фонды. Мы познакомились на борту самолета, летевшего в Москву преды- дущей весной, и он сказал тогда: «Если надумаешь основать соб- ственный фонд, не забудь позвонить мне». Его офис располагался в знаменитом здании под названием Краун-билдинг на углу Пятой авеню и Пятьдесят седьмой улицы в Нью-Йорке, рядом с магазином «Бергдорф Гудман». Он встретил меня как старого друга. Я протянул ему экземпляр презентации, и он, надев очки, стал внимательно изучать страницу за страницей, слушая мои комментарии. Когда я закончил говорить, он сдвинул окуляры на кончик носа и с энтузиазмом сказал: — Я впечатлен, Билл. Все это весьма интересно. Скажи-ка, сколько ты собрал средств на сегодня? — Пока нисколько. Это моя первая встреча. Он задумчиво потер подбородок. 93

Глава 8 — Тогда вот что: если ты соберешь хотя бы двадцать пять мил- лионов, я добавлю три от себя. Согласен? Вполне разумное предложение. Он не хотел вкладывать сред- ства в фонд, пока тот не заработает, сколько бы не сулили предва- рительные расчеты. Все мои нью-йоркские встречи прошли по тому же сценарию. Большинству инвесторов нравилась идея, и некото- рые были заинтересованы в участии, но никто не хотел давать га- рантий, пока я не соберу «критическую массу» капитала. Иными словами, чтобы продвинуть идею нового фонда, мне нужен чек на гигантскую сумму. В идеале такой чек мог выписать Эдмонд Сафра, но со дня нашей встречи на вилле «Леопольда» от него не было никаких вестей, а значит, мне предстояло найти дру- гого ключевого инвестора. И я взялся за поиски. Несколько недель спустя я нашел первого перспективного кан- дидата — британский инвестиционный банк «Роберт Флеминг», он же просто «Флеминг». Банк преуспел в странах с развивающейся экономикой и был не прочь заняться инвестициями в России, по- этому я встретился в Лондоне сразу с несколькими высокопостав- ленными управляющими. Все прошло успешно, и меня пригласили провести такую же пре- зентацию еще одному директору. Через неделю в назначенный час я явился на встречу. У входа меня встретил охранник и провел в зал заседаний правления. Именно так декораторы представляют себе старинный британский банк «голубых кровей»: темные восточные ковры, красного дерева антикварный стол для заседаний, парадные портреты Флемингов на стенах. Дворецкий в белом костюме пред- ложил мне чай в фарфоровой чашке. Мелькнула мысль, что вся эта выставка английского аристократизма нацелена на то, чтобы та- кие посетители, как я, чувствовали себя простаковатыми чужаками. Через несколько минут появился мужчина лет пятидесяти с не- большими залысинами и вяло пожал мне руку. У него были седые волосы, а на плечах немного помятого заказного костюма видне- лась перхоть. Мы сели, он вынул из прозрачной папки документ и аккуратно положил его перед собой. Я прочел вверх ногами заго- ловок: «Предложение Браудера об учреждении фонда». — Господин Браудер, благодарю за уделенное нам время, — про- изнес он с английским акцентом, поразительно напоминавшим ак- цент Джорджа Айрленда, моего бывшего коллеги из компании Мак- 94

«Зеленые просторы» свелла. — Потенциал российского проекта, представленного вами на прошлой неделе, произвел весьма сильное впечатление на меня и моих коллег. Предлагаю обсудить ваши пожелания относительно зарплаты и премиальных. Пожелания относительно зарплаты и премиальных? С чего он взял, что я пришел собеседоваться на работу? Вырвавшись из зме- иного гнезда «Саломон Бразерс», я меньше всего стремился слу- жить дилетантам из высшего общества, играющим в предприни- мателей, у которых постоянной присказкой было слово «весьма». — Боюсь, произошло недоразумение. — Я старался, чтобы мой голос звучал ровно. — Я здесь не ради приема на работу. Я хотел бы узнать, интересует ли «Флеминг» перспектива стать ключевым инвестором моего нового фонда. — Вот как... — Он растерянно повертел в руках листок с инфор- мацией о моем проекте. Разговор явно отклонился от сценария, описанного в его документе. — В таком случае, какого рода согла- шение вы хотите предложить? Я посмотрел ему прямо в глаза. — Речь идет о вложении в инвестиционный фонд двадцати пяти миллионов долларов в обмен на пятидесятипроцентную долю в бизнесе. Он обвел глазами помещение, избегая моего взгляда. — Хм. Но если у нас будут пятьдесят процентов, то кому доста- нутся остальные пятьдесят? «Он это серьезно?» — подумал я и ответил: — Мне. Он напрягся: — Но если российский рынок пойдет в гору так стремительно, как вы предсказываете, то вы заработаете миллионы! — Совершенно верно. Так же, как и вы. — Весьма сожалею, господин Браудер. Такое соглашение обре- чено, — пробормотал он, явно не подозревая, как нелепо это зву- чит. Сама идея способствовать обогащению нового в отрасли чу- жака настолько не вписывалась в старомодные правила английской классовой системы, что он предпочитал отказаться от возможно- сти заработать своему банку состояние. Встреча завершилась на вежливой ноте, но, покидая здание, я по- клялся никогда больше не иметь дело с самодовольными банкирами. 95

Глава 8 Следующие недели не принесли ничего дельного, пока я наконец не вышел на потенциального кандидата — американского миллиарде- ра Рона Беркла. Нас познакомил бывший брокер «Саломон Бразерс» Кен Абдалла, рассчитывая, наверное, получить на этом комиссию. Беркл, сорокатрехлетний калифорнийский холостяк, шатен с приятным загаром, был одним из самых выдающихся инвесторов Западного побережья Америки. В прошлом он удачно приобрел на заёмные средства ряд супермаркетов и буквально на глазах пре- вратился из паренька, который пакует товары на кассе, в одного из богатейших американцев в рейтинге журнала «Форбс». Деловой успех дополнялся светской хроникой — там регулярно печатали фо- тографии Беркла в общесте голливудских звезд и видных полити- ков, в числе которых был президент Клинтон. Теплым сентябрьским днем 1995 года я прибыл в Лос-Анджелес. Арендовав машину и зарегистрировавшись в гостинице, я нашел адрес Беркла: «Зеленые просторы», дом 1740, проезд Грин-Эйкерс- драйв, Беверли-Хиллз. Я сел за руль и поехал по окрестным местам вдоль ворот, домов, палисадников и цветников. Глаз радовала зе- лень повсюду: пальмы, клены, дубы, кое-где виднелись платаны. Грин-Эйкерс-драйв располагался в полутора километрах от знаме- нитого бульвара Сансет, а номер 1740 — в конце проезда. Я подъе- хал к черным железным воротам и позвонил в домофон. Мужской голос ответил: «Я встречу тебя у парадного входа, Билл». Ворота распахнулись, и я запетлял к дому по извилистой доро- ге вдоль стройных кипарисов. Вырулив из последнего поворота, я увидел пожалуй самый импозантный особняк в своей жизни. Если вилла «Леопольда» была самым дорогим домом в мире, то особняк «Зеленые просторы», построенный звездой немого кино Гарольдом Ллойдом в конце двадцатых годов, — одним из самых внушитель- ных. Основное здание, стилизованное под итальянское палаццо, на- считывало 4200 квадратных метров общей площади и сорок че- тыре комнаты. Вокруг дома располагались аккуратные лужайки, теннисный корт, бассейн, фонтаны и все прочие мыслимые и не- мыслимые атрибуты благосостояния. Материальные блага редко приводили меня в трепет, но «Зеленое поместье» никого не остав- ляло равнодушным. Беркл, в недавнем прошлом обычный парень из калифорнийского города Помона, начав свой путь с нуля, жил теперь не хуже саудовских принцев. 96

«Зеленые просторы» Я нажал звонок, и Беркл сам открыл мне дверь. За ним сто- ял Кен Абдалла. Беркл поприветствовал меня, и после небольшой экскурсии по дому мы втроем прошли в его кабинет обсудить ус- ловия сделки. Беркл держал себя на удивление непринужденно и по сути при- нял мои условия: вклад в размере двадцати пяти миллионов дол- ларов в обмен на пятидесятипроцентное участие в фонде. У него не было особого мнения по поводу менее важных условий, как-то начальная дата проекта, контроль за принятием решений о найме и оборотный капитал для офиса. Для предпринимателя с репута- цией едва ли не самой свирепой акулы Уолл-стрит он производил впечатление человека совершенно отстраненного и безмятежного. По завершении встречи он пригласил меня и Кена на ужин и затем в один из его любимых ночных клубов. Меня не переставало изумлять, каким славным малым он оказался, — ни тени бравады, которой ожидаешь от человека с Уолл-стрит. В конце вечера, когда я садился в машину, он пообещал, что его юристы подготовят до- говор и через несколько дней отправят мне в Лондон. На следующий день я летел домой с ощущением, что основное препятствие на пути к собственному делу преодолено. В самоле- те я позволил себе бокал красного вина, мысленно поздравил себя с удачей и, посмотрев фрагмент какого-то кино, погрузился в сон. Как и было обещано, четыре дня спустя факс выдал длинный документ от юристов Беркла. Я схватил его и принялся читать, что- бы удостовериться, что всё в порядке. Первая страница выгляде- ла хорошо, а за ней вторая, третья и так далее, но тут я добрался до седьмой. В разделе, озаглавленном «Капитал фонда», где долж- но было значиться, что «компания „Юкайпа“ (так называлась ин- вестиционная фирма Беркла) обязуется вложить в фонд капитал в размере 25 миллионов долларов США», было написано: «компания „Юкайпа“ приложит все усилия, чтобы мобилизовать капитал для фонда в размере 25 миллионов долларов США». И что же подра- зумевалось под этим «приложит все усилия»? Мы так не договари- вались. Я перечитал договор, чтобы убедиться, что правильно по- нял суть написанного. Ошибки быть не могло: Беркл не вкладывал собственный капитал, а всего лишь обещал по возможности найти нужную сумму. В обмен на его «приложенные усилия» он хотел по- лучить пятьдесят процентов прибыли от моего бизнеса. 97

Глава 8 Не удивительно, что он так спокойно вел себя во время пере- говоров: он ничем не рисковал! Я немедленно позвонил в его контору. Секретарь вежливо сооб- щила, что он недоступен. Я звонил еще три раза с тем же резуль- татом, потом решил позвонить Кену. — Я знаю, что ты пытался связаться с Роном, — сказал Кен с живой калифорнийской интонацией, будто только что вернулся с прогулки по пляжу. — Чем могу быть полезен? — Слушай, Кен, я только что получил договор. В нем говорит- ся, что Рон на самом деле не обязуется вкладывать деньги, а толь- ко предлагает помочь их собрать. Мы договаривались о другом, — резко заметил я. — Билл, я же там был. Рон при мне договаривался именно об этом, — не менее резким тоном (и куда подевался невозмутимый калифорнийский парень, с которым я говорил всего мгновенье назад?) ответил он. — А что если он не сможет собрать эти деньги? — Тут всё просто. Его пятьдесят процентов перейдут тебе. Что за игры затеяли эти парни? Беркл по сути получал право на пятьдесят процентов моего бизнеса за пару-тройку успешных звонков с целью мобилизовать капитал. Если же он будет слишком занят для этого или его друзья не захотят вносить деньги, я буду сидеть в пустой конторе в Москве. Кен уловил разочарование в моем голосе и забеспокоился, что сделка сорвется и он потеряет свою долю. — Билл, зря ты так переживаешь. Рон — один из самых успеш- ных финансистов в стране. Если он говорит, что соберет двадцать пять миллионов, то он их непременно соберет. Да он с закрытыми глазами проворачивает сделки раз в двадцать больше этой. Рас- слабься, ладно? Все получится, я уверен. А вот я не был уверен. Но пообещал обдумать его слова. Воз- можно, я слишком сильно хотел услышать от Беркла положитель- ный ответ во время нашей встречи и поэтому просто вообразил, как тот сказал, что обязуется вложить эту сумму. В любом случае, ситуация неожиданно повернулась своей неприятной стороной. Я был бы рад отказаться от сделки, но других вариантов не было, а время летело неумолимо. Благоприятная для бизнеса возможность не продлится долго: как только российский рынок пойдет в гору, я 98

«Зеленые просторы» упущу уникальный шанс заработать состояние. А такой шанс вы- падает лишь раз в жизни. По-настоящему я хотел работать не с Берклом, а с Эдмондом Сафрой, поэтому отважился попытать счастья еще раз. Поскольку позвонить ему напрямую я не мог, то разыскал в Антверпене Бени. Тот сразу же ответил на звонок. — Добрый день, это Билл. Извините, что долго не выходил на связь. Я подумал, что из вежливости стоит вам сообщить: я ре- шил создать фонд инвестиций в Россию, заключив сделку с Ро- ном Берклом. Бени какое-то время молчал, обдумывая мои слова. Мы оба по- нимали, что это не просто звонок вежливости. — Как ты сказал? Что за Беркл? — Американский миллиардер. Занимается крупными супермар- кетами. — Но я думал, что тебе нужен специалист по управлению акти- вами. А этот парень Беркл смыслит в этом? — Не знаю. Но вы с Сафрой, похоже, потеряли интерес. Последовала еще одна пауза, после чего Бени сказал: — Подожди, Билл. Мы не потеряли интерес. Ничего не делай пока. Я звоню Эдмонду прямо сейчас. Положив трубку, я нервно зашагал по своей комнате дома в Хэмпстеде, ожидая звонка. Бени перезвонил через час. — Билл, я поговорил с Эдмондом. Он готов заключить с тобой сделку. — Как? Ты уверен? Вот так просто? — Да. Он отправляет своего ближайшего помощника, Сэнди Койфмана, в Лондон уже послезавтра. Я тоже прилечу. Мы сядем и сразу всё оформим. Типичное проявление миллиардерской психологии. Не скажи я об альтернативном предложении, Сафра и не пошевелился бы, но как только на стол легла другая карта, он начал действовать. Два дня спустя в одиннадцать утра я встретился с Бени и Сэн- ди в искусно отделанном шестиэтажном доме Сафры на площа- ди Беркли-сквер. Сэнди было на вид лет сорок — высокий, сму- глый человек средиземноморского типа. Бывший израильский летчик-истребитель, он делал рискованные ставки на финансо- 99

Глава 8 вых рынках, разъезжал на феррари разных моделей и зорко обе- регал Сафру от неприятностей — из всего этого и сложилась его репутация. Мы сели в библиотеке, я чувствовал на себе его оце- нивающий взгляд. Обычно он выжимал все соки, прежде чем при- ступить к делу, но Сафра дал ему указание заключить сделку, что он и сделал. Предложение было простым и честным: Эдмонд Сафра и Бени Штайнмец вкладывают в фонд двадцать пять миллионов долла- ров и дают стартовый капитал, необходимый для работы управ- ляющей компании. Банк Сафры будет делать вложения и расчеты по сделкам, оценку стоимости фонда и оформит все нужные доку- менты. И самое важное: если я преуспею, Сафра представит меня всем своим клиентам — а это самые богатые и влиятельные семей- ства мира. Взамен Сафра получает половину прибыли, из которой определенный процент будет выделен Бени за то, что он свел нас вместе. Преимущества этого предложения были очевидными, и я тут же его принял. Еще один момент придавал сделке пикантность: Сафра предпо- читал иметь дело исключительно с людьми, которых он и его се- мья знают не одно поколение. С новичками вроде меня он до это- го ни разу не связывался. Я не знал, почему он сделал для меня исключение, но искушать судьбу и задавать вопросы мне не хоте- лось. Сэнди, будто прочитав мои мысли, сказал: — Прими мои поздравления, Билл. Я знаю, что Сафра с боль- шим энтузиазмом относится к этому проекту, но учти: я не спу- щу с тебя глаз. Договор от юристов Сафры я получил неделю спустя, и, в от- личие от договора Беркла, в этом документе говорилось именно то, что я ожидал, поэтому вскоре мы его подписали. Когда я сооб- щил Берклу, что отказываюсь от сделки с ним, тот вышел из себя и обрушил на меня лавину ругательств, грозя подать в суд. Это ни к чему не привело, зато я наконец увидел его знаменитый норов. Итак, все было готово. До Рождества я подчищал хвосты, гото- вясь к переезду в Москву. Вот только переезжал я не один: я встре- тил девушку. Звали ее Сабрина. Мы познакомились на шумной вечеринке в Камден-Тауне за полгода до этого. Никогда прежде не встречал я такого удивительного создания. За привлекательной внешностью 100

«Зеленые просторы» темноволосой еврейской девушки с северо-запада Лондона скры- валось неотразимое сочетание нежной хрупкости и пылкой реши- тельности. Она осиротела при рождении и выросла в бедной при- емной семье на востоке Лондона. Но ей как-то удалось покинуть Ист-Энд, избавиться от местного акцента кокни и стать актрисой мыльных опер. В день знакомства мы вместе ушли с вечеринки, направились прямо к ней домой и с того дня уже не расставались. Две недели спустя я дал ей ключи от своего дома, а на следующий день, вернувшись с пробежки, обнаружил в коридоре два больших чемодана. Так, даже не обсуждая это, мы стали жить вместе. При обычных обстоятельствах я предпочитаю не торопить события, но был так очарован Сабриной, что она могла веревки из меня вить, и я бы не возражал. Подписав договор с Сафрой, я позвонил из адвокатской кон- торы Сабрине и предложил встретиться вечером в «Кен Ло», на- шем любимом китайском ресторанчике, отметить это событие. За ужином она была на редкость грустной и задумчивой, а я никак не мог понять, что происходит. Когда подали десерт, она наклони- лась ко мне и сказала: — Билл, я очень за тебя рада, но не хочу потерять тебя. — Но ты же меня не теряешь! Ты едешь со мной! — восклик- нул я. — Если ты рассчитываешь, что я всё оставлю и перееду в Мо- скву, тебе придется взять на себя обязательства и жениться. Мне тридцать пять лет, и я хочу завести детей, пока еще не поздно. Я не могу просто так мотаться с тобой по свету ради развлечения. Оказалось, что за беспечной чувственной дикаркой скрывает- ся обычная девушка, которая так же, как все, мечтает о семейном счастье — в тот вечер в «Кен Ло» все это проявилось. Я не хотел с ней расставаться, но женитьба казалась мне поспешным шагом — с нашего знакомства не прошло и года. Я промолчал, а когда мы вернулись домой, она принялась собирать вещи. Приехало такси. Не произнеся ни слова, Сабрина открыла дверь и с трудом поволокла за собой чемоданы по выложенной грави- ем дорожке. Мысль о том, что она уходит, оказалась настолько невыноси- мой, что я решил: «А, была не была!» — и помчался за ней. Прегра- див ей дорогу к машине, я сказал: 101

Глава 8 — Сабрина, я тоже не хочу терять тебя. Давай поженимся, пое- дем в Москву и начнем новую жизнь вместе! По ее щекам ручьями текли слезы. Она выпустила чемоданы из рук и бросилась в мои объятья, осыпая поцелуями. — Да, Билл! Я согласна. Я поеду с тобой хоть на край света. Я очень люблю тебя. 102

На полу в Давосе 9 На полу в Давосе Всё начало вставать на свои места: Сафра обязался вложить в фонд двадцать пять миллионов долларов, я был полон инвестици- онных идей одна лучше другой, впереди меня ожидала захватыва- ющая и полная приключений жизнь в Москве с любимой девушкой. Но в бочке меда не обошлось без ложки дегтя — приближались президентские выборы в России, назначенные на июнь 1996 года. Борис Ельцин — первый демократически избранный президент России — баллотировался на второй срок, но дела у него шли не- важно. Ельцинский план развернуть страну от коммунизма к капи- тализму с треском провалился. Предполагалось, что сто пятьдесят миллионов россиян поровну поделят прибыль от массовой прива- тизации, а вместо этого в стране появилось двадцать два олигарха, которые завладели тридцатью девятью процентами экономики, в то время как все остальные прозябали в бедности. Чтобы хоть как- то свести концы с концами, профессора подрабатывали таксиста- ми, медсестры шли на панель, а музеи продавали картины прямо из залов. Почти все жители страны чувствовали себя ограбленны- ми и униженными и винили в этом Ельцина. В декабре 1995 года, пока я готовился к переезду в Москву, рейтинг его популярности составлял жалких 5,6 %. А рейтинг Геннадия Зюганова — соперни- ка Ельцина, кандидата от коммунистической партии — по резуль- татам опросов общественного мнения постоянно рос и бил всех остальных кандидатов. Многие опасались, что если президентом станет Зюганов, то всю приватизированную собственность экспроприируют. Я мог выдержать всё: гиперинфляцию, забастовки, нехватку продоволь- ствия, даже уличную преступность. Но если правительство просто отберет всё и объявит, что капитализм в России не состоялся, при- дется сушить весла. 103

Глава 9 Что мне было делать? Шанс, что победит Ельцин, оставался, по- этому я не спешил отказываться от сделки с Сафрой. С другой сто- роны, фонд не мог вкладывать средства в экономику страны, кото- рая в одночасье могла их отобрать. Я решил, что правильнее всего будет переехать в Москву и подождать. Фонд мог держать деньги на счетах, не вкладывая, пока не станет ясно, кто победит на вы- борах. В худшем случае я признаю неудачу, возвращу деньги Саф- ре, вернусь в Лондон и начну все сначала. Вне зависимости от моих планов, у Сэнди Койфмана были соб- ственные представления, как блюсти интересы босса. В январе 1996 года он сообщил мне по телефону, что для получения средств я должен сначала разработать и предоставить им некое методи- ческое руководство. Я понятия не имел, о какой методичке идет речь, — в договоре этого не было. Похоже, Сафру одолели сомне- ния, и новое требование было изящным способом выиграть время, пока он будет решать, продолжать ему со мной сотрудничать или отозвать взятые обязательства. Я мог, конечно, попытаться оспорить новое требование, но ре- шил не будить зверя и приступил к заданию Сэнди, внимательно следя тем временем за результатами соцопросов: повезет или нет? Я уже целую неделю вовсю писал методическое руководство, когда мне вдруг позвонил старый знакомый — Марк Хольцман. Мы познакомились в Будапеште пять лет тому назад, когда я работал на Максвелла. Марк управлял небольшим инвестиционным банком, специализировавшимся на Восточной Европе и России, и был са- мым коммуникабельным человеком, которого я когда-либо встре- чал. Забросьте его в любую развивающуюся страну, и через сутки он уже организует вам встречу сразу с местным президентом, ми- нистром иностранных дел и главой центрального банка. Мы с ним были примерно одного возраста, но на фоне исключительно дипло- матичного Марка я чувствовал себя полным дилетантом. — Билл, привет, — раздался его голос, стоило мне поднять труб- ку. — Я еду в Давос. Хочешь со мной? Марк имел в виду Всемирный экономический форум, ежегодно проводимый в швейцарском городе Давос, — первостатейное меро- приятие, куда съезжаются президенты крупных компаний, милли- ардеры, главы государств. Это были сливки делового сообщества. К участию приглашали только руководителей стран или корпораций 104

На полу в Давосе мирового масштаба, которые должны были заплатить регистраци- онный взнос в пятьдесят тысяч долларов. Условия участия специ- ально отсекали обычных смертных вроде нас с Марком. — Я бы с радостью, Марк, но мне не прислали приглашения, — изрек я очевидное. — Ну и что? У меня его тоже нет! Я покачал головой, в очередной раз подивившись уникально- му сочетанию удали, бесшабашности и тяги к приключениям в его характере. — Ну, допустим. А где мы остановимся? Это было дополнительным препятствием: известно, что все го- стиницы в округе разобраны под бронь еще за год до мероприятия. — А вот это как раз не проблема. Я снял одноместный номер в отеле «Бо Сежур» в самом центре города. Там всё по-простому, без изысков, зато будет весело. Давай, соглашайся! Я сомневался. У меня полно дел. Но тут Марк с азартом добавил: — Билл, уж кто-кто, а ты там быть просто обязан. Я организую прием для Геннадия Зюганова! Самого Зюганова? И как это ему удается? Выяснилось, что Марк дальновидно начал выстраивать отно- шения с Зюгановым задолго до того, как тот взошел на политиче- ский олимп. Когда стало известно, что Зюганов примет участие в Давосском форуме, Марк связался с ним и сказал: — Я знаю ряд миллиардеров и президентов крупных компа- ний из списка «Форчун 500», которые заинтересованы во встрече с вами. Не желаете ли присоединиться к нам на небольшом закры- том приеме в Давосе? Разумеется, Зюганов согласился. Тогда Марк разослал пригла- шения миллиардерам и президентам из списка участников фору- ма. В приглашении было сказано: «Геннадий Зюганов, возможный следующий президент России, будет рад личной встрече с Вами на приеме двадцать шестого января. Просьба подтвердить Ваше со- гласие». Разумеется, они тоже согласились. Вот так Марк добивал- ся успеха. Стратегия примитивная, но на удивление эффективная. Узнав о Зюганове, я ухватился за подвернувшуюся возмож- ность. Во вторник мы вылетели в Цюрих, откуда на поезде дое- хали до Давоса. Город считался престижным курортом, но я был озадачен тем, что не обнаружил в нем ничего выдающегося. Он 105

Глава 9 скорее производил впечатление промышленного и делового посе- ления. Давос — один из самых густонаселенных городов в Швейцар- ских Альпах. Ряды больших практичных многоквартирных домов больше походили на муниципальное жилье, чем на традиционный лыжный курорт. Мы с Марком прибыли в отель «Бо Сежур». Администратор за стойкой регистрации подозрительно косился на нас — два взрос- лых парня заселяются в одноместный номер с единственной кро- ватью? — но мы не смутились. Поднялись наверх, распаковали сум- ки. Марку досталась кровать, а мне — место на полу. Все это было безрассудно: мы здесь посторонние. У нас не было ни приглашений, ни регистрационного взноса, ни пропуска в глав- ный конференц-зал. Это не имело значения — главный интерес для нас представляла гостиница «Санстар Паркотель», в фойе которой встречались участники форума из России. Оставив вещи в номере, мы сразу отправились в «Санстар» ос- мотреться. Там уже собрались российские политики и предприни- матели разного калибра и пошиба. Я сразу же заметил знакомого бизнесмена — Бориса Федорова, председателя совета директоров небольшой московской брокерской фирмы, в прошлом (с 1993 по 1994 год) министра финансов. У него были короткие темно-русые волосы, полное лицо с округлыми щеками и очки в квадратной оправе. Ходил он с покровительственным видом, хотя ему было меньше сорока. Когда мы с Марком подошли к столику, за кото- рым Федоров пил кофе, тот снисходительно оглядел нас и спро- сил по-английски: — А вы что здесь делаете? Это напомнило мне старшие классы школы. Может, в прошлом он и был министром финансов, но теперь это всего лишь мелкий московский брокер. — Я собрал двадцать пять миллионов долларов для инвестиций в Россию, — ответил я непринужденно. — Но прежде чем вклады- вать средства, хочу понять предвыборную ситуацию Ельцина. Вот поэтому я здесь. Как только я произнес слова «двадцать пять миллионов долла- ров», отношение ко мне волшебным образом изменилось. — Прошу, присаживайтесь, Билл. Как зовут вашего друга? Я представил Марка, и мы сели. Федоров тут же заявил: 106

На полу в Давосе — О выборах можете не беспокоиться, Ельцин непременно по- бедит. — Как вы можете быть в этом уверены? — удивился Марк. — Его рейтинг не достигает и шести процентов. — Об этом позаботятся вон те парни. — Он распрямил руку и круговым движением показал на фойе. Я посмотрел в ту сторону и узнал троих: Бориса Березовско- го, Владимира Гусинского и Анатолия Чубайса. Троица что-то на- пряженно обсуждала в углу. Березовский и Гусинский были самы- ми известными российскими олигархами. Оба пробились наверх с нуля, оттесняя всех, кто попадается на пути, и стали миллиарде- рами, владельцами «заводов, газет, пароходов» и прочих активов. Чубайс был одним из самых изобретательных политических игро- ков России. Он был идеологом экономических реформ президен- та Ельцина, в том числе катастрофической программы массовой приватизации. К январю 1996 года он уже вышел из состава пра- вительства и всецело сосредоточился на спасении пошатнувшей- ся кампании Ельцина. В тот день в фойе «Санстар Паркотеля» я еще не знал, что стал свидетелем печально знаменитой «сделки с дьяволом», когда оли- гархи договорились бросить все свои информационные и финансо- вые ресурсы на переизбрание Ельцина. Взамен они должны были практически за бесценок получить остаток неприватизированных российских компаний. Все олигархи и мини-олигархи, с которыми мы говорили на фо- руме, разделяли мнение Федорова, что Ельцина переизберут. За та- кой уверенностью могли стоять свои резоны, однако не исключено, что они выдают желаемое за действительное. Олигархам трудно доверять даже в лучшие времена, а Ельцину оставалось еще очень далеко до победного пятидесяти одного процента. Я пришел к выводу, что лучше выяснить намерения другого претендента на президентский пост, судя по рейтингу, наиболее популярного, чем полагаться на мечты людей, которые потеряют все, если Ельцин проиграет. В конце концов именно для этого мы сюда и приехали — оценить Зюганова на приеме, организованном Марком. Настал вечер званого ужина. Я вошел в заполненный зал экс- клюзивных приемов отеля «Флюэла». Тогда во всем Давосе было 107

Глава 9 всего две пятизвездочных гостиницы — Марк оказался на высоте, сумев организовать прием именно здесь. В тот вечер в городе не было места желаннее. Столы были расставлены большим квадратом, стулья с наруж- ной стороны. Я всматривался в лица гостей, занимающих свои ме- ста. Никогда прежде я не видел такое внушительное собрание вли- ятельных людей сразу. Туда пришли Джордж Сорос, глава концерна «Сименс» Хайнрих фон Пирер, глава «Дженерал Электрик» Джек Уэлч, руководитель компании «Асеа Браун Бовери» Перси Барне- вик. Всего собралось более двух десятков миллиардеров и руково- дителей компаний, и, конечно же, мы с Марком. Желая выглядеть подобающим образом, я надел свой лучший костюм. Но про себя отметил, что вряд ли кто-нибудь еще из гостей будет спать этой ночью на полу. Спустя некоторое время гости расселись, и в зал торжествен- но вошел Зюганов в сопровождении переводчика и пары телохра- нителей. Он занял свое место, а Марк звонко постучал по бока- лу и встал. — Уважаемые дамы и господа! Благодарю вас за то, что вы при- соединились к нам сегодня вечером. Для меня большая радость быть организатором приема в честь Геннадия Зюганова, руководи- теля Коммунистической партии России и кандидата в президенты. Зюганов уже собрался было вставать, когда Марк неожидан- но добавил: — Я хотел бы также поблагодарить соучредителя этого меро- приятия, Билла Браудера, который оказал неоценимое содействие в его подготовке. — Марк протянул в мою сторону руку ладонью вверх. — Билл? Я оторопел и механически привстал, спешно помахал рукой и быстро сел на место. Не забыть про меня было со стороны Мар- ка очень мило, конечно, но в тот момент я мечтал разве что про- валиться сквозь землю. После того как гости завершили основное блюдо, Зюганов под- нялся и произнес речь. Говорил он долго и многословно, его тези- сы было трудно запомнить, пока он не произнес: — Тем из вас, кто опасается, что я стану национализировать приватизированные активы, говорю: повода для опасений нет. Я оживился. Зюганов тем временем продолжал: 108

На полу в Давосе — В наши дни коммунист — это всего лишь ярлык. В России начался процесс приватизации собственности. Этот процесс необ- ратим. Попытайся мы заново национализировать активы, страну всколыхнет от Калининграда до Владивостока. В завершение он коротко кивнул и произнес: — Надеюсь увидеть всех вас снова уже будучи президентом России. Наступила звенящая тишина — он сел, взял серебряную вил- ку и принялся за десерт. Неужели он и вправду только что исклю- чил возможность ренационализации? По всему выходило, что да. Банкет вскоре завершился, и мы с Марком чуть позже верну- лись в номер отеля. Я лежал на полу и не мог заснуть, мысли бес- порядочно роились в голове. Если Зюганов говорил правду, то не- важно, кто выиграет выборы — мой бизнес возможен и при нем. Я хотел как можно скорее поделиться этой новостью с Сэнди Койф- маном. Я позвонил ему в Женеву рано утром и рассказал о событиях предыдущего вечера. Но мои новости не произвели на него долж- ного впечатления. — Ты ведь не станешь верить ему на слово, Билл? Политики мо- гут наобещать что угодно. — Но, Сэнди, Зюганов сделал это заявление перед аудитори- ей самых влиятельных бизнесменов в мире! Это ведь ко многому обязывает! — Да ни к чему это не обязывает. Люди врут, политики врут, все врут. Ну, подумай сам: ты же говоришь о российском полити- ке. Если бы я верил всему, что мне говорили политики, Сафра дав- но бы обанкротился. Я не знал, что и думать, но услышанное в Давосе давало пусть небольшой, но все же шанс на то, что бизнес состоится. Я был по- лон решимости сделать ради этого все, что в моих силах. 109

Глава 10 10 Привилегированные акции Спустя шесть недель после возвращения из Давоса я наконец за- вершил методическое руководство для Сэнди. Теперь он должен был решить: либо перечислить в фонд обещанные Сафрой деньги, либо отказаться от сделки. Если бы рейтинг популярности Ельцина оставался на уровне пять-шесть процентов, Сэнди наверняка вышел бы из дела. Одна- ко план олигархов, похоже, начал работать. К первым числам марта его рейтинг подскочил до четырнадцати процентов, что усугубило положение Сэнди. В случае отказа от сделки Сафра, по условиям договора, должен был заплатить многомиллионную неустойку. Но если Сэнди переведет деньги, а Ельцин не победит, то Сафра ри- сковал потерять гораздо больше. Чтобы выиграть еще немного вре- мени, Сэнди перечислил сто тысяч долларов на расходы, что по крайней мере позволило мне открыть представительство в Москве. Сам я тоже оказался на перепутье. Меня не радовала перспек- тива переезда в Москву в условиях полной неопределенности мо- его предприятия, но и раздражать Сафру тоже не хотелось. Если он решит отказаться от сотрудничества сейчас, мне ни за что не найти другого инвестора, — никто не захочет вкладывать в фонд двадцать пять миллионов долларов за три месяца до президент- ских выборов. Я занялся делами и готовился к переезду вместе с Сабриной. Но наше положение осложнилось. Она забеременела, как только мы решили пожениться, и теперь страдала от сильного утреннего ток- сикоза. Порой от обезвоживания организма Сабрине становилось так плохо, что мне приходилось возить ее в больницу. Перед самым выездом в Москву, когда мы собирали в спаль- не вещи, она все-таки произнесла то, что я так боялся услышать. — Билл, я не спала всю ночь, все думала... Знаешь, я... 110

Привилегированные акции — Что такое? — Прости, но я не могу ехать в Москву. — Из-за токсикоза? — Ну, да, и... — Что? Ты приедешь, когда тебе станет получше? Она в затруднении отвернулась. — Да. То есть, наверное. Я не знаю, Билл, просто не знаю. Как бы мне ни хотелось, чтобы в Москве Сабрина была ря- дом, я не мог ни в чем ее упрекать. Она скоро станет моей женой, она ждет нашего ребенка. Все прежние разговоры отошли на вто- рой план. Сейчас главное, чтобы она чувствовала себя счастливо и комфортно. Мы решили, что она останется в Лондоне. На следующее утро Сабрина отвезла меня в аэропорт Хитроу. Мы попрощались у ма- шины, и я обещал звонить ей по два раза каждый день. Я поцело- вал Сабрину и зашагал к терминалу, надеясь, что вскоре она будет в состоянии присоединиться ко мне. Мысли о Сабрине занимали меня всю дорогу. Но, приземлив- шись в Шереметьево и окунувшись в толпу и хаос, я уже не мог думать ни о чем другом, кроме будничной жизни в Москве. Список дел занимал две страницы. Первый пункт — найти офис. Я снял себе номер в гостинице «Националь» и затем позвонил Мар- ку Хольцману. Он незадолго до того открыл в Москве свой офис. Марк сказал, что на том же этаже есть свободное помещение, и я договорился приехать посмотреть это место. На следующее утро я вышел из гостиницы и встал у дороги, что- бы поймать такси. Не успел я вытянуть руку, как со средней поло- сы лихо свернула машина скорой помощи и резко затормозила пря- мо передо мной. Водитель наклонился, опустил стекло и спросил: — Kуда едете? Я понял, что он спрашивает, куда мне нужно, и на ломаном рус- ском произнес: — «Парус Бизнес Центр», Тверская-Ямская, двадцать три. Этими словами практически и ограничивались мои познания в русском языке. В отличие от других иностранцев в Москве, я рань- ше не изучал русской литературы, не проходил подготовку в раз- ведшколе и вообще не занимался ничем таким, что подготовило бы меня к жизни в России. 111

Глава 10 — Пять тысяч рублей, — сказал водитель. Пять тысяч рублей — примерно один доллар — чтобы проехать три с небольшим километра. Пока мы переговаривались, еще че- тыре машины остановились на случай, если меня не устроит ско- рая. Но я спешил, так что запрыгнул в салон. Садясь на пассажир- ское место, я оглянулся через плечо, на всякий случай — убедиться, что там нет тел или пострадавших. К счастью, сзади было пусто. Я закрыл за собой дверь, и мы влились в уличное движение в сто- рону Тверской. Вскоре я узнал, что это здесь обычное явление — машины скорой помощи вот так запросто подвозили голосующих. Любой транспорт в России был потенциальным такси. Частники, патруль- ные машины, даже мусоровозы — всем не хватало денег, и все были готовы подбросить пассажира. Через десять минут мы остановились у входа в деловой центр «Парус». Я расплатился с водителем и перешел через подземный переход на другую сторону улицы. Войдя в здание, прошел мимо представительства местного автодилера «Шевроле», расположен- ного в вестибюле, и встретился с управляющим зданием — расто- ропным австрийцем. Он провел меня в пустое помещение на четвертом этаже. Пло- щадью оно было метров восемнадцать, размером со среднюю спальню. Окна из стеклопакета приоткрывались всего на несколь- ко сантиметров и выходили на небольшую парковку с тыльной стороны здания. Из окон открывался вид на обшарпанные совет- ские дома-муравейники. Помещение было неказистым, но функци- ональным, имелось несколько телефонных розеток, к тому же ря- дом был офис Марка. Австриец хотел четыре тысячи долларов в месяц — прямо скажем, недешевая аренда. Я попытался торговать- ся, но он только рассмеялся мне в лицо. Мы еще немного поспори- ли, но пришлось сдаться и подписать с ним договор. Ну вот, у меня есть офис — теперь нужны сотрудники. Несмо- тря на то, что миллионы россиян отчаянно бились об лед в поис- ках заработка, найти в Москве хорошего работника, владеющего английским языком, было почти нереально. Семьдесят лет жизни при коммунистах искоренили в людях предпринимательские навы- ки. Миллионы русских попадали в трудовые лагеря за малейшее проявление инициативы. Советская власть сурово расправлялась с 112

Привилегированные акции любым проявлением свободы мысли, поэтому естественной защит- ной реакцией было желание не выделяться и вообще делать по- меньше. Это впитывалось с молоком матери. Чтобы организовать бизнес в западном стиле, надо было воспитать новичка, развив в нем такие качества, как быстрота действий и ясность мышления, разве что вам повезет встретить человека, чудесным образом со- хранившего эти качества в едкой советской среде. К счастью, мне повезло. Незадолго до моего приезда в Москву закрылась одна местная фирма, которая вела операции на фондо- вом рынке. В ней работало немало специалистов, подготовленных по западному образцу, и теперь они остались без работы. Таким образом мне меньше чем за неделю удалось нанять сразу троих сотрудников: Клайва — младшего трейдера и аналитика из Велико- британии; Светлану — секретаря с идеальным английским; и Алек- сея — опытного водителя, говорившего только по-русски. После этого я попросил Светлану подобрать мебель для офиса. Светлана была невысокой симпатичной темноволосой девушкой двадцати двух лет родом из Литвы, с жизнерадостным характером. Она с энтузиазмом взялась за дело. Осмотревшись в мебельном магазине, она позвонила мне и сказала, что там есть изящные сто- лы и стулья из Италии. По ее мнению, они отлично подходят для нашего офиса. — Сколько они стоят? — спросил я. — Около пятнадцати тысяч долларов. — Пятнадцать тысяч?! Ты шутишь! А что у них еще есть? — Выбор небольшой. Жуткие пластмассовые столики и склад- ные стулья, и всё. — И сколько они стоят? — Около шестисот долларов. — Берем. К концу дня мы обзавелись четырьмя пластмассовыми столи- ками и восемью складными стульями. И еще комнатным растени- ем, которое Светлана купила по собственной инициативе. Затем мы приобрели и установили компьютеры, так что к концу недели моя неоперившаяся команда была готова к бою. Пока мы обустраивались, рейтинг Ельцина продолжал расти. Но до выборов оставалось еще больше десяти недель, а Сэнди не спешил переводить фонду деньги. Тем временем я с головой ушел 113

Глава 10 в изучение потенциально интересных компаний, надеясь, что Саф- ра все же сдержит обещание и переведет свои двадцать пять мил- лионов долларов для инвестиций. Первой компанией, к которой я решил присмотреться, был Мо- сковский нефтеперерабатывающий завод, сокращенно МНПЗ. Пока я трудился в «Саломон Бразерс», мы заработали много денег на ак- циях российских нефтяных компаний, так что крупное столичное нефтеперерабатывающее предприятие казалось перспективным объектом для вложений. Светлана договорилась о встрече с главным бухгалтером МНПЗ, и в начале апреля мы поехали в головную контору завода. Пол- ная блондинка лет пятидесяти в непритязательном темно-бордо- вом брючном костюме встретила нас у входа в старое залатанное здание и провела внутрь. Помещение явно знавало лучшие време- на. Лампы мерцали, то ярко вспыхивая, то угасая; куски напольной плитки отколоты; стены замызганы. После того как мы расположились в кабинете, я задал ей ряд важных для меня вопросов: каковы были выручка и прибыль пред- приятия за прошлый год, сколько акций находится в обращении и тому подобное. Такие вопросы могут показаться обыденными, но тогда в России не существовало общедоступной информации по компаниям. Получить ее можно было только при личной встрече. Светлана переводила ответы про выручку и прибыль, но когда мы добрались до вопроса о количестве акций в обращении, бух- галтер задала мне встречный вопрос: — Вы имеете в виду обыкновенные или привилегированные акции? Я слышал термин «привилегированные акции», но не знал, о чем именно она говорит, поэтому спросил: — А что это? — Привилегированные акции были выданы работникам во вре- мя приватизации. — И чем они отличаются от обыкновенных? — По ним выплачивается дивиденд в размере сорока процен- тов от прибыли. — А какой размер дивидендов по обыкновенным акциям? — Минуточку. — Она взяла со стола тяжелую папку и вни- мательно просмотрела несколько замусоленных страниц. — Со- 114

Привилегированные акции гласно документации, в прошлом году дивиденды по ним не на- числялись. — Значит, по привилегированным акциям выплачивался диви- денд в размере сорока процентов от прибыли, а по обыкновенным не выплачивалось ничего, так? — подытожил я, не вполне понимая причину такого несоответствия. — Да, верно. Завершив встречу с главным бухгалтером, мы со Светланой вскочили в старенькие жигули Алексея (эта марка автомобилей встречалась в городе повсеместно) и помчались в офис. Пока мы пробирались через полуденный поток транспорта, я позвонил Юрию Бурзинскому, толковому местному брокеру. Русский эми- грант из Нью-Йорка, он недавно вернулся в Москву для работы в инвестиционной компании «Кредитанштальт-Грант». В отличие от других брокеров, он не предлагал «туристические» акции (типа ко- косов на Фиджи — туристам на пляже их впаривают по десять дол- ларов, а местные покупают в городе по двадцать центов). Юрию было лет двадцать с небольшим, и говорил он всегда приглушенным голосом, будто сообщает секретные сведения. Чаще всего его было нелегко понять, но когда мне это удавалось, инфор- мация обычно оказывалась интересной. — Юрий, добрый день. У тебя есть данные по ценам на приви- легированные акции МНПЗ? — спросил я. — Не знаю. Может, и есть. Сейчас посмотрю. Прикрыв трубку рукой, он пробурчал что-то трейдеру. В глу- бине доносились какие-то неразборчивые крики. Через некоторое время я услышал голос Юрия: — Да, могу достать сто тысяч по пятьдесят центов за акцию. Его было едва слышно, так что мне пришлось переспросить. Он повторил. — А обыкновенные акции сколько стоят? После некоторого бурчания на том конце провода я получил ответ: — Сто тысяч по семь баксов за штуку. — Ты уверен? — Ну, да. Такие цены. Я не хотел преждевременно раскрывать свои карты, но сердце мое учащенно забилось. 115

Глава 10 — Хорошо, я перезвоню, — сказал я. Завершив разговор, я стал обдумывать ситуацию: похоже было, что эти привилегированные акции гораздо выгоднее обыкновен- ных. Может, с ними что-то не так? Почему цена на них на девяно- сто пять процентов ниже, чем на обыкновенные акции? Когда мы добрались до офиса, я отправил Светлану обратно в МНПЗ за экземпляром устава предприятия, где должно быть ска- зано, какие права у каждой категории акций. Она вернулась через два часа, и мы погрузились в его изучение. Единственным суще- ственным отличием между привилегированными и обыкновенны- ми акциями было то, что привилегированные не давали права го- лоса. Это не выглядело большой проблемой, поскольку зарубежные инвесторы, такие как мы, и так не голосовали на ежегодных собра- ниях акционеров в России. Я был убежден, что должно существовать какое-то объясне- ние колоссальной разнице в ценах. Несколько следующих дней я провел в поисках ответа. Может быть, у привилегированных ак- ций другая номинальная стоимость? Нет. Или их владельцами мог- ли стать только работники предприятия? Нет. Могла ли компания произвольно изменить или отменить более высокие дивиденды? Нет. Возможно, они представляют лишь малую часть акционер- ного капитала? Тоже нет. Никаких причин я не нашел. Единствен- ное, к чему я пришел, — это то, что до меня о них просто никто не спрашивал. С еще большим изумлением я обнаружил, что эта аномалия свойственна не только МНПЗ. Почти у каждой российской компа- нии были привилегированные акции, и большинство продавалось с огромной скидкой по сравнению с обыкновенными. Это могло стать золотой жилой. Изначально я планировал оставить Сэнди в покое до прези- дентских выборов, но ситуация выглядела очень уж привлекатель- но. Привилегированные акции продавались с 95-процентной скид- кой к цене обыкновенных акций, а обыкновенные акции, в свою очередь, — с 90–99-процентной скидкой по сравнению с ценами на акции западных компаний. Что бы там Сэнди ни думал про Зю- ганова, финансовые аномалии вроде этой слишком редки, чтобы просто пройти мимо. Обычно считается удачей найти что-нибудь с 30-процентной скидкой, не говоря уже о 50-процентной, но я об- 116

Привилегированные акции наружил неслыханную недооценку. Я горел желанием немедля рас- сказать об этом Сэнди. Когда я представил Сэнди свои расчеты, он тотчас оживился и засыпал меня массой вопросов. К концу разговора я уже чувство- вал, как он прикидывает, в каком ключе подать эту информацию Сафре и обосновать инвестиции. Спустя два дня Центр изучения общественного мнения под ру- ководством Юрия Левады опубликовал новые рейтинги Ельцина: они подскочили с четырнадцати до двадцати двух процентов. Уже через три минуты после этого объявления мне позвонил возбуж- денный Сэнди: — Ты видел результаты опроса? — Да. Потрясающе! — Слушай, Билл, думаю, пора начинать инвестировать в эти привилегированные акции. Я завтра отправлю фонду два миллиона. Я поделился новостью с Клайвом и Светланой, и мы поздра- вили друг друга, хлопнув по ладоням в традиционном американ- ском стиле. Я даже подошел к Алексею, которому на предыдущей работе в Мосавтоинспекции не был привычен этот жест. Я нелов- ко поднял его руку ладошкой кверху и шлепнул по ней своей, а он в ответ широко улыбнулся. Было видно, что он тоже рад принять участие в этом забавном американском ритуале. Итак, мы были в деле. К концу следующего дня фонд вложил все полученные средства в российские привилегированные акции. За следующие три недели рейтинг Ельцина вырос с двадцати двух до двадцати восьми процентов. Впервые с начала предвыбор- ной кампании люди поверили, что он может выиграть. На рынке акций появились новые покупатели, спрос увеличился, и портфель фонда вырос на пятнадцать процентов. В отличие от других решений в жизни, с инвестициями про- сто —прав ты был или нет, покажет рыночный курс купленных ак- ций. Здесь нет места неопределенности и разночтениям. Сэнди ви- дел, что первые два миллиона долларов принесли триста тысяч прибыли, и это убеждало больше, чем любые слова или расчеты. Он позвонил мне на мобильный во второй половине дня в субботу и сообщил, что утром в понедельник добавит еще три миллиона. Угроза апокалипсиса отступила, фондовая биржа отреагирова- ла на это бурным ростом, и другие инвесторы, не желая упускать 117

Глава 10 шанс, разом ринулись на молодой неликвидный рынок россий- ских акций. Это привело к ажиотажу. Через неделю после того, как Сафра отправил дополнительные три миллиона, стоимость фонда возросла еще на двадцать один процент. За несколько первых не- дель работы фонда стоимость его инвестиционного портфеля вы- росла на сорок процентов. В мире высоких финансов это счита- лось бы успешным годом, а мы достигли этих показателей всего за три недели! В следующий понедельник Сэнди уже без всякого предупреж- дения перевел фонду еще пять миллионов. В разгар этого успеха я должен был отправиться на свадьбу — нашу с Сабриной. Мы собирались пожениться двадцать шестого мая 1996 года — всего за три недели до выборов в России. В сре- ду, за несколько дней до церемонии, я поспешил в Лондон, чтобы подготовиться. На свадьбу мы пригласили двести пятьдесят гостей со всех кон- цов света. Когда Сабрина, стоя на специальном возвышении в цен- тре лондонской синагоги на Марбл Арч, произносила слова брачно- го обета любить и лелеять меня до нашей смерти, меня переполнили эмоции. Эти искренние слова проникали в самое сердце. Я произнес в ответ свою клятву, с трудом сдерживая слезы. Я никак не мог на- глядеться на свою прекрасную нежную жену. После церемонии нас ждал шумный и веселый праздник. Оркестр играл «Хава нагила», нас поднимали на стульях, и потом все танцевали ночь напролет. Свадь- ба вышла головокружительная, мы были в кругу семьи и друзей, ка- залось, что все звезды благоволят нам двоим. Я обещал Сабрине, что мы отправимся в свадебное путеше- ствие, но устроить его я смогу только после выборов. Так что уже в следующий понедельник я вернулся в Москву — очень устал, но светился от счастья. Когда я прибыл в офис, Клайв сообщил, что пришли еще пять миллионов долларов от Сафры. В течение по- следующих двух недель Сафра сделал еще два перевода по пять миллионов. К первой декаде июня, всего за неделю до выборов, Сафра вложил все обещанные двадцать пять миллионов, а фонд Hermitage вырос на 65 процентов по сравнению с первоначально вложенной суммой. Первый тур выборов российского президента состоялся шест- надцатого июня. Мы с Клайвом, Светланой и Алексеем сидели в 118

Привилегированные акции офисе с шести утра, отслеживая первые данные с Дальнего Вос- тока —разница московского времени с местным составляла минус семь часов. Ельцин показывал хорошие результаты. На Сахалине он набрал 29,9 %, а Зюганов — 26,9 %. Затем стали поступать циф- ры из других регионов. Западнее, в Красноярске, за Ельцина прого- лосовало уже 34 %. Наконец, в Москве количество его голосов до- стигло 61,7 %. В конечном итоге он набрал 35,3 %, обойдя Зюганова с его 32 % и оставив позади остальных кандидатов. Ельцин набрал простое большинство, но в соответствии с российскими законами победитель должен набрать больше половины всех голосов изби- рателей, поэтому на третье июля назначили второй тур выборов. Для всех, кровно заинтересованных в переизбрании Ельцина, еще две недели ожидания были пыткой. Я все еще немного волно- вался за исход выборов, но, как оказалось, напрасно. К полудню третьего июля не осталось никаких сомнений, что Ельцин остает- ся у руля. После окончательного подсчета голосов было объявле- но, что он обошел Зюганова почти на 14 процентов. Рынки отреагировали мгновенным ростом, а фонд взле- тел на 125 процентов. Это была победа! Теперь я был в деле по- настоящему — окончательно и бесповоротно. 119

Глава 11 11 «Сиданко» Однажды в пятницу ближе к вечеру я узнал еще об одной перспек- тивной инвестиционной возможности. Дело было в августе 1996 года. На дворе стояла адская жара. В офисе слышался лишь тихий гул компьютеров, сопели кондиционеры и прерывисто жужжал слепень. За окном офиса было необычно тихо. По пятницам измученные жа- рой жители столицы растекались по пригородным дачам. Складыва- лось ощущение, что в этот вечер мы остались в городе совсем одни. Наша небольшая команда уже cобиралась уходить, когда за- звонил телефон. — «Эрмитидж». Здравствуйте, — произнесла Светлана скучаю- щим тоном. Она повернулась на стуле и, прикрыв трубку рукой, сказала: — Билл, это Юрий. — Юрий? Соединяй. Я взял трубку, и тот еле прошептал: — Билл, привет. У меня тут четырехпроцентный пакет акций «Сиданко». Интересует? — А что это? — Крупная нефтяная компания в Западной Сибири. Никто о ней не слышал. — А кто ее контролирует? — Группа под руководством Потанина. Владимира Потанина знали все. Это был российский олигарх- миллиардер, человек сурового вида с лицом, изрытым оспинами, одно время он даже работал заместителем председателя прави- тельства России. — И сколько они хотят за четыре процента? — Тридцать шесть миллионов шестьсот тысяч. Капитализация фонда росла, однако ему был не по карману такой большой, пусть и крайне заманчивый, пакет акций. С другой стороны, 120

«Сиданко» если компания, предлагающая акции, достаточно привлекательна, то фонд может приобрести какую-то их часть. Я размышлял про себя. — Если вам это не интересно, то ладно, — сказал Юрий. — Да нет, Юрий, может быть интересно. Но сначала я должен изучить эту компанию. — Не вопрос. — Сколько у меня времени? — Трудно сказать. Я придержу их недельку, пока продавец не начнет давить, хотя не думаю, что найдутся другие желающие ку- пить акции компании второго эшелона. Я повесил трубку. Мы ушли на выходные. По дороге домой меня охватило до боли знакомое чувство — что-то подсасывало в же- лудке. Нечто похожее я испытал, когда узнал, что две тысячи дол- ларов польских инвестиций выросли почти в десять раз, или когда открыл для себя ваучерную приватизацию в России. Рано утром в субботу я вернулся в офис и принялся изучать аналитику в поисках сведений о «Сиданко», но среди имевшихся у нас отчетов и докладов ничего не нашлось. В понедельник, как только в офисе появились коллеги, я подозвал Клайва и сказал: — Я искал в наших материалах какую-нибудь информацию о компании «Сиданко» и без успеха. Можешь позвонить брокерам и узнать, есть ли что-то у них? Клайв ответил, что займется этим. Я сходил на несколько встреч, а вернувшись к полудню, спро- сил у Клайва, удалось ли что-то найти по «Сиданко». Он отрица- тельно покачал головой: ни аналитических отчетов, ни статей, ни фактов, ни даже слухов. Глухо. Досадно, конечно, но в принципе объяснимо. Акции крупных компаний, таких, например, как «ЛУКОЙЛ», 67 процентов которой торговались на бирже, были ликвидными и давали брокерам хоро- шие комиссионные. Этих комиссионных хватало на то, чтобы ана- литики проводили исследования и составляли отчеты для инвесто- ров, интересующихся ценными бумагами. В случае «Сиданко» на свободном рынке ходило всего четыре процента акций — и дохо- ды от комиссионных не оправдывали время, затраченное на изу- чение компании и обзоры. — Что ж, выходит, нам придется самим заниматься поиском и проводить исследование, — сказал я. 121

Глава 11 В России искать информацию — все равно что провалиться в кроличью нору и побывать в «стране чудес», если вы, конечно, помните сказку Льюиса Кэрролла про Алису. Ты задаешь вопрос, тебе отвечают загадкой. Вроде видишь свет в конце туннеля, но вдруг перед тобой вырастает стена. Все было очень запутанно и расплывчато, сплошное гадание на кофейной гуще. Семьдесят лет КГБ культивировал шпиономанию, и в результате россияне тща- тельно оберегали любые данные — так, на всякий случай, как бы чего не вышло. Даже простой вопрос о здоровье иной человек при- нимал за покушение на государственную тайну. Я чувствовал, что расспросы об экономическом состоянии компании вызовут куда большее напряжение. Однако я был настроен на успех. Приступив к поискам, я вспом- нил, что один мой сокурсник по Стэнфорду издает журнал о нефте- газовой отрасли, — возможно, у него найдется что-нибудь о «Си- данко». Я позвонил, но тот вместо информации о компании начал предлагать мне платную подписку на журнал. — Всего каких-то десять тысяч долларов! — задорно уговари- вал он. Подписка меня совершенно не интересовала. — Это не заложено в бюджет, — отнекивался я. — А, Билл, — рассмеялся он, — так и быть: как сокурсник со- курснику я тебе пришлю старые выпуски бесплатно. — Отлично! Большое спасибо. Затем я занялся стопкой визиток на столе. Будь я инвестици- онным банкиром в Лондоне, моя визитница ломилась бы от мно- жества тисненых карточек на дорогой бумаге. Здесь же, в России, коллекция визиток выглядела куда скромнее: одни картонные, дру- гие на цветной бумаге самых нелепых оттенков, третьи вообще на- поминали распечатку на домашнем принтере. Две визитки склеи- лись из-за дешевых чернил. Красота красотой, но других визиток у меня не было, и я стал внимательно перебирать все. Разлепив склеенные визитки, я наткнулся на телефон челове- ка, которого знавал прежде: Дмитрий Северов, консультант одной российской инвестиционной компании. Я познакомился с Дмитри- ем, когда работал на «Саломон Бразерс», и сейчас вспомнил, что он консультировал российские нефтяные компании по вопросам бан- ковского кредитования. Он наверняка знает что-нибудь о «Сидан- 122

«Сиданко» ко». Я снял трубку, набрал его офис и предложил встретиться. Он охотно согласился. Офис Дмитрия располагался в многоквартирном жилом доме на тихой улочке недалеко от Кремля, в одном из самых престижных районов города. В будке у входа скучал охранник в черной форме и курил сигарету. Не будь шлёпок на ногах, он вполне сходил бы за спецназовца. Не глядя он махнул в сторону лифта. Я достал бумажку с адресом, который записала Светлана, и на- хмурился. Офис Дмитрия находился на «четвертом этаже с полови- ной» — я и понятия не имел, что такое возможно. То ли мне надо теперь доехать на лифте до четвертого этажа и подняться пешком наверх, то ли спускаться с пятого? Мимо прошел, задев меня, какой-то мужчина и вызвал лифт. Лифт двигался очень медленно и был ужасно узким, как телефон- ная будка. Мне пришлось втиснуться в него вместе с мужчиной, чтобы не ждать еще минут десять. Он нажал на кнопку четверто- го этажа и подозрительно уставился на меня. Я потупился и сто- ял молча. Выйдя из лифта, мы направились в противоположные стороны. Я поднялся на половину лестничного пролета, обходя окурки. Пол- ная немолодая женщина впустила меня в квартиру. Должно быть, мама или секретарь Дмитрия. Сказав, что Дмитрий обедает, она провела меня на кухню. — Садитесь, садитесь! — пригласил Дмитрий, отодвигая корзин- ку с черным хлебом и банку с сахаром. Я сел на хлипкий пластмас- совый стул напротив и старался не замечать, как он макает хлеб в суп. — Чем могу помочь? — спросил он прихлебывая. — Я занимаюсь исследованием нефтяных компаний. — Хорошо! Вы обратились по адресу. — Вы можете что-нибудь рассказать о «Сиданко»? — Конечно. Я все знаю о «Сиданко». — Он поднялся, вышел и тут же вернулся с большой таблицей. — Что вы хотите узнать? — Для начала — каковы их запасы. Мы вместе просмотрели данные, и Дмитрий ткнул пальцем в один столбец. По имевшимся у него сведениям, запасы нефти «Си- данко» составляли шесть миллиардов баррелей. Умножив цену че- тырех процентов акций на двадцать пять, я получил стоимость всей компании — девятьсот пятнадцать миллионов долларов. Я раз- 123

Глава 11 делил эту сумму на количество баррелей нефтезапасов, и получа- лось, что стоимость акций «Сиданко» на бирже была эквивалент- на пятнадцати центам за баррель. Это была нелепая цена, потому что в то время рыночная стоимость одного барреля нефти состав- ляла двадцать долларов. Я нахмурился: что-то тут не так. Если цифры верны, пусть даже приблизительно, то компания стоит фантастически дешево. — Невероятно... — пробормотал я себе под нос. Я поблагодарил Дмитрия и ушел. Вернувшись в офис, я попро- сил Клайва провести оценку стоимости «ЛУКОЙЛа», самой извест- ной российской нефтяной компании. Пообщавшись с брокером, Клайв передал мне расчеты. Я несколько секунд стоял, уставив- шись на цифры. — Этого не может быть. — Но такие цифры мне дал брокер, — ответил он, оправдываясь. Акции «ЛУКОЙЛа» в перерасчете на баррель нефтезапасов сто- или в шесть раз дороже акций «Сиданко», хотя компании были од- ного уровня — это мне казалось невероятным. — Почему же «ЛУКОЙЛ» стоит настолько дороже? Клайв прищурился: — А что, если с «Сиданко» что-то не так? — Возможно. А если все в порядке? Может, она и вправду сто- ит дешевле? — Было бы здорово. Но как в этом убедиться? — А мы спросим их самих. Если не ответят, будем спрашивать других людей, пока не разберемся. На следующий день мы продолжили наши изыскания. Офис «Сиданко» располагался в старинном царском особняке на берегу Москвы-реки, неподалеку от резиденции посла Великобрита- нии. Я отправился туда со Светланой. В приемной нас встретила эф- фектная молодая блондинка в туфлях на шпильках. Она провела нас в зал в стиле семидесятых годов, с фанерными шкафами и выцветшим вельветовым диваном, и сообщила, что начальник скоро подойдет. Мы прождали руководящего сотрудника отдела стратегическо- го развития полчаса. Высокий, худой, слегка за тридцать, но уже с заметными залысинами, он вошел в зал заседаний с видом предсе- дателя правления, все утро проводившего важные встречи. Он что- то пробурчал себе под нос, но что именно, я не разобрал. 124

«Сиданко» — Он приносит извинения, что заставил вас ждать, — выручи- ла Светлана, — и спрашивает, чем может помочь. — Пожалуйста, чай? — произнес он по-русски. — Он спрашивает, не хотите ли вы чаю, — сказала Светлана. Она сидела на кожаном стуле между нами, и ей явно было неудобно. Мужчина посмотрел на часы. Время шло, и я отказался от чая. — Скажи ему, что я хотел бы узнать объем запасов нефти у компании, — попросил я. Я уже владел этой информацией, но надо было перепроверить. Он заерзал на стуле, как будто понял мой вопрос, но все же ждал, пока Светлана переведет. Растянув губы в напряженной улыбке и закинув ногу на ногу, он пустился в объяснения. Через несколько минут он сделал паузу, чтобы Светлана могла перевести. — Он говорит, что самое важное в запасах нефти — это техно- логия бурения компании. Говорит, что у «Сиданко» самое современ- ное оборудование и лучшие инженеры в стране. Прежде чем я успел вставить слово, он жестом остановил меня и продолжил монотонно говорить о бурении, узких местах нефте- провода и маркетинговых подразделениях, а Светлана прилежно переводила. Неожиданно она сказала: — Он спрашивает, есть ли еще вопросы. — Можешь спросить его о запасах нефти? — Я уже спросила, — смутилась она. — Но он не ответил. Спроси еще раз. Светлана покраснела и опять повернулась к нему. Он откинул- ся назад и ждал, пока она договорит, затем кивнул, мол, понял мой вопрос и собирается на него ответить. На этот раз он говорил еще дольше. Поняв, что он не будет де- лать паузы на перевод, я дал Светлане листок и ручку, и она нача- ла быстро конспектировать речь. Минут через пять она недоумен- но взглянула на меня, не зная, нужно ли записывать дальше. Через десять минут она отложила бумагу. Наконец, он завершил свою лекцию, выдвинулся на стуле впе- ред и кивнул Светлане, мол, можно переводить. Она сверилась с заметками. — Он говорит, что лучшую нефть в России добывают в Запад- ной Сибири — она лучше, чем тяжелая нефть из центральных об- ластей Татарстана и Башкортостана. Еще... 125

Глава 11 — А он назвал объем запасов? — прервал я ее. — Нет. — Ты уверена? — Да. — Спроси его опять. Светлана застыла. — Смелее, — кивнул я. — Все в порядке. Она медленно повернулась к сотруднику компании. Тот уже не улыбался. Раздраженно достав из кармана мобильный телефон, он начал пролистыват�