Красный циркуляр | Browder | Red Notice

Красный циркуляр

BILL BROWDER RED NOTICE A True Story of High Finance, Murder, and One Man’s Fight for Justice

БИЛЛ БРАУДЕР КРАСНЫЙ ЦИРКУЛЯР Правдивая история о больших деньгах, убийстве, борьбе за cправедливость и о том, как я стал личным врагом Путина Авторизованный перевод с английского LAURUS КИЕВ 2015

УДК 821.111’06-312.6 ББК 84(4Вел)6-44 Б87 Браудер Б. Б87 Красный циркуляр. Правдивая история о больших деньгах, убийстве, борьбе за cправедливость и о том, как я стал лич- ным врагом Путина : авторизован. пер. с англ. / Билл Брау- дер. — Киев : Лаурус, 2015. — 398 с. ISBN 978-966-2449-49-5 «Красный циркуляр» — криминальный триллер из об- ласти больших денег и высокой политики. Правдивая история о человеке, который пытается изменить мир к лучшему, несмотря на то, что все обстоятельства про- тив. История о том, как человек в борьбе за справедли- вость обретает смысл жизни. УДК 821.111’06-312.6 ББК 84(4Вел)6-44 Другие книги издательства «Лаурус» www.laurus.ua Все права защищены. Воспроизводить какую-либо часть этого издания в какой-либо форме и каким-либо способом без письменного разрешения правообладателей запрещено Отпечатано в Украине © Hermitage Media Limited 2015 © Издательство «Лаурус» 2015 ISBN 978-966-2449-49-5 (русское издание) ISBN 978-966-2449-71-6 (Kindle edition)

Посвящается Сергею Магнитскому, храбрейшему из известных мне людей

Всё в этой книге — правда. Но она наверняка расстро- ит некоторых влиятельных и опасных лиц. Поэтому, чтобы уберечь многих честных людей от произвола, ряд имен и названий изменены.

Красный циркуляр — уведомление, распространяемое через международную полицейскую организацию Ин терпол с требованием арестовать разыскиваемое лицо и выдать его государству-инициатору такого уведомления. Красный циркуляр Интерпола — своего рода ордер на арест, действующий в меж дународном масштабе.

Содержание Содержание 1 Инвестор нон грата .........................13 2 Как стать бунтарем в семье коммунистов .......24 3 Чип и Уинтроп .............................32 4 «Они согреют вас холодными ночами!» ..........41 5 «Неоплаченный чех» .........................56 6 Мурманский траловый флот ..................68 7 Вилла «Леопольда» ..........................80 8 «Зеленые просторы». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 93 9 На полу в Давосе ..........................103 10 Привилегированные акции ..................110 11 «Сиданко» .................................120 12 Золотая рыбка ............................130 13 «Адвокатов, оружия и денег» .................139 14 Прощание с «Виллой д’Эсте» .................148 15 На дне ...................................155 16 «Вторники с Морри» ........................160 17 Расследования воровства ...................170 18 Пятьдесят процентов .......................179 19 Угроза национальной безопасности ..........186 20 Vogue Café ................................190 21 «Большая восьмерка» ........................199 22 Обыски ..................................206 9

Оглавление 23 Управление «К» ............................217 24 У русских историй всегда грустный конец .....222 25 Высокочастотные помехи ...................232 26 Загадка ..................................244 27 Посылка из Лондона .......................252 28 Хабаровск ................................261 29 Девятая заповедь ..........................268 30 Шестнадцатое ноября 2009 года ..............283 31 «Катынский принцип» .......................293 32 Война Кайла Паркера .......................304 33 Расселл 241 ...............................313 34 Каста неприкасаемых. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 325 35 Счета в швейцарском банке .................331 36 Налоговая принцесса .......................339 37 Как делается колбаса .......................342 38 Делегация Малкина ........................356 39 Правосудие для Сергея .....................365 40 Унижающий и униженный ...................372 41 Красный циркуляр .........................379 42 От сердца ................................387 10

Содержание Дорогой читатель! Предварить русское издание этой книги коротким вступле- нием и обратиться к вам напрямую — большая честь для меня. Книга уже вышла на двенадцати европейских язы- ках и получила хорошие отзывы, но русское издание для меня имеет особое значение и смысл. Многие действую- щие лица, сюжет книги, да и переломные моменты моей жизни связаны с Россией. Здесь я провел несколько инте- ресных и наполненных событиями лет, сюда я многие годы возвращаюсь мыслями и воспоминаниями. Я искренне лю- блю Россию и русских людей, на долю которых веками вы- падают страшные испытания. Кинематографисты пишут: «Фильм основан на реальных событиях», — это обещает зрителю интересное кино. Ре- альность, как всем известно, — лучший сценарист. За этой книгой тоже стоят реальные события, изменившие — увы, драматическим образом — жизнь многих людей. Путь этой книги к русскому читателю не был прямым: рос- сийские издательства отказались печатать «Красный цир- куляр», — и вы поймете почему. Что ж, не в первый раз книга попадет к читателю окольным путем. Здесь мне на помощь пришел Киев, самобытный город, не чужой рус- ской культуре. Сама идея поставить преграду печатному слову в двадцать первом веке выглядит нелепой, но пра- вящему в России режиму по душе этот средневековый стиль — страну накрыло темное облако лжи, а ветра пе- ремен, способного его разогнать, все не видно. Я уверен, что время всех рассудит и все расставит по заслужен- 11

Глава ным местам. А имя Сергея Магнитского, которому я по- святил свою книгу, навсегда останется в истории и в ва- ших сердцах. Приглашаю вас прочитать эту книгу и надеюсь, что про- гулка по тексту пройдет, перефразируя классика, с удо- вольствием и не без морали. Билл Браудер Лондон, 25 февраля 2015 года 12

Инвестор нон грата 1 Инвестор нон грата 13 ноября 2005 года Я человек цифр, так что начну с наиболее важных для меня: 260 1 4 500 000 000. Означают они следующее. Живя в Москве, я каждые вторые выход- ные отправлялся в Лондон — город, служивший мне домом. За де- сять лет я совершил 260 поездок из Москвы в Лондон и обратно. У этих поездок была цель номер 1: я приезжал к своему сыну Дэвиду. Ему шел тогда восьмой год. Он жил в лондонском районе Хэмпстед с моей бывшей женой. После развода я дал себе слово проводить с ним как минимум два уик-энда в месяц и, несмотря ни на что, ни разу не нарушил обещания. Возвращаться в Москву насчитывалось 4 500 000 000 причин. Такова была стоимость активов в долларах США под управлени- ем моей компании — Hermitage Capital*. Я основал эту компанию и руководил ею, заработав за предыдущие десять лет многим людям приличные деньги. В 2000 году Hermitage признали самым высоко- доходным в мире фондом, специализирующимся на развивающихся рынках. Инвесторы, вложившие средства на момент создания фон- да — в 1996 году, получили 1500 процентов. Успех предприятия пре- взошел мои самые смелые ожидания. Едва ли история финансовых рынков знала более захватывающие возможности для инвестиций, чем в постсоветской России. Работать здесь было увлекательно, прибыльно и временами опасно. Скучать уж точно не приходилось. Я столько раз летал из Лондона в Москву, что мог проделать этот путь с закрытыми глазами. Я точно знал, сколько времени за- * «Эрмитаж Капитал». 13

Глава 1 ймет досмотр в аэропорту Хитроу, посадка на самолет Аэрофлота, полет в сгущавшихся сумерках на восток — в страну, которая к се- редине ноября погружалась в объятия очередной холодной зимы. Перелет длился двести семьдесят минут. За это время я успевал пролистать ведущие мировые издания: «Файнэншл Таймс», «Сандей Телеграф», «Форбс» и «Уолл-стрит джорнал», а также просмотреть все важные сообщения электронной почты и документы. Самолет начал набирать высоту, и я полез в портфель за свежи- ми газетами и журналами. Там же, рядом с документами, лежало не- большое кожаное портмоне, а в нем — стодолларовые купюры на сум- му в семь с половиной тысяч. Я считал, что с этими деньгами у меня будет больше шансов попасть на пресловутый «последний рейс» из Москвы, подобно людям, которые чудом спаслись из Пномпеня или Сайгона за миг до того, как эти страны погрузились в хаос и разруху. Но в тот день я не стремился покинуть Москву — я туда воз- вращался. Возвращался работать и поэтому хотел узнать послед- ние новости за выходные дни. Ближе к концу полета мое внимание привлекла одна статья в жур нале «Форбс». Говорилось в ней о человеке по имени Джуд Шао, американце китайского происхождения, который, как и я, за- кончил бизнес-школу Стэнфордского университета. Мы не были знакомы (он окончил университет несколькими годами позже), но он тоже был успешным бизнесменом и тоже работал за рубежом. В его случае в Китае. У него вышел конфликт с коррумпированными китайскими чи- новниками — Шао отказался дать взятку в шестьдесят тысяч дол- ларов какому-то шанхайскому налоговому инспектору. В апреле 1998 года бизнесмена арестовали и осудили по сфабрикованно- му обвинению, приговорив к шестнадцати годам тюрьмы. Выпуск- ники Стэнфорда добивались его освобождения, организовав лоб- бистскую кампанию, но это не принесло результатов: на момент публикации статьи Шао по-прежнему гнил в одной из беспросвет- ных китайских тюрем. От этой статьи меня бросило в дрожь. Вести бизнес в Китае было в десять раз безопаснее, чем в России. Пока самолет захо- дил на посадку в Шереметьево-2, я размышлял на высоте в три километра, не совершаю ли непоправимую ошибку. Вот уже не- сколько лет, инвестируя в Россию, я руководствовался прежде все- 14

Инвестор нон грата го защитой прав акционеров. В российских условиях это означало борьбу с культивируемой олигархами коррупцией. Их было чело- век двадцать. По разным оценкам, они владели сорока процента- ми экономики, разворованной после развала Советского Союза, и в считанные дни превратились в миллиардеров. Им принадлежало большинство компаний, акции которых котировались на россий- ском фондовом рынке, и они обдирали эти компании как липку. Я боролся с ними, причем по большей части успешно. Выбранная стратегия принесла не только процветание моему финансовому предприятию, но и немало личных врагов. Дочитав историю о Шао, я подумал: «А не лучше ли сбавить обороты? У меня ведь есть ради чего жить. В Лондоне меня ждет сын Дэвид от первого брака и новая семья. Моя русская жена Еле- на — умница и красавица — вот-вот должна была родить нашего первенца. Может, действительно пора остановиться?» Но тут шасси коснулось посадочной полосы, я отложил журна- лы, включил смартфон и закрыл портфель. Я стал просматривать сообщения электронной почты. Внимание переключилось с Джуда Шао и олигархов на то, что я пропустил за время полета. Мне еще предстояло пройти таможню, преодолеть московские пробки и до- браться до квартиры. Аэропорт Шереметьево — странное место. Самый знакомый мне терминал — Шереметьево-2 — построили к Олимпийским играм 1980 года. При открытии он наверняка выглядел впечатляюще, но к 2005 году заметно обветшал и пропах потом и дешевым таба- ком. Потолок был декорирован рядами металлических цилиндров, похожих на ржавые консервные банки. На паспортном контроле не было разделительных дорожек, поэтому, стоя в толпе, следовало не терять бдительности — иначе, того и гляди, кто-нибудь пролезет вперед без очереди. И не вздумайте сдавать багаж! А то придется ждать выдачи еще не меньше часа, причем уже после того, как в паспорте проставлен пограничный штамп на въезд. После четырех с лишним часов полета вся эта процедура разрешения на въезд в Россию не доставляла никакого удовольствия, особенно в моем случае, когда проделываешь этот путь каждые вторые выходные. Так я мучился с 1996 года, пока в 2000 году знакомый не рас- сказал мне о так называемом вип-зале. За дополнительную пла- ту можно было сэкономить нервы и час ожидания, а то и все два. 15

Глава 1 Особых излишеств услуга не предполагала, но полностью себя оправдывала. Выйдя из самолета, я направился прямо в вип-зал. Стены и по- толок там были выкрашены в оттенок пюре из зеленого горошка, а пол застлан линолеумом песочно-коричневого цвета. В зале стоя- ли кресла из красновато-коричневой кожи, более-менее удобные — вот и весь комфорт. Здесь подавали жиденький кофе и слишком крепкий чай. Я выбрал чай с лимоном, отдал паспорт сотруднику пограничной службы и уже через несколько секунд погрузился в чтение электронной почты, накопившейся за время полета. Я не обратил внимания, как в зал вошел мой водитель Алек- сей — у него был на то специальный пропуск — и стал что-то живо обсуждать с пограничником. Алексею, как и мне, исполнился сорок один год. В отличие от меня, он был высоченного — под два мет- ра — роста, крепкого телосложения, весом сто восемь килограмм, светло-русый блондин с жесткими чертами лица. В прошлом пол- ковник московской службы ГАИ, он не знал ни слова по-английски. Алексей никогда не опаздывал, умело лавировал в пробках и мог уладить вопросы со своими бывшими коллегами. Я не интересовался их разговором, продолжал отвечать на элек- тронные письма и пить остывший чай. Через некоторое время по громкой связи объявили, что пассажиры моего рейса могут заби- рать багаж. Тут я оторвался от смартфона и удивился: «Неужели я торчу здесь уже час?» Я взглянул на часы. Действительно, прошел целый час. Самолет приземлился в 19:30, а на часах уже 20:32. Двое других пассажиров моего рейса давно покинули вип-зал. Я вопросительно посмотрел на Алексея — тот кивнул, мол, сейчас разберемся. Пока он выяснял, я позвонил Елене. В Лондоне было всего 17:32, и я знал, что она дома. Разговаривая с женой по телефону, я по- сматривал на Алексея и сотрудника пограничной службы. Их раз- говор внезапно перешел в спор. Алексей стучал по стойке, а пред- ставитель власти смотрел на него с невозмутимым видом. «Что-то не так», — сказал я Елене. Я встал и направился к ним узнать, в чем дело. Я был скорее раздражен, чем обеспокоен. Приближаясь, я понял, что происходит что-то серьезное. Я пе- ревел телефон в режим громкой связи, чтобы Елена могла слышать и помочь мне с переводом. Сам я не преуспел в изучении русско- 16

Инвестор нон грата го. Даже после десяти лет жизни в России я мог разве что сказать водителю такси нужный адрес. Разговор походил на затянувшийся тай-брейк, а я вертел голо- вой, будто следуя за теннисным мячом. В какой-то момент Елена сказала: «Кажется, что-то не так с визой, но он прямо не говорит, в чем проблема». Тут в зал вошли еще двое сотрудников в форме. Один указал на мой телефон, другой — на сумки. «Здесь еще двое пришли, — сказал я Елене. — Велят прекратить разговор и пройти с ними. Я перезвоню, как только смогу». Я отключил телефон. Один сотрудник взял мои сумки, вто- рой — визовые документы. Прежде чем пойти с ними, я обернул- ся на Алексея. Тот стоял в смятении, понурив голову, с потухшим взглядом и приоткрытым ртом. Он знал: если что-то в России по- шло не так, ничего хорошего не жди. Сотрудники пограничной службы повели меня извилистыми ко- ридорами по направлению к основному, большему по размеру залу иммиграционного контроля. Я попытался на ломаном русском их расспросить, но они доставили меня в комнату для задержанных, не проронив ни слова. Щурясь от яркого искусственного света, я стал осматривать помещение. Стены бежевого цвета с облупившей- ся местами краской. Пластмассовые стулья прикручены рядами к полу. На них расположилось несколько других задержанных угрю- мого вида. Никто не разговаривал. Все курили. Сопровождавшие меня сотрудники ушли. В дальнем конце ком- наты за стеклянной перегородкой сидело несколько других сотруд- ников в форме. Я выбрал место поближе к ним и попытался разо- браться в происходящем. Личные вещи, в том числе мобильный телефон, у меня почему- то не отобрали. Я проверил сигнал: телефон работает, связь есть. Это хороший знак, решил я, пытаясь устроиться поудобнее, но в памяти всплыла и не отпускала история Джуда Шао. Я проверил время. На часах было 20:45. Я перезвонил Елене. Она не выражала беспокойства: сказала, что готовит короткое письмо в британское посольство в Москве и отправит по факсу, как только закончит. Затем я позвонил Ариэлю, бывшему сотруднику израильской спецслужбы «Моссад», который консультировал нас в Москве по вопросам безопасности. Он считался одним из лучших професси- 17

Глава 1 оналов в этой области — я был уверен, что он разберется с моей проблемой. Новость Ариэля удивила. Он сказал, что постарается все выяс- нить и перезвонит. Около 22:30 я позвонил в посольство Великобритании. Меня со- единили с Крисом Бауэрсом из консульского отдела. Он уже полу- чил факс от Елены и был в курсе происходящего — точнее сказать, знал он то же, что и я. Он перепроверил мои данные — дату рож- дения, номер паспорта, дату выдачи визы и все остальные детали. Покончив с формальностями, он сообщил, что воскресным вече- ром предпринять многое не удастся, но заверил, что сделает все от него зависящее. Прежде чем закончить разговор, Бауэрс спросил: — Господин Браудер, вам дали что-нибудь поесть и попить? — Нет, — ответил я. Он неодобрительно хмыкнул. Я поблагодарил его, и мы попро- щались. Удобно устроиться на пластмассовом стуле не получалось. Вре- мя замедлило ход, как будто секунды превратились в минуты, а минуты — в часы. Я встал и прошелся, пробираясь сквозь сизую пелену сигаретного дыма, сторонясь отрешенных взглядов других задержанных. Проверил почту. Вновь набрал номер Ариэля, но тот не отвечал. Я подошел к стеклянной перегородке и на плохом рус- ском попытался заговорить с сотрудниками пограничного контро- ля аэропорта, но те не обращали на меня никакого внимания. Для них я был пустым местом. Хуже того — уже заключенным. В России вообще не проявляют уважения к личности и пра- вам человека. Людьми можно жертвовать во имя нужд государ- ства, прикрываться ими, как живым щитом, пускать на пушечное мясо или разменивать, будто фишки в казино. Надо — и здесь мо- гут избавиться от любого. Как говорил Сталин, «нет человека — нет проблемы». Тут я опять вспомнил Джуда Шао из статьи в «Форбсе». Может, мне стоило быть более осмотрительным? Я так сосредоточился на борьбе с олигархами и коррупционерами в России, что свыкся с мыслью о том, что и сам могу в один прекрасный момент исчез- нуть, если перейду кому-то дорогу. Я попытался усилием воли выбросить Шао из головы. Вновь по- пробовал заговорить с охранниками и хоть что-нибудь выяснить — 18

Инвестор нон грата все тщетно. Я вернулся на свое место и опять позвонил Ариэлю. На этот раз он ответил. — Ариэль, что происходит? — Я сделал пару звонков, но никто ничего не говорит. — В каком смысле никто ничего не говорит? — В прямом. Билл, извини, но мне нужно время. В воскресенье вечером никого не достать. — Хорошо. Дай знать, как только будут новости. — Конечно. На этом разговор был окончен. Я снова позвонил в посольство, но и у них не было новостей. Либо им ставили препятствия, либо мои данные еще не попали в систему, либо и то, и другое. Перед тем как повесить трубку, дежурный консул еще раз спросил, пред- ложили ли мне еду и питье, и я опять ответил отрицательно. Мне этот вопрос казался бессмысленным, но Крис Бауэрс явно держал- ся иного мнения. Должно быть, ему уже приходилось сталкиваться с подобной ситуацией. Мне вдруг подумалось, что, может, это из- любленная тактика русских — не давать ни еды, ни воды. После полуночи помещение пополнилось новыми задержанны- ми — все мужчины, похоже, из бывших союзных республик: грузи- ны, азербайджанцы, казахи, армяне. Их багаж состоял из рюкза- ков и огромных замотанных полиэтиленом хозяйственных сумок. Все дымили сигаретами, как паровозы. Кто-то тихо переговаривал- ся. Никто не проявлял ни эмоций, ни беспокойства. Они замеча- ли меня не больше, чем охранники, хотя я был белой вороной: си- ний пиджак, смартфон, небольшой черный чемодан на колесиках, к тому же я нервничал. Я снова набрал Елену. — Ну, как, узнала что-нибудь? — Пока нет, — вздохнула она. — А ты? — Ничего. Должно быть, она почувствовала беспокойство в моем голосе. — Все будет хорошо, Билл. Если дело только в визе, то уже зав- тра ты будешь дома и со всем разберешься. Вот увидишь. Ее спокойствие передалось и мне. — Знаю, милая. — Я взглянул на часы: в Лондоне уже половина одиннадцатого. — Иди ложись, вам с ребенком нужен отдых. — Хорошо. Но я тебе сразу позвоню, если что-нибудь узнаю. 19

Глава 1 — Конечно. И я. — Спокойной ночи. — И тебе спокойной. Люблю тебя, — добавил я, но она уже по- ложила трубку. Меня на миг охватило сомнение: А вдруг дело не только в визе? Увидимся ли мы с Еленой снова? Увижу ли я нашего будущего ма- лыша? Дэвида? Я пытался совладать с нахлынувшими эмоциями. Расположил- ся на жестких стульях, подложив вместо подушки пальто, но эти стулья, казалось, нарочно сделаны так, чтобы не дать человеку ус- нуть. Не говоря уже о том, что меня окружали недружелюбного вида незнакомцы. Вздремнуть в таких условиях было невозможно. Сон не шел, поэтому я решил заняться чем-нибудь полезным: достал смартфон и принялся составлять список людей, которых встречал за годы работы в России, Великобритании и Америке и которые могли хоть как-то мне помочь: политики, предпринима- тели, репортеры. Незадолго до конца своей смены в посольстве со мной связал- ся Крис Бауэрс. Он заверил, что заступившие на смену сотрудники в курсе моей ситуации. Крис в очередной раз спросил, предложи- ли ли мне еду и питье, и в очередной раз получил отрицательный ответ. Он извинился, хотя и был здесь ни при чем. Видимо, он вел учет нарушений моих прав на случай, если это понадобится. «Вот черт», —подумал я, когда разговор был окончен. На часах было почти три утра. Я отключил смартфон, чтобы по- беречь батарейку, и опять попытался заснуть. Накрыл лицо рубаш- кой, которая лежала в моем портфеле, и проглотил две таблетки нурофена от начинавшейся головной боли. Мне хотелось обо всем забыть и убедить себя, что завтра я уеду. Дело просто в визе. Так или иначе я уеду из России. Вскорости мне удалось задремать. Проснулся я в 6:30 утра с прибытием новой партии задержан- ных — таких же, как в прошлый раз. Никого похожего на меня. Опять сигаретный дым и шепот. Запах пота заметно усилился. Во рту чувствовался неприятный привкус, и только сейчас я понял, что очень хочу пить. Крис Бауэрс не зря спрашивал, предлагали ли мне воду или еду. Туалет, пусть неказистый, здесь все же имелся, но эти церберы были обязаны предоставить всем нам еду и воду. 20

Инвестор нон грата Несмотря на досадные неудобства, я проснулся с уверенно- стью, что все это лишь бюрократическое недоразумение. Я позво- нил Ариэлю. Он до сих пор не разобрался в происходящем, но со- общил, что следующий рейс на Лондон — в 11:15 утра. Передо мной открывалось два варианта: арест или депортация. Я убеждал себя, что вылечу этим рейсом. Я занимал себя делами, как мог: ответил на несколько элек- тронных писем, будто бы это обычный рабочий день; опять со- звонился с посольством (дежурный консул подтвердил, что моим вопросом займутся, как только в учреждениях начнется рабо- чий день); собрал все свои вещи и еще раз попытался загово- рить с охранниками. Я попросил у них свой паспорт, но они по-прежнему меня игнорировали. Казалось, их единственное за- нятие — сидеть в своем стеклянном аквариуме и «чихать» на за- держанных. Я ходил из угла в угол, поглядывая на часы. 9:00, 9:15, 9:24, 9:37. Беспокойство нарастало. Хотелось позвонить Елене, но в Лондоне еще раннее утро. Позвонил Ариэлю. Он опять не сказал мне ниче- го нового. Тогда я перестал кому-либо звонить. В 10:30 я начал стучать по стеклянной перегородке. Сотрудни- ки аэропорта и бровью не повели. Профессионалы. Позвонила Елена. На этот раз ей не удалось меня успокоить. Она пообещала, что мы обязательно во всем разберемся и поймем, что делать дальше, но я начинал думать, что все это уже не имеет значения. В голове отчетливо маячил образ Джуда Шао. 10:45. Я не на шутку запаниковал. 10:51. Как я мог быть таким идиотом? Как обычному чикаг- скому парню пришло в голову, что ему сойдут с рук нападки на русских олигархов? 10:58. Дурак, дурак, дурак... Ты дурак и болван, Билл! Просто- напросто самонадеянный И-ДИ-ОТ! 11:02. Всё. Меня упекут в российскую тюрьму. Меня упекут в российскую тюрьму. Меня точно упекут в российскую тюрьму. 11:05. Двое служащих в сапогах шумно вошли в помещение и направились прямо ко мне. Меня взяли под руки, с вещами выве- ли из комнаты для задержанных, повели куда-то по коридорам и вверх по лестнице. Вот и все. Сейчас меня бросят в тюремный фур- гон и увезут. Это конец... 21

Глава 1 Но тут они пинком открыли очередную дверь, и мы оказались в терминале вылета. Двигались мы очень быстро. Мое сердце заби- лось в сумасшедшем ритме, когда мы стали проходить мимо выходов на посадку и таращивших на нас глаза пассажиров. И вот мы уже у выхода на рейс в 11:15 в Лондон. Меня быстро завели по трапу в са- молет, провели через салон бизнес-класса и усадили в эконом-клас- се между двумя другими пассажирами. Все это время провожатые молчали, как рыбы. Перед уходом они засунули мою сумку в верх- ний отсек для ручной клади и ушли, так и не вернув мне паспорт. Другие пассажиры всеми силами старались на меня не смо- треть, но получалось у них плохо. Я не обращал на это внимания. Главное, что меня не упекут в российскую тюрьму. Я отправил Елене сообщение, что лечу домой и скоро мы уви- димся. И добавил, что очень ее люблю. Мы взлетели. Когда самолет убрал шасси, впервые в жизни я ощутил себя на седьмом небе. Даже зарабатывая и теряя сотни миллионов долларов, ничего похожего я не испытывал. Спустя некоторое время самолет набрал высоту, и всем пред- ложили обед. К тому времени я не ел уже двадцать четыре часа. На обед в этот день предлагали бефстроганов в ужасного вида со- усе, но я никогда не получал большего наслаждения от еды. Я по- просил три булки, выпил четыре бутылки воды и провалился в сон. Проснулся я уже в момент приземления в Лондоне. Пока са- молет выруливал к терминалу, я начал мысленно составлять спи- сок предстоящих проблем. Для начала надо было как-то пройти таможенный досмотр без паспорта. Ну, предположим, это неслож- но. Англия была моим домом, а в конце девяностых, когда я полу- чил британское подданство, эта страна стала мне второй родиной. Сложнее обстояли дела с Россией. Как выпутываться из всех этих неприятностей? Кто в ответе за происшедшее? Кому следует по- звонить в России, кому на Западе? Самолет остановился, пассажирам позволили отстегнуть ремни и покинуть свои места. Дождавшись своей очереди, я направился к выходу. Поглощенный мыслями, я не сразу заметил, что у трапа стоит командир экипажа и всматривается в выходящих пассажи- ров. Я поравнялся с ним — он протянул руку, прервав нить моих рассуждений. Я взглянул на капитана — он держал мой паспорт. Я молча взял документ и вышел. 22

Инвестор нон грата Таможенный досмотр занял пять минут, потом я взял такси и поехал домой. С порога крепко обнял Елену. Никогда прежде я не был так счастлив от, казалось бы, простого объятия. Я сказал жене, как сильно ее люблю, она нежно улыбнулась в ответ. Взявшись за руки, мы направились в общий домашний каби- нет. Говорили о прошлых и будущих трудностях. Сели за компью- теры, взялись за телефоны и погрузились в работу. В голове был один вопрос: «Как мне вернуться в Россию?» 23

Глава 2 2 Как стать бунтарем в семье коммунистов Заговори вдруг строки этой книги голосом автора, и вы, наверное, сразу спросите: «А как так случилось, что британец с американ- ским акцентом, став крупнейшим иностранным инвестором, ока- зался выдворенным из России?» О, это целая история, и началась она в Америке, но отнюдь не в обычной американской семье. Мой дед, Эрл Браудер, был родом из Уичито — самого большого города штата Канзас. С юных лет его привлекала профсоюзная деятельность. Он настолько преуспел на этом поприще, что его приметили коммунисты. Эрл включился в коммунистическое движение. В 1926 году он получил приглашение посетить Советский Союз. А знаете, что происходит в Москве со многими энергичными американцами? То же произошло и в жиз- ни моего деда: он встретил замечательную девушку. Звали ее Раи- са Беркман. Она была выпускницей юридического института. Мо- лодые люди полюбили друг друга и вскоре сыграли свадьбу. У них родилось трое сыновей, старшим был мой отец Феликс — он поя- вился на свет в июле 1927 года. В 1932 году Эрл с семьей вернулся в Америку и обосновался в городе Йонкерс на юго-востоке штата Нью-Йорк. В том же году дед возглавил коммунистическую партию США. Дважды, в 1936-м и 1940-м, он участвовал в президентских выборах от коммунисти- ческой партии. Несмотря на то, что оба раза он набрал всего во- семьдесят тысяч голосов, участие коммуниста в выборах во время Великой депрессии привлекло внимание американцев к изъянам господствующей капиталистической системы и подвинуло поли- тические дебаты влево: социальная справедливость и соблюдение гражданских прав вошли в повестку дня. Успех был настолько за- метным, что в 1938 году «товарищ Эрл Браудер» даже попал на об- ложку журнала «Тайм». 24

Как стать бунтарем в семье коммунистов Эрл Браудер, коммунист номер один в Америке на протяжении десятилетия, выдвигается в президенты США от своей партии в 1936 году (© AP Photo) Однако это имело и обратную сторону: его активность вызва- ла недовольство президента Рузвельта. В 1941 году деда арестова- ли, обвинив в «нарушении паспортного режима», и приговорили к четырем годам заключения в федеральной тюрьме города Атлан- та в штате Джорджия. К счастью, благодаря союзническим связям Соединенных Штатов и Советского Союза во время Второй миро- вой войны год спустя деда амнистировали. Несколько послевоенных лет Эрл провел в политическом ваку- уме, пока сенатор Джозеф Маккарти в стремлении искоренить в стране коммунизм не начал печально известную «охоту на ведьм». В пятидесятые годы Америка погрузилась в атмосферу нездоровой подозрительности ко всем коммунистам, будь то рьяный активист или рядовой член партии. Комитет Конгресса США по расследова- нию антиамериканской деятельности на протяжении нескольких месяцев неоднократно вызывал Эрла давать показания. Политические преследования и убеждения деда тяжким бреме- нем легли на всех членов семьи. Моя бабушка, интеллигентная рус- 25

Глава 2 ская еврейка, не хотела, чтобы сыновья «запятнали» себя полити- кой. С ее точки зрения, гораздо лучше было заниматься научной работой, особенно естествознанием и математикой. Феликс, мой отец, не только оправдал, но и превзошел ожидания матери, посту- пив в шестнадцать лет в Массачусетский технологический инсти- тут. Всего за два года он стал бакалавром и был принят в аспиран- туру Принстонского университета, а к двадцати годам уже получил ученую степень доктора математических наук. Выдающийся юный математик, тем не менее, был сыном Эрла Браудера. Когда после Второй мировой войны президент Трумэн ввел призыв в армию, а Феликс попросил об отсрочке, его началь- ство в принстонском Институте перспективных исследований от- казало ему в этом. Ни один из руководителей не осмелился откры- то поддержать сына знаменитого коммуниста. Из-за отсутствия в его деле подписанного прошения об отсрочке уже в 1953 году Фе- ликса призвали на воинскую службу. После завершения курса начальной боевой подготовки мое- го отца определили в подразделение военной разведки, располо- женное в Форт-Монмуте в штате Нью-Джерси. Но не прошло и не- скольких недель, как командир подразделения обратил внимание на его фамилию. Дальнейшее развитие событий не заставило себя ждать: поздней ночью его без предупреждения затолкали в воен- ный транспорт и отправили в Форт-Брэгг в Северной Каролине — три последующих года службы он заливал бензин на автозаправ- ке на окраине военной части. Отслужив в армии, Феликс в 1955 году подал заявление на пер- вую попавшуюся научную вакансию — должность доцента в уни- верситете Брандейса. Преподаватели университета, увидев заявле- ние одного из ведущих молодых математиков Принстона, не могли поверить своей удаче. Но большинство попечительского совета университета побоялось утвердить кандидатуру сына бывшего ли- дера коммунистической партии Америки. В то время должность председателя попечительского совета занимала бывшая первая леди страны Элеонора Рузвельт. Надо сказать, что, несмотря на причастность ее мужа к аресту моего деда, сама она заявила, что «лишать выдающегося ученого возможности заниматься профес- сиональной деятельностью на том основании, что он сын своего отца, — не по-американски». 26

Как стать бунтарем в семье коммунистов Мой дед, Эрл Браудер, в окружении одаренных сыновей. Слева — мой отец Феликс, который стал деканом математического факультета Чикагского университета и получил в 1999 году Национальную медаль в области науки, и его младшие братья Эндрю и Билл, оба тоже талантливые математики. Билл был президентом Американского математического общества и деканом математического факультета в Принстоне, а Эндрю — деканом математического факультета в Университете Брауна (© Lotte Jacobi) В результате Феликс получил место. Благодаря этому отец впо- следствии смог продолжить научную деятельность в Йельском, Принстонском, а затем и в Чикагском университете (со временем он стал там деканом математического факультета). В 1999 году президент Клинтон отметил долгую и успешную работу отца, вру- чив ему Национальную медаль в области науки за вклад в разви- тие математики. История моей матери не менее примечательна. Ива родилась в Вене в 1929 году. Ее мама, еврейка, растила ребенка одна. К 1938 году планы нацистов в отношении евреев приобрели жуткие очертания, и все, кто мог, старались оказаться как можно дальше от фашистской Европы. Беженцев образовалось так много, что по- лучить американскую визу стало практически невозможно. Мать 27

Глава 2 Ивы в отчаянии решилась отдать дочь в другую семью, чтобы дать девочке шанс выжить. Девятилетняя Ива в одиночку пересекла всю Европу на поезде, села на пароход и отправилась в Америку навстречу новой жиз- ни. Интеллигентная еврейская семья Аппельбаумов приняла ее как родную. Приехав к ним в Белмонт (штат Массачусетс) девочка ока- залась в совершенно ином, заповедном мире — полная противопо- ложность пылавшей войной Европе. Следующие несколько лет она жила в уютном доме, у нее была своя комната, кокер-спаниель, ак- куратно подстриженные лужайки вокруг дома и ни единого наме- ка на оставшийся где-то там далеко геноцид. Пока Ива осваивалась на новом месте, моей бабушке Эрне уда- лось-таки покинуть Австрию и даже добраться до Англии. Разлу- ка с дочерью была невыносимой. В течение трех лет она день за днем пыталась получить американскую визу, чтобы вернуть свою малышку. Наконец, путь был открыт, и Эрна, попав из Англии в Массачусетс, появилась на пороге дома Аппельбаумов в Белмон- те, ожидая радостное воссоединение с дочерью. Но встретила ее малознакомая американская девчушка. Ива успела к тому време- ни так привыкнуть к новой семье и комфорту дома Аппельбаумов, что не захотела их покидать. Последовавшее противостояние тяже- ло отразилось на всех. Разумеется, Эрна настояла на своем и увез- ла дочь в Бруклайн, там же в Массачусетсе, где сняла одноком- натную квартиру. Чтобы содержать семью, Эрна была вынуждена работать швеей по восемьдесят часов в неделю. Они были так бед- ны, что самой великой роскошью считали обед в местной закусоч- ной — раз в неделю порция картофельного пюре и ростбифа на двоих. После жизни в нужде и лишениях обрести комфорт и уют домашнего очага, а затем снова всего лишиться оказалось столь тяжким испытанием для ребенка, что и по сей день моя мать со- бирает пакетики с сахаром и прячет в сумку хлеб из корзинок в кафе. Несмотря на тяготы детских лет, моя мама так хорошо учи- лась в школе, что ей присудили стипендию, и она смогла оплатить дальнейшее обучение в Массачусетском технологическом институ- те. Там в сорок восьмом году она и встретила Феликса. Через не- сколько месяцев они поженились. И вот в 1964 году в этой странной семье ученых с левыми взгля- дами родился я. За обеденным столом дома обычно обсуждали ма- 28

Как стать бунтарем в семье коммунистов С отцом Феликсом и братом Томом дома в Нью-Джерси на Рождество 1988 года (Архив семьи Браудеров) тематические теоремы и то, куда катится мир по вине алчных биз- несменов. Мой старший брат Томас пошел по стопам отца и уже в пятнадцать лет учился в Чикагском университете. Он с отличи- ем окончил университет по специальности физика, и в возрасте девятнадцати лет его тут же приняли в аспирантуру. Сегодня он один из ведущих в мире специалистов в области физики элемен- тарных частиц. Мои же интересы были бесконечно далеки от научных споров и теорий. Когда мне исполнилось двенадцать лет, родители объя- вили, что собираются в научную поездку на год, и предложили мне выбор: присоединиться к ним или провести год в школе-пансионе. Я выбрал второй вариант. Чувствуя себя отчасти виноватой, мать позволила мне самосто- ятельно выбрать любую школу. Учебные дисциплины меня инте- ресовали куда меньше, чем катание на лыжах, и я присмотрел не- большую школу Уайтмен, расположенную вблизи лыжной базы в местечке Стимбоут Спрингс в штате Колорадо. Родители были настолько заняты в своем академическом мире, что не удосужились навести справки о моей будущей школе. Им не было известно, что эта общедоступная школа принимала немало трудных подростков, исключенных из других учебных заведений и имевших нелады с законом. 29

Глава 2 Со старшим братом Томом дома в южном Чикаго, около 1970 года. Я с гитарой (Архив семьи Браудеров) Чтобы попасть в школу-пансион, мне пришлось пропустить восьмой класс и пойти сразу в девятый, так что по прибытии в школу Уайтмен я в свои тринадцать лет оказался меньше всех уче- ников в классе по возрасту и телосложению. Другие подростки, об- ратив внимание на щуплого паренька в обвисшем пиджаке, сра- зу учуяли потенциальную жертву. В первую же ночь в пансионе в мою комнату зашла группа ребят и принялась рыться в моих ве- щах в поисках наживы. Они расшвыривали мои вещи и забирали всё, что им понравилось. Я попытался протестовать, но они нава- лились на меня с воплями: «А вот щаc поиграем, крошка Билли! А вот щаc поиграем, крошка Билли!» Этот кошмар продолжался каждую ночь в течение нескольких недель. Задолго до того, как в спальнях гасили свет, меня, избито- го и униженного, бросало в дрожь при мысли о том, что еще они придумают в этот раз. В начале октября ко мне на выходные приехала мать. Гордость не позволила мне сразу признаться ей в происходящем. Все было ужасно, но я убеждал себя, что выдюжу. Но как только мы сели в машину, чтобы вместе поехать куда- нибудь пообедать, меня прорвало, и я разрыдался. Мама встревожилась и спросила, что со мной. «Ненавижу эту школу! — кричал я, глотая слезы. — Ненавижу!» Я умолчал о побоях и издевательствах, хотя, наверное, она и так догадалась, потому что сказала: «Билли, если тебе здесь плохо, только скажи, и я заберу тебя с собой в Европу». 30

Как стать бунтарем в семье коммунистов Я обдумывал мамины слова и не сразу дал ответ. Когда мы подъезжали к ресторану, я решил, что, несмотря на искус вернуть- ся в родной дом к маме, перспектива унизительного отступления меня не радует. Пока мы садились за столик и заказывали еду, я немного успо- коился и чуть погодя сказал ей: «Знаешь, я, пожалуй, останусь. Я найду выход». Выходные мы провели вместе, и в воскресенье вечером она под- везла меня к воротам школы. Попрощавшись, я пошел к себе и, проходя мимо спальни старшеклассников, услышал ехидный шепо- ток двух пацанов: «Били ли Билли? Били ли Билли?» Я ускорил шаг, но парочка последовала за мной. Я был вне себя от ярости и унижения и, не дойдя нескольких шагов до сво- ей комнаты, круто развернулся и набросился на того, что пониже. Я врезал ему прямо в нос. Он упал, а я упал на него, нанося удар за ударом, пока второй не схватил меня за плечи и не отшвырнул в сторону. Первый размазал кровь по лицу, и они вдвоем успели прилично потрепать меня, пока не подоспел заведующий интерна- том и не прекратил драку. Но с этого дня никто в школе Уайтмен больше не осмеливал- ся тронуть меня. Я провел там целый год и научился многому, чего не знал рань- ше: начал покуривать, незаметно убегал с территории школы под покровом ночи и проносил с собой спиртное. К концу года я от- личился в стольких выходках, что меня исключили из школы. Вер- нувшись домой в Чикаго, я был уже совершенно другим человеком. В моей семье было принято считать, что невыдающемуся че- ловеку не найти места в жизни. Я же настолько сбился с пути, что родители не знали, что со мной делать. В надежде вправить мне мозги они водили меня по врачам и психиатрам, но чем настой- чивее они старались, тем яростнее я упорствовал. Поначалу меня привлекала идея просто бросить школу, но чтобы насолить роди- телям по-настоящему, надо было придумать что-нибудь покруче. И вот незадолго до окончания школы меня осенило: а что, если надеть деловой костюм, галстук и стать капиталистом? Ничто не вызовет у моих родителей большее негодование. 31

Глава 3 3 Чип и Уинтроп Оставалась лишь одна загвоздка: я так отстал в учебе, что меня не приняли ни в один университет, куда я подавал документы. Толь- ко после апелляции и вмешательства моего школьного наставника я получил место в университете в Боулдере (штат Колорадо). Мне было неприятно осознавать, что даже в Боулдер попасть удалось с трудом, но я быстро избавился от чувства досады, узнав, что мой вуз в рейтинге «Плейбоя» занимает первое место в стране по ча- сти вечеринок. Насмотревшись фильма «Зверинец»*, я решил: раз уж попал в вуз, славящийся своими развлечениями, надо воспользоваться этим по полной и вступить в братство. Я дал клятву верности братству «Дельта Ипсилон», и после традиционного ритуала посвящения меня приняли в его члены. Там было заведено давать клички — Ис- кра, Дым, Затор, Спичка — меня за черные кудрявые волосы про- звали Щетка. Роль Щетки была невероятно веселой, но после не- скольких месяцев чрезмерного потребления пива, заигрывания с девчонками, дурацких приколов и бездумного сидения у телека я начал задумываться, что с такими «успехами» мне в лучшем слу- чае светит стать «капиталистом», который получает чаевые за пар- ковку авто. В голове у меня окончательно все встало на свои места после того, как полиция задержала члена братства, которого я осо- бенно боготворил, когда тот слетел с тормозов из-за наркотиков и пошел грабить местный банк. Его надолго упекли в федеральную тюрьму, и тут я понял: если я не возьмусь за ум, то от такой фор- мы бунтарства пострадает только один человек. Я сам. * «Зверинец» (Animal House, 1978) — комедия Джона Лэндиса о похождениях университетской молодежи, получила премию Гильдии сценаристов Амери- ки за лучший оригинальный комедийный сценарий. 32

Чип и Уинтроп С того дня я забросил все тусовки и стал проводить вечера в библиотеке, что, безусловно, положительно сказалось на моей успе- ваемости: я начал получать высокие оценки. К концу второго кур- са я подал документы в лучшие вузы страны и был принят в Чи- кагский университет. В Чикаго я учился с удвоенной силой и целеустремленностью. Приближались выпускные, и я все острее чувствовал необходи- мость разобраться, как организовать свое будущее. Как же на деле стать капиталистом? Пока я размышлял, мне попалось на глаза объявление о предстоящей лекции декана бизнес-школы. Раз уж я решил войти в деловые круги и заявить о себе, то стоило сходить и послушать. Декан рассказывал об успешной карьере выпускни- ков бизнес-школы Чикагского университета — все они занимались важными вопросами и получали за это хорошие деньги. Видимо, дальше надо было идти именно туда. Но в одну из ведущих бизнес-школ еще надо было как-то по- пасть, и самая верная дорога пролегала через двухгодичную стажи- ровку в «Маккинзи», «Голдман Сакс» или какой-то другой из двад- цати пяти солидных фирм, предлагавших аналогичные программы подготовки к поступлению в бизнес-школу. Я забросал все эти фир- мы звонками и письменными обращениями о трудоустройстве, но не тут-то было: в эту же дверь стучал каждый второй студент со схожими амбициями. В итоге я получил двадцать четыре отказа и одно-единственное предложение от «Бэйн энд Компани» в Босто- не — одной из ведущих консалтинговых фирм в области управле- ния. Уж не знаю, как мне удалось просочиться через процедуру от- бора, но я ухватился за этот шанс обеими руками. В «Бэйн» приглашали выпускников ведущих университетов, по- казавших наивысшие результаты, готовых пахать по шестнадцать часов в день без выходных на протяжении двух лет. Взамен им обе- щали место в одной из лучших школ бизнеса. Однако тот год был необычным: дела фирмы так стремительно шли в гору, что ей при- шлось нанять целых сто двадцать смышленых «студентов-рабов» вместо обычных двадцати, как это было принято в других компа- ниях. К несчастью, это выходило за рамки негласной договорен- ности между «Бэйном» и бизнес-школами, которые, конечно, были рады принимать на учебу юных консультантов из «Бэйна», но име- ли такие же договоренности и с десятком других мастерских по 33

Глава 3 производству молодых и амбициозных капиталистов — например, «Бостонской консалтинговой группой» (сокращенно «Би-Си-Джи»), «Морган Стэнли» и упомянутой уже фирмой «Маккинзи». В лучшем случае, рассуждал я, на учебу примут двадцать счастливчиков из «Бэйна», но никак не все сто двадцать, так что фирма по сути пред- лагала вкалывать на них до седьмого пота за каких-то тридцать ты- сяч долларов в год в обмен на шестнадцатипроцентный шанс по- пасть в Гарвард или Стэнфорд. Эти несложные подсчеты плачевно отразились на моральном климате в компании: новые сотрудники неделями подозрительно косились друг на друга в попытках определить свое превосходство. Я не мог похвастаться преимуществами перед коллегами: многие из них окончили Гарвард, Принстон, Йель, и у многих в «Бэйне» были производственные показатели получше. И тут меня озарило: пусть у многих коллег блестящие резюме, но кто еще здесь внук председателя Американской коммунистиче- ской партии? Правильно: только я. Вот так-то. Я подал документы в два учебных заведения — в Гарвард и Стэнфорд, и поведал им историю моего деда. Из Гарварда вскоре пришел отказ, но, к моему удивлению, в Стэнфорд меня приняли. В тот год из сотрудников «Бэйна» туда взяли только троих. В конце августа 1987 года я закинул вещи в свою «Тойоту-Тер- цел» и пересек всю страну до города Пало-Альто, штат Калифорния. Там я свернул с Эль Камино Реаль на Палм Драйв, которая вела к главному корпусу Стэнфордского университета. Вдоль дороги рос- ли пальмы и стояли аккуратные здания с терракотовыми крыша- ми в испанском стиле. В ясном голубом небе сверкало солнце. Я был в Калифорнии и ощущал себя будто в раю. А это и был рай. Звонкая синева неба, чистый воздух... Попав- шим в Стэнфорд приходилось раньше вкалывать до изнеможения по восемьдесят часов в неделю на потогонках типа «Бэйна», где трудился я, — утопать в грудах таблиц и расчетов, засыпать по но- чам за рабочим столом, жертвовать досугом ради успеха. Все мы, идя к своей цели, соперничали друг с другом за место в универси- тете. Теперь же, поступив в желанный университет, мы обнаружили, что здесь господствует совсем иной подход. По правилам Стэнфор- да студентам не разрешалось показывать свои результаты потен- циальным работодателям, и все решения о приеме на работу при- 34

Чип и Уинтроп С мамой на выпускном в 1981 году. Теперь вы понимаете, почему в колледже меня прозвали Щетка (Архив семьи Браудеров) нимались на основании собеседований и накопленного опыта. Как следствие, привычный дух соперничества уступил место атмос- фере сотрудничества, товарищества и дружбы, чего мы совсем не ожидали. Я быстро понял, что успех в этом университете означает не высокие результаты, а просто жизнь здесь. Все остальное было чем-то вроде приправы. Для меня и моих сокурсников два года в Стэнфорде были лучшими годами жизни. Получать удовольствие от пребывания здесь было, конечно, не единственной целью студента Стэнфорда: следовало решить, чем заняться после бизнес-школы. Так что я с однокурсниками с пер- вых же дней стал посещать организованные различными компани- ями информационные презентации, лекции, вечерние приемы, обе- ды и собеседования, выбирая из тысяч возможных вариантов ту работу, которая подойдет именно мне. Я сходил на встречу с представителями компании «Проктер энд Гэмбл». Зал был набит до отказа. Младшие сотрудницы службы маркетинга в синих плиссированных юбках, белых блузках и гал- стуках с энтузиазмом рассказывали о том, как замечательно они продают мыло. Я побывал на коктейльном приеме, организованном «Траммелл Кроу». Красноречивые импозантные техасцы, похлопывая друг дру- 35

Глава 3 га по спинам, трепались там о бейсболе, больших деньгах и не- движимости — главном бизнесе компании. Я чувствовал себя на- столько не в своей тарелке, что ретировался оттуда при первой же возможности. Потом был прием, организованный офисом «Дрексель Бар- нем Ламберт» из Беверли-Хиллз — там я чуть не уснул под мо- нотонный бубнеж лысеющих и дорого одетых трейдеров о мире биржевых операций с высокодоходными ценными бумагами, ко- торый казался им очень заманчивым. «Нет уж, спасибо, обой- дусь», — думал я. Чем больше таких мероприятий я посещал, тем отчужденнее себя ощущал. На одном собеседовании это проявилось особенно остро. Речь шла о летней практике в компании «Дж. П. Морган». Я не горел желанием работать у них, но нельзя ведь пропускать со- беседование в одной из ведущих фирм Уолл-стрит. Я вошел в небольшой кабинет центра карьерного консульти- рования, там меня встретили двое высоких широкоплечих мужчин с квадратными челюстями. Оба выглядели лет на тридцать, один блондин, другой шатен. На них были строгие рубашки с монограм- мой и воротником на пуговицах, красные подтяжки и темные ко- стюмы «Брукс Бразерс». Блондин в приветствии протянул руку, и я не мог не обратить внимания на дорогущие часы «Ролекс». Они вручили мне свои визитки, на которых значилось что-то вроде Джейк Чип Брант III и Уинтроп Хиггинс IV. Собеседование началось со стандартного вопроса: — Почему вы хотите работать в «Дж. П. Морган»? Я подумал было ответить что-нибудь в духе: «Потому что вы меня пригласили, и мне нужна работа на лето», — но понимал, что от меня ждут не такого ответа, и вместо этого уверенно произнес: — Потому что компания «Дж. П. Морган» совмещает преиму- щества инвестиционного и коммерческого банка, и я полагаю, что это сочетание является наиболее привлекательной формулой успе- ха на Уолл-стрит. А про себя удивился, что выдал такое. Я понятия не имел, что это значит. Чипа и Уинтропа мой ответ не впечатлил. Они задали еще несколько стандартных вопросов — я отфутболил их такими же стандартными ответами. Под конец Уинтроп задал вопрос полег- 36

Чип и Уинтроп че, давая мне возможность найти какие-нибудь точки соприкос- новения: — Билл, расскажите, какими видами спорта вы занимались в университете. Тут всё предельно просто: я был ботаником и совершенно не интересовался спортом. Я с трудом находил время поесть и умыть- ся, о каком спорте речь. — Э... ну... вообще-то никакими.., но я люблю лыжи и горный туризм, — сказал я, надеясь, что упомянутые виды спорта прозву- чат для них достаточно солидно. Но нет. Они уставились на стопку резюме и больше не произ- несли ни слова. Собеседование закончилось. Я вышел из здания и подумал, что на самом деле им до лам- почки мои ответы. Они хотели определить, вписываюсь ли я в куль- туру «Дж. П. Морган». Очевидно, не вписывался. Я не возражал, но все равно был удручен и подавлен. На автопилоте я доплелся до столовой, отстоял в очереди, взял что-то поесть и сел за столик, механически жуя. Тут появился мой лучший друг Кен Херш*. Судя по костюму, Кен тоже шел с какого- то собеседования. — Привет, Кен. Ты откуда? — спросил я. Он подтянул себе стул и подсел рядом. — Только что проходил собеседование у «Дж. П. Морган». — Да ну? Ты тоже встречался с Чипом и Уинтропом. Как прошло? Кен посмеялся над кличками, которые я им выдал, и пожал плечами. — Трудно сказать. Поначалу не очень, пока я не сказал Чипу, что мои лошади для игры в поло в Хэмптонском клубе — в его рас- поряжении. Это здорово разрядило обстановку. Кен хмыкнул. Он был невысоким еврейским пареньком средне- го достатка из Техаса и лошадей для игры в поло видел разве что на логотипе рубашек «Ральф Лорен» в каком-нибудь магазине го- рода Далласа. — А у тебя что слышно? * Тот самый Кен Херш, который впоследствии возглавит Natural Gas Partners, одну из самых успешных частных инвестиционных энергетических компа- ний в мире. 37

Глава 3 — Теперь мы наверняка будем работать вместе! Меня-то они точно возьмут. Я пообещал Уинтропу прокатить его на своей лод- ке в яхт-клубе Кеннебанкпорта. Ни я, ни Кен предложения от «Дж. П. Морган» не получили, зато с тех пор Кен звал меня Чипом, а я его — Уинтропом. С того дня я снова и снова спрашивал себя, зачем позволяю всяким Чипам и Уинтропам отказывать мне. Я не был одним из них, не собирался на них работать. Я выбрал свой путь наперекор родителям и вопреки воспитанию, но глупо отрицать, что я остал- ся Браудером. И я начал искать работу, которая подходила бы лично мне. За- шел на интересную лекцию главы профсоюза Объединенных рабо- чих сталелитейной промышленности. Я был в полном восторге от его выступления. В его речи я будто слышал голос деда, вспоминал его мужественное лицо, густые усы и седые волосы, представлял, как дед сидит в своем кабинете, пропитанном сладким ароматом табака его трубки, в окружении многочисленных книг. Речь главы профсоюза так вдохновила меня, что я потом подошел к нему и спросил, не примет ли он меня на работу, чтобы помочь профсо- юзу в переговорах с эксплуатирующими сталелитейщиков част- ными корпорациями. Он поблагодарил меня за проявленный инте- рес, но сказал, что в головной офис профсоюза нанимают только сталелитейщиков. Однако это меня не остановило. Я стал задумываться о том, что еще можно перенять из жизни деда. Так родилась идея о Вос- точной Европе. Он провел важную часть своей жизни в Советском Союзе и благодаря полученному там опыту стал фигурой мирово- го значения. Если мой дед нашел там свое призвание, кто знает, может найду и я. Всерьез занявшись самопознанием, я не забывал рассматри- вать предложения о работе, на случай, если поиски утопии не при- несут результатов. Одним из вариантов была работа в чикагской штаб-квартире Среднезападного отделения Бостонской консалтин- говой группы («Би-Си-Джи»). Я сам был из Чикаго и ранее работал в сфере консультационных услуг в «Бэйне», а значит, подходил им по всем пунктам. Вот только возвращаться в Чикаго мне не хотелось. Я желал повидать мир, хотел жить и работать за пределами США. Втайне 38

Чип и Уинтроп я представлял себя персонажем Мела Гибсона из своего любимого фильма «Год опасной жизни»*: Гай Хэмилтон, молодой журналист- международник, получает первое задание — его отправляют в сто- лицу Индонезии Джакарту, там он изобличает коррупцию в мест- ном правительстве в то время, как в стране происходит попытка политического переворота. Тем временем «Би-Си-Джи» в попытке заполучить меня устро- ила поездку в их офис на так называемый день продаж, где со- брались и другие новобранцы. Там энергичные консультанты, уже проработавшие в компании год-другой, давали беседу за беседой и угощали байками о сладкой жизни сотрудников «Би-Си-Джи». Все звучало очень убедительно, но я не купился. Последнюю из запланированных для меня встреч проводил сам руководитель конторы, Карл Штерн. Предполагалось, что это бу- дет финишной чертой после «прогона через строй» — в этот тор- жественный момент я пожму руку боссу, рассыплюсь в благодар- ностях и отвечу согласием. Он тепло встретил меня и спросил: — Итак, Билл, что скажешь? Пойдешь к нам работать? Ты здесь всем очень понравился. Я был польщен, но о согласии не могло быть и речи. — Весьма сожалею. Меня и правда очень хорошо приняли, но дело в том, что я не представляю свое будущее в Чикаго. Он растерялся, поскольку на предыдущих собеседованиях я ни разу не упоминал об этом. — Значит, не «Би-Си-Джи»? — Увы. Он подался вперед. — Тогда скажи мне вот что: где именно ты представляешь себе свою работу? Вот он, момент истины. Если я действительно готов отправить- ся куда угодно, то нет причин не сказать ему об этом. — В Восточной Европе. — Так... — Я явно застал его врасплох. — Дай-ка сообразить... Вот что. Думаю, тебе известно, что у нас нет филиалов в Восточ- * «Год опасной жизни» (The Year of Living Dangerously, 1982) — драма Питера Вейра, «Оскар» за лучшую женскую роль второго плана (Линда Хант). 39

Глава 3 ной Европе, зато в нашем лондонском офисе есть один специалист по этому региону. Зовут его Джон Линдквист. Можем организовать вам встречу, если ты передумаешь. — Пожалуй. — Отлично. Я уточню, когда он свободен, и все устрою. Две недели спустя я был на пути в Лондон. 40

«Они согреют вас холодными ночами!» 4 «Они согреют вас холодными ночами!» Лондонская контора компании «Би-Си-Джи» располагалась неподале- ку от станции метро «Грин-парк» по ветке Пиккадилли, в самом серд- це района Мейфэр. Я представился в приемной, и меня провели в кабинет Джона Линдквиста, скорее напоминавший кабинет рассеян- ного профессора. Повсюду возвышались стопки книг и документов. Было в его внешности что-то непостижимо парадоксальное, и это сразу бросалось в глаза. Строгий костюм с фешенебельной улицы Сэвил-Роу, галстук «Гермес», очки в роговой оправе — этот американец представлял собой более утонченную версию Чипа и Уинтропа, но при этом имел вид неуклюжего книжника. В отличие от юных аристократов из «Дж. П. Морган», голос у Джона был мяг- кий и тихий, и сам он предпочитал не встречаться взглядом с со- беседником. — Коллеги в Чикаго говорят, — начал он, после того как я во- шел в его кабинет, — что вы хотите работать в Восточной Европе, так? Я многих встречал в «Би-Си-Джи», но вы первый, кто интере- суется работой в этом регионе. — Так и есть, хотите верьте, хотите нет. — Почему? Я рассказал ему историю своего деда: о его жизни в Москве, об участии в президентских выборах, о том, как он стал олицетво- рением коммунизма в Америке. — Я тоже хочу заняться в жизни чем-то интересным. Хочу, что- бы работа имела смысл и отражала мой характер, — сказал я. — Ну, коммунистов у нас в «Би-Си-Джи» точно не бывало. — Он подмигнул и затем продолжил, уже серьезно: — Прямо сейчас у нас нет проектов в Восточной Европе, но вот что я тебе скажу: иди ра- ботать к нам, и я обещаю, что первое же дело, которое мы полу- чим в Восточной Европе, будет твоим, так? 41

Глава 4 1989 год. В лондонском метро, по пути на первый день работы в Бостонской консалтинговой группе (Архив семьи Браудеров) Он вставлял это свое «так» чуть ли не после каждой фразы, и это немного походило на тик. Не знаю почему, но Джон мне понравился. Я с радостью при- нял его предложение и вот так запросто стал первым сотрудником восточноевропейской команды «Би-Си-Джи». В августе 1989 года я перебрался в Лондон и с двумя сокурсни- ками по Стэнфорду, тоже приехавшими сюда на новую работу, снял небольшой домик в Челси. В первый понедельник сентября, испы- тывая сильное волнение, я запрыгнул в метро и отправился на рабо- ту в «Би-Си-Джи», полный решимости взяться за Восточную Европу. Вот только никаких дел в этом регионе не наблюдалось. Во вся- ком случае, пока. Спустя несколько месяцев, 10 ноября, я сидел со своими стэн- фордскими приятелями в нашей крошечной гостиной и смотрел телевизор, и тут будто земля ушла из-под ног. Телекомментатор объявил о падении Берлинской стены! Жители Восточной и Запад- ной Германии, кто с кувалдой, кто с ломом, кто с киркой, с обеих сторон обступали годами разделявшую их стену и крушили ее, не оставляя камня на камне. Затаив дыхание, мы смотрели, как на на- ших глазах творится история. Через несколько недель произошла Бархатная революция в Чехословакии — там тоже пало коммуни- стическое правительство. Это был эффект домино, стало очевидно, что уже совсем скоро вся Восточная Европа вырвется на свободу. Мой дед был главным 42

«Они согреют вас холодными ночами!» коммунистом в Америке, а я в свете последних событий мирово- го масштаба решил, что стану главным капиталистом в Восточ- ной Европе. Мой звездный час наступил в июне 1990 года, когда в две- рях моего кабинета показался Джон Линдквист и без предисло- вий спросил: — Билл, это ведь ты хотел в Восточную Европу, так? Я кивнул. — Отлично. Всемирный банк ищет консультантов по реструк- туризации для проекта в Польше. Тебе надо составить план выво- да из кризиса одного польского автобусного завода, который ис- пытывает финансовые затруднения, так? — Хорошо, но я раньше не составлял таких предложений. С чего мне начать? — Спросишь у Вольфганга. Вольфганг... Мурашки забегали по коже от одного упоминания его имени. Вольфганг Шмидт, австриец лет за тридцать, был менеджером и непосредственно руководил работой нескольких подразделений «Би- Си-Джи». Он считался одним из самых тяжелых начальников в лон- донском отделении. Ему доставляло удовольствие кричать на своих сотрудников и заставлять их работать по ночам. Ходили слухи, что он вытрясал всю душу из начинающих специалистов. У него был та- кой скверный характер, что никто не хотел работать под его началом. 1991 год. Наконец пришло время больших дел. Я лечу на вертолете из Будапешта в провинциальный венгерский городок, чтобы проконтролировать сделку для Роберта Максвелла (Архив семьи Браудеров) 43

Глава 4 Но если я действительно хочу попасть в Польшу, то придется работать в подчинении у Вольфганга. В его кабинете я раньше не бывал, но знал, где он находит- ся. Это знали все, хотя бы для того, чтобы обходить его стороной. Я вошел в кабинет. Там царил полнейший бардак: все поме- щение было завалено коробками из-под пиццы, смятой бумагой и стопками отчетов. Сам хозяин кабинета сидел, склонившись над толстой папкой, и водил пальцем по странице. Его лоб поблескивал от пота в свете люминесцентной лампы, а растрепанные волосы торчали в разные стороны. Дорогая английская рубашка выбилась из брюк, из-под нее с одного боку проглядывал круглый живот. Я кашлянул. Он повернул голову в мою сторону и прорычал: — Ты кто такой? — Билл Браудер. — Чего надо? Не видишь, я занят? Видел я то, что ему стоило прибраться в этом свинарнике, но вслух сказал другое: — Мне нужно подготовить предложение по реструктуризации польской автобусной компании. Джон Линдквист направил меня к вам. — Черт... — процедил он. — Значит так, Браунер, сначала под- бери резюме консультантов «Би-Си-Джи», разбирающихся в грузо- виках, автобусах, машинах и всем, что, по-твоему, может иметь к этому отношение. Чем больше, тем лучше. — Понял. И принести их вам?.. — Делай, что тебе говорят! Он снова углубился в чтение. Я покинул его кабинет и направился в библиотеку. Листая анке- ты сотрудников компании, я понял, за что «Би-Си-Джи» так уважа- ли во всем мире: здесь были специалисты в самых разных странах с опытом во всех сферах. Команда консультантов в Кливлендском отделении специализировалась на автомобилестроении; группа из Токио внедряла систему своевременных поставок для японского ав- топрома; а консультанты в Лос-Анджелесе прекрасно разбирались в производственных операциях. Я быстро скопировал нужные до- кументы и вернулся в кабинет Вольфганга. — Что, уже вернулся, Брауэр? — Я Браудер, если что... 44

«Они согреют вас холодными ночами!» — Да-да. Слушай, по Польше есть еще несколько проектов. Пар- ни, которые пишут по ним предложения, объяснят тебе, что делать дальше, а у меня времени нет. А теперь, если не возражаешь... — И он указал мне на дверь. Я разыскал других консультантов, работающих по Польше. К счастью, они были рады протянуть руку помощи. В течение не- скольких недель мы составляли расписания, разрабатывали пла- ны и набивали документ информацией о том, какие замечатель- ные специалисты работают в «Би-Си-Джи». Готовое предложение выглядело настолько убедительно, что у меня не осталось никаких сомнений: мы не проиграем. Мы вручили его Линдквисту, а тот от- правил во Всемирный банк, и мы стали ждать результатов. Два месяца спустя в мой кабинет вошел Вольфганг, непривыч- но приветливый и опрятный, и заявил: — Билл, пакуй чемоданы, едешь в Польшу. — Мы выиграли? — Разумеется. Теперь начнется настоящая работа. Я был в восторге. — Мне обзвонить специалистов, упомянутых в предложении, и убедиться, что они смогут поехать вместе с нами сейчас в Польшу? Вольфганг поморщился. — О чем ты говоришь? Нет, конечно. Этим проектом занима- ешься ты один. Он хлопнул рукой по дверному косяку, развернулся и исчез. Я не мог поверить услышанному. Я нашпиговал предложение таким количеством первоклассных специалистов, а теперь поля- ки получат... меня? Младшего сотрудника с опытом работы мень- ше года, ничего не смыслящего в автобусах и, откровенно говоря, в бизнесе? Я был потрясен, но оставил опасения при себе. Я ведь мечтал о таком деле. Куда там жаловаться, надо было сделать все ради результата. В конце октября 1990 года, почти через год после падения Бер- линской стены, Джон, Вольфганг, еще двое младших сотрудников и я поднялись на борт самолета польской авиакомпании «Лот» и направились в Варшаву. По прибытии нас встретила делегация из четырех представителей Всемирного банка и двух сотрудни- ков «Автосана», того самого проблемного автобусного завода, ко- торый нам предстояло спасти от банкротства. Дождавшись бага- 45

Глава 4 жа, мы сели в автобус «Автосан», и нас повезли в главную контору в городе Санок. Поездка была долгой. Столичные виды за окном быстро усту- пили место осенним сельским пейзажам, живописным, но мрач- новатым. Незадолго до этого в Польше рухнул коммунистический режим, и условия в стране были тяжелее, чем я предполагал. Каза- лось, мы внезапно шагнули в прошлое лет на сорок: старые авто- мобили, телеги на обочинах, запряженные лошадьми, полуразру- шенные фермы, обшарпанные жилые дома. В городах — вездесущие советские бетонные коробки. Дефицит продовольствия, гиперин- фляция, отключение электричества и множество прочих проблем — в таких условиях жили поляки. Я сидел в дребезжащем автобусе и, несмотря на это, думал, что именно здесь и хотел оказаться. Путь был открыт и полон воз- можностей. Шесть часов спустя мы добрались до Санока — пятидесяти- тысячный городок располагался в юго-восточной части Польши, в заросшей лесами холмистой местности неподалеку от украинской границы. Автобус остановился у входа в заводскую столовую «Ав- тосана», где нас ждал банкет с руководством и представителями Всемирного банка. Никто из гостей не рискнул попробовать неап- петитного вида яства — жирную свиную отбивную, переваренную картошку и мутный свиной холодец. Вдобавок воздух в помеще- нии был пропитан резким запахом промышленного растворителя. У меня сложилось ощущение, что все нездешние думали только о том, как бы побыстрее выбраться из Санока. Но руководство ав- тобусного завода не спешило нас отпускать, и мы были вынужде- ны до позднего вечера слушать многочисленные тосты и анекдоты. Наконец, в четверть двенадцатого подали кофе, и представители Всемирного банка, неловко поднявшись из-за стола, распрощались с гостями и поспешно отбыли на автобусе в Жешув — ближайший город с приличной гостиницей. Мои коллеги из «Би-Си-Джи», едва дождавшись, пока скроется из виду команда Всемирного банка, тоже откланялись. Они вышли на улицу, и Вольфганг договорился с двумя таксистами, чтобы их по тому же шестичасовому маршруту увезли обратно в Варшаву. На месте остался только я — двадцатишестилетний выпускник бизнес-школы со стажем работы в сфере консультаций без году 46

«Они согреют вас холодными ночами!» неделя, которому поручили остановить катастрофу. После кофе я тоже попрощался с руководством завода — похоже, они и не подо- зревали, что я никто по сравнению с отбывшими гостями. Потом меня доставили в гостиницу «Турист». Этому месту предстояло стать моим домом на ближайшие несколько месяцев. Гостиница оказалась старым четырехэтажным бетонным зда- нием в паре кварталов от реки Сан. Лифта здесь не было, так что поднимался я по лестнице. По узкому тускло освещенному кори- дору я прошел в свой крошечный номерок, больше напоминавший келью, чем комнату. Ходить или стоять можно было только в узком пространстве между двумя одноместными кроватями, расставлен- ными у противоположных стен номера. Там же, между кроватями, вместился маленький обшарпанный столик с лампой, над которым было окошко с видом на пустырь. В стену над одной кроватью был вмонтирован небольшой черно-белый телевизор. На пять звезд, конечно, не тянуло, но я был так рад оказаться в Польше, что мне было все равно. Я проверил, работает ли телефон с дисковым набором, но со- единял он только с дежурной в гостинице, ни слова не понимав- шей по-английски. Я разобрал чемодан и рассовал одежду по пол- кам в шкафу. В номере было холодно, батарея не работала, так что мне пришлось натянуть на себя предусмотрительно взятый пуховик. Включив телевизор, я обнаружил, что работает только три канала, все на польском языке. По одному передавали ново- сти, по второму — футбол, по третьему шла какая-то передача про овец, так что телевизор я выключил. Затем я попытался пой- мать что-нибудь по привезенному с собой коротковолновому ра- диоприемнику, но ничего стоящего не обнаружил и от дальней- ших попыток отказался. Забравшись в постель, я попытался уснуть, но в номере было слишком холодно. Я поднялся, постучал по батарее, повернул вен- тиль, расположенный рядом с полом, но никакого тепла не почув- ствовал. Вызывать дежурного, учитывая языковой барьер, было без толку. Я взял из шкафа еще несколько вещей, стянул одеяло с со- седней кровати и во все это закутался. Даже пуховик и тот не по- мог. Я проворочался всю ночь почти без сна. С рассветом включил душ в надежде, что хотя бы так удастся прогреться, но, сколько ни ждал, слегка тепловатая вода так и не стала горячей. 47

Глава 4 Отбросив эту идею, я оделся и спустился в ресторанчик в холле гостиницы, чтобы познакомиться со своим переводчиком. Едва за- видев меня, из-за столика поднялся и вытянулся в струнку опрят- ный мужчина в нескладно сидящем сером костюме. Он сунул под мышку свернутую газету и протянул руку: — Господин Вильям? — Да, это я. Мы обменялись рукопожатием. — Здравствуйте! Меня зовут Лешек Сикорский, — бодро про- изнес он. Лешек был на несколько лет старше меня и чуть выше ростом. У него были светло-каштановые волосы, зеленые глаза и аккурат- ная бородка. При иных обстоятельствах его можно было бы на- звать привлекательным, но неудачный костюм и кривые зубы пор- тили впечатление. — Пожалуйста, садитесь, — он указал на стул. — Как вам спа- лось? — спросил он, особенно громко произнося последнее слово. — Честно говоря, было очень холодно. В номере не работает отопление. — Конечно. Его не включат до официального начала отопитель- ного сезона! Конец фразы он опять почти выкрикнул. Его произношение было очень неестественным, я решил, что он наверняка учился по кассетам языковой школы «Берлиц». Появилась официантка и налила мне чаю, Лешек что-то сказал ей по-польски. Когда она исчезла, я спросил: — Что вы ей сказали? — Принести вам завтрак. — А здесь нет меню? — Нет, только один завтрак! Через несколько минут подали завтрак: сильно прожаренные сосиски и странного вида польский плавленый сыр. Я был настоль- ко голоден, что сразу же всё проглотил. Лешек прилежно и без эмоций жевал свою порцию. Посредине завтрака он спросил с набитым ртом: — А вы ведь из Лондона, да? — Верно. Он расплылся в улыбке. 48

«Они согреют вас холодными ночами!» — Тогда у меня к вам просьба, — он перешел на шепот. — Не могли бы вы познакомить меня с Самантой Фокс? Речь шла о пышногрудой английской поп-диве, начинавшей с карьеры топлесс-модели и позирования в полураздетом виде для третьей страницы британского таблоида «Сан». Я усмехнулся. — К сожалению, ничем не могу помочь. Я с ней не знаком. Он откинулся на спинку стула и недоверчиво посмотрел на меня. — Не может быть. Вы же из Лондона! — Лешек, я бы и рад помочь, но в Лондоне живет семь милли- онов человек. Я не хотел показаться невежливым, но ситуация была нелепой до абсурда. Как налаживать дела на автобусном заводе, если един- ственной связью с внешним миром будет этот чудак, повернутый на грудастой английской модели? Покончив с завтраком, мы с Лешеком вышли из гостиницы и сели в тесный польский фиат красного цвета, предоставленный мне заводом на время пребывания. После нескольких попыток мне удалось завести мотор. Лешек радостно показывал, как проехать к главной конторе «Автосана». Это было белое семиэтажное бетонное здание у реки. Мы оставили машину на стоянке, и по дороге к зда- нию я опять почувствовал тот же неприятный запах промышлен- ного растворителя, который преследовал меня за ужином. Мы под- нялись на лифте на верхний этаж и прошли к кабинету директора. Тот встретил нас на пороге, широко улыбаясь сквозь густые усы. Его широкоплечая фигура заградила весь дверной проем. Он был вдвое старше меня и проработал на этом предприятии всю жизнь. Когда я подошел поближе, он протянул мне свою толстую рабо- чую руку и мощно сжал мою, словно пресс для отжимания белья. Директор пригласил нас с Лешеком в кабинет и быстро заго- ворил по-польски. — Добро пожаловать в Санок, — перевел Лешек. — Он спраши- вает, не хотите ли вы коньяка, чтобы отметить приезд. — Нет, спасибо, — неловко поблагодарил я, подумав, не счита- ется ли здесь бестактностью отказываться от алкогольных напит- ков в десять утра. Потом директор произнес речь, в которой еще раз выразил свою радость по поводу моего приезда. Он объяснил, что в случае 49

Глава 4 банкротства «Автосана» — единственного крупного работодателя города Санок — здесь все придет в упадок. Все в «Автосане» были уверены, что «Би-Си-Джи» — и в данном случае я — поможем пред- приятию избежать банкротства и разорения. Я солидно кивал и старался излучать уверенность, но в глубине души был совершен- но ошеломлен объемом такой ответственности. В завершение речи директор спросил: — Господин Браудер, прежде чем вы приступите к делу, я счи- таю своим долгом спросить: могу ли я что-нибудь для вас сделать, чтобы ваше пребывание в Саноке было как можно более приятным? Еще на входе в его кабинет я почувствовал, как здесь тепло, особенно после беспокойной ночи в местной «ледяной избушке». Я обратил внимание на стоявший в углу и тихо гудевший обогре- ватель, излучавший уютное оранжевое сияние. Не спуская с него взгляда, я с волнением в голосе спросил: — Сэр, нельзя ли найти вот такой обогреватель для моего но- мера в гостинице? Я буду очень признателен. Директор выслушал перевод Лешека, просиял и, подмигнув, воскликнул: — Господин Браудер, да мы можем найти для вас кое-что по- лучше! У нас есть женщины, они согреют вас холодными ночами! Я потупился и пробормотал: — Н-нет, спасибо, обогревателя будет вполне достаточно. Без промедления я взялся за работу, но в первую неделю пре- бывания в этой стране испытал сильнейший культурный шок. В Са- ноке все было непривычно: запахи, язык, обычаи, но тяжелее все- го было привыкнуть к еде. Из мяса там можно было найти только свинину, присутствовала она во всем: сосиски на завтрак, бутер- броды с ветчиной на обед, свиные отбивные на ужин — и так изо дня в день. Фруктов и овощей не было, курица считалась делика- тесом. Хуже того — всю еду обильно поливали жирным соусом, как будто это некий волшебный эликсир, сделающий ее съедобной. Но чуда не происходило. На пятый день я уже умирал с голоду. Нужно было что-то сроч- но предпринять. Я решил съездить в Варшаву и поесть в открыв- шемся там отеле «Марриот». Приехав в отель, я бросил вещи в но- мере и устремился в ресторан. Очутившись рядом со шведским столом, я был вне себя от счастья — накладывал на тарелку салат, 50

«Они согреют вас холодными ночами!» жареную курицу, ростбиф, сыр, французский хлеб и ел как одер- жимый, несколько раз возвращаясь за добавкой. Как только я по- чувствовал готовность перейти к десерту, в животе заурчало. Я по- нял, что надо искать уборную, иначе меня подстерегает сюрприз. Я побежал через вестибюль и тут чуть не врезался в стоявше- го там... Вольфганга Шмидта! — Браунер! Какого черта ты делаешь в Варшаве? — взревел он. Я настолько опешил, что не нашелся с ответом. — Ну, я подумал... раз сейчас вечер, пятница... — Пятница? Вечер?! — прорычал он. — Ты спятил? А ну быстро ноги в руки и пулей в Санук... — Санок, — машинально поправил я, переминаясь с ноги на ногу. — Наплевать. Мотай туда — и укрепляй связи с клиентом весь выходной. Вот так в нашем бизнесе ведутся дела. Мой бедный желудок протестовал так громко, что Вольфганга я уже почти не слышал. Вот же он, туалет, рядом, рукой подать, а я терял драгоценные секунды. — Понял. Исправлюсь. Еду обратно. Очень, очень сожалею. — Вот и хорошо, Браунер. Он наконец сделал шаг в сторону, и я на полных парах влетел в уборную. После этой неожиданной встречи я больше ни разу не рискнул сунуться в Варшаву. Вместо этого по выходным в поисках пищи я разъезжал на своем красном фиате по сельской местности: оста- навливался в маленьких трактирчиках и, ни слова не зная по- польски, наугад тыкал пальцем в меню три-четыре раза, надеясь, что хоть одно блюдо окажется съедобным. Я мог себе это позво- лить, потому что злотый, местная денежная единица, обесценился в условиях кризиса, и любое блюдо стоило не больше полудолла- ра. Мне очень хотелось курятины, и иногда она мне доставалась. Мне нравилось выбираться из Санока, но как бы далеко я ни за- езжал в поисках еды, чаще всего она оказывалась ужасной. За во- семь недель работы над этим проектом я потерял в весе больше шести килограммов. Проблемы с едой были далеко не единственным проявлением катастрофической ситуации в Польше. Хаос царил и в «Автоса- не», который висел на краю пропасти. После краха коммунисти- ческого режима и начала политики «шоковой терапии» польское 51

Глава 4 правительство прекратило закупать автобусы этой марки. В ре- зультате завод потерял девяносто процентов сбыта. Ему пред- стояло либо найти новых покупателей, либо радикально сокра- тить расходы. Идея найти новых заказчиков была малореальной, поскольку в то время завод производил едва ли не худшие автобусы в мире. Единственным очевидным выходом из этой ситуации казалось кар- динальное сокращение персонала. Учитывая, что от жизнеспособ- ности завода зависела жизнь целого города, этот вариант подходил им менее всего, и мне совсем не хотелось такое предлагать. От все- го этого мне становилось не по себе, и мои радужные представле- ния о предпринимательстве в Восточной Европе стремительно та- яли. Я очень не хотел, чтобы эти люди пострадали. За три недели до рождественских праздников — мои опасения все крепли и крепли — я встретился с Лешеком за нашим традици- онным совместным завтраком. Я научился избегать нелепых разго- воров типа «где можно познакомиться с моделью Фокс» и тихо по- глощал принесенную еду, а Лешек тактично не задавал вопросов. Несмотря на неловкое начало нашего знакомства, я вскоре убедил- ся, что Лешек парень искренний и всегда готов помочь, так что по- сле двух месяцев ежедневного общения я проникся к нему теплой симпатией. Я сожалел, что именно ему предстояло переводить мои мрачные рекомендации руководству «Автосана». Более того, я был уверен, что буду вспоминать его, покинув Санок. В то утро, пока я доедал свиную сосиску, мой взгляд упал на газету Лешека. Поначалу мне показалось, что парень углубился в частные объявления, но, приглядевшись, заметил колонки цифр — какие-то финансовые показатели — в окружении незнакомых слов. Я придвинулся ближе: — Лешек, а что это за цифры в газете? — Это первые польские предприятия, подлежащие приватиза- ции! — с гордостью объявил он. Я слышал, что Польша начинает приватизировать государствен- ные компании, но был так занят в «Автосане», что не следил за но- востями. — Любопытно... Вот здесь что, например? — Я указал на циф- ры вверху страницы. — Это курс акций. 52

«Они согреют вас холодными ночами!» — А это? — Прибыль прошлого года. — Ну, а тут? — Количество выставленных на продажу акций. Я прикинул в уме: при таком курсе акций стоимость всей ком- пании составляла восемьдесят миллионов долларов, в то время как ее прибыль за прошлый год достигла ста шестидесяти миллионов. Получалось, правительство продавало компанию по цене, равной всего половине прибыли этой компании за прошлый год! Я не по- верил своим глазам. Говоря простым языком, если вложить в эту компанию деньги и она продолжит работать в течение следующих шести месяцев, то такое вложение окупится уже через полгода. Я задал свои вопросы несколько раз, дабы убедиться, что ни- чего не упустил. Все сходилось. Это было чрезвычайно интересно. Мы прошлись по данным нескольких других компаний, опублико- ванным в газете, и результаты получились примерно такими же. До этого я в жизни не купил ни одной акции. В ту ночь долго не мог уснуть, размышляя о польской приватизации. «Надо действо- вать, — думал я. — Разве не для этого я ходил в школу бизнеса?» Мои сбережения на тот момент составляли две тысячи долла- ров. После того как Джон Линдквист подтвердил, что нет никаких внутренних ограничений фирмы на приобретение акций, я решил вложить все свои сбережения в польскую приватизацию. Я попро- сил Лешека помочь мне. В обеденный перерыв мы пошли в мест- ный банк и, отстояв очередь, обменяли валюту на злотые. Потом на почте заполнили подробные бланки подписки на акции. Про цедура оказалась такой сложной, что Лешеку пришлось четыре раза под- ходить к кассовому окну и уточнять, как правильно заполнить под- писную форму. В итоге я все-таки оформил подписку на первые ак- ции приватизируемых предприятий в Восточной Европе. В середине декабря я вернулся в Лондон, чтобы подготовить финальную версию доклада «Би-Си-Джи», который мы собирались представить «Автосану» и Всемирному банку после праздников. Меня раздирали противоречивые чувства. Все мои расчеты указы- вали на то, что предприятию необходимо уволить значительную часть сотрудников, дабы остаться на плаву и избежать банкрот- ства. Но, проведя с этими людьми некоторое время и узнав их по- ближе, я понял, что массовые увольнения станут для них приго- 53

Глава 4 вором. Я не представлял, как им после этого выживать. Я думал о Лешеке и его родне, о лишениях, которые они испытывают уже сейчас. Я должен был рекомендовать увольнения, но хотел как-то смягчить удар. Тогда я решил представить увольнения в докладе просто как одно из возможных стратегических решений в надеж- де, что правительство в перспективе рассмотрит и другой вариант: продолжать субсидировать «Автосан». Но Вольфганг, увидев мой «разбавленный» доклад, пришел в ярость. — Это что еще за хрень? — Альтернатива. — Ты в своем уме? Нет у них никакой альтернативы. Им надо всех уволить, и точка, Браудер. Он вызывал у меня чувство презрения, но в этот раз хотя бы правильно произнес мое имя. Вольфганг заставил меня удалить альтернативные «стратегиче- ские решения» и отдать документ другому консультанту, чтобы тот доработал анализ. В итоге «Би-Си-Джи» рекомендовала «Автосану» уволить большинство сотрудников. Мы вернулись в Санок, и Вольфганг настоял, чтобы я сам представил наши результаты. В большом зале заседаний собра- лись представители «Би-Си-Джи», Всемирного банка и все выс- шее руководство «Автосана». В зале приглушили свет. Я включил проектор. Презентационные слайды на пленках уже были готовы. Сначала я продемонстрировал обзорный слайд с общим уровнем увольнений. Зал ахнул. Далее следовали рекомендации об уволь- нениях по каждому отделу. Лешек нервно переводил. С каждым новым слайдом зал охватывало потрясение и нарастал гнев, люди начали возмущенно спорить с каждым новым выводом. Предста- вители Всемирного банка поглядывали на Джона и Вольфганга в надежде, что те вмешаются, но мои коллеги избегали их взглядов и не проронили ни слова. Я закончил презентацию, и все взгля- ды устремились в мою сторону. Директор демонстративно молчал и всем своим видом выражал глубокое разочарование. Я должен был стать для завода рыцарем в сияющих доспехах, а оказался изменником. Сам же я испытывал целую гамму чувств — от гне- ва до неуверенности в себе и унижения. Может, Восточная Евро- па мне не по зубам? 54

«Они согреют вас холодными ночами!» Я покидал Польшу, зная одно: иметь дело со сферой консульта- ционных услуг я больше не желал. Я много думал об «Автосане» в последующие месяцы и спра- шивал себя, мог ли я сделать что-то иначе. О том, чтобы связаться с ними напрямую, в те времена не могло быть и речи, но некото- рое время спустя мне удалось узнать, что правительство полностью проигнорировало рекомендации «Би-Си-Джи» и продолжило финан- сировать «Автосан». Консультанты обычно рассчитывают, что кли- ент будет следовать их советам, но в данном случае я был счаст- лив, что этого не произошло. Единственной ниточкой, связывавшей меня с Польшей, были мои небольшие инвестиции, которые я регулярно проверял. После моего отъезда они уверенно росли. С каждым новым повышением их стоимости я все больше убеждался, что нашел свое призвание. Я хотел стать инвестором и принимать участие в процессе при- ватизации Восточной Европы. Как оказалось, это было самым верным решением. В течение следующего года мои вложения дважды удвоились, а в итоге за все время начальная сумма выросла почти в десять раз. Это как курение крэка — такой стремительный десятикратный рост дает фантастические ощущения: попробовав раз, хочется испытать это снова и снова. 55

Глава 5 5 «Неоплаченный чех» Теперь я уж точно знал, чем хочу заняться в жизни. Вот только применить себя было практически негде. Несмотря на то, что «же- лезный занавес» пал, в Восточную Европу деньги никто не вклады- вал. Я был уверен, что в конце концов ситуация изменится. Пока же лучшим вариантом для меня была работа в «Би-Си-Джи». Это если мне позволят остаться. Вернувшись после провала из Санока, я сидел тише воды, ниже травы, надеясь, что Вольфганг не предложит руководству меня уво- лить. Но, похоже, ему было не до того или он просто забыл про меня, так что никто пока не стучался в кабинет с уведомлением об увольнении на розовой бумаге. Я понял, что гроза миновала в конце января 1991 года, когда Джон Линдквист предложил мне вме- сте написать статью. Планируй они от меня избавиться, с какой стати ведущему партнеру фирмы предлагать мне работу над со- вместной статьей? Джон задумал написать материал об инвестициях в Восточную Европу для специализированного журнала «Слияния и поглощения в Европе». Поискав информацию о журнале, я выяснил, что тираж у него символический, но меня это не смутило. Я был готов ухва- титься за любую возможность зарекомендовать себя экспертом по инвестированию на этом рынке. При подготовке статьи я перерыл всю доступную литературу, перечитал две сотни информационных материалов и выяснил, что за последнее десятилетие в странах бывшего социалистического блока было заключено не больше двадцати сделок. Самым актив- ным инвестором, подписавшим три таких сделки, был Роберт Мак- свелл, предприимчивый британский миллиардер родом из Чехос- ловакии, человек внушительного телосложения и весом под сто шестьдесят килограммов. 56

«Неоплаченный чех» Я решил, что если мне удастся взять интервью у представителя фирмы Максвелла, то это произведет впечатление на Джона. По- звонил в их пресс-службу и сказал, что работаю над статьей. Види- мо, они понятия не имели о тираже «Слияний и поглощений в Ев- ропе», потому что, к моему удивлению, предложили встретиться с заместителем председателя правления «Максвелл комьюникейшн корпорейшн» Жаном-Пьером Ансельмини. На следующей неделе в назначенное время я стоял на пороге Максвелл-хауса — современного здания на улице Нью-Феттерлейн, между Флит-стрит и Холборн-серкус. Господин Ансельмини, учти- вый француз, которому было лет за пятьдесят, встретил меня и пригласил в свой роскошный кабинет. Поддерживая светскую беседу, я аккуратно разложил между нами свои бумаги, но не успел задать первый вопрос, как Ансель- мини, указав на один документ, спросил: — Что это у вас? — Список сделок по Восточной Европе, — ответил я, довольный, что пришел подготовленным. — Позволите взглянуть? — Конечно. — Я протянул ему лист с таблицей. Он взглянул на данные и напрягся. — Господин Браудер, разве журналисты составляют списки сли- яний и поглощений? То, что я был слишком хорошо подготовлен для журналиста, мне в голову не приходило. — Расскажите, пожалуйста, подробнее о своем журнале. — Вообще-то я не сотрудник журнала. Я работаю в Бостонской консалтинговой группе и одновременно пишу эту статью, потому что интересуюсь инвестициями в Восточной Европе. Он откинулся назад и задумчиво посмотрел на меня. — И чем же вас так привлекает Восточная Европа? Я рассказал ему, с каким энтузиазмом вложил средства в пер- вые польские акции, об «Автосане», о карьерных устремлениях стать инвестором в Восточной Европе. Когда стало ясно, что я пришел не шпионить, Ансельмини рас- слабился. — Знаете, ваш приход может оказаться большой удачей. Мы как раз создаем инвестиционный фонд «Центрально-восточноевропей- 57

Глава 5 ская компания Максвелла». Надо отметить, что вы произвели на меня впечатление. Как раз такому специалисту, как вы, мы были бы рады предложить работу. Заинтересует вас такое предложение? Ну, еще бы. Я пытался скрыть свой пыл, но тщетно: к концу встречи в моем календаре уже стояла дата предстоящего собесе- дования. Готовясь к нему, я провел две недели, разыскивая людей с опы- том работы на Роберта Максвелла. Он владел газетой «Дейли Мир- рор» и считался личностью не только эксцентричной, но властной и вспыльчивой. Говорили, что с ним невозможно иметь дело, так что у меня были поводы для сомнений. Мне удалось выйти на бывшего консультанта «Би-Си-Джи» Сильвию Грин, которая когда-то у него работала. Я позвонил Силь- вии и спросил ее мнение. Помолчав, она ответила: — Знаешь, Билл, уж прости за прямоту, но идти на работу к Максвеллу — полное сумасшествие. — А что так? — Да он чудовище! Увольняет всех направо и налево, — резко заявила она, и мне подумалось, что она, видимо, тоже в свое вре- мя оказалась в числе этих самых «всех». — Звучит не очень утешительно. — Ага. Она еще немного помолчала и добавила: — О нем ходит множество историй, но одну никак не переста- нут обсуждать. Где-то полгода назад он на своем самолете летел в Тампу, во Флориде. Самолет готовился ко взлету, и Максвелл по- просил секретаршу дать ему ручку — подписать какие-то бумаги. Вместо любимого «Монблана» она дала ему обычную шариковую ручку. Он пришел в ярость, заорал, почему, мол, у этой дуры нет нужной ручки. Она не нашлась с ответом, и он уволил ее в ту же секунду. Ее просто высадили с самолета на взлетную полосу. Бед- няжке пришлось самостоятельно пилить в Лондон. А ей ведь было двадцать шесть лет, и пробилась она в жизни из Эссекса. Я связался еще с тремя бывшими сотрудниками Максвелла, и все наперебой рассказывали истории одну скандальнее и красоч- нее другой. Исход у всех одинаков: увольнение. Один приятель-бан- кир из «Голдман Сакс» сказал мне: «Билл, вероятность того, что ты продержишься там год, равна нулю». 58

«Неоплаченный чех» Перед собеседованием я тщательно обдумал услышанное, но все эти истории меня не отпугнули. Ну, уволят меня, и что? С ди- пломом бизнес-школы Стэнфордского университета и «Би-Си-Джи» в послужном списке я запросто найду себе другую работу. Я прошел одно собеседование, потом еще два. Через несколь- ко дней мне предложили место. Несмотря на все предостереже- ния, я согласился. В марте 1991 года я перешел на новую работу. Зарплата тут была повыше, и я смог снять отдельное жилье — небольшой уют- ный домик в районе Хэмпстед на севере Лондона. По утрам, вый- дя из дома, я спускался по узкой дорожке к метро, доезжал по Се- верной ветке до остановки Чансери-Лейн и уже оттуда добирался до Максвелл-хауса. Роберт Максвелл приобрел это здание отчасти потому, что на его крышу мог садиться вертолет, а в Лондоне было всего два таких здания. Это позволяло Максвеллу добираться из дома в Хедингтон-Хилл-Холле в Оксфорде на работу и обратно, минуя пробки на дорогах. Такой оригинальный способ появления на работе казался мне очень крутым, пока я не очутился поблизости в первый раз. Те- плым весенним днем через распахнутые окна я услышал бодрое стаккато приближающегося вертолета. Звук становился все гром- че и громче. К тому времени, как вертолет оказался прямо над на- шими головами, по всему офису уже летали бумаги, а телефонные разговоры прекратились из-за шума. Работа возобновилась только после того, как вертолет благополучно сел и заглушил двигатель. Эта феерия длилась четыре минуты. В первый день работы мне сказали взять копию трудового дого- вора у секретарши Максвелла. Я поднялся на десятый этаж и ждал в приемной, листая годовой отчет компании, пока та освободит- ся и выдаст мне нужный документ, когда на пороге кабинета вне- запно возник сам Максвелл. Лицо его было красным, а на рубаш- ке проступили темные следы от пота под мышками. — Почему ты до сих пор не соединила меня с сэром Джоном Морганом? — заорал он на свою помощницу, невозмутимую блон- динку в темной юбке. Ее эта вспышка не удивила и не оскорбила. — Вы не сказали мне, что хотите поговорить с ним, сэр, — спо- койно ответила она, глядя поверх очков. 59

Глава 5 — Послушай, девочка, — рявкнул Максвелл, — нет у меня вре- мени всё тебе говорить. Если не научишься проявлять инициативу, мы с тобой не сработаемся. Я слился со стулом, на котором сидел. Максвелл исчез у себя в кабинете так же внезапно, как появился. Закончив свои дела, се- кретарша вручила мне конверт и многозначительно на меня посмо- трела. Я взял документ и вернулся на восьмой этаж. Позже я упомянул об этом случае одной из сотрудниц. — Это еще цветочки, — фыркнула та. — Пару недель назад он так разнес кого-то в своей венгерской газете, что у бедняги слу- чился сердечный приступ. Я вернулся на свое место. Контракт в руке словно потяжелел. Вечером того же дня, как только послышалось «врум-врум» лопа- стей вертолета, забиравшего начальника домой, офис разразился ликованием. Все это будто подтверждало реноме босса в глазах со- трудников. Я начал задумываться: не совершил ли большую ошиб- ку, устроившись сюда на работу? В понедельник второй недели моей работы в фирме Максвелла я зашел в кабинет и увидел за свободным столом нового сотруд- ника — светловолосого англичанина на несколько лет старше меня. Увидев меня, он встал из-за стола и протянул руку: — Привет, я Джордж. Джордж Айрленд. Будем работать вместе. У него был такой ярко выраженный аристократический англий- ский акцент, что поначалу я подумал, что он фальшивый. Джордж но- сил темный костюм-тройку, на его столе лежал свежий выпуск газеты «Дейли Телеграф», а к шкафу был прислонен туго свернутый черный зонтик. Он показался мне забавной карикатурой на настоящего ан- глийского джентльмена. Впоследствии я узнал, что раньше Джордж работал личным секретарем у Максвелла, но, в отличие от остальных, ушел сам, не дожидаясь увольнения. Он был другом детства и сосе- дом по комнате в Оксфордском университете сына Максвелла, Кеви- на, так что ему подыскали другое место. Как бы ни унижал Максвелл подчиненных, он на удивление высоко ценил семейные узы, которые в какой-то степени распространялись и на Джорджа. Появление Джорджа не могло не вызвать у меня подозрений. Не будет ли он докладывать боссу обо всем, что я говорю? Представившись, мы расселись по местам. Через несколько ми- нут он спросил: 60

«Неоплаченный чех» — Билл, ты не видел, куда подевался Юджин? Юджин Катц, один из финансовых подручных Максвелла, обыч- но сидел неподалеку. — Не-а. Вроде Максвелл отправил его проводить экспертизу в какой-то американской компании, — сказал я небрежно. — Экспертизу в компании? — Джордж хмыкнул. — Чушь! Юд- жин не смыслит в компаниях. С тем же успехом можно балерину отправить проводить такую... «экспертизу», — последнее слово он протянул для большего эффекта. К вечеру Джордж не оставил ни единого шанса на то, что у меня сложится почтительное отношение к руководству организа- ции. Он так тонко и остроумно подмечал нелепость и лицемерие, что я с трудом сдерживал смех, когда в разговоре упоминался оче- редной начальник фирмы Максвелла. Так я убедился в том, что Джордж не шпионит за мной. По комментариям Джорджа выходило, что Максвелл управлял своей крупной международной корпорацией, как будто это улич- ная лавка. На всех уровнях ощущались кумовство, беспорядок и скверный подход к принятию решений. И все же я чувствовал, что заполучил лучшую работу в мире. Я достиг своей цели и занял- ся инвестициями в Восточной Европе. Максвелл был единствен- ным инвестором в этом регионе, и если кто-то в Восточной Евро- пе хотел привлечь инвестиции, то приходилось обращаться к нам. В мои задачи входил анализ всех сделок, так что в свои двадцать семь лет я по сути контролировал каждую финансовую операцию в этой части света. К осени 1991 года я рассмотрел более трехсот сделок, побывал почти во всех странах бывшего социалистического лагеря и пред- ложил фонду три крупных капиталовложения. Я был точно на сво- ем месте. Но вот как-то раз, пятого ноября, вернувшись с обеда и вклю- чив компьютер, я обратил внимание на красный заголовок ново- стей агентства «Рейтер»: «Максвелл без вести пропал в открытом море». Я хмыкнул — Джордж был известным любителем розыгры- шей, и я подумал, что это его рук дело — и крутанулся на стуле. — Эй, Джордж, как ты это сделал? — Ты о чем? — откликнулся он, не отрывая взгляда от работы. — Об этом заголовке «Рейтер». Выглядит очень убедительно. 61

Глава 5 — А что там у них? — Он подкатил стул, и мы вместе устави- лись на экран. — Э-э... — только и смог проговорить он. И тут я понял, что это не розыгрыш. Внутренние стены нашего кабинета были прозрачными, и я уви- дел, как по направлению к лифту несется белый как полотно Юджин. Туда же заспешили несколько управляющих, и на их лицах также чи- талась паника. Максвелл действительно без вести пропал в море. Это прозвучало как гром среди ясного неба. Каким бы деспотом он ни был, но это единоличный глава корпорации, и вот его не стало. Никто в офисе не знал подробностей случившегося, так что нам с Джорджем оставалось только прильнуть к экранам и следить за новостями (до эпохи интернета экстренные сообщения передавало только информационное агентство «Рейтер»). За шесть следующих часов нам удалось выяснить, что испанский поисково-спасатель- ный вертолет нашел массивное тело Максвелла в Атлантическом океане у Канарских островов. Покойному было шестьдесят восемь лет. По сей день никто не знает, что это было: несчастный случай, убийство или самоубийство. На следующий день после смерти Максвелла цены на акции «Максвелл комьюникейшн корпорейшн» стремительно пошли вниз. Этого следовало ожидать. Однако ситуация усугублялась тем, что Максвелл использовал акции своих компаний в качестве залога под кредиты, которые в свою очередь шли на поддержание цены на акции «Максвелл комьюникейшн корпорейшн». Банки потребо- вали досрочного возврата кредитов, и никто не знал, какие долго- вые обязательства удастся погасить, а какие нет. Самым наглядным проявлением туманного будущего были бесконечные процессии нервных, хорошо одетых банкиров, ожидающих встречи с Юджи- ном в надежде добиться погашения займов. Смерть Максвелла потрясла всех, но в тот момент нас беспо- коило и собственное будущее. Удастся ли сохранить работу? Смо- жет ли компания продолжить свою деятельность? Получим ли мы премиальные в конце года? Недели через полторы после смерти Максвелла мой начальник вызвал меня в свой кабинет и сказал: — Билл, в этом году мы планируем выплатить премиальные не- много раньше обычного. Ты хорошо потрудился, и мы решили вы- платить тебе пятьдесят тысяч фунтов. 62

«Неоплаченный чех» Я был поражен. Я в жизни не видел таких денег, эта сумма была вдвое больше той, на которую я рассчитывал. — О, спасибо, большое спасибо. — А теперь слушай меня внимательно, — сказал он, вручая чек, выписанный от руки, а не напечатанный в отделе по расчету за- работной платы, как это обычно бывало. — Иди в банк и попро- си, чтобы они сразу же зачислили тебе на счет указанную в чеке сумму. Потом вернешься сюда и расскажешь мне, как все прошло. Я быстро дошел до ближайшего отделения банка «Барклайс» и с волнением вручил чек кассиру-операционисту. Я попросил его срочно перевести средства на мой счет. Кассир предложил мне подождать и исчез, а я устроился на ста- ром коричневом диванчике и листал брошюру банка, беспокойно постукивая носком ботинка об пол. Минут через пять я взял сле- дующую брошюру, но никак не мог сосредоточиться. Я уже меч- тал о поездке в Таиланд на рождественские праздники, когда все поутихнет. Прошло полчаса. «Что-то не так... Почему так долго?» — спрашивал я себя. Наконец через час кассир вернулся в сопрово- ждении лысеющего мужчины средних лет в коричневом костюме. — Господин Браудер, я менеджер банка, — сказал он, шаркнув ногой и опустив взгляд на свои ботинки, прежде чем внимательно оглядеть меня. — К сожалению, на банковском счету этой компа- нии недостаточно средств, чтобы заплатить вам по чеку. Это было невероятно. Многомиллиардная компания не может выплатить по чеку каких-то пятьдесят тысяч фунтов? Ничего себе новости. Схватив неоплаченный чек, я почти бегом вернулся в офис и пошел сообщить об этом начальнику. Его премиальные должны были быть на порядок больше моих. Сказать, что он расстроился, значит не сказать ничего. После работы, удрученный, я шел домой. Несмотря на все вол- нения дня, в тот вечер наступила моя очередь принимать друзей — мы раз в неделю играли в покер. Я был так издерган, что предпо- чел бы обойтись без гостей, но большинство приглашенных уже были в пути, а мобильных телефонов тогда ни у кого из нас не было, так что я не успевал отменить встречу. Я добрался до дома. Постепенно ко мне съехались и осталь- ные — в основном банкиры и консультанты, и с ними мой новый знакомый, репортер «Уолл-стрит Джорнал». Взяв по банке пива, мы 63

Глава 5 начали игру. После нескольких партий мой приятель Дэн, австра- лиец из «Меррилл Линч», уже проиграл пятьсот фунтов, что в на- шей игре считалось весьма крупным проигрышем. Ему намекали, что лучше бы прекратить игру и ехать домой, но тот храбрился и самоуверенно заявлял: — Всё путём, ребята, я еще отыграюсь. Да и вообще, премия по итогам года не за горами. Подумаешь, каких-то пять сотен потерял... Пиво, хвастливые разговоры, слова Дэна о скорой получке сде- лали свое дело: я больше не мог держать язык за зубами. Оглядев присутствующих, я заговорщически произнес: — Ребята, у меня тут такое произошло сегодня — ни за что не поверите! Но это строго между нами, ясно? Никому ни слова! Сидевшие за столом дружно закивали, и я, не жалея красок, рас- сказал им о событии дня. Это повергло моих приятелей-банкиров в шок. Единственное, что по-настоящему заботит инвестиционных банкиров, — это размер премиальных. Получить чек, который невоз- можно обналичить, — это худшее, что они могут себе представить. Гости разошлись за полночь. Дэну так и не удалось отыграть- ся, а я, несмотря на то, что проиграл двести пятьдесят фунтов, все равно был доволен — рассказал в этот вечер самую интересную историю. На следующий день я отправился на работу как ни в чем не бывало, но когда вошел в кабинет, вдруг заметил за прозрачной перегородкой, что в приемной собирается странная группа людей. Они здесь были явно не к месту. Джордж развернул свой стул, и мы вдвоем наблюдали за ними. В отличие от процессии банкиров в элегантных костюмах, эти люди были одеты в мешковатые куртки и дождевики и явно испы- тывали дискомфорт. Быстро сгруппировавшись, они начали расте- каться по кабинетам. Один вошел к нам в комнату — парень лет двадцати пяти, не старше. — Господа, доброе утро, — произнес он, с сильно выраженным просторечным лондонским акцентом кокни. — Вы, вероятно, еще не знаете, зачем мы здесь. Я констебль Джонс, а всё это, — он те- атрально взмахнул рукой, — место преступления. Дальше он записал наши имена и стал обматывать желтой лен- той полицейского ограждения столы, компьютеры и портфели. Мы молча наблюдали, пока он не попросил нас покинуть помещение. 64

«Неоплаченный чех» — А когда мы сможем вернуться? — напряженно спросил я. — Боюсь, мне это неизвестно, сэр. Могу только сказать, что сей- час вам следует уйти. — Могу я забрать свой портфель? — Нет. Это предмет расследования. Мы с Джорджем переглянулись, схватили пальто и быстро выш- ли из здания. На пороге всех выходивших поджидала толпа репор- теров. — Вы принимали участие в афере? — выкрикнул один, чуть не заехав мне в нос микрофоном. — Где деньги пенсионеров? — требовательно спрашивал другой, с камерой на плече. — Что вы делали для Максвелла? — вопил третий. Мы с трудом протиснулись сквозь толпу. Несколько репортеров увязались было за нами, но через полквартала сдались и поверну- ли обратно. Мы не знали, что делать дальше, поэтому поспешили в сторону квартала Линкольнс-Инн-Филдс и нырнули в музей сэра Джона Соана. Едва очутившись в безопасности, Джордж захохотал. Ему все произошедшее казалось грандиозной шуткой, для меня же это было ударом. Какой же я глупец, что не прислушался в свое время к тому, что говорили о Максвелле! Вернувшись домой, я включил новости. По всем каналам смако- вали новость о недостаче в четыреста шестьдесят миллионов фун- тов, обнаруженной в пенсионном фонде «Максвелл комьюникейшн корпорейшн». Максвелл опустошал пенсионный фонд в попытке ис- кусственно поддержать падавший курс акций компании, и вот те- перь тридцать две тысячи пенсионеров лишились всех своих сбе- режений. По каналу Би-би-си показали утреннюю толпу у входа в здание компании, даже я мелькнул в кадре, протискиваясь в толпе. Вечером того же дня по Би-би-си сообщили, что дело Максвелла — самое крупное корпоративное мошенничество в истории страны. Я старался сохранять спокойствие, размышляя над происходя- щим, но мысли прервал телефонный звонок. Это был мой новый знакомый из «Уолл-стрит Джорнал», с которым мы вчера играли в покер. Он как раз писал о мошенничестве Максвелла и очень хо- тел включить в материал мою историю с неоплаченным чеком. Я испугался, что коллеги придут в бешенство, узнав, что я болтаю с прессой, но тот все же уговорил меня, заверив, что в статье даже 65

Глава 5 намека на меня не будет. Я с неохотой согласился, но, повесив труб- ку, вновь похолодел от страха, укоряя себя за мягкотелость. В понедельник, покинув свой безмятежный домик и проходя мимо газетного киоска у станции метро «Хэмпстед», я купил све- жий номер «Уолл-стрит Джорнал», где и нашел статью. Автор, едко назвавший материал про Максвелла «Неоплаченный чех»*, ближе к концу писал: «Один из старших сотрудников компании Максвелла рассказал, что выданный ему чек с жалованием не был принят бан- ком в четверг на прошлой неделе. На следующий же день в офис с обысками нагрянули следователи из Бюро по борьбе с мошенни- чеством в особо крупных размерах». В метро я перечитал статью. Фамилия Браудер в ней не фигу- рировала, но всем моим коллегам было очевидно, что речь идет обо мне. Я чувствовал, что на сей раз мне не отмазаться от тако- го грандиозного провала, и винил себя за то, что не смог держать язык за зубами. Добравшись до офиса и вновь проложив себе путь через тол- пу журналистов у входа, я поднялся на восьмой этаж. Стараясь ни с кем не встречаться взглядом, я прямиком направился на рабо- чее место. Через пару минут появился ни о чем не подозревающий Джордж. Я уже собрался рассказать ему о непростительной глупо- сти, как вдруг заметил, что в приемной вновь собирается группа незнакомцев. Оказалось, что теперь это временные управляющие. Один, заглянув к нам в кабинет, произнес: «Идите в конференц-зал. Там будет сделано важное объявление». Следуя его указанию, мы с Джорджем отправились в зал, где нашли два свободных места рядом. Примерно через полчаса поя- вился мужчина средних лет с большим блокнотом в руках. Рукава его рубашки были закатаны, галстука не было, а волосы всклоко- чены, как будто он от волнения постоянно ерошил голову рука- ми. Он вышел на сцену и начал зачитывать заранее подготовлен- ное сообщение. — Всех приветствую. Я Дэвид Солент из аудиторской компании «Артур Андерсен». Вчера «Максвелл комьюникейшн корпорейшн» и все ее подразделения были переданы под внешнее управление. Вре- менным управляющим в целях ликвидации компании суд назначил * Роберт Максвелл был родом из Чехословакии. 66

«Неоплаченный чех» компанию «Артур Андерсен». Согласно стандартной процедуре, на - шим первым шагом является сокращение штата. Затем он начал зачитывать в алфавитном порядке фамилии всех людей, подлежащих увольнению. Секретари плакали, один со- трудник встал и, выкрикивая ругательства, попытался пробрать- ся к сцене, но двое охранников вывели его из зала. Под сокраще- ние попали и Джордж, и сын Максвелла Кевин, и почти все, с кем я был знаком в компании. Меня самого в списке почему-то не было. Из всех предупреж- дений, которых я наслушался, идя сюда на работу, самым катего- ричным было то, что меня непременно уволят. Но именно этого и не произошло. Как я вскоре выяснил, распорядители оставили меня, поскольку понятия не имели, что делать с инвестициями в Восточной Европе. Им нужен был специалист, который поможет с этим разобраться. Фортуна подкинула шанс, и я ухватился за него в надежде, что так мне будет легче найти другую работу, когда все утрясется. Как же я заблуждался! Неожиданно для себя я вдруг перестал считать- ся перспективным выпускником элитарного университета. Одна строчка о работе у Максвелла в моем послужном списке сделала меня «прокаженным». В этом я убедился очень скоро. Никто в Лон- доне не хотел иметь со мной дел. 67

Глава 6 6 Мурманский траловый флот Из всех работодателей только одна компания — «Саломон Бра- зерс» — предложила мне место. И вот почему. Когда в 1991 году в Великобритании разразился скандал вокруг компании Максвелла, то же самое произошло в США с «Саломон Бразерс». Осенью предыдущего года Комиссия по ценным бумагам и биржам США обнаружила, что несколько биржевых маклеров этой компании пытались манипулировать рынком казначейских облига- ций США. Оставалось неизвестным, насколько крепко возьмется за них Комиссия и удастся ли компании после этого уцелеть. Годом ра- нее аналогичный инцидент произошел с другой фирмой — «Дрек- сель Барнем Ламберт», в результате чего она обанкротилась, а люди остались без работы. Теперь многие опытные сотрудники, опасаясь той же участи, поспешили заранее оставить «Саломон Бразерс» и перешли в другие компании. В итоге компания «Саломон Бразерс» испытывала острую нехватку кадров; мне же нужна была работа. При иных обстоятельствах они, вероятно, отказали бы мне, но сей- час находились в таком же отчаянном положении. После нескольких напряженных собеседований мне предложили должность младшего сотрудника их лондонской группы, осуществлявшей инвестиционно- банковскую деятельность в восточноевропейском регионе. Это было не совсем то, чего мне хотелось. Вместо воплощения своей мечты — быть инвестором (который сам решает, какие акции приобретать), мне пришлось стать инвестиционным банкиром (который организо- вывает продажу акций). К тому же, новая должность звучала менее солидно, чем предыдущая в фирме Максвелла. Мне также пришлось согласиться на заметное понижение зарплаты. Впрочем, в моей ситу- ации дареному коню в зубы не смотрят, и я с благодарностью при- нял предложение, решив целиком погрузиться в работу и вернуть карьеру в прежнее русло. 68

Мурманский траловый флот К сожалению, компания «Саломон Бразерс», известная на Уолл- стрит своими волчьими законами, наименее подходила для этого. Если вам доводилось читать «Покер лжецов»*, то вы легко предста- вите царившую здесь атмосферу жестокого соперничества. Как же я волновался в первый день новой работы! В конторе «Саломон» на улице Бэкингем-Палас рядом со стан- цией метро «Виктория» я появился в июне 1992 года. Стоял необыч- но теплый солнечный день. Я миновал массивные кованые воро- та и поднялся на эскалаторе в большую приемную. Меня встретил элегантно одетый вице-президент, старше меня всего на несколь- ко лет. Он был немногословен и, похоже, не очень-то доволен тем, что ему поручили меня встречать. Мы пересекли атриум и через стеклянные двери вошли в инвестиционный банк. Он провел меня до моего места и, указав на коробку визиток на столе, проворчал: — Послушай, правила у нас тут простые: за двенадцать меся- цев ты должен принести компании прибыль, в пять раз превышаю- щую твою зарплату, и тогда все будет в порядке. Иначе — ты уво- лен. Понятно? Я кивнул, и он вышел. Вот и всё: ни курса подготовки, ни на- ставников, ни инструктажа. Справляйся сам, или будешь уволен. Я устроился на новом месте в общем «загоне» для младших со- трудников — открытое пространство без перегородок, где сидели такие же, как я, — и размышлял о том, что делать дальше. Проли- стывая правила внутреннего трудового распорядка «Саломон Бра- зерс», я услышал, как девушка-секретарь громко говорит по теле- фону об авиарейсах в Венгрию. Как только она освободилась, я подошел с вопросом: — Простите за беспокойство, я новый сотрудник. Я случайно услышал, что вы упомянули Венгрию. Не подскажете, какие там у компании дела? — Да ничего страшного, мы тут все друг друга слушаем, — обо- дряюще ответила она. — Я бронировала билеты для команды по приватизации авиакомпании «Малев». Они летят в Будапешт на следующей неделе. — А кто работает над этим проектом? * «Покер лжецов» (Liar’s Poker, 1989) — полуавтобиографический роман Майк- ла Льюиса о нравах и жизни Уолл-стрит. 69

Глава 6 — А вон они. — Она указала в сторону группы сотрудников, об- суждавших что-то в «террариуме» для переговоров рядом с нашим «загоном». Я пробыл здесь всего несколько часов, но уже понял: чтобы добиться успеха, надо брать инициативу на себя. Поблагода- рив секретаря, я уверенным шагом направился в комнату для пе- реговоров. Стоило мне открыть дверь, как обсуждение в команде «Малев» прекратилось, и на меня уставились шесть пар глаз. — Привет, я Билл Браудер, — сказал я, стараясь скрыть не- ловкость. — Я только что присоединился к восточноевропейской команде. И по думал, может, вам нужна какая-нибудь помощь в ор- ганизации сделки? Напряженную тишину прервали сдавленные смешки двух млад- ших участников команды. — Спасибо, что заглянул, Билл, — вежливо отозвался их руково- дитель, — но, боюсь, наша группа уже полностью укомплектована. Я не позволил этой неловкой ситуации повлиять на мой на- строй. Я смотрел в оба, наводил справки и через несколько дней обнаружил другую сделку. Группа, занимавшаяся организацией приватизации польской телекоммуникационной компании, собра- лась обсудить следующий этап своего проекта. Я знал, что их го- норар покрупнее, чем у команды «Малев», поэтому предположил, что они не будут особо противиться помощи еще одного участника. Но руководитель этой группы оказался менее вежливым, чем предыдущий. Не успел я заглянуть в комнату, где проходила встре- ча, как он резко оборвал меня. — Тебя сюда звали? Кто тебе сказал, что сюда можно прийти? — обрушился он на меня. — Ты нам не нужен — ни по этой сделке, ни по всем другим в Польше. Никто не хотел делиться прибылью. Каждый оберегал свою де- лянку в Восточной Европе, прилагая все силы к той же заветной цели — сгенерированный доход в пять раз больше зарплаты. Не- сколько недель я ломал голову над тем, как же выжить в «Сало- моне». Наконец, я обратил внимание на кое-что интересное: никто не занимался сделками в России. Выходит, никто не будет со мной сражаться за этот регион. Я решил пойти навстречу удаче: объя- вил себя инвестиционным банкиром, ответственным за Россию, и, затаив дыхание, ждал возможных возражений. Никто не возражал. С того дня мы с Россией стали неразлучны. 70

Мурманский траловый флот Однако неспроста никто не интересовался Россией. Этому су- ществовало свое объяснение: там просто не было оплачиваемой инвестиционно-банковской работы. В политическом плане Россия, может, и стала свободной, но оставалась «советской» во всех дру- гих отношениях, в том числе и по части привлечения инвестици- онных консультантов. Упрямо пренебрегая этим обстоятельством, я принялся искать любую возможность организовать сделку: как заведенный, ходил на конференции, встречи, обеды и приемы по всему городу в надежде, что в руки «упадет» какая-нибудь сделка. Прошло три месяца, но я не смог заработать «Саломону» ни пенни. Перспективы мои выглядели нерадужно. Но тут юрист, с ко- торым я познакомился на одном мероприятии, сообщил мне о по- тенциальном проекте: мурманский траловый флот, занимавшийся рыболовецким промыслом в трехсоткилометровой зоне за поляр- ным кругом, проходил приватизацию и искал инвестиционного консультанта. Я ничего не знал о рыбной ловле, зато научился со- ставлять превосходные предложения в «Би-Си-Джи», поэтому с эн- тузиазмом принялся за дело. Я перекопал базу данных «Саломона» по сделкам, разыски- вая хоть крохотный намек на траулеры или рыбный промысел. На удивление, мне удалось обнаружить, что за пятнадцать лет до это- го токийское отделение компании занималось несколькими опера- циями, связанными с японским рыболовным флотом. Дело было давнее и касалось погашения долговых обязательств, а не прива- тизации, но, в конечном итоге, какая разница? Я вписал в предло- жение опыт японцев, еще раз вдоль и поперек его отредактировал и отослал в Мурманск. Спустя несколько недель на столе зазвонил телефон. По пору- чению президента компании «Мурманский траловый флот» звони- ла некая Ирина. — Господин Браудер, — произнесла она на английском с силь- ным акцентом, — мы рады сообщить вам, что приняли ваше пред- ложение. «А были ли у вас другие кандидаты?» — мелькнуло у меня в голове. — Когда вы сможете приехать в Мурманск и приступить к рабо- те? — немного смущаясь, спросила она. По тону голоса казалось, что она впервые разговаривает с западным инвестиционным банкиром. 71

Глава 6 Я испытывал чувство гордости. Наконец-то. Мое первое насто- ящее дело! Но в тендере не фигурировала сумма. Я ни на шаг не приблизился к финансовой цели, чтобы принесенный фирме доход впятеро превысил мою зарплату, поэтому очень надеялся на при- личное вознаграждение. — Я признателен вам за то, что вы выбрали нашу фирму. Это большая честь для нас, — ответил я нарочито официальным тоном, стараясь казаться старше и авторитетнее. — Могу я узнать, какой бюджет предусмотрен на эту работу? Я услышал несколько приглушенных фраз по-русски на том конце провода, после чего Ирина снова обратилась ко мне: — Господин Браудер, наш бюджет составляет пятьдесят тысяч долларов США за два месяца работы. Это вас устроит? Я приуныл. Невозможно передать, насколько эта сумма мизер- на для инвестиционного банкира. Топ-модель восьмидесятых-девя- ностых годов Линда Евангелиста однажды заявила: «Я даже ног не опущу с кровати меньше, чем за десять тысяч долларов». Инвести- ционный банкир назвал бы сумму ближе к миллиону. Пока ничего не заработав для компании, я все же решил, что пятьдесят тысяч лучше, чем ноль, и согласился. Неделю спустя я был на пути в Мурманск. Первый этап поезд- ки —перелет из Лондона в Санкт-Петербург рейсом «Британских авиалиний» в 9:30 утра. Он занял четыре с половиной часа. Учиты- вая трехчасовую разницу, я прибыл в аэропорт Пулково ближе к вечеру. Сквозь иллюминатор я наблюдал, как самолет подъезжа- ет к терминалу, и тут с изумлением увидел немного поодаль об- горевший каркас пассажирского самолета «Аэрофлота». Не знаю, как он там оказался, но, похоже, администрация аэропорта не спе- шила его убирать. Да уж, добро пожаловать в Россию... Региональные рейсы «Аэрофлота» чаще всего вылетали ночью, так что мне пришлось провести в аэропорту еще десять часов, до 3:30 утра, ожидая самолет на Мурманск. Ждать так долго утом- ляет в любом аэропорту, но те десять часов в Пулково были осо- бенно мучительными. Без кондиционеров в закрытом помещении было жарко и душно. Воздух был пропитан потом и дымом сига- рет. Я попытался найти себе место подальше от людей и дыма, но стоило мне устроиться в свободном ряду, как на соседнее сиденье 72

Мурманский траловый флот плюхнулся весьма крупный незнакомец. Не сказав ни слова, он бес- церемонно столкнул мою руку с подлокотника между нашими си- деньями и сразу же закурил, пуская кольца дыма в мою сторону. Я поднялся и вновь пересел. Наконец, в начале четвертого утра я поднялся на борт старо- го самолета Ту-134. Кресла давно протерлись и просели. В салоне пахло табаком и ветхостью. Я сел у окна, но верхняя часть моего сидения оказалась незафиксированной, и когда я пытался присло- ниться к спинке, она падала на сидящего сзади пассажира. При- шлось весь полет держать спину. Дверь салона закрылась, и самолет вырулил на взлетную по- лосу, при этом никто из персонала и не думал демонстрировать правила безопасности. Полет был коротким, но в пути нас осно- вательно потрясло. На подлете к Мурманску пилот объявил что- то по-русски. Пассажир, говоривший по-английски, объяснил мне, что из-за каких-то неполадок в городском аэропорту самолет ся- дет на небольшом военном аэродроме в полутора часах езды от Мурманска. Когда самолет зашел на посадку, я вздохнул с облегчением, но расслабляться было рано: посадочная полоса была такой неров- ной, а приземление таким жестким, что, казалось, у самолета вот- вот отвалится шасси. Покинув это чудо техники в половине шестого утра, я почув- ствовал себя совершенно изможденным. Скупое северное солн- це висело низко над горизонтом. На военном аэродроме не было терминала: только небольшое, похожее на склад здание и стоянка. К счастью, руководитель тралового флота Юрий Прутков лично при ехал меня встретить. Ирина, неулыбчивая сильно накрашенная длинноногая блондинка, стояла рядом. Прутков казался вылитой копией директора «Автосана» — лет под шестьдесят, широкопле- чий, руку пожимал словно тисками. Мы с ним разместились на заднем сиденье служебного автомобиля, а Ирина села впереди и повернулась к нам полубоком, чтобы переводить. Водитель вез нас по пустынной тундре, напомнившей мне лунную поверхность. Через полтора часа мы прибыли в Мурманск. Меня высадили у «Арктики», лучшей гостиницы города. Я заре- гистрировался и пошел в номер. В ванной комнате стоял устойчи- вый запах мочи, сидения на унитазе не было, а от керамической 73

Глава 6 раковины было отколото несколько кусков. Через разбитое окно могли свободно летать комары циклопического размера. На окне не было штор, чтобы затемнить едва всходившее солнце. Комко- ватый продавленный матрас, похоже, не меняли четверть века. Я даже не стал распаковывать вещи, думая только о том, как бы мне поскорее отсюда выбраться. Прутков вернулся через несколько часов и повез меня в доки, на обзорную экскурсию по флоту. Мы поднялись на один траулер по ржавому трапу. Это был огромный завод длиной свыше ста ме- тров, способный выходить в океан и вместить тысячи тонн рыбы и льда. Команда траулера насчитывала более ста человек. Когда мы спустились на нижнюю палубу, меня обдало отвратным запахом протухшей рыбы, которым здесь был пропитан весь воздух. Меня все время мутило, а Прутков продолжал говорить. Казалось, ему все нипочем. Мне стало жалко бедолаг, вынужденных по полгода без выходных работать на этих судах. Минут двадцать мы ходили по кораблю, а затем направились в контору компании на улице Траловой, 12. Здание и внутренние помещения были такими же ветхими, как и суда, разве что рыбой здесь не несло. Тусклое зеленоватое освещение в коридоре, сте- ны приемной, выглядевшие так, будто их не красили лет тридцать, производили гнетущее впечатление. Но стоило нам расположиться за чашкой горячего чая и приступить к обсуждению финансового положения компании, как мои ощущения стали меняться. — Скажите, господин Прутков, сколько стоит такой корабль? — спросил я. Ирина переводила. — Мы приобрели их новыми на верфи в Восточной Германии по цене двадцать миллионов долларов США, — ответил он. — Сколько их у вас? — Около сотни. — И сколько им лет? — В среднем семь. Я быстро прикинул, что флот из сотни кораблей по двадцать миллионов стоит около двух миллиардов долларов; с учетом изно- са и амортизации его текущая рыночная стоимость — миллиард. Я пришел в изумление. Нас наняли для того, чтобы помочь ру- ководству компании решить, стоит ли им приобретать пятьдесят один процент флота за два с половиной миллиона долларов — та- 74

Мурманский траловый флот кое право им дала приватизация. Всего за два с половиной мил- лиона! За половину пакета акций флота общей стоимостью свыше миллиарда! Это была такая легкая задача! Я не мог понять, зачем им понадобилось, чтобы за них ее решал кто-то другой. Я подумал, что и сам не против присоединиться к покупке этого контрольно- го пакета акций. Ведя беседу с Прутковым, я ощущал прилив знакомого волне- ния — как тогда, в Польше, когда увидел «десятикратник» прибыли по акциям. «Такая высокая потенциальная доходность — это ано- малия Мурманского тралового флота или это происходит по всей России? — задумался я. — Если такие вещи происходят везде, то как мне принять в этом участие?» Изначально я планировал вернуться в Лондон уже на следую- щий день, но открытие так увлекло меня, что вместо этого я купил билет в один конец до Москвы. Я должен был выяснить, неужели акции других российских компаний такие же дешевые, как эти. А в Лондоне все равно никто не заметит моего отсутствия — многие даже не подозревали о моем существовании. Прибыв в Москву и получив багаж, я первым делом купил в ки- оске аэропорта небольшой англоязычный телефонный справочник организаций. В Москве я был впервые, здесь у меня не было знако- мых, и я ни слова не понимал по-русски. У выхода из аэропорта я поймал такси и объяснил, что мне нужно в гостиницу «Метрополь» недалеко от Красной площади (я был для водителя легкой добы- чей; позже я узнал, что он взял с меня вчетверо больше обычной стоимости такого проезда). Мы попали в пробку на широком, как футбольное поле, Ленинградском проспекте. Такси медленно полз- ло мимо сотен одинаковых советских зданий и рекламных щитов труднопроизносимых компаний. Два часа спустя мы подъехали к «Метрополю» напротив Боль- шого театра. Добравшись до своего номера, я позвонил лондонско- му знакомому, который до этого работал в Москве. Тот порекомен- довал мне водителя и переводчика — они брали за свои услуги по пятьдесят долларов в день. На следующее утро я открыл телефон- ный справочник и начал обзванивать всех, с кем можно обсудить российскую приватизационную программу. В итоге мне удалось встретиться с сотрудниками посольства США, аудиторами компа- нии «Эрнст энд Янг», младшим служащим Государственного коми- 75

Глава 6 тета по управлению имуществом, коллегой-выпускником Стэнфор- да, работавшим в компании «Америкэн экспресс», и т. д. За четыре дня я провел тридцать встреч и по разрозненным фрагментам со- ставил представление о процессе приватизации в стране. Я выяснил, что, переходя от коммунизма к капитализму, рос- сийское правительство решило раздать народу большую часть го- сударственной собственности. Это происходило по-разному, но наиболее примечательной оказалась программа ваучерной прива- тизации. В рамках этой программы правительство выдало каждому гражданину страны (а это примерно сто пятьдесят миллионов че- ловек) по одному приватизационному чеку. Эти чеки можно было обменять на акции в предприятиях, представлявших около трид- цати процентов российской экономики. Общая рыночная стоимость ста пятидесяти миллионов вауче- ров по цене в двадцать долларов за штуку составляла три мил- лиарда долларов. Поскольку все чеки можно было обменять на тридцать процентов российской экономики, получалось, что всю экономику оценивали всего в десять миллиардов долларов. Это было в шесть раз меньше, чем стоимость одной американской тор- говой сети «Волмарт»! Если посмотреть шире, то в России помимо прочего было со- средоточено 24 % мировых запасов природного газа, 9 % мировой нефти, страна производила 6,6 % мировой стали. Тем не менее, эти невероятные сокровища были выставлены на продажу всего за де- сять миллиардов долларов! Удивительным было еще и то, что ваучеры мог без ограничений приобрести кто угодно: хоть я, хоть «Саломон», хоть любой другой желающий. Если мои польские инвестиции можно было считать прибыльными, то здесь происходило что-то просто запредельное. Я вернулся в Лондон одержимым идеей инвестиций в Россию. Я хотел рассказать всем в «Саломоне», что в России практически бесплатно раздают деньги направо и налево. Сначала я пошел со своим открытием к одному сотруднику инвестиционно-банковско- го отдела по Восточной Европе. Но тот, вместо того, чтобы поздра- вить меня, лишь хмуро спросил, какие там предусмотрены комис- сионные за банковские услуги. «Комиссионные? Это он серьезно? Да кому нужны комиссионные, когда речь в потенциале идет о сто- кратном доходе?» — негодовал я. 76

Мурманский траловый флот Потом я зашел в отдел управления инвестициями, ожидая, что тут-то меня точно примут с энтузиазмом, ведь речь шла о самой фантастической инвестиционной возможности, которую только можно себе представить. Но на меня посмотрели так, будто я пред- лагал компании инвестиции на Марсе. Затем я отправился к трейдерам из отдела развивающихся рын- ков, но и те вопросительно уставились на меня, и один спросил: «А каковы объемы продаж этих ваучеров и какая там разница между ценой покупки и продажи?» — «Чего-чего? Да при чем здесь это, один там процент или десять? Я же говорю о возможности полу- чить десять тысяч процентов!» Никто в «Саломоне» не был готов расстаться со стереотипами. Будь я поопытнее и проницательнее, мне бы, возможно, удалось преодолеть их близорукость, но не тогда. Политик из меня был ни- кудышный. Я несколько недель долбил всех подряд своей идеей в надежде рано или поздно хоть до кого-нибудь достучаться. Результат оказался прямо противоположным. Я нанес непопра- вимый урон своей репутации в «Саломон Бразерс» и стал предме- том насмешек со стороны сотрудников. Никто не хотел иметь дело с «придурком, который все никак не заткнется про свою Россию». Даже те младшие сотрудники, с которыми я раньше общался, пе- рестали приглашать меня на обед или в бар после работы. Шел октябрь 1993 года. К тому времени я уже год проработал в «Саломон Бразерс», но заработал для компании только те мур- манские пятьдесят тысяч долларов, а значит, меня могли уволить в любой момент. И вот однажды, пока я в очередной раз безысходно размышлял о надвигающемся увольнении, зазвонил телефон. Судя по номеру, звонили из Нью-Йорка. Номер — 2723 — мне был незна- ком. Я снял трубку. Американец на другом конце провода говорил с заметным акцентом, растягивая слова, как судебный пристав из юго-восточного штата Джорджия. — День добрый. Это Билл Браудер? — Да. Кто говорит? — Звать Бобби Людвиг. Слышал, у тебя там какая-то интерес- ная история с Россией. — Верно, так и есть. А вы работаете в нашей компании? — по- интересовался я. Я не слышал этого имени раньше и пытался со- образить, кто бы это мог быть. 77

Глава 6 — Ага, в нью-йоркском отделении. Было бы неплохо, если бы ты приехал и рассказал мне о своих задумках. Окажешь мне та- кую услугу? — М-м, конечно. Давайте я посмотрю расписание встреч и пе- резвоню вам. — Идет. Повесив трубку, я тут же связался со знакомым из отдела раз- вивающихся рынков, который раньше работал в Нью-Йорке, и спросил, что за личность этот Людвиг. — Бобби Людвиг? — переспросил он таким тоном, будто говорит со школьником, не знающим элементарных вещей. — Да это один из самых успешных сотрудников компании. Хотя немного чудной. Некоторые даже считают его чокнутым. Но он из года в год при- носит большой доход компании, поэтому может заниматься всем, что придет ему в голову. А что? — Да так, ничего. Спасибо. Похоже, Бобби был именно тем человеком, который в силах по- мочь мне выбраться из трясины, и я тут же перезвонил ему. — Здравствуйте, это опять Билл. Буду рад прилететь к вам в Нью-Йорк с презентацией о России. — Как насчет пятницы? — Договорились. До встречи в пятницу. Я две ночи не спал, готовя презентацию про инвестиции в ак- ции российских предприятий. В четверг вечером я вылетел шести- часовым рейсом в Нью-Йорк. Пока другие пассажиры смотрели кино, я продолжал работать над презентацией. Я не мог позволить себе провала. В пятницу утром я явился в штаб-квартиру «Саломон Бразерс» в седьмом корпусе Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Башни-близнецы сверкали в лучах утреннего солнца. Меня на- правили на тридцать шестой этаж, там меня уже ждала секретарь Бобби. Она поприветствовала меня и, проведя карточкой по счи- тывающему устройству, открыла дверь в операционный зал. Он был огромен: столы тянулись, насколько видел глаз. Я словно ося- зал его энергетику. Это была сердцевина неприкрытого, агрессив- ного капитализма. Мы прошли по краю операционного зала, мимо десятка рядов рабочих столов и свернули в короткий коридор, ведущий в каби- 78

Мурманский траловый флот нет Бобби. Секретарь сообщила о моем приходе и ушла. Бобби сидел за столом и глядел на нью-йоркскую гавань за окном. Ему было около пятидесяти, но из-за косматых рыжих волос и длинных густых усов, обрамлявших рот, он выглядел гораздо старше сво- их лет. Если не считать множества небрежно сложенных стопками папок с документами, его кабинет можно было назвать спартан- ским: из мебели кроме рабочего места там стояли только два до- полнительных стула и маленький круглый столик. Бобби предло- жил мне сесть, и я обратил внимание на его поношенные кожаные тапочки и красный галстук, усеянный жирными пятнами. Позже я узнал, что это его счастливый галстук, и надевал он его чуть ли не ежедневно, с тех пор как заработал пятьдесят миллионов долла- ров на одной сделке. Бобби уселся за столом, а я достал презента- цию и, положив перед ним второй экземпляр, начал выступление. Обычно во время презентации аудитория так или иначе реаги- рует на услышанное, проявляет заинтересованность, любопытство или демонстрирует скуку. Но Бобби безучастно смотрел на табли- цы и диаграммы, которые я по очереди перед ним разворачивал. Ни тебе «ага», ни кивка. Один лишь непроницаемый взгляд. Это меня тревожило. Примерно на середине презентации Бобби нео- жиданно встал и, ни слова не говоря, вышел из кабинета. Я не знал, что и думать. Это был мой последний шанс спасти карьеру в «Саломоне». И он таял на глазах. «Что я сделал не так? Как мне спасти исход этой встречи? Говорить быстрее? Замедлить темп? Что мне делать?» — лихорадочно соображал я. Я промучился в сомнениях и панических мыслях минут сорок, пока не увидел в дверях возвращающегося Бобби. Он остановил- ся что-то сказать секретарю и медленно вошел в кабинет. Я встал с места, готовый умолять его, если потребуется. Но не успел я произнести и слова, как Бобби сказал: — Браудер, ты рассказал самую удивительную историю из всех, что мне доводилось слышать. Я только что был в отделе инвести- ционных рисков и получил двадцать пять миллионов долларов на инвестиции в Россию. Не трать времени ни на какие другие дела, поезжай в Москву и давай вкладывать деньги, чтобы не упустить этот шанс. Ты меня слышишь? О, да. Я слышал каждое его слово. 79

Глава 7 7 Вилла «Леопольда» Эти слова всё изменили. Я так и поступил: вернулся в Лондон и сразу же принялся искать, куда рационально проинвестировать двадцать пять миллионов долларов «Саломон Бразерс». Но это ока- залось не так просто, как хотелось бы. Дело в том, что в России в то время еще не было даже фондового рынка, поэтому я не мог просто взять и позвонить своему инвестиционному брокеру. При- ходилось импровизировать на ходу. Вернувшись из Нью-Йорка, в понедельник я сел за рабочий стол в своем загончике и стал обзванивать по списку всех, с кем когда-либо встречался, пытаясь понять, что и как делать дальше. Во время пятого звонка я заметил мужчину средних лет, который с серьезным видом спешил в моем направлении в сопровождении двух вооруженных охранников. Приблизившись, он обличительно рявкнул: — Господин Браудер, я начальник отдела внутреннего контро- ля. Позвольте узнать, чем вы сейчас заняты. — Прошу прощения, а в чем дело? — Нам поступила информация, что вы торгуете ценными бума- гами, находясь в инвестиционном банке. Я уверен, вам известно, что это нарушает установленные порядки банка. Для тех, кто незнаком с устройством инвестиционных банков, поясню. Они состоят из двух подразделений: одно — подразделе- ние торговых операций, связанное с покупкой и продажей ценных бумаг, и другое — подразделение по инвестиционному консульти- рованию клиентов по вопросам слияния и выпуска новых акций. Эти отделения разделены так называемой «китайской стеной», что- бы брокеры банка (сотрудники, занимающиеся торговлей акция- ми) при операциях с акциями и ценными бумагами на бирже не могли воспользоваться конфиденциальной информацией, которую 80

Вилла «Леопольда» инвестиционные банкиры получили от своих клиентов, оказывая им консультационные услуги. Я работал в подразделении инвести- ционных услуг и, следовательно, не имел права торговать акция- ми. На практике это означало, что к тому времени, когда мы на- конец выясним, как можно покупать российские акции, я должен буду перебраться в зал торговых операций. Однако до этого было еще далеко. — Я не покупаю ценные бумаги, — робко возразил я, — а толь- ко пытаюсь выяснить, как это делается. — Как бы вы это ни называли, господин Браудер, вы обязаны немедленно прекратить то, что вы делаете, — потребовал глава от- дела внутреннего контроля. — Но я же не инвестирую, а разрабатываю план по инвестици- ям. Моя деятельность согласована с высшим руководством в Нью- Йорке. Я ничего не нарушаю! — взмолился я. — Сожалею. Пожалуйста, собирайте вещи. В отделе инвестици- онно-банковских услуг вы не останетесь, — угрюмо произнес он и кивнул охранникам. После скандала с казначейскими облигация- ми, поставившего под угрозу всю деятельность компании, они не могли рисковать. Пока я собирался, охранники вышли вперед, скрестив руки на груди. Они явно получали удовольствие от редкой возможности продемонстрировать свою важность. Затем они проводили меня до двери, разделявшей подразделение инвестиционных услуг и торговый зал. На пути нам попался один из младших сотрудников «венгерской» группы. Он ехидно подмигнул мне и беззвучно, од- ними губами произнес: «Пошел ты...» Теперь стало понятно, отку- да ноги растут. При входе в торговый зал охранники попросили меня сдать пропуск подразделения инвестиционно-банковских услуг и ушли. Я стоял со своими коробками под любопытными взглядами про- ходивших мимо брокеров и чувствовал унижение, как в первый день в школе-пансионе. Я понятия не имел, что делать дальше. Затолкав коробки под ближайший стол, я нашел телефон и по- звонил Бобби. — Отдел внутреннего контроля выставил меня из инвестицион- ного банка! — задыхался я от волнения. — Я теперь оказался в тор- говом зале, где у меня нет даже рабочего стола. Что мне делать? 81

Глава 7 Его, похоже, совершенно не беспокоили мои проблемы. К моей ситуации он отнесся с тем же бесстрастием, что и неделю назад, когда я излагал перспективы инвестиций в Россию. — Не знаю. Найди себе какое-нибудь место. У меня звонок по другой линии, — прервал он и повесил трубку. Я обвел взглядом торговый зал. Он был размером с футболь- ное поле. Сотни людей за рядами столов громко говорили по теле- фонам, размахивали руками, указывали на экраны компьютеров. Каждый старался уловить малейшее несоответствие цен всех суще- ствующих на свете видов финансовых инструментов. В этом беспо- койном улье я заметил несколько свободных столов, но не мог же я просто занять один из них. Сначала нужно было получить чье- то разрешение. Стараясь скрыть смущение, я направился к знакомому началь- нику отдела торговли облигациями на развивающихся рынках. Тот отнесся к моему положению с участием, но у него в отделе не на- шлось места, и он посоветовал пойти в отдел инвестиций в евро- пейские акции. Там история повторилась. Я попытал счастья в отделе производных ценных бумаг, где уви- дел несколько свободных мест. С нарочитой уверенностью я подо- шел прямо к начальнику отдела и представился ему, сославшись на Бобби Людвига. Тот даже не обернулся, и я был вынужден до- вольствоваться обращением к его лысине. Когда я завершил свою просьбу, он развернулся на стуле и откинулся на спинку. — Какого черта? — раздраженно выпалил он. — Почему ты ре- шил, что можешь вот так бесцеремонно врываться и просить у меня рабочее место? Это идиотизм! Нужно место — иди к руко- водству, сам устраивайся. Он фыркнул, повернулся на стуле и опять уставился в свой экран. В следующую секунду замигала лампочка телефона, и он уже с кем-то говорил. Я ушел несолоно хлебавши. Брокеры, конечно, не отличаются изысканными манерами, но это было слишком. Я перезвонил Бобби. — Что я ни делал, никто не дал мне место. Вы не могли бы по- мочь с этим? — Зачем ты беспокоишь меня по пустякам? — сказал Бобби раздраженно. — Если нет места, работай из дома. Мне все равно, где ты сидишь. Речь идет об инвестициях в Россию, а не о столах. 82

Вилла «Леопольда» 2004 год — перехожу Красную площадь. Фонд Hermitage на пике успеха (© James Hill) — Хорошо, хорошо, — поспешно ответил я, не желая портить отношения. — Но как мне получить разрешение на поездку, опла- ту командировочных и аванс на расходы? — Это я улажу, — сердито ответил он и повесил трубку. На следующий день мне на дом экспресс-курьером доставили посылку с двумя десятками уже авторизованных бланков коман- дировочных удостоверений. Я заполнил один, отправил по факсу в отдел учета командировок «Саломона» и получил билет в Москву на рейс, вылетающий через два дня. По прибытии в Москву я устроил импровизированный офис в номере отеля «Балчуг Кемпински» на берегу Москвы-реки, прямо напротив собора Василия Блаженного. Первым делом следовало пе- ревести деньги в Россию, и нам нужен был человек, который помо- жет со счетами и покупкой ваучеров. К счастью, родственник одно- го из сотрудников «Саломон Бразерс» оказался владельцем банка в России. Бобби решил, что лучше использовать его, чем отправ- лять деньги в неизвестный нам банк, поэтому поручил кому-то из операционного отдела подготовить документы и одобрил перевод пробной суммы в один миллион долларов. Через десять дней мы приступили к покупке ваучеров. Для это- го надо было получить в банке наличные. Я смотрел, как банков- ские служащие вынимают из сейфа пачки новеньких хрустящих 83

Глава 7 стодолларовых купюр и складывают их в специальный мешок раз- мером со спортивную сумку. Я никогда прежде не видел миллио- на долларов наличными, но, что странно, меня это совершенно не впечатлило. Оттуда группа вооруженных охранников на брониро- ванной машине отвезла деньги в пункт обмена ваучеров. Московская биржа, торговавшая ваучерами, располагалась в не- взрачном пыльном зале заседаний в старинном здании напротив ГУМа, в шаге от Красной площади. Внутри зала висело электрон- ное табло с данными торгов, которое крепилось к потолку массив- ными кронштейнами. Под ним концентрическими кругами расходи- лись пластмассовые столы. Все сделки заключались за наличные. Вход был свободным — любой желающий мог прийти с ваучерами или наличными и заключить сделку. Здание не охранялось, поэто- му банк предоставил свою охрану. Любопытна сама история того, как все эти ваучеры оказались в Москве. Получив за бесплатно от государства приватизацион- ные чеки, люди не знали, что с ними делать дальше. Зачастую они были рады обменять их по курсу один ваучер – семь долларов на водку или свиную вырезку. Некоторые предприимчивые граждане скупали ваучеры в деревнях и небольших населенных пунктах и перепродавали их по двенадцать долларов за ваучер посредникам в городах покрупнее. Посредники приезжали в Москву и за край- ними столиками на ваучерной бирже продавали пачки ваучеров по тысяче или по две тысячи в каждой уже по восемнадцать дол- ларов за штуку. Наконец, крупные перекупщики собирали их в па- кеты по двадцать пять тысяч и продавали за центральными столи- ками на бирже по двадцать долларов за ваучер. Время от времени кто-нибудь бродил по периферии биржи в поисках хороших цен на мелкие партии, пытаясь заключить сделку в обход посредников. В этом котле наличных и бумаг варились карманники, предпринима- тели, банкиры, аферисты, вооруженные охранники, брокеры, поку- патели и продавцы, москвичи и жители регионов — все они были первопроходцами новой экономической реальности. Наша первая заявка на покупку — десять тысяч ваучеров по 19,85 доллара за штуку. После объявления заявки в торговом зале возникла сутолока, затем один из присутствующих поднял карточ- ку с номером двенадцать. Я последовал за сотрудниками банка и охранниками к столику номер двенадцать — наша команда предъ- 84

Вилла «Леопольда» явила наличные, а люди за столом выложили ваучеры. Продавцы брали у нас пачки стодолларовых купюр и по очереди скармлива- ли их машинке для подсчета денег. Устройство жужжало, пока не остановилось на сумме 198 500 долларов. В это время двое наших людей рассматривали ваучеры, проверяя, нет ли фальшивок. При- мерно через полчаса сделка была заключена, и мы унесли вауче- ры в свою бронированную машину, а продавец номер двенадцать унес наличные в свою. Этот сценарий неоднократно повторялся изо дня в день в те- чение нескольких недель, пока «Саломон» не стал обладателем ва- учеров на сумму двадцать пять миллионов долларов. Но это было лишь полдела. Теперь нам предстояло вложить ваучеры в акции российских компаний на так называемых ваучерных аукционах. Эти аукционы значительно отличались от обычных тем, что до завер- шения аукциона покупатели не знали, какую цену им предстоит заплатить. Если на аукцион являлся всего лишь один человек с од- ним-единственным ваучером, то весь пакет акций подлежал обме- ну на этот ваучер. С другой стороны, если бы все жители Москвы со всеми своими ваучерами вдруг приняли участие в аукционе, то тогда пакет акций надлежало поровну разделить между всеми вла- дельцами ваучеров, пришедшими на этот аукцион. Мысль о злоупотреблениях напрашивалась сама собой, и мно- гие компании, чьи акции шли на продажу, прибегали к разного рода уловкам, чтобы как можно меньше посторонних приняло участие в ваучерных аукционах, позволяя своим приобрести ак- ции дешевле. Ходили слухи, что одна крупная сибирская нефтяная компания позаботилась о том, чтобы в ночь перед их ваучерным аукционом был закрыт аэропорт, а другая нефтяная компания в день аукциона соорудила на дороге заграждение из горящих шин, чтобы люди не смогли проехать к месту аукциона и принять в нем участие. Из-за странных правил аукционов их исход был труднопред- сказуемым, и поэтому в них мало кто участвовал, особенно редко представители западного бизнеса. Из-за отсутствия спроса цены на аукционах были крайне низкими даже по российским меркам. «Саломон» участвовала в каждом аукционе практически вслепую, но я заранее тщательно проанализировал все предыдущие круп- ные ваучерные аукционы и выяснил, что во всех случаях бирже- 85

Глава 7 вые цены на акции были выше цены, заплаченной за них до этого на аукционе. Иногда стоимость акций возрастала после проведе- ния аукциона в два или три раза. При таком раскладе, если ничего не изменится, фирме будет обеспечен солидный доход уже от од- ного участия в аукционах. Пока мы приобретали ваучеры, я неотрывно следил за все- ми объявляемыми правительством аукционами. В конце концов я порекомендовал Бобби принять участие в ряде самых крупных, включая продажу акций нефтяной компании «ЛУКОЙЛ», Единой энергетической системы (РАО «ЕЭС России») и российской теле- коммуникационной компании «Ростелеком». По итогам этих аукционов компания «Саломон Бразерс» при- обрела самые недооцененные активы за всю историю торгов на сумму в двадцать пять миллионов долларов. Мы с Бобби были убеждены, что компания сделает на них состояние — стоит толь- ко подождать. Ждать пришлось недолго. В мае 1994 года английский журнал «Экономист» опубликовал статью под названием «Не пора ли делать ставки на Россию?», в которой в популярной форме приводились те же расчеты стоимости российских компаний, которые я открыл для себя во время первого визита в Москву. Управляющие хеджевыми фондами, миллиардеры и прочие биржевые спекулянты тут же бро- сились звонить своим брокерам и наводить справки о российских акциях. Это вдохнуло жизнь в молодой российский фондовый рынок. За короткий срок наш двадцатипятимиллионный портфель цен- ных бумаг стоил уже сто двадцать пять миллионов долларов. Мы получили сто миллионов долларов прибыли! Это был успех! Я стал знаменитостью брокерского подразделения компании «Саломон Бразерс» в Лондоне — мне наконец-то выделили рабо- чий стол. «Приятели», которые перестали было приглашать меня на обеды и тусовки, теперь по утрам заранее выстраивались в оче- редь у моего стола в надежде, что я подброшу им идею, и они тоже заработают фирме на российском рынке доход впятеро больший, чем зарплата. В ближайшие недели ведущие сотрудники инвестиционно- го подразделения «Саломона» тоже стали наведываться ко мне с просьбами встретиться с их ключевыми клиентами: «Билл, ты ока- 86

Вилла «Леопольда» жешь нам большую услугу, если согласишься проконсультировать Джорджа Сороса»; «Билл, Джулиан Робертсон очень хочет побесе- довать с тобой о России»; «Билл, не мог бы ты уделить немного вре- мени сэру Джону Темплтону?»...* Еще бы! Мне было всего двадцать девять лет, а крупнейшие ми- ровые инвесторы интересовались моим мнением! Я летал по всему миру первым классом за счет фирмы, побывал в Сан-Франциско, Париже, Лос-Анджелесе, Женеве, Чикаго, Торонто, Нью-Йорке, Цю- рихе, Бостоне, на Багамских островах... и почти после каждой встречи меня спрашивали: «Билл, не согласишься ли ты инвести- ровать наши деньги в Россию и управлять ими?» Готового ответа у меня не было. В то время правила наше- го подразделения не предусматривали возможности управления внешним капиталом, и компания управляла только собственными средствами. «Я не знаю, что вам сказать, — говорил я им в ответ. — Мне нужно выяснить это у начальства. Может быть, оно даст на это разрешение». Такие вопросы были вне компетенции Бобби. Он, может, и был лучшим генератором инвестиционных идей в компании, но зани- маться организационными вопросами полномочий не имел, так что по возвращении в Лондон я подкинул эту идею начальнику под- разделения торговых операций с ценными бумагами. Если раньше никто и слышать меня не хотел, то в этот раз мне оказали более радушный прием: — Это отличная идея, Билл. Она мне очень нравится. Вот что я думаю: мы создадим рабочую группу и изучим ее. «Рабочая группа? — думал я. — Что за бред... И почему они всег- да всё усложняют? Им нашли золотую жилу, а они отвлекаются на организационную ерунду». Я вернулся на рабочее место, а минут через десять мне позво- нили с неопределившегося внешнего номера. Я снял трубку. Это был Бени Штайнмец, харизматичный израильский миллиардер лет сорока, с которым я познакомился во время своего «мирового тур- не». У него были проницательные серые глаза и жесткие корот- ко остриженные темно-русые волосы. Бени унаследовал семейный * Джулиан Робертсон — основатель «Тайгер менеджмент», одного из самых успешных хедж-фондов. 87

Глава 7 бизнес по огранке алмазов и был одним из крупнейших частных клиентов «Саломона». — Билл, я много размышлял о презентации, с которой ты вы- ступил в Нью-Йорке пару недель назад. Я сейчас в Лондоне и хочу пригласить тебя в «Фор Сизонс» познакомиться с несколькими мо- ими коллегами. — Когда? — Сейчас. Бени не спрашивал, он давал указания. У меня на тот день уже были назначены другие встречи, но не такие важные, как рандеву с миллиардером, желающим вложить деньги в Россию. Я все отменил и домчался на черном лондонском такси до угла Гайд-парка. В вестибюле отеля «Фор Сизонс» сидел Бени с группой людей, работавших на него в алмазном бизнесе. Бени представил собравшихся: Нир из Южной Африки, Дэйв из Антверпена и Мойше из Тель-Авива. Мы расселись, и Бени, не тратя времени на обмен любезностя- ми, сразу перешел к делу: — Билл, я предлагаю совместный бизнес. Я был польщен, что такой богатый человек, как Бени, живо откликнулся на мою идею, но, глядя на него и на его «алмазных» коллег, я не представлял, как можно стать деловым партнером та- кой разношерстной команды. Прежде чем я вымолвил слово, Бени продолжил: — Я внесу первые двадцать пять миллионов. Что скажешь? Это заставило меня задуматься. — Звучит интересно. Как вы намерены организовать дело? Собравшиеся пустились в пространные рассуждения, и стало ясно, что они мало смыслят в бизнесе по управлению денежными активами. Просто у них имелись деньги, и они хотели еще. К кон- цу встречи я был одновременно обрадован и огорчен. Я вышел из отеля, думая о том, что жажду заниматься именно таким бизнесом, но не с этими людьми. Остаток дня и всю ночь я пытался уложить это в голове. Если я решу открыть свое дело, то мне понадобится стартовый капитал, но партнерство с Бени и его командой не даст мне перспективы, потому что у них нет опыта управления активами, нет такого опыта и у меня. Выходило, что придется отклонить предложение Бени. 88

Вилла «Леопольда» На следующее утро, пересиливая себя из-за того, что приходит- ся отказывать миллиардеру, я набрал его номер. — Бени, ваше предложение весьма заманчиво, — начал я, — но, к сожалению, я не могу его принять. Видите ли, мне нужен партнер, который разбирается в бизнесе, связанном с управлением актива- ми, а это, при всем вашем опыте и квалификации, не ваш конек. Надеюсь, вы меня поймете. Никто не отказывал Бени Штайнмецу, и он без тени раздумий ответил: — Понял, не вопрос. Если тебе нужен кто-то еще с опытом управления активами, я найду такого и приглашу в команду. Я поморщился, представив, как он приведет еще одного род- ственника из маленькой брокерской конторы, что поставит меня в еще более неловкое положение, потому что придется отказать ему во второй раз. Перезвонил он минут через двадцать: — Билл, что скажешь, если к нам присоединится Эдмонд Сафра? Эдмонд Сафра! Основатель и владелец Республиканского наци- онального банка Нью-Йорка! В международной банковской среде его слово всегда было на вес золота. Если наше предприятие ре- шил поддержать сам Эдмонд Сафра, это дорогого стоило. — Да, это меняет дело. Я заинтересован, Бени. — Хорошо. Я устрою встречу. Он перезвонил вновь во второй половине дня: — Я договорился. Вылетай в Ниццу и будь на пирсе отеля «Карлтон» в Каннах завтра в полдень. «Но у меня же завтра рабочий день», — подумал я. — Бени, а нельзя ли встретиться как-нибудь на той неделе? Мне нужно еще... — Сафра готов принять тебя завтра, Билл, — раздосадованно пе- ребил меня Бени. — Думаешь, с ним легко устроить встречу? — Нет, конечно. Всё, еду. Я купил билет и на следующее утро, надев костюм, прямиком отправился в лондонский аэропорт Хитроу на рейс, вылетавший в 7:45 в Ниццу. Перед самым отлетом я позвонил на работу и хри- плым голосом сказал, что беру выходной. Следуя указаниям Бени, я на такси добрался из Ниццы до от- еля «Карлтон» в Каннах. Носильщик, наверное, принял меня за но- 89

Глава 7 вого постояльца, но вместо этого я спросил, как пройти к пирсу. Он указал на длинный серый бетонный пирс по другую сторону Бульвара Круазет, рассекающий синеву Средиземного моря и пляж. Щурясь от яркого солнца (темные очки я забыл в пасмурном Лон- доне), я пересек дорогу и вышел на пирс. Прошел по планке пирса мимо красивых людей с бронзовым загаром в элегантных купаль- ных костюмах. Бледный, в темном шерстяном костюме, я чувство- вал себя среди них белой вороной. Я весь взмок, пока добрался до конца пирса. Часы показывали без пяти двенадцать. Через пару минут я заметил быстро приближающуюся с запада яркую лодку — бело-голубой «сансикер» метров пятнадцать в длину. Это был Бени. Он лихо остановился у самого края пирса и прокричал: — Билл, давай сюда! Бени, в легкой рубашке абрикосового цвета и белых льняных брюках, походил на плейбоя с Лазурного берега. Контраст между нами получился исключительный. Я нетвердо ступил на борт. — Обувь сними! — сказал Бени. Я послушно разулся, демонстри- руя черные носки выше щиколотки. Бени развернул лодку и, отойдя на достаточное расстояние от берега, продемонстрировал, на что она способна. Я думал обсудить предстоящую встречу с Сафрой, но из-за рева мотора и ветра это оказалось невозможным. Полчаса мы быстро плыли на восток в сторону Ниццы, обогнули Антиб, пересекли Бе-дез-Анж и наконец прибыли в порт Вильфранш-сюр-Мер. Бени подрулил к свободному месту на причале и перекинулся парой фраз по-французски с начальником порта, договариваясь о стоянке на вторую половину дня. Потом двое вооруженных охран- ников провели нас на парковку, где уже ждал черный мерседес. Машина помчалась по извилистой дороге к вершине Вильфранш и въехала на обширную территорию частной резиденции. Позже я узнал, что это самый дорогостоящий дом в мире. Это была вилла «Леопольда». Красотой вилла не уступала Версальскому дворцу, с тем лишь отличием, что здесь территорию патрулировал десяток бывших агентов «Моссада» в черной спецодежде, вооруженных ав- томатами «Узи» и пистолетами «ЗИГ-Зауэр». Нас провели через живописный сад с фонтаном, окруженным высокими кипарисами, в просторную изысканную гостиную с ви- дом на море. Стены были украшены холстами восемнадцатого века 90

Вилла «Леопольда» в золоченых рамах, а по центру сверкала огромная хрустальная лю- стра. Самого Сафры здесь, конечно, не было. Как я понял, это часть этикета миллиардера: дождаться, пока гости соберутся, устроятся и подготовятся к встрече, и только потом выйти к ним, чтобы не терять времени. Поскольку Бени в неофициальной иерархии мил- лиардеров располагался ступенькой ниже, стандартная процедура распространялась и на него. Спустя четверть часа вошел Сафра. Мы встали для приветствия. Сафра был лысеющим господином невысокого роста с пухлы- ми румяными щеками и приветливой улыбкой. — Добро пожаловать, господин Браудер, — поздоровался он с заметным ближневосточным акцентом. — Прошу садиться. Я никогда не видел его прежде, даже на фотографиях, и с удив- лением отметил, что он нисколько не походит на «хозяина все- ленной». Массивной волевой челюстью, как обычно представля- ют себе обыватели людей его уровня, Сафра не обладал. Одет он был по-домашнему: выглаженные светло-коричневые брюки, эле- гантная итальянская рубашка ручной работы и никакого галстука. Если Чипы и Уинтропы мира сего тщательно наряжались в доро- гие костюмы с красными подтяжками и ролексами, то Сафру это нисколько не занимало: он был человеком дела. После короткого вступления Бени я показал Сафре свою стан- дартную презентацию. Он оказался человеком очень и очень за- нятым и каждые пять минут отвлекался на звонки, совершенно не связанные с предметом беседы. К концу встречи меня прервали столько раз, что я не был уверен, воспринял ли он хоть что-нибудь из сказанного. Когда я закончил презентацию, Сафра поднялся, давая понять, что встреча окончена. Он поблагодарил меня за встречу и попро- щался. Вот и всё. Помощник Сафры вызвал мне такси до аэропорта. Пока мы ждали на посыпанной гравием дорожке, Бени произнес: — Все прошло хорошо. — Разве? Мне так не показалось. — Я знаю Эдмонда. Все в порядке, — ободряюще повторил он. Подъехало такси, и я отправился домой. На следующую пятницу было назначено собрание рабо- чей группы «Саломона». Придя на работу, я сразу прошел в 91

Глава 7 конференц-зал. Я был удивлен, что для совещания отвели такое большое помещение. Ближе к десяти утра зал начал наполняться, и за пятнадцать минут собралось сорок пять человек. Многих из них я видел впервые. Там были руководители высшего звена, ге- неральные директора, старшие управляющие... и я. Началось об- суждение, в ходе которого разгорелся спор, кто будет главным по «стрижке» купонов с нового бизнеса фирмы в России. Происхо- дившее напоминало бои гладиаторов. Поразительно, как люди, не имевшие ни малейшего отношения к новому бизнесу, выдвигали убийственные аргументы, почему именно им полагается доля бу- дущих доходов. Я понятия не имел, кто победит в этой битве, но точно знал, кто проиграет: я. Я был так расстроен, что на несколько дней потерял сон. Я за- работал для фирмы не в пять, а в пятьсот раз больше своего жа- лованья. И позволить теперь чванливым корпоративщикам увести бизнес у себя из-под носа? Ну уж нет. Я принял непростое решение. В понедельник пришел на работу и, стиснув зубы, направился прямиком к начальнику подразделения торговых операций. Я подал ему заявление об уходе по собствен- ному желанию, сказав, что открываю собственную инвестицион- ную компанию и отправляюсь в Москву. А назову я ее Hermitage Capital. 92

«Зеленые просторы» 8 «Зеленые просторы» Я был уверен в правильности решения покинуть «Саломон». Но меня не оставляла тревога, что создавать дело на свой страх и риск без всякой опоры на компанию с именем будет гораздо труд- нее. Визитка «Саломон Бразерс» открывала много дверей, смогу ли я теперь обходиться без нее? Будут ли деловые люди воспри- нимать меня всерьез? Чего я лишаюсь, пускаясь в свободное пла- вание? Такие мысли крутились у меня в голове, пока я, устроившись дома в Хэмпстеде, трудился над проспектом и презентацией свое- го нового фонда. Доведя документы до ума, я купил самый деше- вый билет на рейс до Нью-Йорка и начал обзванивать инвесторов и договариваться о встречах. Первым в списке финансистов был общительный пятидесяти- летний француз по имени Жан Каруби — он руководил фирмой по управлению активами, которая вкладывала средства в хедж-фонды. Мы познакомились на борту самолета, летевшего в Москву преды- дущей весной, и он сказал тогда: «Если надумаешь основать соб- ственный фонд, не забудь позвонить мне». Его офис располагался в знаменитом здании под названием Краун-билдинг на углу Пятой авеню и Пятьдесят седьмой улицы в Нью-Йорке, рядом с магазином «Бергдорф Гудман». Он встретил меня как старого друга. Я протянул ему экземпляр презентации, и он, надев очки, стал внимательно изучать страницу за страницей, слушая мои комментарии. Когда я закончил говорить, он сдвинул окуляры на кончик носа и с энтузиазмом сказал: — Я впечатлен, Билл. Все это весьма интересно. Скажи-ка, сколько ты собрал средств на сегодня? — Пока нисколько. Это моя первая встреча. Он задумчиво потер подбородок. 93

Глава 8 — Тогда вот что: если ты соберешь хотя бы двадцать пять мил- лионов, я добавлю три от себя. Согласен? Вполне разумное предложение. Он не хотел вкладывать сред- ства в фонд, пока тот не заработает, сколько бы не сулили предва- рительные расчеты. Все мои нью-йоркские встречи прошли по тому же сценарию. Большинству инвесторов нравилась идея, и некото- рые были заинтересованы в участии, но никто не хотел давать га- рантий, пока я не соберу «критическую массу» капитала. Иными словами, чтобы продвинуть идею нового фонда, мне нужен чек на гигантскую сумму. В идеале такой чек мог выписать Эдмонд Сафра, но со дня нашей встречи на вилле «Леопольда» от него не было никаких вестей, а значит, мне предстояло найти дру- гого ключевого инвестора. И я взялся за поиски. Несколько недель спустя я нашел первого перспективного кан- дидата — британский инвестиционный банк «Роберт Флеминг», он же просто «Флеминг». Банк преуспел в странах с развивающейся экономикой и был не прочь заняться инвестициями в России, по- этому я встретился в Лондоне сразу с несколькими высокопостав- ленными управляющими. Все прошло успешно, и меня пригласили провести такую же пре- зентацию еще одному директору. Через неделю в назначенный час я явился на встречу. У входа меня встретил охранник и провел в зал заседаний правления. Именно так декораторы представляют себе старинный британский банк «голубых кровей»: темные восточные ковры, красного дерева антикварный стол для заседаний, парадные портреты Флемингов на стенах. Дворецкий в белом костюме пред- ложил мне чай в фарфоровой чашке. Мелькнула мысль, что вся эта выставка английского аристократизма нацелена на то, чтобы та- кие посетители, как я, чувствовали себя простаковатыми чужаками. Через несколько минут появился мужчина лет пятидесяти с не- большими залысинами и вяло пожал мне руку. У него были седые волосы, а на плечах немного помятого заказного костюма видне- лась перхоть. Мы сели, он вынул из прозрачной папки документ и аккуратно положил его перед собой. Я прочел вверх ногами заго- ловок: «Предложение Браудера об учреждении фонда». — Господин Браудер, благодарю за уделенное нам время, — про- изнес он с английским акцентом, поразительно напоминавшим ак- цент Джорджа Айрленда, моего бывшего коллеги из компании Мак- 94

«Зеленые просторы» свелла. — Потенциал российского проекта, представленного вами на прошлой неделе, произвел весьма сильное впечатление на меня и моих коллег. Предлагаю обсудить ваши пожелания относительно зарплаты и премиальных. Пожелания относительно зарплаты и премиальных? С чего он взял, что я пришел собеседоваться на работу? Вырвавшись из зме- иного гнезда «Саломон Бразерс», я меньше всего стремился слу- жить дилетантам из высшего общества, играющим в предприни- мателей, у которых постоянной присказкой было слово «весьма». — Боюсь, произошло недоразумение. — Я старался, чтобы мой голос звучал ровно. — Я здесь не ради приема на работу. Я хотел бы узнать, интересует ли «Флеминг» перспектива стать ключевым инвестором моего нового фонда. — Вот как... — Он растерянно повертел в руках листок с инфор- мацией о моем проекте. Разговор явно отклонился от сценария, описанного в его документе. — В таком случае, какого рода согла- шение вы хотите предложить? Я посмотрел ему прямо в глаза. — Речь идет о вложении в инвестиционный фонд двадцати пяти миллионов долларов в обмен на пятидесятипроцентную долю в бизнесе. Он обвел глазами помещение, избегая моего взгляда. — Хм. Но если у нас будут пятьдесят процентов, то кому доста- нутся остальные пятьдесят? «Он это серьезно?» — подумал я и ответил: — Мне. Он напрягся: — Но если российский рынок пойдет в гору так стремительно, как вы предсказываете, то вы заработаете миллионы! — Совершенно верно. Так же, как и вы. — Весьма сожалею, господин Браудер. Такое соглашение обре- чено, — пробормотал он, явно не подозревая, как нелепо это зву- чит. Сама идея способствовать обогащению нового в отрасли чу- жака настолько не вписывалась в старомодные правила английской классовой системы, что он предпочитал отказаться от возможно- сти заработать своему банку состояние. Встреча завершилась на вежливой ноте, но, покидая здание, я по- клялся никогда больше не иметь дело с самодовольными банкирами. 95

Глава 8 Следующие недели не принесли ничего дельного, пока я наконец не вышел на потенциального кандидата — американского миллиарде- ра Рона Беркла. Нас познакомил бывший брокер «Саломон Бразерс» Кен Абдалла, рассчитывая, наверное, получить на этом комиссию. Беркл, сорокатрехлетний калифорнийский холостяк, шатен с приятным загаром, был одним из самых выдающихся инвесторов Западного побережья Америки. В прошлом он удачно приобрел на заёмные средства ряд супермаркетов и буквально на глазах пре- вратился из паренька, который пакует товары на кассе, в одного из богатейших американцев в рейтинге журнала «Форбс». Деловой успех дополнялся светской хроникой — там регулярно печатали фо- тографии Беркла в общесте голливудских звезд и видных полити- ков, в числе которых был президент Клинтон. Теплым сентябрьским днем 1995 года я прибыл в Лос-Анджелес. Арендовав машину и зарегистрировавшись в гостинице, я нашел адрес Беркла: «Зеленые просторы», дом 1740, проезд Грин-Эйкерс- драйв, Беверли-Хиллз. Я сел за руль и поехал по окрестным местам вдоль ворот, домов, палисадников и цветников. Глаз радовала зе- лень повсюду: пальмы, клены, дубы, кое-где виднелись платаны. Грин-Эйкерс-драйв располагался в полутора километрах от знаме- нитого бульвара Сансет, а номер 1740 — в конце проезда. Я подъе- хал к черным железным воротам и позвонил в домофон. Мужской голос ответил: «Я встречу тебя у парадного входа, Билл». Ворота распахнулись, и я запетлял к дому по извилистой доро- ге вдоль стройных кипарисов. Вырулив из последнего поворота, я увидел пожалуй самый импозантный особняк в своей жизни. Если вилла «Леопольда» была самым дорогим домом в мире, то особняк «Зеленые просторы», построенный звездой немого кино Гарольдом Ллойдом в конце двадцатых годов, — одним из самых внушитель- ных. Основное здание, стилизованное под итальянское палаццо, на- считывало 4200 квадратных метров общей площади и сорок че- тыре комнаты. Вокруг дома располагались аккуратные лужайки, теннисный корт, бассейн, фонтаны и все прочие мыслимые и не- мыслимые атрибуты благосостояния. Материальные блага редко приводили меня в трепет, но «Зеленое поместье» никого не остав- ляло равнодушным. Беркл, в недавнем прошлом обычный парень из калифорнийского города Помона, начав свой путь с нуля, жил теперь не хуже саудовских принцев. 96

«Зеленые просторы» Я нажал звонок, и Беркл сам открыл мне дверь. За ним сто- ял Кен Абдалла. Беркл поприветствовал меня, и после небольшой экскурсии по дому мы втроем прошли в его кабинет обсудить ус- ловия сделки. Беркл держал себя на удивление непринужденно и по сути при- нял мои условия: вклад в размере двадцати пяти миллионов дол- ларов в обмен на пятидесятипроцентное участие в фонде. У него не было особого мнения по поводу менее важных условий, как-то начальная дата проекта, контроль за принятием решений о найме и оборотный капитал для офиса. Для предпринимателя с репута- цией едва ли не самой свирепой акулы Уолл-стрит он производил впечатление человека совершенно отстраненного и безмятежного. По завершении встречи он пригласил меня и Кена на ужин и затем в один из его любимых ночных клубов. Меня не переставало изумлять, каким славным малым он оказался, — ни тени бравады, которой ожидаешь от человека с Уолл-стрит. В конце вечера, когда я садился в машину, он пообещал, что его юристы подготовят до- говор и через несколько дней отправят мне в Лондон. На следующий день я летел домой с ощущением, что основное препятствие на пути к собственному делу преодолено. В самоле- те я позволил себе бокал красного вина, мысленно поздравил себя с удачей и, посмотрев фрагмент какого-то кино, погрузился в сон. Как и было обещано, четыре дня спустя факс выдал длинный документ от юристов Беркла. Я схватил его и принялся читать, что- бы удостовериться, что всё в порядке. Первая страница выгляде- ла хорошо, а за ней вторая, третья и так далее, но тут я добрался до седьмой. В разделе, озаглавленном «Капитал фонда», где долж- но было значиться, что «компания „Юкайпа“ (так называлась ин- вестиционная фирма Беркла) обязуется вложить в фонд капитал в размере 25 миллионов долларов США», было написано: «компания „Юкайпа“ приложит все усилия, чтобы мобилизовать капитал для фонда в размере 25 миллионов долларов США». И что же подра- зумевалось под этим «приложит все усилия»? Мы так не договари- вались. Я перечитал договор, чтобы убедиться, что правильно по- нял суть написанного. Ошибки быть не могло: Беркл не вкладывал собственный капитал, а всего лишь обещал по возможности найти нужную сумму. В обмен на его «приложенные усилия» он хотел по- лучить пятьдесят процентов прибыли от моего бизнеса. 97

Глава 8 Не удивительно, что он так спокойно вел себя во время пере- говоров: он ничем не рисковал! Я немедленно позвонил в его контору. Секретарь вежливо сооб- щила, что он недоступен. Я звонил еще три раза с тем же резуль- татом, потом решил позвонить Кену. — Я знаю, что ты пытался связаться с Роном, — сказал Кен с живой калифорнийской интонацией, будто только что вернулся с прогулки по пляжу. — Чем могу быть полезен? — Слушай, Кен, я только что получил договор. В нем говорит- ся, что Рон на самом деле не обязуется вкладывать деньги, а толь- ко предлагает помочь их собрать. Мы договаривались о другом, — резко заметил я. — Билл, я же там был. Рон при мне договаривался именно об этом, — не менее резким тоном (и куда подевался невозмутимый калифорнийский парень, с которым я говорил всего мгновенье назад?) ответил он. — А что если он не сможет собрать эти деньги? — Тут всё просто. Его пятьдесят процентов перейдут тебе. Что за игры затеяли эти парни? Беркл по сути получал право на пятьдесят процентов моего бизнеса за пару-тройку успешных звонков с целью мобилизовать капитал. Если же он будет слишком занят для этого или его друзья не захотят вносить деньги, я буду сидеть в пустой конторе в Москве. Кен уловил разочарование в моем голосе и забеспокоился, что сделка сорвется и он потеряет свою долю. — Билл, зря ты так переживаешь. Рон — один из самых успеш- ных финансистов в стране. Если он говорит, что соберет двадцать пять миллионов, то он их непременно соберет. Да он с закрытыми глазами проворачивает сделки раз в двадцать больше этой. Рас- слабься, ладно? Все получится, я уверен. А вот я не был уверен. Но пообещал обдумать его слова. Воз- можно, я слишком сильно хотел услышать от Беркла положитель- ный ответ во время нашей встречи и поэтому просто вообразил, как тот сказал, что обязуется вложить эту сумму. В любом случае, ситуация неожиданно повернулась своей неприятной стороной. Я был бы рад отказаться от сделки, но других вариантов не было, а время летело неумолимо. Благоприятная для бизнеса возможность не продлится долго: как только российский рынок пойдет в гору, я 98

«Зеленые просторы» упущу уникальный шанс заработать состояние. А такой шанс вы- падает лишь раз в жизни. По-настоящему я хотел работать не с Берклом, а с Эдмондом Сафрой, поэтому отважился попытать счастья еще раз. Поскольку позвонить ему напрямую я не мог, то разыскал в Антверпене Бени. Тот сразу же ответил на звонок. — Добрый день, это Билл. Извините, что долго не выходил на связь. Я подумал, что из вежливости стоит вам сообщить: я ре- шил создать фонд инвестиций в Россию, заключив сделку с Ро- ном Берклом. Бени какое-то время молчал, обдумывая мои слова. Мы оба по- нимали, что это не просто звонок вежливости. — Как ты сказал? Что за Беркл? — Американский миллиардер. Занимается крупными супермар- кетами. — Но я думал, что тебе нужен специалист по управлению акти- вами. А этот парень Беркл смыслит в этом? — Не знаю. Но вы с Сафрой, похоже, потеряли интерес. Последовала еще одна пауза, после чего Бени сказал: — Подожди, Билл. Мы не потеряли интерес. Ничего не делай пока. Я звоню Эдмонду прямо сейчас. Положив трубку, я нервно зашагал по своей комнате дома в Хэмпстеде, ожидая звонка. Бени перезвонил через час. — Билл, я поговорил с Эдмондом. Он готов заключить с тобой сделку. — Как? Ты уверен? Вот так просто? — Да. Он отправляет своего ближайшего помощника, Сэнди Койфмана, в Лондон уже послезавтра. Я тоже прилечу. Мы сядем и сразу всё оформим. Типичное проявление миллиардерской психологии. Не скажи я об альтернативном предложении, Сафра и не пошевелился бы, но как только на стол легла другая карта, он начал действовать. Два дня спустя в одиннадцать утра я встретился с Бени и Сэн- ди в искусно отделанном шестиэтажном доме Сафры на площа- ди Беркли-сквер. Сэнди было на вид лет сорок — высокий, сму- глый человек средиземноморского типа. Бывший израильский летчик-истребитель, он делал рискованные ставки на финансо- 99

Глава 8 вых рынках, разъезжал на феррари разных моделей и зорко обе- регал Сафру от неприятностей — из всего этого и сложилась его репутация. Мы сели в библиотеке, я чувствовал на себе его оце- нивающий взгляд. Обычно он выжимал все соки, прежде чем при- ступить к делу, но Сафра дал ему указание заключить сделку, что он и сделал. Предложение было простым и честным: Эдмонд Сафра и Бени Штайнмец вкладывают в фонд двадцать пять миллионов долла- ров и дают стартовый капитал, необходимый для работы управ- ляющей компании. Банк Сафры будет делать вложения и расчеты по сделкам, оценку стоимости фонда и оформит все нужные доку- менты. И самое важное: если я преуспею, Сафра представит меня всем своим клиентам — а это самые богатые и влиятельные семей- ства мира. Взамен Сафра получает половину прибыли, из которой определенный процент будет выделен Бени за то, что он свел нас вместе. Преимущества этого предложения были очевидными, и я тут же его принял. Еще один момент придавал сделке пикантность: Сафра предпо- читал иметь дело исключительно с людьми, которых он и его се- мья знают не одно поколение. С новичками вроде меня он до это- го ни разу не связывался. Я не знал, почему он сделал для меня исключение, но искушать судьбу и задавать вопросы мне не хоте- лось. Сэнди, будто прочитав мои мысли, сказал: — Прими мои поздравления, Билл. Я знаю, что Сафра с боль- шим энтузиазмом относится к этому проекту, но учти: я не спу- щу с тебя глаз. Договор от юристов Сафры я получил неделю спустя, и, в от- личие от договора Беркла, в этом документе говорилось именно то, что я ожидал, поэтому вскоре мы его подписали. Когда я сооб- щил Берклу, что отказываюсь от сделки с ним, тот вышел из себя и обрушил на меня лавину ругательств, грозя подать в суд. Это ни к чему не привело, зато я наконец увидел его знаменитый норов. Итак, все было готово. До Рождества я подчищал хвосты, гото- вясь к переезду в Москву. Вот только переезжал я не один: я встре- тил девушку. Звали ее Сабрина. Мы познакомились на шумной вечеринке в Камден-Тауне за полгода до этого. Никогда прежде не встречал я такого удивительного создания. За привлекательной внешностью 100

«Зеленые просторы» темноволосой еврейской девушки с северо-запада Лондона скры- валось неотразимое сочетание нежной хрупкости и пылкой реши- тельности. Она осиротела при рождении и выросла в бедной при- емной семье на востоке Лондона. Но ей как-то удалось покинуть Ист-Энд, избавиться от местного акцента кокни и стать актрисой мыльных опер. В день знакомства мы вместе ушли с вечеринки, направились прямо к ней домой и с того дня уже не расставались. Две недели спустя я дал ей ключи от своего дома, а на следующий день, вернувшись с пробежки, обнаружил в коридоре два больших чемодана. Так, даже не обсуждая это, мы стали жить вместе. При обычных обстоятельствах я предпочитаю не торопить события, но был так очарован Сабриной, что она могла веревки из меня вить, и я бы не возражал. Подписав договор с Сафрой, я позвонил из адвокатской кон- торы Сабрине и предложил встретиться вечером в «Кен Ло», на- шем любимом китайском ресторанчике, отметить это событие. За ужином она была на редкость грустной и задумчивой, а я никак не мог понять, что происходит. Когда подали десерт, она наклони- лась ко мне и сказала: — Билл, я очень за тебя рада, но не хочу потерять тебя. — Но ты же меня не теряешь! Ты едешь со мной! — восклик- нул я. — Если ты рассчитываешь, что я всё оставлю и перееду в Мо- скву, тебе придется взять на себя обязательства и жениться. Мне тридцать пять лет, и я хочу завести детей, пока еще не поздно. Я не могу просто так мотаться с тобой по свету ради развлечения. Оказалось, что за беспечной чувственной дикаркой скрывает- ся обычная девушка, которая так же, как все, мечтает о семейном счастье — в тот вечер в «Кен Ло» все это проявилось. Я не хотел с ней расставаться, но женитьба казалась мне поспешным шагом — с нашего знакомства не прошло и года. Я промолчал, а когда мы вернулись домой, она принялась собирать вещи. Приехало такси. Не произнеся ни слова, Сабрина открыла дверь и с трудом поволокла за собой чемоданы по выложенной грави- ем дорожке. Мысль о том, что она уходит, оказалась настолько невыноси- мой, что я решил: «А, была не была!» — и помчался за ней. Прегра- див ей дорогу к машине, я сказал: 101

Глава 8 — Сабрина, я тоже не хочу терять тебя. Давай поженимся, пое- дем в Москву и начнем новую жизнь вместе! По ее щекам ручьями текли слезы. Она выпустила чемоданы из рук и бросилась в мои объятья, осыпая поцелуями. — Да, Билл! Я согласна. Я поеду с тобой хоть на край света. Я очень люблю тебя. 102

На полу в Давосе 9 На полу в Давосе Всё начало вставать на свои места: Сафра обязался вложить в фонд двадцать пять миллионов долларов, я был полон инвестици- онных идей одна лучше другой, впереди меня ожидала захватыва- ющая и полная приключений жизнь в Москве с любимой девушкой. Но в бочке меда не обошлось без ложки дегтя — приближались президентские выборы в России, назначенные на июнь 1996 года. Борис Ельцин — первый демократически избранный президент России — баллотировался на второй срок, но дела у него шли не- важно. Ельцинский план развернуть страну от коммунизма к капи- тализму с треском провалился. Предполагалось, что сто пятьдесят миллионов россиян поровну поделят прибыль от массовой прива- тизации, а вместо этого в стране появилось двадцать два олигарха, которые завладели тридцатью девятью процентами экономики, в то время как все остальные прозябали в бедности. Чтобы хоть как- то свести концы с концами, профессора подрабатывали таксиста- ми, медсестры шли на панель, а музеи продавали картины прямо из залов. Почти все жители страны чувствовали себя ограбленны- ми и униженными и винили в этом Ельцина. В декабре 1995 года, пока я готовился к переезду в Москву, рейтинг его популярности составлял жалких 5,6 %. А рейтинг Геннадия Зюганова — соперни- ка Ельцина, кандидата от коммунистической партии — по резуль- татам опросов общественного мнения постоянно рос и бил всех остальных кандидатов. Многие опасались, что если президентом станет Зюганов, то всю приватизированную собственность экспроприируют. Я мог выдержать всё: гиперинфляцию, забастовки, нехватку продоволь- ствия, даже уличную преступность. Но если правительство просто отберет всё и объявит, что капитализм в России не состоялся, при- дется сушить весла. 103

Глава 9 Что мне было делать? Шанс, что победит Ельцин, оставался, по- этому я не спешил отказываться от сделки с Сафрой. С другой сто- роны, фонд не мог вкладывать средства в экономику страны, кото- рая в одночасье могла их отобрать. Я решил, что правильнее всего будет переехать в Москву и подождать. Фонд мог держать деньги на счетах, не вкладывая, пока не станет ясно, кто победит на вы- борах. В худшем случае я признаю неудачу, возвращу деньги Саф- ре, вернусь в Лондон и начну все сначала. Вне зависимости от моих планов, у Сэнди Койфмана были соб- ственные представления, как блюсти интересы босса. В январе 1996 года он сообщил мне по телефону, что для получения средств я должен сначала разработать и предоставить им некое методи- ческое руководство. Я понятия не имел, о какой методичке идет речь, — в договоре этого не было. Похоже, Сафру одолели сомне- ния, и новое требование было изящным способом выиграть время, пока он будет решать, продолжать ему со мной сотрудничать или отозвать взятые обязательства. Я мог, конечно, попытаться оспорить новое требование, но ре- шил не будить зверя и приступил к заданию Сэнди, внимательно следя тем временем за результатами соцопросов: повезет или нет? Я уже целую неделю вовсю писал методическое руководство, когда мне вдруг позвонил старый знакомый — Марк Хольцман. Мы познакомились в Будапеште пять лет тому назад, когда я работал на Максвелла. Марк управлял небольшим инвестиционным банком, специализировавшимся на Восточной Европе и России, и был са- мым коммуникабельным человеком, которого я когда-либо встре- чал. Забросьте его в любую развивающуюся страну, и через сутки он уже организует вам встречу сразу с местным президентом, ми- нистром иностранных дел и главой центрального банка. Мы с ним были примерно одного возраста, но на фоне исключительно дипло- матичного Марка я чувствовал себя полным дилетантом. — Билл, привет, — раздался его голос, стоило мне поднять труб- ку. — Я еду в Давос. Хочешь со мной? Марк имел в виду Всемирный экономический форум, ежегодно проводимый в швейцарском городе Давос, — первостатейное меро- приятие, куда съезжаются президенты крупных компаний, милли- ардеры, главы государств. Это были сливки делового сообщества. К участию приглашали только руководителей стран или корпораций 104

На полу в Давосе мирового масштаба, которые должны были заплатить регистраци- онный взнос в пятьдесят тысяч долларов. Условия участия специ- ально отсекали обычных смертных вроде нас с Марком. — Я бы с радостью, Марк, но мне не прислали приглашения, — изрек я очевидное. — Ну и что? У меня его тоже нет! Я покачал головой, в очередной раз подивившись уникально- му сочетанию удали, бесшабашности и тяги к приключениям в его характере. — Ну, допустим. А где мы остановимся? Это было дополнительным препятствием: известно, что все го- стиницы в округе разобраны под бронь еще за год до мероприятия. — А вот это как раз не проблема. Я снял одноместный номер в отеле «Бо Сежур» в самом центре города. Там всё по-простому, без изысков, зато будет весело. Давай, соглашайся! Я сомневался. У меня полно дел. Но тут Марк с азартом добавил: — Билл, уж кто-кто, а ты там быть просто обязан. Я организую прием для Геннадия Зюганова! Самого Зюганова? И как это ему удается? Выяснилось, что Марк дальновидно начал выстраивать отно- шения с Зюгановым задолго до того, как тот взошел на политиче- ский олимп. Когда стало известно, что Зюганов примет участие в Давосском форуме, Марк связался с ним и сказал: — Я знаю ряд миллиардеров и президентов крупных компа- ний из списка «Форчун 500», которые заинтересованы во встрече с вами. Не желаете ли присоединиться к нам на небольшом закры- том приеме в Давосе? Разумеется, Зюганов согласился. Тогда Марк разослал пригла- шения миллиардерам и президентам из списка участников фору- ма. В приглашении было сказано: «Геннадий Зюганов, возможный следующий президент России, будет рад личной встрече с Вами на приеме двадцать шестого января. Просьба подтвердить Ваше со- гласие». Разумеется, они тоже согласились. Вот так Марк добивал- ся успеха. Стратегия примитивная, но на удивление эффективная. Узнав о Зюганове, я ухватился за подвернувшуюся возмож- ность. Во вторник мы вылетели в Цюрих, откуда на поезде дое- хали до Давоса. Город считался престижным курортом, но я был озадачен тем, что не обнаружил в нем ничего выдающегося. Он 105

Глава 9 скорее производил впечатление промышленного и делового посе- ления. Давос — один из самых густонаселенных городов в Швейцар- ских Альпах. Ряды больших практичных многоквартирных домов больше походили на муниципальное жилье, чем на традиционный лыжный курорт. Мы с Марком прибыли в отель «Бо Сежур». Администратор за стойкой регистрации подозрительно косился на нас — два взрос- лых парня заселяются в одноместный номер с единственной кро- ватью? — но мы не смутились. Поднялись наверх, распаковали сум- ки. Марку досталась кровать, а мне — место на полу. Все это было безрассудно: мы здесь посторонние. У нас не было ни приглашений, ни регистрационного взноса, ни пропуска в глав- ный конференц-зал. Это не имело значения — главный интерес для нас представляла гостиница «Санстар Паркотель», в фойе которой встречались участники форума из России. Оставив вещи в номере, мы сразу отправились в «Санстар» ос- мотреться. Там уже собрались российские политики и предприни- матели разного калибра и пошиба. Я сразу же заметил знакомого бизнесмена — Бориса Федорова, председателя совета директоров небольшой московской брокерской фирмы, в прошлом (с 1993 по 1994 год) министра финансов. У него были короткие темно-русые волосы, полное лицо с округлыми щеками и очки в квадратной оправе. Ходил он с покровительственным видом, хотя ему было меньше сорока. Когда мы с Марком подошли к столику, за кото- рым Федоров пил кофе, тот снисходительно оглядел нас и спро- сил по-английски: — А вы что здесь делаете? Это напомнило мне старшие классы школы. Может, в прошлом он и был министром финансов, но теперь это всего лишь мелкий московский брокер. — Я собрал двадцать пять миллионов долларов для инвестиций в Россию, — ответил я непринужденно. — Но прежде чем вклады- вать средства, хочу понять предвыборную ситуацию Ельцина. Вот поэтому я здесь. Как только я произнес слова «двадцать пять миллионов долла- ров», отношение ко мне волшебным образом изменилось. — Прошу, присаживайтесь, Билл. Как зовут вашего друга? Я представил Марка, и мы сели. Федоров тут же заявил: 106

На полу в Давосе — О выборах можете не беспокоиться, Ельцин непременно по- бедит. — Как вы можете быть в этом уверены? — удивился Марк. — Его рейтинг не достигает и шести процентов. — Об этом позаботятся вон те парни. — Он распрямил руку и круговым движением показал на фойе. Я посмотрел в ту сторону и узнал троих: Бориса Березовско- го, Владимира Гусинского и Анатолия Чубайса. Троица что-то на- пряженно обсуждала в углу. Березовский и Гусинский были самы- ми известными российскими олигархами. Оба пробились наверх с нуля, оттесняя всех, кто попадается на пути, и стали миллиарде- рами, владельцами «заводов, газет, пароходов» и прочих активов. Чубайс был одним из самых изобретательных политических игро- ков России. Он был идеологом экономических реформ президен- та Ельцина, в том числе катастрофической программы массовой приватизации. К январю 1996 года он уже вышел из состава пра- вительства и всецело сосредоточился на спасении пошатнувшей- ся кампании Ельцина. В тот день в фойе «Санстар Паркотеля» я еще не знал, что стал свидетелем печально знаменитой «сделки с дьяволом», когда оли- гархи договорились бросить все свои информационные и финансо- вые ресурсы на переизбрание Ельцина. Взамен они должны были практически за бесценок получить остаток неприватизированных российских компаний. Все олигархи и мини-олигархи, с которыми мы говорили на фо- руме, разделяли мнение Федорова, что Ельцина переизберут. За та- кой уверенностью могли стоять свои резоны, однако не исключено, что они выдают желаемое за действительное. Олигархам трудно доверять даже в лучшие времена, а Ельцину оставалось еще очень далеко до победного пятидесяти одного процента. Я пришел к выводу, что лучше выяснить намерения другого претендента на президентский пост, судя по рейтингу, наиболее популярного, чем полагаться на мечты людей, которые потеряют все, если Ельцин проиграет. В конце концов именно для этого мы сюда и приехали — оценить Зюганова на приеме, организованном Марком. Настал вечер званого ужина. Я вошел в заполненный зал экс- клюзивных приемов отеля «Флюэла». Тогда во всем Давосе было 107

Глава 9 всего две пятизвездочных гостиницы — Марк оказался на высоте, сумев организовать прием именно здесь. В тот вечер в городе не было места желаннее. Столы были расставлены большим квадратом, стулья с наруж- ной стороны. Я всматривался в лица гостей, занимающих свои ме- ста. Никогда прежде я не видел такое внушительное собрание вли- ятельных людей сразу. Туда пришли Джордж Сорос, глава концерна «Сименс» Хайнрих фон Пирер, глава «Дженерал Электрик» Джек Уэлч, руководитель компании «Асеа Браун Бовери» Перси Барне- вик. Всего собралось более двух десятков миллиардеров и руково- дителей компаний, и, конечно же, мы с Марком. Желая выглядеть подобающим образом, я надел свой лучший костюм. Но про себя отметил, что вряд ли кто-нибудь еще из гостей будет спать этой ночью на полу. Спустя некоторое время гости расселись, и в зал торжествен- но вошел Зюганов в сопровождении переводчика и пары телохра- нителей. Он занял свое место, а Марк звонко постучал по бока- лу и встал. — Уважаемые дамы и господа! Благодарю вас за то, что вы при- соединились к нам сегодня вечером. Для меня большая радость быть организатором приема в честь Геннадия Зюганова, руководи- теля Коммунистической партии России и кандидата в президенты. Зюганов уже собрался было вставать, когда Марк неожидан- но добавил: — Я хотел бы также поблагодарить соучредителя этого меро- приятия, Билла Браудера, который оказал неоценимое содействие в его подготовке. — Марк протянул в мою сторону руку ладонью вверх. — Билл? Я оторопел и механически привстал, спешно помахал рукой и быстро сел на место. Не забыть про меня было со стороны Мар- ка очень мило, конечно, но в тот момент я мечтал разве что про- валиться сквозь землю. После того как гости завершили основное блюдо, Зюганов под- нялся и произнес речь. Говорил он долго и многословно, его тези- сы было трудно запомнить, пока он не произнес: — Тем из вас, кто опасается, что я стану национализировать приватизированные активы, говорю: повода для опасений нет. Я оживился. Зюганов тем временем продолжал: 108

На полу в Давосе — В наши дни коммунист — это всего лишь ярлык. В России начался процесс приватизации собственности. Этот процесс необ- ратим. Попытайся мы заново национализировать активы, страну всколыхнет от Калининграда до Владивостока. В завершение он коротко кивнул и произнес: — Надеюсь увидеть всех вас снова уже будучи президентом России. Наступила звенящая тишина — он сел, взял серебряную вил- ку и принялся за десерт. Неужели он и вправду только что исклю- чил возможность ренационализации? По всему выходило, что да. Банкет вскоре завершился, и мы с Марком чуть позже верну- лись в номер отеля. Я лежал на полу и не мог заснуть, мысли бес- порядочно роились в голове. Если Зюганов говорил правду, то не- важно, кто выиграет выборы — мой бизнес возможен и при нем. Я хотел как можно скорее поделиться этой новостью с Сэнди Койф- маном. Я позвонил ему в Женеву рано утром и рассказал о событиях предыдущего вечера. Но мои новости не произвели на него долж- ного впечатления. — Ты ведь не станешь верить ему на слово, Билл? Политики мо- гут наобещать что угодно. — Но, Сэнди, Зюганов сделал это заявление перед аудитори- ей самых влиятельных бизнесменов в мире! Это ведь ко многому обязывает! — Да ни к чему это не обязывает. Люди врут, политики врут, все врут. Ну, подумай сам: ты же говоришь о российском полити- ке. Если бы я верил всему, что мне говорили политики, Сафра дав- но бы обанкротился. Я не знал, что и думать, но услышанное в Давосе давало пусть небольшой, но все же шанс на то, что бизнес состоится. Я был по- лон решимости сделать ради этого все, что в моих силах. 109

Глава 10 10 Привилегированные акции Спустя шесть недель после возвращения из Давоса я наконец за- вершил методическое руководство для Сэнди. Теперь он должен был решить: либо перечислить в фонд обещанные Сафрой деньги, либо отказаться от сделки. Если бы рейтинг популярности Ельцина оставался на уровне пять-шесть процентов, Сэнди наверняка вышел бы из дела. Одна- ко план олигархов, похоже, начал работать. К первым числам марта его рейтинг подскочил до четырнадцати процентов, что усугубило положение Сэнди. В случае отказа от сделки Сафра, по условиям договора, должен был заплатить многомиллионную неустойку. Но если Сэнди переведет деньги, а Ельцин не победит, то Сафра ри- сковал потерять гораздо больше. Чтобы выиграть еще немного вре- мени, Сэнди перечислил сто тысяч долларов на расходы, что по крайней мере позволило мне открыть представительство в Москве. Сам я тоже оказался на перепутье. Меня не радовала перспек- тива переезда в Москву в условиях полной неопределенности мо- его предприятия, но и раздражать Сафру тоже не хотелось. Если он решит отказаться от сотрудничества сейчас, мне ни за что не найти другого инвестора, — никто не захочет вкладывать в фонд двадцать пять миллионов долларов за три месяца до президент- ских выборов. Я занялся делами и готовился к переезду вместе с Сабриной. Но наше положение осложнилось. Она забеременела, как только мы решили пожениться, и теперь страдала от сильного утреннего ток- сикоза. Порой от обезвоживания организма Сабрине становилось так плохо, что мне приходилось возить ее в больницу. Перед самым выездом в Москву, когда мы собирали в спаль- не вещи, она все-таки произнесла то, что я так боялся услышать. — Билл, я не спала всю ночь, все думала... Знаешь, я... 110

Привилегированные акции — Что такое? — Прости, но я не могу ехать в Москву. — Из-за токсикоза? — Ну, да, и... — Что? Ты приедешь, когда тебе станет получше? Она в затруднении отвернулась. — Да. То есть, наверное. Я не знаю, Билл, просто не знаю. Как бы мне ни хотелось, чтобы в Москве Сабрина была ря- дом, я не мог ни в чем ее упрекать. Она скоро станет моей женой, она ждет нашего ребенка. Все прежние разговоры отошли на вто- рой план. Сейчас главное, чтобы она чувствовала себя счастливо и комфортно. Мы решили, что она останется в Лондоне. На следующее утро Сабрина отвезла меня в аэропорт Хитроу. Мы попрощались у ма- шины, и я обещал звонить ей по два раза каждый день. Я поцело- вал Сабрину и зашагал к терминалу, надеясь, что вскоре она будет в состоянии присоединиться ко мне. Мысли о Сабрине занимали меня всю дорогу. Но, приземлив- шись в Шереметьево и окунувшись в толпу и хаос, я уже не мог думать ни о чем другом, кроме будничной жизни в Москве. Список дел занимал две страницы. Первый пункт — найти офис. Я снял себе номер в гостинице «Националь» и затем позвонил Мар- ку Хольцману. Он незадолго до того открыл в Москве свой офис. Марк сказал, что на том же этаже есть свободное помещение, и я договорился приехать посмотреть это место. На следующее утро я вышел из гостиницы и встал у дороги, что- бы поймать такси. Не успел я вытянуть руку, как со средней поло- сы лихо свернула машина скорой помощи и резко затормозила пря- мо передо мной. Водитель наклонился, опустил стекло и спросил: — Kуда едете? Я понял, что он спрашивает, куда мне нужно, и на ломаном рус- ском произнес: — «Парус Бизнес Центр», Тверская-Ямская, двадцать три. Этими словами практически и ограничивались мои познания в русском языке. В отличие от других иностранцев в Москве, я рань- ше не изучал русской литературы, не проходил подготовку в раз- ведшколе и вообще не занимался ничем таким, что подготовило бы меня к жизни в России. 111

Глава 10 — Пять тысяч рублей, — сказал водитель. Пять тысяч рублей — примерно один доллар — чтобы проехать три с небольшим километра. Пока мы переговаривались, еще че- тыре машины остановились на случай, если меня не устроит ско- рая. Но я спешил, так что запрыгнул в салон. Садясь на пассажир- ское место, я оглянулся через плечо, на всякий случай — убедиться, что там нет тел или пострадавших. К счастью, сзади было пусто. Я закрыл за собой дверь, и мы влились в уличное движение в сто- рону Тверской. Вскоре я узнал, что это здесь обычное явление — машины скорой помощи вот так запросто подвозили голосующих. Любой транспорт в России был потенциальным такси. Частники, патруль- ные машины, даже мусоровозы — всем не хватало денег, и все были готовы подбросить пассажира. Через десять минут мы остановились у входа в деловой центр «Парус». Я расплатился с водителем и перешел через подземный переход на другую сторону улицы. Войдя в здание, прошел мимо представительства местного автодилера «Шевроле», расположен- ного в вестибюле, и встретился с управляющим зданием — расто- ропным австрийцем. Он провел меня в пустое помещение на четвертом этаже. Пло- щадью оно было метров восемнадцать, размером со среднюю спальню. Окна из стеклопакета приоткрывались всего на несколь- ко сантиметров и выходили на небольшую парковку с тыльной стороны здания. Из окон открывался вид на обшарпанные совет- ские дома-муравейники. Помещение было неказистым, но функци- ональным, имелось несколько телефонных розеток, к тому же ря- дом был офис Марка. Австриец хотел четыре тысячи долларов в месяц — прямо скажем, недешевая аренда. Я попытался торговать- ся, но он только рассмеялся мне в лицо. Мы еще немного поспори- ли, но пришлось сдаться и подписать с ним договор. Ну вот, у меня есть офис — теперь нужны сотрудники. Несмо- тря на то, что миллионы россиян отчаянно бились об лед в поис- ках заработка, найти в Москве хорошего работника, владеющего английским языком, было почти нереально. Семьдесят лет жизни при коммунистах искоренили в людях предпринимательские навы- ки. Миллионы русских попадали в трудовые лагеря за малейшее проявление инициативы. Советская власть сурово расправлялась с 112

Привилегированные акции любым проявлением свободы мысли, поэтому естественной защит- ной реакцией было желание не выделяться и вообще делать по- меньше. Это впитывалось с молоком матери. Чтобы организовать бизнес в западном стиле, надо было воспитать новичка, развив в нем такие качества, как быстрота действий и ясность мышления, разве что вам повезет встретить человека, чудесным образом со- хранившего эти качества в едкой советской среде. К счастью, мне повезло. Незадолго до моего приезда в Москву закрылась одна местная фирма, которая вела операции на фондо- вом рынке. В ней работало немало специалистов, подготовленных по западному образцу, и теперь они остались без работы. Таким образом мне меньше чем за неделю удалось нанять сразу троих сотрудников: Клайва — младшего трейдера и аналитика из Велико- британии; Светлану — секретаря с идеальным английским; и Алек- сея — опытного водителя, говорившего только по-русски. После этого я попросил Светлану подобрать мебель для офиса. Светлана была невысокой симпатичной темноволосой девушкой двадцати двух лет родом из Литвы, с жизнерадостным характером. Она с энтузиазмом взялась за дело. Осмотревшись в мебельном магазине, она позвонила мне и сказала, что там есть изящные сто- лы и стулья из Италии. По ее мнению, они отлично подходят для нашего офиса. — Сколько они стоят? — спросил я. — Около пятнадцати тысяч долларов. — Пятнадцать тысяч?! Ты шутишь! А что у них еще есть? — Выбор небольшой. Жуткие пластмассовые столики и склад- ные стулья, и всё. — И сколько они стоят? — Около шестисот долларов. — Берем. К концу дня мы обзавелись четырьмя пластмассовыми столи- ками и восемью складными стульями. И еще комнатным растени- ем, которое Светлана купила по собственной инициативе. Затем мы приобрели и установили компьютеры, так что к концу недели моя неоперившаяся команда была готова к бою. Пока мы обустраивались, рейтинг Ельцина продолжал расти. Но до выборов оставалось еще больше десяти недель, а Сэнди не спешил переводить фонду деньги. Тем временем я с головой ушел 113

Глава 10 в изучение потенциально интересных компаний, надеясь, что Саф- ра все же сдержит обещание и переведет свои двадцать пять мил- лионов долларов для инвестиций. Первой компанией, к которой я решил присмотреться, был Мо- сковский нефтеперерабатывающий завод, сокращенно МНПЗ. Пока я трудился в «Саломон Бразерс», мы заработали много денег на ак- циях российских нефтяных компаний, так что крупное столичное нефтеперерабатывающее предприятие казалось перспективным объектом для вложений. Светлана договорилась о встрече с главным бухгалтером МНПЗ, и в начале апреля мы поехали в головную контору завода. Пол- ная блондинка лет пятидесяти в непритязательном темно-бордо- вом брючном костюме встретила нас у входа в старое залатанное здание и провела внутрь. Помещение явно знавало лучшие време- на. Лампы мерцали, то ярко вспыхивая, то угасая; куски напольной плитки отколоты; стены замызганы. После того как мы расположились в кабинете, я задал ей ряд важных для меня вопросов: каковы были выручка и прибыль пред- приятия за прошлый год, сколько акций находится в обращении и тому подобное. Такие вопросы могут показаться обыденными, но тогда в России не существовало общедоступной информации по компаниям. Получить ее можно было только при личной встрече. Светлана переводила ответы про выручку и прибыль, но когда мы добрались до вопроса о количестве акций в обращении, бух- галтер задала мне встречный вопрос: — Вы имеете в виду обыкновенные или привилегированные акции? Я слышал термин «привилегированные акции», но не знал, о чем именно она говорит, поэтому спросил: — А что это? — Привилегированные акции были выданы работникам во вре- мя приватизации. — И чем они отличаются от обыкновенных? — По ним выплачивается дивиденд в размере сорока процен- тов от прибыли. — А какой размер дивидендов по обыкновенным акциям? — Минуточку. — Она взяла со стола тяжелую папку и вни- мательно просмотрела несколько замусоленных страниц. — Со- 114

Привилегированные акции гласно документации, в прошлом году дивиденды по ним не на- числялись. — Значит, по привилегированным акциям выплачивался диви- денд в размере сорока процентов от прибыли, а по обыкновенным не выплачивалось ничего, так? — подытожил я, не вполне понимая причину такого несоответствия. — Да, верно. Завершив встречу с главным бухгалтером, мы со Светланой вскочили в старенькие жигули Алексея (эта марка автомобилей встречалась в городе повсеместно) и помчались в офис. Пока мы пробирались через полуденный поток транспорта, я позвонил Юрию Бурзинскому, толковому местному брокеру. Русский эми- грант из Нью-Йорка, он недавно вернулся в Москву для работы в инвестиционной компании «Кредитанштальт-Грант». В отличие от других брокеров, он не предлагал «туристические» акции (типа ко- косов на Фиджи — туристам на пляже их впаривают по десять дол- ларов, а местные покупают в городе по двадцать центов). Юрию было лет двадцать с небольшим, и говорил он всегда приглушенным голосом, будто сообщает секретные сведения. Чаще всего его было нелегко понять, но когда мне это удавалось, инфор- мация обычно оказывалась интересной. — Юрий, добрый день. У тебя есть данные по ценам на приви- легированные акции МНПЗ? — спросил я. — Не знаю. Может, и есть. Сейчас посмотрю. Прикрыв трубку рукой, он пробурчал что-то трейдеру. В глу- бине доносились какие-то неразборчивые крики. Через некоторое время я услышал голос Юрия: — Да, могу достать сто тысяч по пятьдесят центов за акцию. Его было едва слышно, так что мне пришлось переспросить. Он повторил. — А обыкновенные акции сколько стоят? После некоторого бурчания на том конце провода я получил ответ: — Сто тысяч по семь баксов за штуку. — Ты уверен? — Ну, да. Такие цены. Я не хотел преждевременно раскрывать свои карты, но сердце мое учащенно забилось. 115

Глава 10 — Хорошо, я перезвоню, — сказал я. Завершив разговор, я стал обдумывать ситуацию: похоже было, что эти привилегированные акции гораздо выгоднее обыкновен- ных. Может, с ними что-то не так? Почему цена на них на девяно- сто пять процентов ниже, чем на обыкновенные акции? Когда мы добрались до офиса, я отправил Светлану обратно в МНПЗ за экземпляром устава предприятия, где должно быть ска- зано, какие права у каждой категории акций. Она вернулась через два часа, и мы погрузились в его изучение. Единственным суще- ственным отличием между привилегированными и обыкновенны- ми акциями было то, что привилегированные не давали права го- лоса. Это не выглядело большой проблемой, поскольку зарубежные инвесторы, такие как мы, и так не голосовали на ежегодных собра- ниях акционеров в России. Я был убежден, что должно существовать какое-то объясне- ние колоссальной разнице в ценах. Несколько следующих дней я провел в поисках ответа. Может быть, у привилегированных ак- ций другая номинальная стоимость? Нет. Или их владельцами мог- ли стать только работники предприятия? Нет. Могла ли компания произвольно изменить или отменить более высокие дивиденды? Нет. Возможно, они представляют лишь малую часть акционер- ного капитала? Тоже нет. Никаких причин я не нашел. Единствен- ное, к чему я пришел, — это то, что до меня о них просто никто не спрашивал. С еще большим изумлением я обнаружил, что эта аномалия свойственна не только МНПЗ. Почти у каждой российской компа- нии были привилегированные акции, и большинство продавалось с огромной скидкой по сравнению с обыкновенными. Это могло стать золотой жилой. Изначально я планировал оставить Сэнди в покое до прези- дентских выборов, но ситуация выглядела очень уж привлекатель- но. Привилегированные акции продавались с 95-процентной скид- кой к цене обыкновенных акций, а обыкновенные акции, в свою очередь, — с 90–99-процентной скидкой по сравнению с ценами на акции западных компаний. Что бы там Сэнди ни думал про Зю- ганова, финансовые аномалии вроде этой слишком редки, чтобы просто пройти мимо. Обычно считается удачей найти что-нибудь с 30-процентной скидкой, не говоря уже о 50-процентной, но я об- 116

Привилегированные акции наружил неслыханную недооценку. Я горел желанием немедля рас- сказать об этом Сэнди. Когда я представил Сэнди свои расчеты, он тотчас оживился и засыпал меня массой вопросов. К концу разговора я уже чувство- вал, как он прикидывает, в каком ключе подать эту информацию Сафре и обосновать инвестиции. Спустя два дня Центр изучения общественного мнения под ру- ководством Юрия Левады опубликовал новые рейтинги Ельцина: они подскочили с четырнадцати до двадцати двух процентов. Уже через три минуты после этого объявления мне позвонил возбуж- денный Сэнди: — Ты видел результаты опроса? — Да. Потрясающе! — Слушай, Билл, думаю, пора начинать инвестировать в эти привилегированные акции. Я завтра отправлю фонду два миллиона. Я поделился новостью с Клайвом и Светланой, и мы поздра- вили друг друга, хлопнув по ладоням в традиционном американ- ском стиле. Я даже подошел к Алексею, которому на предыдущей работе в Мосавтоинспекции не был привычен этот жест. Я нелов- ко поднял его руку ладошкой кверху и шлепнул по ней своей, а он в ответ широко улыбнулся. Было видно, что он тоже рад принять участие в этом забавном американском ритуале. Итак, мы были в деле. К концу следующего дня фонд вложил все полученные средства в российские привилегированные акции. За следующие три недели рейтинг Ельцина вырос с двадцати двух до двадцати восьми процентов. Впервые с начала предвыбор- ной кампании люди поверили, что он может выиграть. На рынке акций появились новые покупатели, спрос увеличился, и портфель фонда вырос на пятнадцать процентов. В отличие от других решений в жизни, с инвестициями про- сто —прав ты был или нет, покажет рыночный курс купленных ак- ций. Здесь нет места неопределенности и разночтениям. Сэнди ви- дел, что первые два миллиона долларов принесли триста тысяч прибыли, и это убеждало больше, чем любые слова или расчеты. Он позвонил мне на мобильный во второй половине дня в субботу и сообщил, что утром в понедельник добавит еще три миллиона. Угроза апокалипсиса отступила, фондовая биржа отреагирова- ла на это бурным ростом, и другие инвесторы, не желая упускать 117

Глава 10 шанс, разом ринулись на молодой неликвидный рынок россий- ских акций. Это привело к ажиотажу. Через неделю после того, как Сафра отправил дополнительные три миллиона, стоимость фонда возросла еще на двадцать один процент. За несколько первых не- дель работы фонда стоимость его инвестиционного портфеля вы- росла на сорок процентов. В мире высоких финансов это счита- лось бы успешным годом, а мы достигли этих показателей всего за три недели! В следующий понедельник Сэнди уже без всякого предупреж- дения перевел фонду еще пять миллионов. В разгар этого успеха я должен был отправиться на свадьбу — нашу с Сабриной. Мы собирались пожениться двадцать шестого мая 1996 года — всего за три недели до выборов в России. В сре- ду, за несколько дней до церемонии, я поспешил в Лондон, чтобы подготовиться. На свадьбу мы пригласили двести пятьдесят гостей со всех кон- цов света. Когда Сабрина, стоя на специальном возвышении в цен- тре лондонской синагоги на Марбл Арч, произносила слова брачно- го обета любить и лелеять меня до нашей смерти, меня переполнили эмоции. Эти искренние слова проникали в самое сердце. Я произнес в ответ свою клятву, с трудом сдерживая слезы. Я никак не мог на- глядеться на свою прекрасную нежную жену. После церемонии нас ждал шумный и веселый праздник. Оркестр играл «Хава нагила», нас поднимали на стульях, и потом все танцевали ночь напролет. Свадь- ба вышла головокружительная, мы были в кругу семьи и друзей, ка- залось, что все звезды благоволят нам двоим. Я обещал Сабрине, что мы отправимся в свадебное путеше- ствие, но устроить его я смогу только после выборов. Так что уже в следующий понедельник я вернулся в Москву — очень устал, но светился от счастья. Когда я прибыл в офис, Клайв сообщил, что пришли еще пять миллионов долларов от Сафры. В течение по- следующих двух недель Сафра сделал еще два перевода по пять миллионов. К первой декаде июня, всего за неделю до выборов, Сафра вложил все обещанные двадцать пять миллионов, а фонд Hermitage вырос на 65 процентов по сравнению с первоначально вложенной суммой. Первый тур выборов российского президента состоялся шест- надцатого июня. Мы с Клайвом, Светланой и Алексеем сидели в 118

Привилегированные акции офисе с шести утра, отслеживая первые данные с Дальнего Вос- тока —разница московского времени с местным составляла минус семь часов. Ельцин показывал хорошие результаты. На Сахалине он набрал 29,9 %, а Зюганов — 26,9 %. Затем стали поступать циф- ры из других регионов. Западнее, в Красноярске, за Ельцина прого- лосовало уже 34 %. Наконец, в Москве количество его голосов до- стигло 61,7 %. В конечном итоге он набрал 35,3 %, обойдя Зюганова с его 32 % и оставив позади остальных кандидатов. Ельцин набрал простое большинство, но в соответствии с российскими законами победитель должен набрать больше половины всех голосов изби- рателей, поэтому на третье июля назначили второй тур выборов. Для всех, кровно заинтересованных в переизбрании Ельцина, еще две недели ожидания были пыткой. Я все еще немного волно- вался за исход выборов, но, как оказалось, напрасно. К полудню третьего июля не осталось никаких сомнений, что Ельцин остает- ся у руля. После окончательного подсчета голосов было объявле- но, что он обошел Зюганова почти на 14 процентов. Рынки отреагировали мгновенным ростом, а фонд взле- тел на 125 процентов. Это была победа! Теперь я был в деле по- настоящему — окончательно и бесповоротно. 119

Глава 11 11 «Сиданко» Однажды в пятницу ближе к вечеру я узнал еще об одной перспек- тивной инвестиционной возможности. Дело было в августе 1996 года. На дворе стояла адская жара. В офисе слышался лишь тихий гул компьютеров, сопели кондиционеры и прерывисто жужжал слепень. За окном офиса было необычно тихо. По пятницам измученные жа- рой жители столицы растекались по пригородным дачам. Складыва- лось ощущение, что в этот вечер мы остались в городе совсем одни. Наша небольшая команда уже cобиралась уходить, когда за- звонил телефон. — «Эрмитидж». Здравствуйте, — произнесла Светлана скучаю- щим тоном. Она повернулась на стуле и, прикрыв трубку рукой, сказала: — Билл, это Юрий. — Юрий? Соединяй. Я взял трубку, и тот еле прошептал: — Билл, привет. У меня тут четырехпроцентный пакет акций «Сиданко». Интересует? — А что это? — Крупная нефтяная компания в Западной Сибири. Никто о ней не слышал. — А кто ее контролирует? — Группа под руководством Потанина. Владимира Потанина знали все. Это был российский олигарх- миллиардер, человек сурового вида с лицом, изрытым оспинами, одно время он даже работал заместителем председателя прави- тельства России. — И сколько они хотят за четыре процента? — Тридцать шесть миллионов шестьсот тысяч. Капитализация фонда росла, однако ему был не по карману такой большой, пусть и крайне заманчивый, пакет акций. С другой стороны, 120

«Сиданко» если компания, предлагающая акции, достаточно привлекательна, то фонд может приобрести какую-то их часть. Я размышлял про себя. — Если вам это не интересно, то ладно, — сказал Юрий. — Да нет, Юрий, может быть интересно. Но сначала я должен изучить эту компанию. — Не вопрос. — Сколько у меня времени? — Трудно сказать. Я придержу их недельку, пока продавец не начнет давить, хотя не думаю, что найдутся другие желающие ку- пить акции компании второго эшелона. Я повесил трубку. Мы ушли на выходные. По дороге домой меня охватило до боли знакомое чувство — что-то подсасывало в же- лудке. Нечто похожее я испытал, когда узнал, что две тысячи дол- ларов польских инвестиций выросли почти в десять раз, или когда открыл для себя ваучерную приватизацию в России. Рано утром в субботу я вернулся в офис и принялся изучать аналитику в поисках сведений о «Сиданко», но среди имевшихся у нас отчетов и докладов ничего не нашлось. В понедельник, как только в офисе появились коллеги, я подозвал Клайва и сказал: — Я искал в наших материалах какую-нибудь информацию о компании «Сиданко» и без успеха. Можешь позвонить брокерам и узнать, есть ли что-то у них? Клайв ответил, что займется этим. Я сходил на несколько встреч, а вернувшись к полудню, спро- сил у Клайва, удалось ли что-то найти по «Сиданко». Он отрица- тельно покачал головой: ни аналитических отчетов, ни статей, ни фактов, ни даже слухов. Глухо. Досадно, конечно, но в принципе объяснимо. Акции крупных компаний, таких, например, как «ЛУКОЙЛ», 67 процентов которой торговались на бирже, были ликвидными и давали брокерам хоро- шие комиссионные. Этих комиссионных хватало на то, чтобы ана- литики проводили исследования и составляли отчеты для инвесто- ров, интересующихся ценными бумагами. В случае «Сиданко» на свободном рынке ходило всего четыре процента акций — и дохо- ды от комиссионных не оправдывали время, затраченное на изу- чение компании и обзоры. — Что ж, выходит, нам придется самим заниматься поиском и проводить исследование, — сказал я. 121

Глава 11 В России искать информацию — все равно что провалиться в кроличью нору и побывать в «стране чудес», если вы, конечно, помните сказку Льюиса Кэрролла про Алису. Ты задаешь вопрос, тебе отвечают загадкой. Вроде видишь свет в конце туннеля, но вдруг перед тобой вырастает стена. Все было очень запутанно и расплывчато, сплошное гадание на кофейной гуще. Семьдесят лет КГБ культивировал шпиономанию, и в результате россияне тща- тельно оберегали любые данные — так, на всякий случай, как бы чего не вышло. Даже простой вопрос о здоровье иной человек при- нимал за покушение на государственную тайну. Я чувствовал, что расспросы об экономическом состоянии компании вызовут куда большее напряжение. Однако я был настроен на успех. Приступив к поискам, я вспом- нил, что один мой сокурсник по Стэнфорду издает журнал о нефте- газовой отрасли, — возможно, у него найдется что-нибудь о «Си- данко». Я позвонил, но тот вместо информации о компании начал предлагать мне платную подписку на журнал. — Всего каких-то десять тысяч долларов! — задорно уговари- вал он. Подписка меня совершенно не интересовала. — Это не заложено в бюджет, — отнекивался я. — А, Билл, — рассмеялся он, — так и быть: как сокурсник со- курснику я тебе пришлю старые выпуски бесплатно. — Отлично! Большое спасибо. Затем я занялся стопкой визиток на столе. Будь я инвестици- онным банкиром в Лондоне, моя визитница ломилась бы от мно- жества тисненых карточек на дорогой бумаге. Здесь же, в России, коллекция визиток выглядела куда скромнее: одни картонные, дру- гие на цветной бумаге самых нелепых оттенков, третьи вообще на- поминали распечатку на домашнем принтере. Две визитки склеи- лись из-за дешевых чернил. Красота красотой, но других визиток у меня не было, и я стал внимательно перебирать все. Разлепив склеенные визитки, я наткнулся на телефон челове- ка, которого знавал прежде: Дмитрий Северов, консультант одной российской инвестиционной компании. Я познакомился с Дмитри- ем, когда работал на «Саломон Бразерс», и сейчас вспомнил, что он консультировал российские нефтяные компании по вопросам бан- ковского кредитования. Он наверняка знает что-нибудь о «Сидан- 122

«Сиданко» ко». Я снял трубку, набрал его офис и предложил встретиться. Он охотно согласился. Офис Дмитрия располагался в многоквартирном жилом доме на тихой улочке недалеко от Кремля, в одном из самых престижных районов города. В будке у входа скучал охранник в черной форме и курил сигарету. Не будь шлёпок на ногах, он вполне сходил бы за спецназовца. Не глядя он махнул в сторону лифта. Я достал бумажку с адресом, который записала Светлана, и на- хмурился. Офис Дмитрия находился на «четвертом этаже с полови- ной» — я и понятия не имел, что такое возможно. То ли мне надо теперь доехать на лифте до четвертого этажа и подняться пешком наверх, то ли спускаться с пятого? Мимо прошел, задев меня, какой-то мужчина и вызвал лифт. Лифт двигался очень медленно и был ужасно узким, как телефон- ная будка. Мне пришлось втиснуться в него вместе с мужчиной, чтобы не ждать еще минут десять. Он нажал на кнопку четверто- го этажа и подозрительно уставился на меня. Я потупился и сто- ял молча. Выйдя из лифта, мы направились в противоположные стороны. Я поднялся на половину лестничного пролета, обходя окурки. Пол- ная немолодая женщина впустила меня в квартиру. Должно быть, мама или секретарь Дмитрия. Сказав, что Дмитрий обедает, она провела меня на кухню. — Садитесь, садитесь! — пригласил Дмитрий, отодвигая корзин- ку с черным хлебом и банку с сахаром. Я сел на хлипкий пластмас- совый стул напротив и старался не замечать, как он макает хлеб в суп. — Чем могу помочь? — спросил он прихлебывая. — Я занимаюсь исследованием нефтяных компаний. — Хорошо! Вы обратились по адресу. — Вы можете что-нибудь рассказать о «Сиданко»? — Конечно. Я все знаю о «Сиданко». — Он поднялся, вышел и тут же вернулся с большой таблицей. — Что вы хотите узнать? — Для начала — каковы их запасы. Мы вместе просмотрели данные, и Дмитрий ткнул пальцем в один столбец. По имевшимся у него сведениям, запасы нефти «Си- данко» составляли шесть миллиардов баррелей. Умножив цену че- тырех процентов акций на двадцать пять, я получил стоимость всей компании — девятьсот пятнадцать миллионов долларов. Я раз- 123

Глава 11 делил эту сумму на количество баррелей нефтезапасов, и получа- лось, что стоимость акций «Сиданко» на бирже была эквивалент- на пятнадцати центам за баррель. Это была нелепая цена, потому что в то время рыночная стоимость одного барреля нефти состав- ляла двадцать долларов. Я нахмурился: что-то тут не так. Если цифры верны, пусть даже приблизительно, то компания стоит фантастически дешево. — Невероятно... — пробормотал я себе под нос. Я поблагодарил Дмитрия и ушел. Вернувшись в офис, я попро- сил Клайва провести оценку стоимости «ЛУКОЙЛа», самой извест- ной российской нефтяной компании. Пообщавшись с брокером, Клайв передал мне расчеты. Я несколько секунд стоял, уставив- шись на цифры. — Этого не может быть. — Но такие цифры мне дал брокер, — ответил он, оправдываясь. Акции «ЛУКОЙЛа» в перерасчете на баррель нефтезапасов сто- или в шесть раз дороже акций «Сиданко», хотя компании были од- ного уровня — это мне казалось невероятным. — Почему же «ЛУКОЙЛ» стоит настолько дороже? Клайв прищурился: — А что, если с «Сиданко» что-то не так? — Возможно. А если все в порядке? Может, она и вправду сто- ит дешевле? — Было бы здорово. Но как в этом убедиться? — А мы спросим их самих. Если не ответят, будем спрашивать других людей, пока не разберемся. На следующий день мы продолжили наши изыскания. Офис «Сиданко» располагался в старинном царском особняке на берегу Москвы-реки, неподалеку от резиденции посла Великобрита- нии. Я отправился туда со Светланой. В приемной нас встретила эф- фектная молодая блондинка в туфлях на шпильках. Она провела нас в зал в стиле семидесятых годов, с фанерными шкафами и выцветшим вельветовым диваном, и сообщила, что начальник скоро подойдет. Мы прождали руководящего сотрудника отдела стратегическо- го развития полчаса. Высокий, худой, слегка за тридцать, но уже с заметными залысинами, он вошел в зал заседаний с видом предсе- дателя правления, все утро проводившего важные встречи. Он что- то пробурчал себе под нос, но что именно, я не разобрал. 124

«Сиданко» — Он приносит извинения, что заставил вас ждать, — выручи- ла Светлана, — и спрашивает, чем может помочь. — Пожалуйста, чай? — произнес он по-русски. — Он спрашивает, не хотите ли вы чаю, — сказала Светлана. Она сидела на кожаном стуле между нами, и ей явно было неудобно. Мужчина посмотрел на часы. Время шло, и я отказался от чая. — Скажи ему, что я хотел бы узнать объем запасов нефти у компании, — попросил я. Я уже владел этой информацией, но надо было перепроверить. Он заерзал на стуле, как будто понял мой вопрос, но все же ждал, пока Светлана переведет. Растянув губы в напряженной улыбке и закинув ногу на ногу, он пустился в объяснения. Через несколько минут он сделал паузу, чтобы Светлана могла перевести. — Он говорит, что самое важное в запасах нефти — это техно- логия бурения компании. Говорит, что у «Сиданко» самое современ- ное оборудование и лучшие инженеры в стране. Прежде чем я успел вставить слово, он жестом остановил меня и продолжил монотонно говорить о бурении, узких местах нефте- провода и маркетинговых подразделениях, а Светлана прилежно переводила. Неожиданно она сказала: — Он спрашивает, есть ли еще вопросы. — Можешь спросить его о запасах нефти? — Я уже спросила, — смутилась она. — Но он не ответил. Спроси еще раз. Светлана покраснела и опять повернулась к нему. Он откинул- ся назад и ждал, пока она договорит, затем кивнул, мол, понял мой вопрос и собирается на него ответить. На этот раз он говорил еще дольше. Поняв, что он не будет де- лать паузы на перевод, я дал Светлане листок и ручку, и она нача- ла быстро конспектировать речь. Минут через пять она недоумен- но взглянула на меня, не зная, нужно ли записывать дальше. Через десять минут она отложила бумагу. Наконец, он завершил свою лекцию, выдвинулся на стуле впе- ред и кивнул Светлане, мол, можно переводить. Она сверилась с заметками. — Он говорит, что лучшую нефть в России добывают в Запад- ной Сибири — она лучше, чем тяжелая нефть из центральных об- ластей Татарстана и Башкортостана. Еще... 125

Глава 11 — А он назвал объем запасов? — прервал я ее. — Нет. — Ты уверена? — Да. — Спроси его опять. Светлана застыла. — Смелее, — кивнул я. — Все в порядке. Она медленно повернулась к сотруднику компании. Тот уже не улыбался. Раздраженно достав из кармана мобильный телефон, он начал пролистывать меню. Светлана робко задала вопрос в третий раз. Он встал и что-то отрывисто сказал ей. — Он говорит, что опаздывает на другую встречу, — тихо пере- вела Светлана. Он явно не собирался отвечать на мой вопрос. Я не мог понять, почему он так боится сообщить объем запасов нефти компании. Возможно, он не знает ответа или полагается на русскую мудрость сидеть тише воды, ниже травы и не брякнуть лишнего. В России бытует мнение, что конкретика чревата неприятностями, поэтому люди предпочитают держаться от греха подальше и осторожнича- ют в словах. Услышав прямой вопрос, россияне склонны подолгу говорить ни о чем, на разный лад увиливая от ответа. Большинство людей либо слишком воспитаны, чтобы настаивать и требовать от- вета, либо успевают забыть свой вопрос. Когда сталкиваешься с та- ким лицемерием, надо быть предельно собранным и настойчивым, иначе упустишь шанс узнать что-то дельное. — Он сказал, что надеется, что исчерпывающе ответил на все ваши вопросы. Мужчина протянул руку для рукопожатия и на чистейшем ан- глийском добавил: — Пожалуйста, приходите к нам еще. Мы всегда рады встрече с западными инвесторами. Было ясно, что сотрудники «Сиданко» не поделятся существен- ной информацией о своей компании. Тогда мы стали договаривать- ся о встречах с представителями других нефтяных компаний в на- дежде на то, что им известно что-нибудь о конкуренте. Начали мы с «ЛУКОЙЛа». При входе в их здание всегда произво- дили досмотр, просвечивали все вещи, забирали телефон и паспорт и возвращали только на выходе. Меня проводили к экс-сотруднику 126

«Сиданко» КГБ, которого компания специально наняла в отдел по работе с иностранными инвесторами, чтобы общаться с такими, как я. Он устроил мне часовую презентацию и демонстрировал фотографии радостных специалистов компании, которые позируют в касках на фоне буровых вышек. Финансовый директор компании «Юганскнефтегаз» пытался уговорить меня ссудить им полтора миллиарда долларов на покуп- ку нового нефтеперерабатывающего завода. В московском офисе «Татнефти», менее крупной нефтяной ком- пании, головная контора которой расположена в Татарстане, мне предложили принять участие в строительстве автомагистрали. Остальные встречи прошли в том же ключе. Каждый раз я при- ходил с оптимизмом и надеждами, и каждый раз уходил ни с чем: меня засыпали массой пустых деталей. Я начал чувствовать, что вся эта работа отнимает слишком много времени и сил. А на что я, собственно, рассчитываю, если аналитики всех инвестиционных банков списали «Сиданко» со сче- тов? Может, есть веская причина, почему никто не заинтересовал- ся этим четырехпроцентным пакетом? Когда я вернулся в офис с очередной встречи и был готов от- казаться от этой затеи, Светлана вручила мне большой плотный коричневый конверт: — Только что получили из Америки! От вашего знакомого из отраслевого журнала, с которым вы разговаривали. — Проехали. Можешь сразу выбросить его в корзину, — буркнул я, не глядя на конверт. Я решил, что внутри скорее всего рекламные материалы, распи- сывающие выгоду инвестиций в буровые вышки. Но потом переду- мал: а вдруг отыщется что-нибудь дельное? Я остановил Светлану: — Хотя постой. Принеси, пожалуйста, обратно. Листая подшивку журнала, я понял, что сокурсник прислал мне настоящий кладезь информации. Этот малоизвестный глянцевый журнал оказался золотым ключиком к моей головоломке. В прило- жении к журналу приводились все нужные мне данные о россий- ских нефтяных компаниях, включая неуловимую «Сиданко»: запа- сы нефти, объем производства, нефтепереработки — словом, вся информация была аккуратно собрана в одном месте и выглядела вполне убедительно. 127

Глава 11 Я взял листок бумаги и разделил его на две колонки, озагла- вив их «Сиданко» и «ЛУКОЙЛ». Затем выписал и классифициро- вал все найденные в журнале факты об этих компаниях, вписал их в соответствующие колонки, потом подытожил общую картину и не обнаружил между ними почти никаких отличий. После рас- пада Советского Союза инфраструктура обеих компаний развива- лась слабо. И там, и там буровые вышки ржавели, а нефтепроводы прохудились; и там, и там за одинаково мизерную зарплату дора- батывали по старинке прежние сотрудники. Пожалуй, единственное отличие заключалось в том, что компа- нию «ЛУКОЙЛ» все знали и по ней было написано множество ана- литических отчетов, а по «Сиданко» — ни одного. Сопоставив дан- ные по «ЛУКОЙЛу» в этих отчетах и в присланном мне журнале, мы увидели, что они полностью совпадают. Это привело меня к заклю- чению, что журнальные сведения о «Сиданко» надежны. Для меня это было открытие. Все знали, какой лакомый кусок компания «ЛУКОЙЛ»: она контролировала такой же объем нефти и газа, как «Бритиш Петролеум», но стоила в десять раз дешевле бри- танского гиганта. А тут появляется никому не известная «Сидан- ко», у которой нефти ненамного меньше, чем у «ЛУКОЙЛа», но при этом стоит она в шесть раз дешевле «ЛУКОЙЛа» и, следовательно, в шестьдесят раз дешевле «Бритиш Петролеума»! Отличная инвестиционная идея — дальше тут и думать было нечего. Фонд, на основании нашего анализа, приобрел 1,2 % ком- пании «Сиданко» по четыре доллара за акцию, потратив пример- но одиннадцать миллионов долларов. Это была одна из крупней- ших инвестиций, в которой я когда-либо участвовал. Как только Эдмонд Сафра услышал об этом, он захотел дополнительно вло- жить собственные средства и вскоре приобрел такое же количе- ство акций для себя. Обычно в случае свободного обращения акций компании на бирже цены на них устанавливает рынок. В случае «Сиданко» 96 % акций принадлежало одной инвестиционной группе и 4 % минори- тарным акционерам (в том числе и нам). Таким образом, у нас не было возможности оценить на рынке, по хорошей ли цене купи- ли мы акции или нет. Какое-то время меня это устраивало, но шли месяцы, и я начинал понемногу беспокоиться. Тщательный анализ данных и определенная доля уверенности в себе — одно дело. Но 128

«Сиданко» вдруг я просчитался, и фонд потеряет существенную часть своих вложений? Со временем я даже начал сомневаться: может, стоило просто плыть по течению и поступать, как все, а не ввязываться в авантюры? Я старался совладать с тревогой и надеялся рано или поздно услышать хорошие новости. И действительно, через год с небольшим кое-что произошло. Четырнадцатого октября 1997 года компания «Бритиш Петро- леум» объявила о покупке десяти процентов акций «Сиданко» из 96-процентного пакета Владимира Потанина — по цене с премией в 600 % к той, что мы заплатили за год до этого. Это был полный успех. 129

Глава 12 12 Золотая рыбка Прошедший год был полон событий. Мой бизнес начал набирать обороты. Но, что важнее всего, в ноябре 1996 года у меня родил- ся сын Дэвид. Сабрина, как и обещала, после родов привезла его в Москву, и мы зажили вместе одной семьей. Сабрина украсила дет- скую и даже сама сшила занавески и подушечки. Вскоре она по- знакомилась с другими мамами-иностранками, так что у нее поя- вился в Москве какой-то круг общения. Но все же, как ни старалась Сабрина, в Москве ей было не- уютно. В новом году она стала чаще ездить в Лондон и проводи- ла там все больше времени. К тому моменту, как сыну исполнил- ся год, она почти не появлялась с ним в Москве. Меня это совсем не радовало, но, с другой стороны, я не мог настаивать, чтобы она была там, где чувствовала себя некомфортно. Я навещал ее с Дэ- видом в Лондоне каждые вторые выходные. Наступающие рождественские праздники Сабрине захотелось провести в Кейптауне. ЮАР у меня с детства ассоциировалась с апартеидом и расизмом, поэтому особого желания ехать туда не возникало. Однако настойчивость Сабрины взяла верх над моими предрассудками, и в конце концов я согласился. На самом деле мне было не так уж важно, куда ехать, поскольку я все равно плани- ровал работать. Если нормально работает мобильник, а под рукой есть факс, то меня устроит любой вариант. Девятнадцатого декабря мы прилетели в Кейптаун и останови- лись в гостинице «Маунт Нельсон». Все предубеждения испарились в мгновение ока — это было превосходное место. Величественное здание отеля — колониальное наследие Британ- ской империи — располагалось у подножия Столовой горы, напо- минавшей крепость. В безоблачном небе над Кейптауном всходило яркое солнце, вокруг отеля мирно покачивались темные пальмы, а 130

Золотая рыбка под ними простиралось море зеленых лужаек. В бассейне весело плескались дети, пока родители отдыхали неподалеку в шезлонгах. Легкий теплый ветерок играл в белоснежных скатертях обеденного зала, а официанты с идеальной выучкой услужливо разносили на- питки, еду и всё, что душа пожелает. Это был рай на земле — пря- мая противоположность декабрьской Москве. Впервые за много лет я сделал передышку и стал понемногу приходить в себя. Лежа у бассейна и наблюдая, как Дэвид забавля- ется игрушками, разложенными рядом на полотенце, я почувство- вал, насколько устал и на каком взводе жил все это время. Я с удо- вольствием погружался в состояние полного покоя. Сабрина была права, выбрав для отдыха это прекрасное место. Я закрыл глаза, подставив лицо теплым солнечным лучам, и подумал, что могу ле- жать вот так вечно. Но через несколько дней после нашего приезда, когда напря- жение только-только начало уходить, раздался звонок на мобиль- ный. Звонил Вадим, директор по корпоративным исследованиям. Вадим — двадцатисемилетний финансовый аналитик — получил степень кандидата экономических наук в одном из лучших вузов Москвы. Я взял его на работу пятью месяцами ранее, чтобы укре- пить нашу команду молодых, еще не окрепших специалистов по российскому фондовому рынку. Копна курчавых темных волос веч- но не слушалась прически, очки скрывали дотошный взгляд. Вадим обладал удивительной способностью за считанные минуты решать сложнейшие экономические ребусы. — Билл, — подавленно произнес он, — «Рейтер» только что пе- редало крайне неприятные новости. — Что такое? — «Сиданко» объявила, что выпустит конвертируемые облига- ции*, тем самым утроив общее число акций, и будет продавать их очень дешево — почти на девяносто пять процентов ниже рыноч- ной стоимости. Я не знал, как оценить услышанное. — Это хорошо или плохо? * Конвертируемые облигации — долговой инструмент, дающий держателю пра- во обменять облигации (и купоны) на определенное число обыкновенных ак- ций по заранее оговоренной цене (цена конвертации). 131

Глава 12 «Если любой сможет купить конвертируемые облигации, то нам эта новость ничем не угрожает, даже наоборот», — размыш- лял я про себя. — Хуже некуда. Эти новые ценные бумаги смогут купить акци- онеры компании, но мы из их перечня исключены! Это противоречило здравому смыслу. Если «Сиданко» сможет, отстранив нас от возможности купить конвертируемые облигации, увеличить общее количество акций почти втрое, то фонду и Саф- ре вместо 2,4 % будет принадлежать только 0,9 % компании, и при этом мы не получим ничего взамен. Иными словами, Потанин и его команда средь бела дня вознамерились лишить инвесторов фонда и Сафру восьмидесяти семи миллионов долларов. Я вскочил. — Невероятно! Вадим, ты уверен? Может, в «Рейтер» ошиблись в формулировках? — Не думаю. Сообщение выглядит достоверно. — Съезди за оригиналами документов, посмотри сам. Не может быть, чтобы это было правдой. Меня словно молнией поразило. Если эмиссия конвертируемых облигаций, как ее описал Вадим, действительно состоится, то это поставит крест на моей репутации с рекомендациями по «Сидан- ко» и принесет фонду огромные убытки. Я был сбит с толку. Зачем все это Потанину? Какова его цель? Зачем обесценивать акции компании, небольшой частью которых владел наш фонд, и создавать скандал, когда он сам только что по- лучил приличный куш от «Бритиш Петролеума», продав им боль- шой пакет акций «Сиданко»? Потанин продолжал контролировать восемьдесят шесть процентов компании, а размывая нашу долю, получал всего лишь полтора процента. В этом не было никакой финансовой логики. Я пытался понять причину таких действий и позже пришел к выводу, что все это было очень по-русски. Об этой особенности русского менталитета слагались сказки, а позже и анекдоты. Мне запомнился один. Поймал как-то раз бедный старик золотую рыбку, которая могла выполнить только одно желание. Обрадовавшись, он стал размышлять: «Может, дво- рец попросить? Или еще лучше — тысячу слитков золота? А то, может, отправиться на большом корабле в кругосветное плава- 132

Золотая рыбка ние?» В этот момент рыбка прерывает его мысли и говорит: «Но знай, старче: что бы ты ни пожелал, твой сосед получит вдвой- не». Тогда старик, не раздумывая, говорит: «В таком случае, вы- коли мне один глаз». Мораль проста: когда дело касается денег, в России с легко- стью пожертвуют собственным успехом, лишь бы насолить ближ- нему своему. Похоже, именно этим принципом и руководствовалась группа Потанина. Неважно, что они заработали в сорок раз больше нас: им претила сама мысль, что какие-то иностранцы тоже добились финансового успеха. Им казалось, что это просто «не по понятиям». А «по понятиям» нужно было раздавить чужой бизнес. Это и произойдет, если я не вернусь в Москву и не повлияю на ситуацию. Следующие несколько дней в Кейптауне я провел, пытаясь хоть на время забыть о проблемах и насладиться отдыхом, но тщетно. Когда отпуск подошел к концу, Сабрина, не переносившая рус- скую зиму, увезла Дэвида обратно в Лондон. Я вернулся в Москву двенадцатого января 1998 года, за день до старого Нового года. Едва прибыв в столицу, я связался с Вадимом. Он все перепрове- рил и подтвердил: размывание доли собственности займет около шести недель, пока решение пройдет через все инстанции, но про- цесс уже начался. Я должен был срочно что-то предпринять, чтобы это остановить. Благоприятная возможность подвернулась на следующий же день, тринадцатого января. Мне позвонил знакомый и рассказал о новогодней вечеринке в доме Ника Джордана, богатого русско-аме- риканского банкира из «Дж. П. Морган». Брат Ника, Борис Джордан, был финансовым консультантом Потанина и главой нового инве- стиционного банка «Ренессанс Капитал». Я немного знал их обоих и попросил знакомого взять меня с собой на вечеринку. Вечеринка проходила в огромной роскошной квартире в ста- линском доме в нескольких кварталах от Кремля. За аренду таких хором инвестиционные банки выкладывали по пятнадцать тысяч долларов в месяц, чтобы их иностранные сотрудники могли пере- нести «тяготы жизни в Москве». Найти Бориса Джордана в толпе гостей, поглощающих икру и шампанское, было нетрудно. Здесь его считали воплощением американца: шумный, упитанный рубаха-па- рень, типичный маклер с Уолл-стрит. Я направился прямо к нему. 133

Глава 12 Он был явно удивлен, увидев меня, но не подал виду — расплылся в улыбке и крепко пожал мне руку: — Билл, как жизнь? Я сразу перешел к делу. — Ничего хорошего, Борис. Что происходит в «Сиданко»? Если утвердят выпуск конвертируемых облигаций, меня ждут серьез- ные проблемы. Я застал его врасплох. Он не хотел конфликта на вечерин- ке брата. Обернувшись на других гостей, он с натянутой улыбкой произнес: — Билл, это просто недоразумение. Ни о чем не беспокойся. Он повернулся к большому серебряному блюду с закусками, выбрал бутербродик и, не глядя на меня, добавил с полным ртом: — Я тебе вот что скажу. Приходи в «Ренессанс» завтра к поло- вине пятого, и мы решим вопрос. Он откусил еще кусок и продолжил, с прилипшей к зубам едой: — Серьезно, Билл. Всё будет хорошо. А сегодня выпей чего-ни- будь, расслабься. Старый Новый год же! Вот и поговорили. Его слова звучали так убедительно и мне так хотелось в них верить, что я еще немного побродил среди гостей и ушел с вечеринки в приподнятом расположении духа. Когда я проснулся на следующее утро, было еще темно. Январ- ское солнце не спешило показываться часов до десяти. Я пошел на работу. Ко времени встречи с Борисом за окном опять стемне- ло. Ровно в четыре тридцать я вошел в банк «Ренессанс Капитал», располагавшийся в современном административном здании со сте- клянным фасадом неподалеку от Белого дома — Дома Правитель- ства Российской Федерации. Меня без церемоний отвели в пере- говорную комнату без окон, не предложив никаких угощений или напитков. Я сидел и ждал. И ждал. И ждал. Через полчаса меня начали одолевать подозрения. Я вдруг по- чувствовал себя, как рыба в аквариуме, и стал оглядываться в по- исках скрытых камер. Никаких камер видно не было, но я начал думать, что Борис обманул меня. Ничего хорошего это не сулило. Я уже собирался уходить, как дверь наконец распахнулась, но вошел не Борис, а Леонид Рожецкин — тридцатиоднолетний юрист, 134

Золотая рыбка эмигрировавший из Советского Союза и получивший образование в престижном американском университете из Лиги плюща. Я ви- дел его до этого несколько раз (спустя десять лет после описыва- емых событий Рожецкина в ходе конфликта с некими деловыми партнерами убили в Юрмале). Леонид, явно насмотревшись фильма «Уолл-стрит»*, ходил в красных подтяжках поверх индпошивной рубашки с монограм- мой и воротничком на пуговичках, да и стрижкой напоминал Гордона Гекко, персонажа Майкла Дугласа. Он выдвинул стул из-под стола, сел, заложив ногу на ногу, и сплел пальцы рук, об- хватив колено. — Сожалею, но Борис не смог прийти на встречу, — произнес он по-английски с легким акцентом. — Он занят. — Я тоже. — Ну, разумеется. Что привело вас сюда сегодня? — Вам это известно, Леонид. Я здесь, чтобы поговорить о «Си- данко». — Да. И что? — Если акции будут размыты, то потери фонда, моих инвесто- ров, в том числе Эдмонда Сафры, — с нажимом произнес я, — со- ставят восемьдесят семь миллионов долларов. — Да, это нам известно. В этом весь план, Билл. — Что? — Таков был план, — невозмутимо повторил он. — То есть вы специально пытаетесь нас размыть? — Ага, — подмигнул он. — Но как же это возможно? Это ведь незаконно! — Мы в России. — Он слегка отклонился назад. — Думаете, нас беспокоят такие мелочи? Я подумал о своих клиентах. Об Эдмонде. В это было трудно поверить. Я тяжело откинулся на спинку стула. — Леонид, вы можете пытаться объегорить меня, но среди моих инвесторов — известнейшие люди Уолл-стрит. Камень упадет здесь, но круги разойдутся повсюду! — Билл, нас это не волнует. * «Уолл-стрит» (Wall Street, 1987) — драма Оливера Стоуна из жизни делового мира. «Оскар» за лучшую мужскую роль (Майкл Дуглас). 135

Глава 12 Мы оба молчали, пока я осмысливал услышанное. Затем он взглянул на часы и встал: — Если это всё, мне пора. Я был просто потрясен. Спешно пытаясь придумать ответ, я выпалил: — Леонид, если вы на это пойдете, я буду вынужден объявить вам войну. Он застыл. Я тоже. Вдруг он разразился хохотом. Мы оба знали, как неправдоподобно это прозвучало. Но я и не думал брать свои слова обратно. Голова шла кругом. Воевать с олигархом в России? Только безумец отважится на такое. Нервы были на пределе, но я стоял неподвижно. Его смех пре- кратился так же внезапно, как и начался, после чего он выпалил: — Да неужели? Что ж, Билл, желаю удачи. Затем он развернулся и вышел. Я был так расстроен этой стычкой, что несколько секунд не мог пошевелиться, потом меня долго трясло от унижения и смятения. Как в тумане, я вышел из офиса «Ренессанса» на пятнадцатигра- дусный московский мороз и сел в подержанный «Шевроле-Блей- зер», который мы недавно купили. Алексей завел мотор, и мы по- ехали к моему дому. Просидев несколько минут в звенящей тишине, я прямо в машине достал телефон и набрал нью-йоркский номер Эдмон- да. С нескольких попыток удалось дозвониться. Его помощни- ца сказала, что Сафра занят, но я настоял на разговоре. Я силь- но нервничал, ожидая соединения, но не мог не поставить его в известность, ведь нас собираются «кинуть» на восемьдесят семь миллионов долларов. Он воспринял новость спокойно, но был явно огорчен. Никому не нравится терять деньги, а Эдмонд, как все знали, ненавидел проигрывать. Когда я закончил говорить, он спросил: — Что будем делать, Билл? — Дадим отпор этим мерзавцам. Пойдем на них войной. Я произнес эти слова, но они все равно звучали как чужие. По- следовала пауза, слышны были лишь помехи на линии. Потом Эд- монд серьезно сказал: — О чем ты говоришь? Это Россия. Тебя просто убьют. Я собрался с мыслями. 136

Золотая рыбка — Может быть, а может и нет. Но я не могу позволить, чтобы им это сошло с рук. В тот момент мне было все равно, безрассудство это или хра- брость. Меня загнали в угол, и я говорил, что думаю. — Я не могу в этом участвовать, Билл, — медленно произнес он, находясь в полной безопасности за семь с половиной тысяч кило- метров от Москвы. А я был здесь — на передовой. Уровень адреналина зашкаливал. Я был готов сражаться даже в одиночку. Алексей поворачивал на Большую Ордынку, где я снимал квартиру, и я сказал: — Эдмонд, вы мой партнер, а не начальник. Я буду бороться — вместе с вами или без вас. Ему нечего было на это ответить, и разговор был окончен. Алексей остановился у подъезда, мотор продолжал работать, и мое сердце, как сумасшедшее, стучало ему в такт. Я вышел из машины и поднялся к себе. В ту ночь я не сомкнул глаз. Следующим утром я шел, поникнув головой, на работу — не- сколько месяцев тому назад мы переехали в новый, более простор- ный офис. Ночью меня одолели жалость к себе и неуверенность. Однако, едва зайдя в парадное, я увидел нечто необычное, что вер- нуло меня в тонус. В офисе меня ждало полтора десятка вооружен- ных до зубов людей. Начальник охраны подошел ко мне, протянул руку и произнес с израильским акцентом: — Господин Браудер, я Ариэль Боудзадá. Меня прислал го- сподин Сафра. У нас четыре бронированные машины и пятнад- цать человек. Мы будем охранять вас, пока не разрешится эта ситуация. Я пожал ему руку. Ариэль был примерно моего возраста, но бо- лее коренастый, здоровый и мощный. Виду он был весьма грозно- го, чем я никогда не отличался, а главное — излучал уверенность человека, наделенного властью и способного в любой момент при- менить силу. Судя по всему, Сафра все же решил присоединить- ся к борьбе. Я познакомился со старшими телохранителями, затем ушел в кабинет и сел за стол, обхватив голову руками. В голове пульси- ровала мысль: «Как ответить этому олигарху? Как? Как ответить этому проклятому олигарху? Надо держать строй и идти в лобо- вую. Вот как». 137

Глава 12 Я собрал всех сотрудников и коллег в переговорной. Одной до- ски для записей было мало; достав из шкафчика стопку бумаги и скотч, мы обклеили все стены. — Нам нужны идеи, способные причинить Владимиру Потани- ну такие экономические неудобства, что это перевесит «блага», ко- торые он получит, размывая наши акции. Приветствуются любые варианты. Взяв ручки и фломастеры, мы принялись за дело. Началась кро- потливая работа. 138

«Адвокатов, оружия и денег» 13 «Адвокатов, оружия и денег»* В конце концов мы составили план действий в трех частях. Опре- делили задачу — последовательно усиливать давление на Потанина. Первый пункт плана — сообщить деловым партнерам Потани- на на Западе о его намерении выпустить конвертируемые облига- ции. У олигарха-миллиардера было немало интересов, не связан- ных напрямую с «Сиданко»: например, совместные инвестиции с такими людьми, как Джордж Сорос, или со структурами типа ин- вестиционного фонда Гарвардского университета и пенсионного фонда крупной американской деревообрабатывающей компании «Уэйерхойзер». Мы с Эдмондом поделили между собой список этих партнеров и лично обзвонили каждого. Вслед за телефонным разговором мы отправили им заранее подготовленную презентацию, наглядно и доходчиво объясняющую суть происходящего с размыванием до- лей собственности. Наш посыл был прост и ясен: вот что Потанин делает с нами, и если его не остановить, то придет и ваш черед. Многие начали звонить Потанину, выражая свое недовольство. Я в этих беседах участия не принимал, но догадывался, что пар- тнеры ему говорят: такое размывание собственности повлияет на стоимость их совместных инвестиций, и советовали отказаться от этой вредной для нас затеи в его же собственных интересах. Мы ждали реакции Потанина и полагали, что он отступит. Увы, он этого не сделал. Наоборот, пошел на обострение. Возможно, он решил: «Эта чикагская козявка большого о себе мнения! Я столько времени обхаживал этих людей, а он пытается меня опорочить. Да как такое вообще возможно?» * Lawyers, Guns and Money — популярная песня американского рок-музыканта Уоррена Зивона из альбома Excitable Boy (1978). 139

Глава 13 Хороший вопрос. Всякий раз, когда в России отжимали активы у очередных иностранных инвесторов, те устраивали жаркие де- баты за закрытыми дверями и пытались выработать план обороны (так же, как сделали мы). Но потом приходили юристы и консуль- танты и заявляли, что сопротивляться бесполезно и опасно (так же, как сказал Эдмонд). А после всех этих разговоров и бряцания оружием инвесторы разбегались прочь, как затравленные звери. Но я не хотел быть как все. Я не был наемным сотрудником, не работал в инвестиционном банке или промышленной компании из списка «Форчун 500»*. Я сражался за собственное дело. Потанин не понял, что я не сдамся без боя. Был еще один человек, который этого не понимал, — Сабрина. Она знала о моих намерениях и с самого начала не одобряла их. Я рассказал ей обо всем в тот же вечер, когда разговаривал с Эд- мондом, и она устроила настоящую истерику. — Билл, как ты можешь так поступать с нами? — кричала она в трубку. — Милая, это мой долг. Я не могу оставаться в стороне и на- блюдать, как они безнаказанно творят произвол. — Как ты можешь такое говорить? Как можно быть таким эго- истом?! Ты же муж и отец! Они же могут тебя убить! — Надеюсь, до этого не дойдет. Но я должен думать и о людях, которые доверили мне свои деньги. Я втянул их в эту историю, и я должен помочь им из нее выбраться. — Да какое нам до них дело? У тебя семья. Я не понимаю, поче- му ты не можешь найти себе работу в Лондоне, как все нормаль- ные люди. Она была права, апеллируя к семье, но я был так зол и возму- щен поступком Потанина, что ничего не хотел слышать. Мы холодно простились в тот вечер, так и не найдя точек со- прикосновения. Как бы то ни было, на раздумья о Сабрине време- ни не оставалось: я готовился к битве. К несчастью, первый раунд окончился поражением. Хотя внима- ние Потанина он все же привлек. Мы словно задели старую рану: к концу недели мне позвонил его «адъютант» Борис Джордан и по- * «Форчун 500» — рейтинг крупнейших мировых компаний, составляемый аме- риканским журналом «Форчун» на основе их выручки. 140

«Адвокатов, оружия и денег» казал свое истинное лицо. Должно быть, ему здорово досталось от Потанина. По телефону он еле скрывал свое раздражение. — Б-билл, — сказал он, грохоча и запинаясь, — какого ч-черта ты звонишь нашим инвесторам? — Разве Леонид не доложил о нашей встрече? — Я старался го- ворить невозмутимым тоном и надеялся, что голос не дрогнет от напряжения. — Да, но я думал, что ты понял, каковы ставки. — Какие ставки? — Ты, похоже, не догоняешь: ты играешь не по правилам! Сквозь стеклянную дверь кабинета я взглянул на крепкого ох- ранника. Раз я решил объявить войну этим людям, то какие тут осторожности. Страшно мне или нет — неважно. — Борис, если вы сейчас думаете, что я играю не по правилам, посмотрим, что вы скажете, когда я сделаю следующий шаг. Я не стал дожидаться ответа и повесил трубку, смакуя малень- кую победу. Второй пункт плана предусматривал огласку этой истории в средствах массовой информации. В Москве работало немало хороших зарубежных репортеров, со многими я был знаком, а кое-кого знал довольно хорошо. Среди них была Кристиа Фриланд, шеф московского бюро газеты «Фай- нэншл Таймс», молодая, невысокая и привлекательная брюнетка. Эта энергичная журналистка с лихвой компенсировала малый рост подходом к жизни — женщина-огонь. Она частенько давала понять в разговорах, что хочет написать статью про олигархов, но ей не удавалось найти храбреца (или глупца, как посмотреть), который согласится говорить откровенно. Я позвонил ей и договорился встретиться в своем любимом ре- сторанчике восточной кухни — «Семирамис». Пока мы заказывали еду, Кристиа поставила посередине стола небольшой черный диктофон. С прессой я раньше не общался, мне это было в новинку, так что я про- сто начал рассказывать всю историю с самого начала. Официанты подносили закуски — хумус, бабагануш — я говорил, а Кристиа дела- ла заметки. Когда подали шашлык, я все еще говорил, а она слушала. Наконец я закончил. Ее сдержанность немного обескураживала. Я за- сомневался: а вдруг эта история звучит убедительно только для меня? За мятным чаем с пахлавой я решился задать вопрос: 141

Глава 13 — Итак, что вы думаете обо всем этом? Мне стоило больших трудов сидеть спокойно и не ерзать, гля- дя, как она задумчиво обхватила ладонями стеклянную чашку с чаем. Кристиа подняла взгляд: — Билл, это сенсация. Я давно ждала чего-нибудь в этом роде. На следующий день Кристиа позвонила Потанину, чтобы уз- нать его точку зрения, и он отреагировал в типичной новорусской манере. Казалось бы, деловая логика подсказывает, что теперь самое время отступить. Ведь он только что заработал сотни миллионов долларов на сделке с «Бритиш Петролеумом», зачем рисковать успехом из-за наших нескольких процентов в доле компании? Но здесь, в России, правила игры отличались от привычных: гораздо важнее было не показывать слабость. Это стало мне уроком: у российских олигархов царят порядки, как на тюремном дворе. Все, что есть у заключенного в тюрьме — это его репутация. Высокое положение в общей иерархии дается непросто и его изо всех сил стараются удержать. Нельзя спокой- но стоять в стороне и ждать удара — надо быть начеку и достать противника первым, иначе не уцелеешь. Как минимум тебя сочтут слабаком, ты лишишься уважения и вскоре станешь чей-нибудь «шестеркой». Этими понятиями российские олигархи и политики руководствуются каждый день. Здравый ответ Потанина на вопрос Кристии звучал бы так: «Го- спожа Фриланд, вышло досадное недоразумение. Господин Браудер видел черновые проекты выпуска конвертируемых облигаций, ко- торые не планировалось отправлять в комиссию по ценным бума- гам. Я уже уволил секретаря, допустившего эту оплошность. Разу- меется, условия выпуска облигаций будут одинаковыми для всех акционеров „Сиданко“, в том числе для господина Браудера и го- сподина Сафры». Но мы были в России, и Потанин не мог спасовать перед каким- то иностранным заморышем-инвестором. Он не угомонился и от- ветил примерно так: «Билл Браудер — непрофессиональный и без- ответственный инвестиционный менеджер. Если бы он как следует выполнял свою работу, то знал бы, что я предприму подобное в его отношении. Инвесторам фонда следует подать на него в суд и взыскать с него убытки». 142

«Адвокатов, оружия и денег» Выражаясь «по понятиям», это было признание в умышленной «разводке», причем публичное. На той же неделе Кристиа сдала в номер подробную статью. Новость тут же подхватили другие издания — «Рейтер», «Блумберг», «Уолл-стрит Джорнал» и московская англоязычная газета «Москоу Таймс». В последующие несколько недель в финансовых кругах, причастных к российскому рынку, активно обсуждали размывание нашей доли в «Сиданко». Другая популярная тема — сколько я про- тяну в сложившихся обстоятельствах. Я предполагал, что теперь-то Потанин пойдет на попятную: от- менит новую эмиссию или включит нас в число акционеров, ко- торые могут в ней участвовать. Однако признать неудачу и пере- вернуть страницу он не захотел и дальше упорствовал: вместе с Борисом Джорданом они провели ряд пресс-конференций и встреч, на которых оправдывали свои действия и пытались убедить всех в своей правоте. Но это лишь дало обратный эффект: все только и говорили об этой истории. Головная боль заключалась в том, что я открыто выступил про- тив олигарха, а это в России было чревато летальным исходом. Во- ображение живо рисовало различные способы расправы: бомба, подложенная в машину, пуля снайпера, яд... Я чувствовал себя в безопасности только во время визитов в Лондон. Положение усугублялось тем, что не так давно произошел похо- жий случай. Американец Пол Тейтум, живший в Москве с 1985 года, на каком-то этапе не поделил со своим российским партнером мо- сковскую гостиницу «Рэдиссон-Славянская». В ходе конфликта он опубликовал в местной газете статью на целую страницу, где обви- нил партнера в шантаже, что не так уж сильно отличалось от моего обращения в прессу в борьбе с Потаниным. Вскоре после этой пу- бликации, третьего ноября 1996 года, Тейтума расстреляли в упор в подземном переходе у этой самой гостиницы. Бронежилет ему не помог. К ответственности за его убийство никто не привлечен и поныне. В том, что я мог стать следующим Полом Тейтумом, не было преувеличения. Естественно, я принял меры предосторожности, да и пятнад- цать телохранителей, которых выделил Сафра, внушали доверие. В течение всего конфликта, куда бы я ни ехал по Москве, меня со- провождал конвой из четырех автомобилей — по одному с каждой 143

Глава 13 стороны. Одна машина в авангарде подъезжала к дому за несколь- ко минут до меня —двое охранников проверяли, нет ли мин или снайперов. Потом у подъезда останавливались все остальные ма- шины, и меня, окруженного со всех сторон телохранителями, про- вожали в здание. Наверху в квартире со мной всегда находились двое вооруженных охранников. Они стерегли мой сон, сидя рядом на диване с заряженными автоматами. Кое-кто из друзей-амери- канцев полагал, что это круто. Но я могу ответственно заявить: когда в твоем доме круглые сутки сидят вооруженные люди, пусть ради твоей же безопасности, — это вовсе не круто. Итак, второй тайм тоже не принес результатов, и мы перешли к третьему, последнему этапу плана. Появилось чувство обречен- ности. Если и он не сработает, то я не знал, что делать дальше и как спасти свой бизнес. Последняя стадия началась со встречи с Дмитрием Васильевым, председателем Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг России (ФКЦБ). Он принял меня в своем кабинете, расположенном в большом административном здании, построенном в советскую эпоху. Это был сухопарый мужчина с проницательным взглядом, в очках со стальной оправой. Он внимательно выслушал мой рассказ. Я спросил, может ли он помочь мне. Вместо ответа он задал простой вопрос: — Они нарушили закон? — Конечно, да! Он снял очки и тщательно протер стекла аккуратно сложен- ным платком. — Процедура такова. Если вы полагаете, что у вас есть основа- ния для жалобы, подробно распишите нарушения господина Пота- нина и подайте нам. Мы рассмотрим обращение и отреагируем в установленном законом порядке. Я не мог понять, он дает совет или отмахивается, но предпо- чел воспринять его буквально. Я поспешил обратно в офис, созвал коман ду юристов, и те составили подробную жалобу. В итоге у нас на руках оказался двухсотстраничный документ, где были пе- речислены статьи закона, которые предлагаемый выпуск конвер- тируемых облигаций, по нашему мнению, нарушал. Мы подали его в ФКЦБ и застыли в мучительном ожидании. К моему великому удивлению, два дня спустя красной строкой прошло сообщение «Рейтер»: «ФКЦБ расследует заявление о нару- 144

«Адвокатов, оружия и денег» шении прав акционеров». Мы воспрянули духом. Похоже, Васильев действительно готов взяться за Потанина. Но все же я не знал, как пойдет расследование. Дело вышло за рамки простого противостояния акционера и олигарха, в игру всту- пил Васильев. А российский гражданин (пусть и глава ФКЦБ) был, пожалуй, еще более уязвим, чем я, могло случиться что угодно. В течение последующих недель, пока Васильев занимался своим делом, я проводил ежедневные телефонные совещания по ситуации с «Сиданко» с заместителями Эдмонда в Нью-Йорке. Но вынужден был констатировать, что ничего существенного не происходит. Я узнал, что Эдмонд начинает терять уверенность в моей способно- сти справиться со сложившейся ситуацией. Я не знал, что он задумал, но по беспокойству в его голосе и по частым звонкам от Сэнди и юридического отдела в Нью-Йорке чувствовал: что-то не так. Их намерения вскрылись, когда один брокер, с которым рабо- тал фонд, заметил Сэнди в вестибюле московского отеля «Кемпин- ски» и позвонил мне сообщить об этом. Для тайного приезда Сэнди в Москву имелась только одна причина: договориться с Потани- ным за моей спиной. В это было трудно поверить. Если подозрения подтвердятся, мы тем самым продемонстрируем серьезные разногласия внутри коман ды. Я мог представить, как радостно будут потирать руки По- танин с Борисом Джорданом, учуяв разлад в наших рядах. Я позвонил в Нью-Йорк начальнику юридического отдела Саф- ры и прямо спросил: — Вы отправили Сэнди в Москву на переговоры с Потаниным? Последовала напряженная пауза. Мне не полагалось об этом знать, и он чувствовал неловкость, но все же взял себя в руки и ответил: — Билл, сожалею, но это дело не твоего уровня. Речь идет о большом бизнесе и о больших деньгах. Я думаю, будет лучше, если дальше действовать будем мы. Происходи вся эта история в Нью-Йорке, он был бы прав: там работает правосудие, и шестидесятидвухлетний юрист с Уолл- стрит может сделать больше, чем тридцатиоднолетний управляю- щий хедж-фондом. Но дело было в России, где действовали дру- гие правила. Я ответил: 145

Глава 13 — При всем уважении, вы понятия не имеете, к чему приведут ваши действия. Проявите малейшую слабость — и наши инвесто- ры потеряют всё. И это будет на вашей совести. Я настойчиво просил по крайней мере дать мне немного вре- мени на реализацию плана. Он неохотно пообещал проконсульти- роваться с Эдмондом. Позже в тот вечер он перезвонил мне и не- довольным голосом произнес: — Эдмонд дает вам еще десять дней. Потом, если ничего не из- менится, мы берем ситуацию под свой контроль. На следующий день я позвонил в ФКЦБ Васильеву узнать, есть ли новости в расследовании, но его секретарь сказала, что Васи- льева нет на месте. Я спросил у наших юристов, сколько време- ни может уйти у ФКЦБ на принятие решения, но те затруднялись с ответом. Пролетали отпущенные дни. Я ежедневно созванивался с пред- ставителем юротдела Сафры — перспективы были нерадужными. На шестой день он сказал: — Слушай, Билл, мы обещали тебе десять дней, но пока не вид- но никаких сдвигов. В понедельник Сэнди вновь поедет в Москву, чтобы встретиться с Потаниным. Мы ценим предпринятые тобой действия, но они не дают результатов. Я в тот вечер шел домой и чувствовал себя как никогда пар- шиво. Мало того, что меня обманули новые русские, так еще и де- ловой партнер во мне разуверился. Мы в лучшем случае вернем, наверное, процентов десять или двадцать из того, что отобрал По- танин. Наступит конец моего партнерства с Сафрой — фактически это будет концом фонда Hermitage. На следующее утро я заставил себя идти на работу — надо было сделать все возможное и постараться свести потери к ми- нимуму. Но делать этого не пришлось: безо всякого предупреж- дения из факса выползла страница с первой полосой «Файнэншл Таймс». Заголовок гласил: «ФКЦБ аннулировала выпуск облига- ций, конвертируемых в обыкновенные акции общества „Сидан- ко“». Вот и всё. Я победил! Эта мелюзга из южного Чикаго победи- ла российского олигарха на его же поле! Эдмонд Сафра позвонил с поздравлениями. Даже директор его юридического отдела нео- хотно признал свою поспешность. 146

«Адвокатов, оружия и денег» Когда стало ясно, что задуманное уж точно не воплотить, По- танин отступил. Как и первоначальное желание наехать на меня, отступление тоже выглядело «по понятиям»: поскольку вопрос о деньгах уже не стоит, то нет и причин воевать. Вот так я столкнулся с олигархом на его тюремном дворе и устоял. Более того, научился давать им отпор. Русские олигархи ка- зались непобедимыми, но на самом деле такими не были. 147

Глава 14 14 Прощание с «Виллой д’Эсте» После сxватки с Потаниным в России для меня все складывалось более-менее удачно. В 1997 году наш фонд Hermitage был признан лучшим в мире по доходности (фонд вырос на 235 % за год и на 718 % с начала работы). Активы под его управлением возросли с первоначальных двадцати пяти миллионов до одного миллиарда долларов. Международные издания — «Нью-Йорк Таймс», «Бизнес- Уик», «Файнэншл Таймс», «Тайм» — публиковали обо мне репорта- жи как о «вундеркинде» современных финансов. Клиенты выстра- ивались в очередь, чтобы пригласить меня на свои яхты на юге Франции. Куда бы я ни приезжал, меня засыпали приглашениями на обеды в лучших ресторанах. Это вскружит голову любому, что говорить о тридцатитрехлетнем парне, который начал свое дело всего два года назад. Оглядываясь в прошлое, теперь я понимаю, что следовало быть предусмотрительнее. Все инвестиции по отдельности приносили фонду высокую доходность, но такой ошеломительный успех явно говорил о том, что пора продавать акции и фиксировать прибыль. Умом я это понимал, но в душе надеялся, что полоса удачи будет длиться бесконечно. Все средства фонда были вложены, исходя из предположения, что в России ничего не изменится. Не все разделяли мой оптимизм. В первую очередь Эдмонд Сафра. Он позвонил мне в начале апреля 1998 года и сказал: — Билл, меня беспокоят события в Азии. Не пора ли нам про- дать активы фонда? Он вел речь об экономическом кризисе в Азии, разразившем- ся летом 1997 года. Тогда Таиланд, Индонезию, Малайзию и Юж- ную Корею накрыли экономические бури, проявившиеся в обвале местной валюты и неспособности правительства платить по госу- дарственным обязательствам. 148

Прощание с «Виллой д’Эсте» — Думаю, нам стоит держаться намеченного курса и переждать шторм, Эдмонд. В России все будет в порядке. — Как ты можешь говорить об этом с такой уверенностью? Мы ведь уже понесли серьезные потери. В его беспокойстве был резон. В январе 1998 года фонд поте- рял двадцать пять процентов своей стоимости, но к апрелю нам удалось отыграть около половины потерянного, и я был убежден, что дела идут на поправку. — Рынок сейчас опять подскочил. Когда все утрясется, мы вер- нем и остальное. — Скажи мне, что дает тебе такую уверенность? — спросил он. По голосу было понятно, что мои слова его не убедили. — Опасения, что Россия находится на грани кризиса, не основа- ны на базовых показателях, это только кажется так. — Ты о чем? — Ну, во-первых, у России с Азией торговый оборот неболь- шой. Во-вторых, Россия с ней не конкурирует. И в-третьих, бизнес из Азии не инвестирует в Россию. Не представляю, как азиатские проблемы могут перенестись сюда. Помедлив несколько секунд, Эдмонд произнес: — Очень хочу надеяться, что ты прав, Билл. Я тоже на это надеялся. Увы, я сильно ошибался. Я полностью упустил из виду то, что мир превратился в единый «океан ликвидности»: если где-то возникает цунами, оно затронет всех. Понеся потери в Азии, крупные инвесторы тут же принялись избавляться от рискованных активов, независимо от их географии. Россия шла одной из первых. Паника среди инвесторов создала катастрофическую ситуа- цию для российского правительства. Огромный дефицит бюджета в прошлые несколько лет вынудил государство занять на покры- тие социальных нужд сорок миллиардов долларов под трехмесяч- ные рублевые облигации, так называемые ГКО — государственные краткосрочные облигации. То есть только чтобы удержаться на плаву, российское правительство должно было каждые три меся- ца выпускать новые облигации в счет погашения старых на сум- му в сорок миллиардов долларов. Кроме того, чтобы привлечь ин- весторов, приходилось выплачивать по облигациям доход свыше тридцати процентов годовых. Поэтому долг рос как снежный ком. 149

Глава 14 Даже в лучшие времена эту стратегию не назовешь расчетли- вой, а во время кризиса она стала гибельной. Страну мог спасти только МВФ — Международный валютный фонд. Весной 1998 года все московские брокеры и инвесторы толь- ко и говорили, что о вмешательстве МВФ. Интересно, что российское правительство не разделяло наших эйфорических упований на помощь МВФ. Не знаю, чем это объ- яснялось — высокомерием или глупостью, но Кремль занял жест- кую позицию, в то время как фонд следовало умолять на коленях. В середине мая в Россию прибыл Ларри Саммерс, в то время заместитель министра финансов США. Он должен был решить, что Соединенным Штатам делать в связи с надвигающимся финансо- вым кризисом. Поскольку США были самым крупным участником МВФ, точка зрения Саммерса могла повлиять на дальнейшие шаги этой организации. Все западные политики понимали, что Саммерс один из самых могущественных людей в мире финансов. Однако, узнав, что должность Саммерса называется всего лишь «замести- тель министра финансов», тогдашний премьер-министр Российской Федерации Сергей Кириенко оскорбился и отказался с ним встре- чаться. Несколько дней спустя, двадцать третьего мая 1998 года, в Россию на переговоры о двадцатимиллиардном кредите приехала делегация МВФ. Столкнувшись с таким же неразумием, она была вынуждена прекратить дальнейшие обсуждения. В обоих случаях и Саммерс, и делегация МВФ покинули страну, так и не достигнув договоренности. В отсутствие финансовой помощи со стороны МВФ российско- му правительству для поддержания рынка облигаций и привлече- ния покупателей пришлось увеличить ставку доходности с трид- цати процентов до сорока четырех. Но эффект оказался прямо противоположным. Вместо того чтобы воспользоваться столь ще- дрым предложением и накупить российских облигаций, инвесто- ры с Уолл-стрит почуяли подвох. Они рассуждали так: вряд ли от хорошей жизни Россия поднимает и так огромные ставки с 30 до 44 %, поэтому лучше держаться от этого подальше. Отсутствие доверия привело к обвалу российского фондового рынка. В мае наш фонд упал на тридцать три процента, а с нача- ла года — на пятьдесят. Эдмонд был прав. 150

Прощание с «Виллой д’Эсте» Фонд стоял перед выбором: продавать акции, которыми он вла- деет, сейчас, когда потери уже составили пятьдесят процентов, или не поддаваться панике и ждать, пока рынок восстановится. Мысль навсегда зафиксировать пятидесятипроцентный убыток была му- чительной. Я считал, что рынок уже достиг дна, и предложил не продавать имевшиеся у фонда акции в ожидании помощи МВФ. В начале июня пошли слухи, что переговоры с МВФ возобнови- лись. Рынки оживились, и доходность фонда всего за неделю вы- росла на девять процентов. Однако на следующей неделе слухи не подтвердились, и фонд упал на восемь. К июлю ставка доходности по российским облигациям достигла небывалых ста двадцати процентов. Было ясно: если МВФ не вме- шается, то Россию, безусловно, ждет дефолт. Ключевые фигуры, та- кие как Ларри Саммерс и технократы из МВФ, могли сколько угод- но злиться на российское правительство за высокомерие, но они прекрасно понимали, что неконтролируемый дефолт России грозит катастрофой всем, и в последний момент США поддержали план предоставления ей финансовой помощи. Двадцатого июля МВФ и Всемирный банк одобрили кредитный пакет размером в 22,6 мил- лиарда долларов и тут же выделили России первый транш объе- мом 4,8 миллиарда долларов. Увидев заголовки с этой новостью, я испытал огромное облегче- ние. От потока плохих известий мои нервы были натянуты до пре- дела, а теперь забрезжила надежда. Казалось, что пакет этих мер экстренной помощи спасет и страну, и фондовый рынок, а следо- вательно и активы инвесторов фонда. В течение следующей неде- ли фонд отыграл двадцать два процента потерь. Телефоны вновь разрывались: мне поступали звонки от клиентов и брокеров, и мы стали рассуждать, как будет восстанавливаться рынок. Впрочем я слишком рано начал праздновать победу. Россий- ские олигархи видели в этой помощи не защиту, а дойную корову, воспользовавшись которой можно обменять свои рубли на долла- ры и перевести их из России куда-нибудь подальше. За последую- щие четыре недели они конвертировали шесть с половиной мил- лиардов долларов, и страна оказалась в том же положении, что и до вмешательства МВФ. Помимо потерь на финансовом фронте, еще более значитель- ные потери я нес в личной жизни: мой брак трещал по швам. По- 151

Глава 14 сле случая с «Сиданко» Сабрина затаила на меня обиду. Решение дать отпор Потанину казалось ей предательством, и она уговари- вала меня переехать в Лондон. Я напоминал ей, что, несмотря на все опасности, она сама дала согласие на переезд в Москву. Но Са- брина смотрела на это иначе. Мои доводы об обязанностях перед инвесторами она тоже не воспринимала. Нам становилось все труднее найти точки соприкосновения. Если не считать заботу о нашем сыне (а с этим она справлялась превосходно), единственной стороной семейных отношений, в ко- торой она принимала живое участие, было планирование совмест- ного отдыха. Только там мы с женой проводили вместе больше не- дели кряду. Надеясь, что отпуски нас сблизят, я предоставлял ей полную свободу выбирать путешествия. В начале лета, еще до обвала российских финансов, Сабрина забронировала номер в отеле «Вилла д’Эсте» на озере Комо в Ита- лии. Номер в этом пятизвездочном отеле обходился в тысячу две- сти долларов в день — больше, чем я потратил за целое лето кани- кул после окончания университета. Мне всегда было не по себе от расточительного отдыха, независимо от того, мог я себе это позво- лить или нет. Моя мама, пережившая нацистские гонения на евреев в тридцатые — сороковые годы прошлого века, привила мне при- вычку не тратить деньги на излишества, поскольку это глупо и без- ответственно. В моем положении это было абсурдно, но я все равно не мог себя пересилить и платить по тридцать долларов за кофе с круассаном на завтрак. Мне казалось до того неприличным сорить деньгами, что я цеплялся за любой предлог не ходить на утрен- нюю трапезу, и просил жену просто захватить мне пару булочек. Время для поездки выдалось самое неподходящее. Рынки ска- кали то вверх, то вниз на пять процентов в день, и я был просто привязан к рабочему столу. Но, отмени я отпуск, это стало бы по- следней каплей в отношениях с Сабриной. Так что в середине ав- густа я полетел в Милан, взял машину и встретился с женой и сы- ном на озере Комо. Контраст между озером Комо и Москвой был ошеломительный. В Москве все агрессивны, озлоблены, напряжены — а в Италии ца- рило безмятежное спокойствие, загорелые лица людей излучали счастье. Мы устроились в шикарном номере с двумя спальнями, и я вышел посидеть на террасу. Глядел на зеркальную гладь горно- 152

Прощание с «Виллой д’Эсте» го озера, череду альпийских гор, отдыхающих на берегу людей и с трудом верил, что все это наяву. Было тепло и тихо. В воздухе ве- яло ароматом соснового леса. Все это казалось какой-то сказкой. Я попытался отвлечься от качелей рынка и зарядиться поло- жительными эмоциями. Тщетно. Покой приходил лишь на рассве- те, когда просыпался Дэвид. Пока Сабрина спала, я одевал его, кор- мил из бутылочки, и мы несколько часов гуляли в полной идиллии вдоль аккуратных лужаек отеля. Я наслаждался семейным сча- стьем. Но утром восемнадцатого августа — мы с Дэвидом вернулись с прогулки и сидели на террасе с видом на озеро, а Сабрина при- нимала ванну — из Москвы позвонил Вадим в состоянии, близком к панике. — Билл, похоже, это действительно происходит. — Что именно? — Рубль в свободном падении. Правительство больше не под- держивает рубль. Аналитики говорят, что падение остановится только после семидесятипятипроцентного обвала. — Ох, ничего себе... — Я поставил стакан с водой на кованый столик. Я был потрясен. Из кустов выпорхнула черная птица и по- летела к озеру. Дэвид что-то радостно пролепетал ей вдогонку. — Это еще не все, Билл. Российское правительство объявило, что отказывается от обязательств по внутреннему долгу. — Как? Зачем отказываться от обязательств, когда они могут напечатать денег, чтобы по ним расплатиться? Не вижу логики. — В их действиях нет логики, — устало произнес Вадим. — Как на это реагируют рынки? — спросил я, готовясь к худ- шему. — Тут полный обвал. Заявки на покупку сошли на нет. Изредка проходят единичные сделки по цене ниже на восемьдесят — девя- носто пять процентов. Я не стал ничего больше говорить, взял Дэвида на руки и во- шел в номер. Я не мог представить себе такого в самых кошмарных снах. До разговора с Вадимом я полагал, что рынок уже достиг дна. В ту же секунду мне стало ясно: надо срочно возвращаться в Москву. Когда я сообщил новость Сабрине, она спросила, почему я не могу разобраться с этим отсюда, из отеля. Я попытался объяснить 153

Глава 14 всю серьезность ситуации, но она отказывалась понимать. Я в спешке собрал вещи и на прощанье попытался обнять Сабрину, но она отстранилась. Я взял на руки Дэвида и крепко обнял малыша. Вечером я уже был в Москве. Когда стихла волна паники, стал ясен ущерб: фонд потерял девятьсот миллионов долларов, или де- вяносто процентов стоимости. Вот это было настоящее дно! Невозможно описать словами, каково это — лишиться девяти- сот миллионов долларов. Меня будто самого выпотрошили. Не- сколько недель я чувствовал ломку во всем теле, словно его при- давило тяжелым грузом. Ущерб был не только материальным: два года я расхваливал перспективы инвестиций в российскую эконо- мику — и вот так грандиозно подвел своих инвесторов. А затем еще публичное унижение. Журналисты, которые пре- жде возносили меня на пьедестал, с таким же энтузиазмом приня- лись чихвостить за провал. Казалось, что я жертва страшной авто- мобильной катастрофы, и водители притормаживают рассмотреть изуродованное тело и искореженные металлические обломки. Тем не менее, в голове крутился только один вариант: оставать- ся. Я должен вернуть деньги, потерянные из-за меня клиентами. Я не собирался убегать из России с поджатым хвостом и не мог до- пустить, чтобы меня запомнили таким. 154

На дне 15 На дне Я корил себя за все произошедшее. Но с удивлением обнаружил, что многие инвесторы не думают об этом. Их занимали пробле- мы куда серьезнее. До начала кризиса российские государствен- ные облигации приносили свыше тридцати процентов прибыли, и большинство людей считали их более надежными вложениями, чем акции. Многие даже брали кредиты, чтобы купить побольше обли- гаций. Поэтому наш средний инвестор вложил в облигации в пять раз больше средств, чем в фонд Hermitage. Мои инвесторы знали, что в худшем случае могут потерять вло- женные средства, но никто даже представить не мог, что это про- изойдет с облигациями. Бени Штайнмец, израильский алмазный магнат, который свел меня с Эдмондом, понес очень крупные потери, из-за этого ему пришлось продать свою долю в фонде Hermitage. Было жаль поте- рять такого партнера, но, к счастью, оставался Эдмонд. По край- ней мере, я так думал. В мае 1999 года, отправившись на выходные в Лондон, я прочел в «Файнэншл Таймс», что Эдмонд Сафра продал свой «Республикан- ский национальный банк» крупному британскому банку «Эйч-эс-би- си». Он, как и Бени, сделал большую ставку на рынок российских облигаций и проиграл. На его век пришлось больше рыночных взле- тов и падений, чем я мог сосчитать. Эдмонд пережил бы финансо- вый кризис и двигался дальше, но незадолго до всех этих событий у него развилась болезнь Паркинсона, и я сам замечал, как за время нашего партнерства его состояние постепенно ухудшается. Иногда его было тяжело понимать в разговоре. По какой-то причине он не готовил себе смену, поэтому, случись что, заменить Сафру было по- просту некому. Все это вынудило Эдмонда как можно скорее продать банк, и предложение от «Эйч-эс-би-си» пришлось как нельзя кстати. 155

Глава 15 Уход Эдмонда стал для меня тяжелым ударом: один из самых блистательных финансистов мира больше не был моим партнером. Семейная жизнь тоже летела под откос. После моего поспеш- ного отъезда, которым завершились наши итальянские каникулы, отношения с Сабриной испортились хуже некуда. Разлука, стресс и разделявшее нас расстояние давили своей тяжестью. Каждый раз, когда я прилетал в Лондон, мы ссорились. Похоже, дело шло к разводу, но я всеми силами пытался этого избежать. Для нача- ла предложил обратиться к семейному консультанту. Мы сменили трех специалистов, но это не помогло. Я пробовал прилетать сразу на три- четыре дня, но казалось, что мое присутствие больше раз- дражает Сабрину, чем радует. Все же Сабрина организовала для нас очередной семейный от- дых. Она выбрала гостиницу «Элунда Бич» на берегу моря в Греции. Мы отправились туда в августе 1999 года. С момента прибытия она влюбилась в это место и была на удивление мила и приветлива, даже нежна со мной: ни тебе холодных взглядов, ни споров о моей работе и инвесторах. Это удивило меня. На второй вечер мы даже оставили Дэвида с приглашенной на вечер няней и отправились вдвоем в местную таверну. За ужином я рассказывал жене о Рос- сии, а она непрестанно расхваливала успехи Дэвида. На несколько часов я поверил, что все не так уж плохо, и наши отношения нала- живаются, словно по волшебству. Я чуть было не спросил, что же вызвало такую чудесную перемену в ее настроении, но решил не испытывать судьбу. Помню даже, как за десертом она рассмеялась в ответ на какую-то глупую шутку. Следующий день тоже прошел великолепно. Мы провели весь день на пляже. Дэвид так славно играл в песке, что мы попросили принести обед под тент. На закате мы вернулись в номер уложить Дэ- вида. Я подумал, что, может, Сабрина по какой-то неведомой причи- не решила оставить былые разногласия, и теперь все будет хорошо. Когда Дэвид уснул, я пошел в душ смыть с себя налет соли и крема от загара. Пока я убаюкивал сына вечерней сказкой, Сабри- на уже успела освежиться и читала журнал в спальне. После душа я наполнил умывальник горячей водой и начал бриться. Все выгля- дело как иллюстрация идеального семейного отдыха. Я уже заканчивал, делая последнее движение бритвой, когда на пороге ванной появилась Сабрина. 156

На дне — Билл, нам надо поговорить. Я опустил бритву и посмотрел на отражение Сабрины в зеркале. — Конечно. Я слушаю. — Я больше не хочу быть твоей женой, — ровным голосом про- изнесла она. Бритва выпала у меня из рук, и я стал шарить в пене, чтобы выловить ее. Я выключил воду, схватил полотенце и повернулся к Сабрине. — Что? — Я больше не хочу быть твоей женой. Я больше так не могу. — Но мы ведь так замечательно проводим время... — слабо воз- разил я. — Конечно. Я была приветливой, потому что приняла решение. Теперь у меня нет причин злиться. — Она мягко улыбнулась и вер- нулась в спальню, оставив меня наедине с собственными мыслями. Я был раздавлен новостью, но, что странно, вместе с тем почув- ствовал облегчение. Мы оказались в безвыходном положении: я не хотел жить «нормальной жизнью» и ходить на «нормальную рабо- ту» в Лондоне, как настаивала Сабрина, а она не хотела иметь ни- чего общего с моей сумасшедшей жизнью в Москве. Нас с трудом можно было назвать семьей. Продолжать отношения только ради сохранения брака, даже если я не хочу его рушить, было неверно. Я в некотором смысле был благодарен Сабрине за то, что у нее, в отличие от меня, хватило решимости поставить точку. Остаток отдыха прошел спокойно. Несмотря на распадающий- ся союз, нам было хорошо вместе, рядом был наш малыш. Мы вдруг превратились в друзей, а не разлученных супругов, которые не выносят друг друга. Когда отпуск подошел к концу, мы поеха- ли в аэропорт. Прежде чем повернуть к выходу на свой рейс, Са- брина сказала: — Билл, мне правда очень жаль. Я знаю, что виновата. — Ничего, — ответил я. Очень мило с ее стороны, но я-то знал, что моей вины во всем этом не меньше. — Мы хорошие люди, Билл. Ты хороший отец, надеюсь, что и я хорошая мать. Просто, видно, не суждено. — Понимаю. Она поцеловала меня в щеку, попрощалась и ушла, увозя Дэви- да в коляске. Я смотрел им вслед, меня переполняло знакомое чув- 157

Глава 15 ство потери. Я всем нутром ощутил жуткую пустоту. Терять лю- бовь оказалось намного тяжелее, чем деньги. Я вернулся в Москву. Уже начиналась осень, и я чувствовал себя холодно и одиноко. Утешало лишь то, что, несмотря на огромные потери, мы не сдавались и продолжали работу. Удивительное дело: в индустрии хедж-фондов, если ты теряешь тридцать или сорок процентов, клиенты забирают все оставшиеся деньги, и фонд вынужден сразу же закрыться. Однако если поте- рять девяносто процентов, как это случилось в 1999 году с фондом Hermitage, большинство инвесторов скажут себе: «Да какая уж те- перь разница... Может, лучше выждать и посмотреть, вдруг фонду удастся наверстать упущенное». Несмотря на неутешительные показатели фонда, после обвала в нем оставалось сто миллионов долларов инвестиций. Комисси- онных с этой суммы хватало на аренду и содержание небольшого офиса, что давало нам возможность продолжать. Только вот делать было почти нечего. По сравнению с пиком рынка объемы торговых операций к началу 1999 года упали на де- вяносто девять процентов — со ста миллионов долларов в день до одного миллиона. Большинство позиций фонда стали настолько не- ликвидными, что, даже при желании, продать их было невозможно. Исчезли и предлоги встречаться со старыми и новыми инвестора- ми: те, кто жаждал было пригласить меня на яхту, теперь не нахо- дили и пятнадцати минут на чашку чая в моем обществе. Тяжелее всего давались вечера после работы, когда все расхо- дились по домам. Я жил в хорошо обустроенной квартире непо- далеку от Красной площади. В ней стояла дорогая кухня фирмы «Поггенполь», а ванная комната была оснащена джакузи и сауной. Прекрасный дом, будь в нем женская рука. Я не хранил там поч- ти никаких личных вещей. Квартире недоставало домашнего теп- ла и уюта, там было пусто и стерильно, и все это только усугубля- ло чувство одиночества. Дни сливались в один, я отрешенно наблюдал за агонией рынка, пока третьего декабря не зазвонил телефон. Это был Сэнди Койф- ман, правая рука Эдмонда. Он ушел из «Республиканского нацио- нального банка» после того, как Эдмонд продал его «Эйч-эс-би-си», но мы оставались на связи. Обычно его голос звучал сосредоточен- но и решительно, но в тот день я едва узнал его. 158

На дне — Билл, я вынужден сообщить очень печальную новость... Кажется, других новостей в последнее время я не получал. — Что случилось? — Эдмонд умер. Последнее слово он произнес с трудом, и я чувствовал, как быв- ший военный летчик едва сдерживает слезы. — Что?.. — Он умер, Билл. Погиб при пожаре вчера в своей квартире в Монако. — При пожаре? Что ты говоришь? — Я пока не знаю деталей... — Сэнди удалось взять себя в руки. — Полиция не раскрывает подробностей, а его жена Лили в состоянии шока. Как мы поняли, некий мужчина, один из ночных сиделок Эдмонда, инсценировал вторжение в дом, устроил поджог, и Эдмонд со второй сиделкой, спрятавшись в бронированной ком- нате, погибли — задохнулись от проникшего в помещение дыма. У меня не было слов. Сэнди тоже молчал. — Боже мой, Сэнди, — наконец произнес я. — Это страшная но- вость... Я так сожалею... — Спасибо, Билл. Я еще позвоню, когда станут известны под- робности. Я просто хотел, чтобы ты узнал это от меня. Я осторожно и бесшумно положил трубку. Это была последняя капля. Я уже успел смириться с тем, что потерял Эдмонда как де- лового партнера, но он всегда был для меня не просто партнером. Эдмонд Сафра был моим наставником, образцом для подражания. А теперь его не стало. 159

Глава 16 16 «Вторники с Морри»* Девяносто девятый был худшим годом в моей жизни, и я надеял- ся, что новое тысячелетие изменит все к лучшему. Но Новый год наступил и прошел, а никаких улучшений на горизонте не пред- виделось. Вдобавок Москву покинули все мои знакомые. Обычно по чет- вергам мы играли у меня дома в покер. В лучшие времена — в се- редине 1997 года — ко мне приходило человек тринадцать друзей, но к январю 2000-го из всей этой компании в Москве остался я один, как последний пассажир у багажной ленты в аэропорту: все пассажиры разобрали чемоданы и разъехались по домам, а я стою один, смотрю, как со скрипом кружится и кружится лента, и чув- ствую, что багаж мой утерян безвозвратно. В Москве я остался по одной-единственной причине: я дал себе слово во что бы то ни стало вернуть инвесторам потерянные в кри- зис деньги. По идее, ситуация в посткризисной экономике делала эту за- дачу выполнимой. Фонд инвестировал в акции многих российских нефтегазовых компаний. Эти компании продавали нефть, получая доллары, а расходы свои оплачивали в рублях. Объемы их продаж остались на прежнем уровне, в то время как расходы из-за деваль- вации рубля снизились на семьдесят пять процентов. Иными сло- вами, когда расходы компании снижаются, ее прибыль растет. Я прикинул, что в результате девальвации рубля прибыль компаний, акции которых находились в портфеле нашего фонда, увеличит- ся — у одних на сто процентов, а у других на все семьсот. При про- * «Вторники с Морри» (Tuesdays with Morrie, 1997) — документальный бестсел- лер американского писателя Митча Элбома в форме диалогов умирающего профессора и его бывшего студента о смысле жизни и смерти. 160

«Вторники с Морри» чих равных это должно привести к впечатляющему росту акций этих компаний на рынке. Но вот только «прочих равных» не было. До кризиса олигархи, которые владели контрольными пакета- ми акций этих компаний, по большей части старались вести себя более-менее справедливо по отношению к владельцам небольших пакетов акций. Почему? Да просто им хотелось получать так на- зываемые «легкие деньги» с Уолл-стрит. В то время западные ин- вестиционные банкиры говорили им: «Мы поможем вам с деньга- ми, но не обижайте своих акционеров». Вот они их и не трогали. Такая договоренность хорошо работала до дефолта и в какой- то степени держала олигархов в узде. Но после краха иностранные банкиры, которые так или иначе занимались российскими компа- ниями, были уволены, а оставшиеся поспешили заверить свое на- чальство, что о России слыхом не слыхали. Когда в 1999 году рос- сийские олигархи принялись обзванивать своих банкиров в поисках «легких денег», им попросту никто не ответил. В один день они ста- ли изгоями, и путь на Уолл-стрит был заказан. Девальвация открыла олигархам доступ к сказочной прибыли, а сдерживающие факторы исчезли. Теперь ничто не мешало им воровать с размахом. Действительно, зачем делиться прибылью с мелкими акционерами? Разве они это заслужили? Нет, конечно. От них ведь одни проблемы и никакой пользы. Тормоза слетели, и олигархи пустились во все тяжкие. Началась оргия воровства, в дело шли любые средства. При полной атрофии правоохранительной системы изобретательность олигархов не зна- ла границ: вывод активов, размывание долей собственности, транс- фертное ценообразование, откровенное воровство денежных пото- ков компаний — далеко не полный репертуар. Этой серьезной проблемой были озабочены практически все пред- приниматели в России. Но кроме меня в Москве, пожалуй, не находи- лось настолько безрассудных людей, чтобы открыто говорить о злоу- потреблениях олигархов. Я заработал репутацию, выиграв борьбу за «Сиданко», и в начале января 2000 года меня пригласила выступить Американская торговая палата в Москве. Тема выступления — борьба с нарушениями принципов корпоративного управления. В качестве практического примера я решил взять нефтяную компанию «ЮКОС». Можно было выбрать любую российскую ком- 161

Глава 16 панию, но «ЮКОС» был характерным образцом из-за большого количества скандалов с миноритарными акционерами. Я аллего- рически назвал свой доклад «Вооруженные силы корпоративных злоупотреблений», имея в виду различные способы ущемить пра- ва мелких акционеров и инвесторов. Так, «армия» символизировала трансфертное ценообразование, «флот» — вывод активов, а «мор- ская пехота» — размывание акционерного капитала. Мероприятие было запланировано на восемь утра. Когда снежным январским утром в половине седьмого зазвонил будильник, я с тру- дом заставил себя выбраться из постели. За окном было темно, ми- нус двадцать градусов, улицы запорошены снегом. Российская фондо- вая биржа открывалась только в одиннадцать, я приходил в офис как раз к открытию торгов и поэтому не имел привычки вставать рано. Да и кто в заваленной снегом Москве пойдет слушать какое-то вы- ступление в такую рань? Если б не выступать, я бы и сам не пошел. Без четверти восемь за мной заехал Алексей. До Американской торговой палаты было рукой подать. По прибытии я с удивлением обнаружил, что зал заседаний полон. Я вошел и слился с толпой мужчин среднего возраста в серых костюмах. В этой однородной массе невозможно было не заметить красивую молодую женщину в красно-оранжевом платье. Ее волосы были собраны в тугой пу- чок, как у балерин. Неожиданно я почувствовал, что не зря встал в такую рань. Мне нужно было пробираться к трибуне, но ноги не слушались и сами несли меня к незнакомке. Подойдя ближе, я протянул руку: — Здравствуйте, меня зовут Билл Браудер. Ее прохладная ладонь ответила твердым рукопожатием. — Елена Молокова, — ответила она официально-деловым тоном. — Что привело вас сюда в столь ранний час? — Я интересуюсь инвестиционным климатом в России. Я вручил ей визитку. Она неохотно открыла сумочку и протя- нула в ответ свою. Взглянув на карточку, я понял, что Елена Мо- локова работает в американской пиар-фирме, которая консульти- рует Михаила Ходорковского, председателя правления «ЮКОСа». Все сходилось. Я собирался пропесочить их крупнейшего клиента, и они прислали своего человека оценить ущерб. — Так вы интересуетесь инвестиционным климатом? — Мой го- лос явно выдавал удивление. 162

«Вторники с Морри» — Разумеется, мы им интересуемся, господин Браудер, — бес- компромиссно ответила она. — В таком случае, рад, что вы пришли. Я двинулся дальше, но незнакомое ощущение не покидало меня и словно магнитом тянуло обратно. Мне показалось, что между нами проскочила искра. Несмотря на раннее и темное утро, я чувствовал огромный заряд бодрости и выступил на высоте. Я говорил с утро- енной энергией, прибегал к метким сравнениям, описывая драмати- ческие события, происходящие с миноритариями. Публика хорошо приняла выступление. Но на Елену оно, похоже, не произвело особо- го впечатления. Я бросал взгляды в ее сторону чаще, чем следовало, но она не меняла выражения лица — профессиональная строгость без тени улыбки. Мне очень хотелось поговорить с ней после высту- пления, но меня так плотно обступили слушатели, что я лишь кра- ем глаза заметил, как удаляется из зала и моей жизни яркое платье. К счастью, у меня осталась ее визитка. Она чуть дыру не про- жгла в кармане. Мне очень хотелось сразу же из офиса позвонить Елене, но, даже взяв себя в руки, я продержался только час. Я чув- ствовал себя словно школьник — как бы так пригласить девчонку на свидание и не выглядеть при этом чересчур назойливым. Она взяла трубку с седьмого гудка и, казалось, не горела же- ланием вновь меня услышать. Но все же приняла приглашение на обед, хоть и дав понять, что он будет исключительно деловым. Ну и ладно, надо же с чего-то начинать. Мы встретились через неделю в «Скандинавии» — шведском ре- сторане на Тверской, неподалеку от Пушкинской площади. Вначале мы чувствовали некоторую неловкость, ведь ничего не знали о пла- нах собеседника. Елена, наверное, думала, что я хочу поговорить о российском бизнесе, «ЮКОСе» и корпоративном управлении, по- этому удивилась, когда я начал задавать личные вопросы — впро- чем, она их искусно обходила. К середине обеда мы оба поняли, что находимся на разных волнах. Несмотря на это, моя настойчивость принесла пусть небольшие, но плоды. Елена оставалась загадкой, однако за время беседы я убедился, что она не только красива, но и очень умна. Елена с отличием закончила МГУ и защитила сра- зу две кандидатские диссертации: по экономике и политологии. А факт работы на оппонента делал ее чертовски привлекательной в моих глазах, еще больше, чем при первом знакомстве. 163

Глава 16 Так или иначе, я был обязан найти подход к этой женщине. Будь она другой, все выглядело бы просто. В Москве иностран- цы, особенно состоятельные, находились в положении топ-моделей. Некоторые девушки были готовы броситься в ваши объятия (и даже в постель) чуть ли не при первой встрече. Не приходилось ни ухаживать, ни манить интересными разговорами: достаточно ска- зать «привет», как вас тут же обвивала какая-нибудь стройная де- вица с идеальными губками и томным взглядом, пока вы спешно думали, где здесь ближайшая кровать или отдельный номер. Я знал, что завоевать ее расположение будет непросто, но был настроен решительно. Таких девушек, как Елена — умных, само- стоятельных и независимых, можно встретить в Лондоне, Париже или Нью-Йорке — не нуждающихся в мужчине ради денег или по- вышения самооценки. Вскоре после нашего обеда я опять позво- нил и предложил встретиться, на этот раз за ужином. Наверное, я выбрал правильный подход: пусть без особого энтузиазма, но Еле- на приняла приглашение. Мы отправились в китайский ресторан «Мао». Она казалась еще более отстраненной, чем раньше. Чувствуя мои скрытые мо- тивы, Елена держалась настороже. Мы прошли за столик. Ее лицо сохраняло бесстрастное выражение. Разумеется, это только разжи- гало мой интерес. Какое-то время мы просто болтали ни о чем, а потом я спросил: — Видели статью Ли Волоски в «Форин Афферс»? О том, что Америке следует относиться к российским олигархам как к отвер- женным? Елена неодобрительно наморщила носик. — Нет, не приходилось. — Интересная статья, — продолжил я, пригубив красное вино. — Автор предлагает американскому правительству не давать въезд- ные визы олигархам из России. У Елены была изящная шея и белоснежная кожа, и пока я го- ворил, она вся вспыхнула. — С какой стати американцам так обращаться с россиянами? В мире полно плохих людей. Это просто лицемерие, — заявила она, будто я оскорбил ее. — Вовсе нет. Олигархи — чудовища, и вообще надо же с чего- то начинать, — cпокойно возразил я. 164

«Вторники с Морри» Я, видимо, задел за живое, и атмосфера встречи полностью из- менилась. И зачем я заговорил об этой статье? Мне хотелось заво- евать расположение Елены, а не рассердить ее. Я сменил тему, но урон уже был причинен. Прощаясь, мы формально поцеловались в обе щеки. Я был сильно увлечен этой женщиной, но проявил не- простительную бестактность в отношении ее родины. Возвращаясь домой, я был уверен, что никогда больше ее не увижу. Весь оста- ток вечера я бранил себя за испорченное свидание и не мог изба- виться от чувства, что рабочие неприятности влияют на робкую попытку завести романтические отношения. Фонд по-прежнему испытывал затруднения, российская эко- номика все еще не выкарабкалась из кризиса, а олигархи, судя по всему, готовы к наступлению на наши последние активы. И в ра- боте, и в отношениях с этой недосягаемой женщиной я словно на- тыкался на стену. Обуреваемый страстями, я час проворочался в кровати, тщетно пытаясь уснуть. В конце концов взял телефон и позвонил другу — Алану Каллисону из газеты «Уолл-стрит Джор- нал». Уже почти пробило полночь, но это не имело значения. Алан всегда засиживался допоздна, поэтому я мог застать его и пого- ворить. Я пожаловался ему на неудачное свидание, и он выразил мне обычные в таких случаях соболезнования. Где-то на середине душещипательной истории я упомянул имя Елены. — Постой, — перебил меня Алан, — у тебя было свидание с Еле- ной Молоковой? — Вообще-то даже два. — Ого, Билл, это само по себе большое достижение! За ней мно- гие пытаются приударить. — Эх, видно, кому-то повезет больше. Я все испортил. — Ну и забудь. В Москве миллион красивых девушек. Я пожал плечами и тихо произнес: — Таких, как она, нет. Алан не особенно сочувствовал, и мы вскоре попрощались. В ито- ге мне удалось-таки заснуть, и на следующее утро я был полон реши- мости жить дальше и забыть о Елене. Человек я занятой, работы пол- но, вокруг и правда много других красавиц, стоит только пожелать... Только вот желал я не этого. Да и забыть о Елене никак не уда- валось. Через неделю после ужина в «Мао» я решил, что надо ис- правлять ситуацию. 165

Глава 16 Но как? Как возобновить контакт и не выглядеть, будто в чем-то оправ- дываешься или что-то доказываешь? Все, что я запомнил, кроме того, что Елена не согласна со мной по поводу олигархов, это исто- рия о том, как она потеряла отца. Он умер от сердечного присту- па три года тому назад. Елена рассказала, что он умер скоропо- стижно, а самое ужасное — что она не успела с ним попрощаться и слишком многое осталось невысказанным. История ее отца напомнила мне о недавно прочитанной книге «Вторники с Морри». Я написал Елене короткую записку, положил в конверт вместе со своим экземпляром книги и попросил Алексея доставить в офис Елены. В письме было сказано: Дорогая Елена! После того, как ты рассказала мне о своем отце, я не мог не ду- мать о тебе, читая эту книгу. Она о человеке, умирающем от не- излечимого недуга. Он стремится, пока остались силы, высказать накопившиеся за долгую жизнь мысли. Не знаю, найдется ли у тебя время прочесть ее, но надеюсь, что она тронет твое сердце так же, как тронула мое. С теплотой о наших встречах, Билл Признаться честно, я не очень-то рассчитывал на успех этой затеи, хотя книга действительно произвела на меня сильное впечатление. Отправляя экземпляр Елене, я боялся, что она воспримет это как-то иначе, мол, я троянским подарком пытаюсь проникнуть в ее сердце. Прошла неделя. Вестей от Елены не было, и я уже уверовал, что ситуация непоправима, как вдруг, еще через неделю, Светлана, на- клонившись через рабочий стол, сообщила: — Билл, вам звонок от Елены Молоковой. Сердце участило стук. Я поднял трубку. — Да? — Здравствуй, Билл. — Здравствуй, Елена. Ты... ты получила от меня книгу? — Да. — И как? Нашлось у тебя время прочитать? — Да. — Ее голос звучал мягче, чем раньше. Я не мог утверж- дать наверняка, но, казалось, вуаль непроницаемости приподнята. 166

«Вторники с Морри» — Понравилась? Она вздохнула: — Очень. Я только что закончила читать, и книга действитель- но тронула меня до глубины души. Спасибо тебе. — Я очень рад. То есть, я хочу сказать, пожалуйста. Не за что. — А еще я была удивлена... Теперь ее тон слегка изменился, и в голосе появились теплые нотки, приоткрыв личное пространство, которое раньше остава- лось для меня недоступным. — Да? Чему же? — Ну, я совершенно не представляла, что ты такой чуткий че- ловек. Я почувствовал ее улыбку. — Да ладно, я не знаю, настолько ли я чуткий. В разговоре возникла пауза. — А скажи, ты... не поужинаешь со мной еще раз? — Да. Через несколько дней мы встретились в «Марио». Это был до- рогой итальянский ресторан, некоторые посетители походили на мафиози, но там отменно готовили самые разные и очень вкус- ные блюда итальянской кухни. Я пришел первым и занял позицию у барной стойки, а когда метрдотель подвел Елену, подумал, что он ошибся, так изумительно она преобразилась. Светлые волосы, раньше собранные в тугой пучок, мягкими локонами ниспадали с плеч. Помада красного оттенка выразительно очерчивала линию губ, а черное платье было более облегающим и стильным, чем все костюмы, в которых мне доводилось ее видеть. Она была не про- сто красивой, а необычайно притягательной. Похоже, для нее это было первое настоящее свидание со мной. Мы сели за столик. На этот раз мы не касались олигархов, кор- поративного управления или работы, а рассказывали друг другу о себе и своей семье, о мечтах и планах — о том, что говорят двое, когда хотят узнать друг друга поближе. Это был прекрасный вечер. Когда настало время прощаться, я притянул ее к себе за талию и поцеловал. Елена не противилась и ответила на мой поцелуй. После этого мы каждый день говорили по телефону. Я был бы рад видеться с ней каждый день, но Елене удавалось выкроить на меня время только раз в неделю, а то и реже. Так продолжалось 167

Глава 16 три месяца: вкусные ужины, интересные беседы и страстный поце- луй на прощанье. Мне хотелось большего, казалось, что и ей тоже, но я никак не мог придумать, как сделать следующий шаг. Тогда я решил, что нужно поступить стремительно, но романтично. Приближались майские праздники, когда многие уходят в от- пуск на десять дней. Я позвонил Елене во второй половине дня и спросил: — Как ты смотришь на то, чтобы слетать со мной в Париж? Она замялась. Разумеется, я был далеко не первым мужчиной, желавшим умчать ее на край света, и мы оба понимали, что прои- зойдет, если она согласится. — Мне нужно подумать, Билл, — сказала она после небольшой паузы. Перезвонила она минут через десять. — Я буду рада поехать с тобой, если мне дадут визу. Я был окрылен согласием, но немало взволнован из-за визово- го вопроса. Молодым и незамужним русским девушкам было очень сложно получить визу западной страны. Требовались горы сопро- водительных документов, доказывающих, что подательница заяв- ления не намеревается остаться на Западе. Мало того, заявление могли рассматривать несколько недель, а до праздников остава- лось всего четыре дня. Елена обзвонила несколько турагентств. К счастью, одно как раз организовывало тур в Париж, и сотрудница агентства вот-вот собиралась нести тридцать паспортов в посольство Франции. Если Елена успеет вовремя подготовить документы, был шанс быстро получить визу. Елена постаралась, и — о, чудо! — ей дали визу на следующий день. Не прошло и недели после моего предложения, как мы сидели рядом в салоне самолета «Эр Франс», вылетающе- го в Париж. Желая произвести впечатление на Елену, я снял номер в оте- ле «Ле Бристоль», одном из самых шикарных отелей не только во Франции, но и во всем мире. Носильщики в белоснежных перчат- ках взяли наши компактные сумки и проводили нас в номер. Ста- ринные бра на стенах, дорогие ковры в коридорах, кресла эпохи Людовика XV — я то и дело посматривал на Елену, любопытствуя, как она отреагирует на весь этот роскошный антураж. Но на ее лице, независимо от настроения, всегда играла легкая улыбка. Ког- 168

«Вторники с Морри» да носильщик открыл дверь в номер, зрелище превзошло все мои ожидания, а я на своем веку повидал немало гостиничных номеров. Я дал чаевые, пробормотал слова благодарности (увы, мой фран- цузский оставлял желать лучшего) и повернулся к Елене. Ее все это, похоже, не впечатлило, во всяком случае она это- го не показала. — Давай пройдемся, — предложила Елена. Мы освежились и спустились к авеню Матиньон. Париж соз- дан для неторопливых прогулок, и мы долго бродили, болтая о пу- стяках. Время от времени мы держались за руки, но недостаточ- но долго, чтобы с уверенностью утверждать, будто я завоевал ее сердце. Между тем над городом сгущались тучи, и когда мы по- дошли к Елисейским Полям, чувствовалось, что их вот-вот прорвет. — Пахнет грозой, — заметила Елена. — Точно. Мы устроились под зонтиком ближайшего кафе. Официант при- нес теплый хлеб, я заказал бутылку бордо. Мы ели мидии в белом вине и картофель фри из большого блюда. Дождь все не начинал- ся. Я заказал крем-брюле и чай в чугунных чайничках. Только по- дали десерт, как на землю упали первые крупные капли. Через не- сколько секунд они уже звонко барабанили по нашему зонтику. Зонтик был небольшой, я придвинул свой стул поближе и обнял Елену, защищая от дождя. Мы смеялись, как дети, глядя, как небе- са разверзлись и вокруг нас завертелись и понеслись потоки воды. Елена перебралась ко мне на колени, и мы сидели так, крепко об- нявшись, посреди дождя. В этот миг мы уже знали, что принадлежим друг другу. 169

Глава 17 17 Расследования воровства Удивительно, как преображает человека влюбленность. Вернувшись вдвоем с Еленой в Москву, я почувствовал необычайный прилив сил и был готов горы свернуть. Моя ключевая задача в то время — остановить колоссальные хищения в компаниях, акции которых приобретал фонд. Фонд Hermitage уже потерял девяносто процентов стоимости инвести- ционного портфеля из-за дефолта в России, а теперь олигархи рас- таскивали оставшиеся десять процентов. Если ничего не предпри- нять, то фонд останется ни с чем. Воровство происходило повсеместно, начиная от банковской сферы и заканчивая природными ресурсами. Особенно преуспел в этом газовый гигант «Газпром». По объему добычи газа и масштабу «Газпром» был одной из важнейших компаний мира. Но рыночная стоимость «Газпрома» составляла всего двенадцать миллиардов долларов. Это меньше, чем стоимость какой-нибудь средненькой нефтегазовой компании в Америке. По уровню запасов углеводородного сырья «Газпром» превосхо- дил «ЭксонМобил» в восемь раз и «Бритиш Петролеум» — в двенад- цать, а это крупнейшие нефтяные компании в мире. Но цена акций «Газпрома» в пересчете на баррель запасов была на 99,7 процента меньше цены акций тех компаний. Почему же они стоили так дешево? Ответ напрашивался сам со- бой: большинство инвесторов на рынке полагало, что 99,7 процента активов «Газпрома» разворовано. Но как можно украсть буквально всё, что принадлежит одной из крупнейших компаний в мире? Ни- кто не знал наверняка, но все принимали это как данность. Несмотря на размах коррупции в стране, я не мог поверить, что руководство «Газпрома» подчистую обобрало свою компанию. Если 170

Расследования воровства бы я мог как-то доказать, что рынок ошибается, то появилась бы возможность на этом заработать. Я должен был изучить компанию и разобраться в том, что происходит на самом деле. Другими сло- вами, нужно было расследовать механизмы воровства. Но как к этому подойти? В Стэнфордском университете это- му не учат. Руководство «Газпрома» спросить об этом я не мог. К аналитикам крупнейших международных инвестиционных банков я тоже не мог обратиться: их волновали только собственные гоно- рары. Они преданно смотрели в рот руководству «Газпрома» и ни- когда открыто не признали бы, что прямо под носом происходит самое возмутительное воровство. Размышляя, я вспомнил об опыте работы в «Би-Си-Джи», ко- торый определенно мог сейчас пригодиться. Как консультант по управленческим вопросам, я знал, что лучший способ получить от- вет на сложный вопрос — найти знающих людей и расспросить их. Тогда я составил список людей, которым могло быть известно что-нибудь о «Газпроме». В него вошли конкуренты, заказчики, по- ставщики, бывшие сотрудники, государственные чиновники и не только. Я начал приглашать этих людей на встречи, завтраки, обе- ды, ужины, чай, кофе и десерт. Я не хотел их спугнуть, поэтому не раскрывал всех своих планов — сообщал, что я западный инвестор и хочу побеседовать с ними. К моему удивлению, примерно три чет- верти из четырех десятков приглашенных согласились на встречу. Первым в списке шел заведующий отделом планирования не- большой региональной компании, конкурирующей с «Газпромом». Это был полный лысеющий мужчина, носивший часы и помятый серый костюм в советском стиле. Я и Вадим встретились с ним в итальянском ресторане «Дориан Грей», расположенном в самом цен- тре на набережной Москвы-реки, что напротив Болотной площади. Поздоровавшись и перекинувшись несколькими фразами, я сра- зу перешел к делу: — Мы организовали нашу встречу, потому что пытаемся выяс- нить, что и как было украдено в «Газпроме». Вы хорошо разбирае- тесь в газовых активах, и я буду очень признателен, если вы поде- литесь своими познаниями. Последовала небольшая пауза — я забеспокоился, что навер- ное перегнул палку, но тут его лицо озарилось. Он положил руки на скатерть и наклонился вперед. 171

Глава 17 — Очень хорошо, что вы спросили. Управленцы из «Газпрома» — самые отпетые мошенники, которых можно себе представить. Они воруют всё и вся. — Например? — спросил Вадим. — Взять, к примеру, «Таркосаленефтегаз», — продолжил наш со- беседник, постукивая ложкой по столу. — Его же просто целиком увели из «Газпрома». — А что это за «Тарко...» — хотел было уточнить Вадим, но муж- чина уже продолжал, не дав ему закончить: — Тарко-Сале — это газовое месторождение в Ямало-Ненецком округе. В нем где-то четыреста миллиардов кубометров. Вадим достал калькулятор и перевел эту цифру в баррели не- фтяного эквивалента. Получившаяся сумма — 2,7 миллиарда бар- релей нефти — означала, что запасы Тарко-Сале больше запасов американской нефтяной компании «Оксидентал петролеум», стои- мость которой составляла девять миллиардов долларов! Меня не так просто удивить, но мысль о том, что кто-то «увел» из «Газпрома» активы с рыночной стоимостью в девять миллиар- дов долларов, не укладывалась в голове. Наш собеседник на этом не остановился: он называл имена, даты и цифры, рассказывал о других украденных крупных газовых месторождениях. Мы задава- ли вопросы и заполнили информацией семь страниц блокнота. По- сле двух часов мы решили закругляться с обедом, иначе собесед- ник мог продолжать до бесконечности. Совершенно того не подозревая, я наткнулся на один из важ- нейших социально-культурных феноменов постсоветской России — гигантский разрыв в уровне благосостояния населения. В советское время самые богатые люди в стране были примерно в шесть раз богаче самых бедных. Члены политбюро обладали простор- ной квартирой, машиной, хорошей дачей, но не более. А к 2000 году богатейшие люди в стране по достатку превосходили беднейших уже в двести пятьдесят тысяч раз. Разница в доходах появилась так быстро, что это отравило психологию людей. Они были озлоблены и охотно изливали свою горечь любому, кто готов их был выслушать. Большинство встреч проходило примерно в том же ключе. Мы выслушали консультанта по газовой промышленности, который по- ведал о еще одном украденном газовом месторождении. На встре- че с менеджером газотрейдерской компании мы узнали подробно- 172

Расследования воровства сти, как «Газпром» организовал продажу газа в бывшие советские республики через сомнительного посредника. Бывший сотрудник описал, как «Газпром» предоставлял огромные займы друзьям ру- ководства на очень льготных — нерыночных — условиях. В итоге после всех этих бесед у нас набралось два блокнота обличающих свидетельств о воровстве и махинациях. Если верить услышанному, то это, пожалуй, самое крупное во- ровство за всю историю предпринимательской деятельности. Оста- валась, впрочем, одна серьезная загвоздка: у нас не было прямых доказательств. Люди могли говорить из чувства зависти, преуве- личивать или намеренно искажать факты. Нужен был способ про- верить полученную информацию. А как что-то проверить в России? Разве не в этом изначальная суть нашей проблемы с «Газпромом»? Казалось, вся страна укры- та таким густым туманом, что не видно дальше собственного носа. Но обнаружилось, что это не совсем так. Стоило копнуть не- много глубже, и выяснялось, что в действительности Россия одна из самых прозрачных стран в мире. Нужно лишь знать, где искать информацию. Узнали мы это совершенно случайно, через несколь- ко недель после серии встреч о «Газпроме». Вадим ехал на работу на своем подержанном «Фольксвагене-Голь- фе». На Бульварном кольце на пересечении Тверской улицы и Пуш- кинской площади он застрял в пробке. В этом месте автомобили должны были поворачивать либо направо, либо налево, что создава- ло длинные заторы почти каждый день. Пользуясь этим, группы пред- приимчивых мальчишек окружали машины, торгуя всем подряд — от пиратских компакт-дисков с фильмами до газет и зажигалок. В тот день один сорванец подскочил к машине Вадима, настой- чиво размахивая какими-то товарами. Вадима предложение не ин- тересовало, но мальчишка попался настойчивый. — Ну, ладно, что ты там продаешь? — с неохотой спросил Вадим. Парнишка распахнул куртку, и взору Вадима предстал набор компакт-дисков в пластиковых кластерах. — Базы данных. — Какие еще базы данных? — заинтересовался Вадим. — Любые: мобильных телефонов, налоговых деклараций, на- рушений правил дорожного движения, пенсионных фондов... что угодно. 173

Глава 17 — Любопытно. И почем? — По-разному. От пяти до пятидесяти долларов. Посмотрев искоса на набранные мелким шрифтом наименова- ния дисков на «прилавке» мальчишки, Вадим заметил диск с назва- нием: «База данных Московской регистрационной палаты». Он не поверил своим глазам. Московская регистрационная палата вела реестр владельцев всех московских компаний. Вадим указал на этот диск. — Вот этот сколько стоит? — Этот? Ну, э-э... пять долларов. Вадим протянул мальчишке купюру и забрал диск. Добравшись до офиса, Вадим сразу сел за компьютер прове- рить, не окажется ли диск, на который он потратил пять долла- ров, пустым. Однако, как и было обещано, на мониторе появилось меню с поиском информации о зарегистрированных владельцах всех компаний в Москве. В этот момент мы еще раз убедились, насколько все в стране забюрократизировано: в этом виде спорта Россия, наверное, чем- пион мира. При советской системе централизованного планирования власть нуждалась в информации обо всех сторонах жизни огромной стра- ны, чтобы принимать решения: сколько яиц нужно в Красноярске, сколько электричества — во Владивостоке и так далее. После раз- вала Советского Союза ничего, в сущности, не изменилось: все так же работали министерства в Москве, а чиновники скрупулезно продолжали собирать информацию по всем подотчетным сферам. После удачной уличной покупки Вадима мы быстро сориенти- ровались, как проверить сведения, полученные во время бесед о «Газпроме». С помощью этих баз данных мы убедились, что в пе- риод с 1996 по 1999 год руководство «Газпрома» продало практиче- ски за бесценок семь крупных газовых месторождений. Удивлял даже не размер выведенных активов, а та наглость и бесстыдство, с которыми это делалось. Новые владельцы похищен- ной собственности даже не скрывали этот факт. Яркий пример — история с дочерней компанией «Газпрома» — «Сибнефтегазом». В 1998 году руководство этой сибирской газодо- бывающей компании приобрело лицензию на газовое месторож- дение с запасом 1,6 миллиарда баррелей нефтяного эквивалента. 174

Расследования воровства Даже по самым скромным подсчетам стоимость этой «газовой доч- ки» составляла около 530 миллионов долларов, но одной группе по- купателей позволили приобрести 53 % акций «Сибнефтегаза» всего за 1,3 миллиона долларов, то есть по цене, заниженной на 99,5 % против реальной рыночной! И кто же эти счастливые приобретатели? Одним был Геннадий Вяхирев, брат председателя правления «Газпрома» Рема Вяхире- ва. Компания, принадлежавшая Геннадию Вяхиреву и его сыну Ан- дрею, приобрела 5 % «Сибнефтегаза» за 87 600 долларов. Пакет в размере 18 % акций выкупила за 158 000 долларов компания, со- владельцем которой был Виктор Брянских, руководитель департа- мента стратегического развития «Газпрома». Еще 10 % «Сибнефте- газа» досталось фирме Вячеслава Кузнецова и его жены Натальи. Вячеслав был начальником отдела внутреннего контроля «Газпро- ма» — того самого отдела, который должен выявлять и пресекать такого рода деятельность. Мы обнаружили еще шесть крупных случаев передачи активов с использованием аналогичных методов. Когда Вадим суммировал запасы газа и нефти, исчезнувшие с баланса «Газпрома», получи- лось, что компания лишилась запасов, сравнимых по объему с за- пасами всего Кувейта. В мировой истории войны велись за куда меньшие ресурсы. Но наиболее удивительным было другое. Безусловно, объем украденных ресурсов был огромен, но он составлял лишь 9,65 % всех запасов «Газпрома». То есть более 90 % запасов «Газпрома» украдено не было. Однако никто из инвесторов и участников рын- ка этого не понимал, полагая, что буквально всё до последнего атома газа и последней капли нефти разворовано и что именно этим объяс няется заниженная на 99,7 % цена акций «Газпрома» по сравне нию с акциями аналогичных западных компаний. Но мы только что выяснили, что 90 % запасов все еще на ме- сте, и никто больше об этом не знал. Как поступить инвестору в такой ситуации? Я вам скажу: зата- риться акциями по полной программе! В мире, где люди готовы ломать копья за двадцать процентов прибыли, мы вдруг обнаружили актив, способный принести тыся- чу, а то и все пять тысяч процентов дохода. Естественно, фонд уве- личил свою позицию в «Газпроме» до максимума — двадцати про- 175

Глава 17 центов (по правилам фонда акции одной компании в портфеле не могли составлять больше двадцати процентов общей стоимости портфеля фонда). Большинство инвесторов-профессионалов этим бы и ограничи- лись: исследуешь, инвестируешь и ждешь, пока другие сами узнают то, что тебе уже известно. Но я не мог так поступить. Обнаружен- ная нами информация о «Газпроме» была слишком важной, чтобы держать ее при себе. Я должен был ею поделиться. Я принял необычное для моей профессии решение. Подгото- вив детальный доклад по «Газпрому», я разделил его на шесть са- мостоятельных эпизодов и отдал по одному в крупные западные новостные издания. Журналисты и редакторы сразу учуяли сенса- цию. К тому же, материал был настолько подробным, что они не могли устоять. Мы экономили им месяцы собственных расследо- ваний, все, что требовалось, — перепроверить уже имевшуюся ин- формацию. Вскоре в печати вышло множество статей с громкими заголовками. Первая под названием «Прожигатель газа?» была напечатана 24 октября 2000 года в газете «Уолл-стрит Джорнал». В ней упоми- налось, что газа с украденных месторождений хватило бы всей Ев- ропе на полных пять лет. На следующий день со своей статьей вышла английская газе- та «Файнэншл Таймс»: «Директора „Газпрома“ обсудят на собрании методы управления компанией». В ней излагались подробности сде- лок с «родственниками и друзьями». Двадцать восьмого октября американская газета «Нью-Йорк Таймс» в рубрике мировых бизнес-новостей опубликовала статью «Директора принимают решения по поводу продаж активов „Газ- прома“». В следующем месяце, 20 ноября, в журнале «БизнесУик» поя- вилась статья «Газпром на гриле», а чуть позже, 24 декабря, — ста- тья «Вывод активов — вызов Путину» в газете «Вашингтон Пост». Общество как в России, так и за ее пределами было шокиро- вано коррупцией в «Газпроме». За последующие полгода вышло больше пятисот статей на русском языке и двести семьдесят пять на английском с информацией из наших раскопок по «Газпрому». Огласка этих событий возымела эффект. Россияне мирились с существованием коррупции и взяточничества, пока это оставалось 176

Расследования воровства чем-то абстрактным, но стоило привести конкретные примеры, на- звать имена и суммы, как последовало общественное возмущение. Негодование было настолько сильным, что в январе 2001 года в Государственной Думе прошли слушания по ситуации в «Газпро- ме». В результате Счетной палате было поручено провести в «Газ- проме» проверку. Совет директоров «Газпрома» оперативно отреагировал на дей- ствия Счетной палаты, пригласив ведущую американскую аудитор- скую компанию «ПрайсуотерхаусКуперс» провести еще один неза- висимый аудит. Спустя несколько недель Счетная палата отчиталась о результа- тах. Они мало кого удивили. Проверяльщики не нашли нарушений в деятельности руководства «Газпрома», а передачу активов обо- сновали нехваткой собственных средств и необходимостью привле- чения сторонних ресурсов. Оставалось ждать отчета «ПрайсуотерхаусКуперс». Но, будучи аудитором «Газпрома», эта компания получала от него миллионы долларов в год, поэтому любые обвинения «Газпрома» стали бы об- винением в их собственный адрес. Разумеется, они тоже оправдали действия «Газпрома», приведя беспомощные и бестолковые доводы, что вскрытые нами операции вполне обоснованны и правомерны. Этого и следовало ожидать. Я так устал от удручающих ново- стей, что предпочел бы улететь из Москвы куда-нибудь подальше хотя бы на время проведения общего собрания акционеров «Газ- прома», назначенного на 30 июня 2001 года. Я знал, что, несмотря на все наши разоблачения, руководство «Газпрома» будет расхажи- вать, как напыщенный павлин, и всем рассказывать, как хорошо они управляют компанией. Лицезреть этот спектакль я не хотел и предложил Елене вы- браться куда-нибудь из Москвы на выходные. Она как раз закон- чила работу над большим проектом и согласилась, поэтому я взял два билета до Стамбула. Это было одно из немногих приятных мест, куда Елене не требовалось въездной визы. В день общего собрания акционеров «Газпрома» мы приземли- лись в аэропорту имени Ататюрка и доехали на такси до отеля «Чи- раган Палас» на европейской стороне Босфора, где раньше распо- лагался дворец султана. Стояла прекрасная погода. Мы перевели дух на веранде у бассейна, а затем пообедали на свежем воздухе, 177

Глава 17 под тенью белоснежного навеса, спасавшего от яркого солнца, на- блюдая, как по Мраморному морю неторопливо движутся корабли. Стамбул отделяют от Москвы всего три часа полета, но экзотиче- ские виды и звуки Турции, а также присутствие Елены успокоили меня и словно перенесли в другой, нерусский, мир — мир без ни- зости и лжи. Мы заказали мятный чай и десерт, и тут зазвонил мобильный. Я не хотел отвечать, но это был Вадим. Он сообщил потрясающую новость. Оказалось, что на общем собрании руководству «Газпрома» пришлось не до сладких речей и павлиньего вида. Президент Владимир Путин сместил Рема Вя- хирева с должности председателя правления «Газпрома». На это место он назначил почти никому не известного человека по име- ни Алексей Миллер. Вступив в должность, Миллер сразу же заве- рил, что обеспечит сохранность оставшихся в «Газпроме» активов и возвратит то, что было разворовано. Рынок отреагировал бур- ным ростом котировок акций компании, которые подскочили на 134 % за один день. В течение последующих двух лет цена акций увеличилась еще вдвое, затем еще и еще. К 2005 году акции «Газпрома» уже стоили в сто раз больше по сравнению со стоимостью их покупки компа- ниями фонда Hermitage. Не на сто процентов больше, а в сто раз. А наше небольшое расследование помогло стране избавиться от од- ного из самых бесчестных олигархов. Без сомнения, это была луч- шая инвестиция в моей жизни. 178

Пятьдесят процентов 18 Пятьдесят процентов Помимо работы в Москве и романтических встреч с Еленой, я с удовольствием занимался теннисом и старался почаще находить время для игры. Холодным субботним днем в феврале 2002 года я немного опаз- дывал на теннисный матч со своим приятелем брокером. Водитель Алексей гнал машину, а мы с Еленой сидели на заднем сиденье, держась за руки. Свернув на улицу, ведущую к кортам, я заметил посреди дороги крупный темный предмет, который по обе сторо- ны объезжали машины. Сначала мне показалось, что это холщо- вый мешок, выпавший с какого-нибудь грузовика. Приблизившись, я понял, что это человек. — Алексей, остановись! — попросил я. Мой водитель ничего не ответил и продолжил движение. — Да остановись же! — уже крикнул я. Он неохотно притормо- зил неподалеку от лежавшего на дороге мужчины. Я открыл дверь и выскочил из машины. Елена последовала за мной. Алексей, поняв, что иного выхода нет, тоже вышел из маши- ны и подошел к нам. Я наклонился к мужчине. Мимо проезжали и сигналили автомобили. Крови не было видно, но человек лежал без сознания. Он судорожно подергивался, изо рта шла пена. Я не знал, что произошло, но, слава Богу, он был жив. Я опустился на колено и обхватил его за плечо с одной сторо- ны, а Алексей подсобил с другой. Елена приподняла его ноги. Все вместе мы перенесли его подальше от проезжей части. Нашли припорошенный снегом участок и осторожно положили его на снег. Мужчина начал понемногу приходить в себя. — Эпилепсия... — расслышали мы тихий шепот. — Эпилепсия... — Все будет хорошо, — сказала ему Елена по-русски, дотронув- шись до плеча. 179

Глава 18 Видимо, кто-то сообщил о происшествии, поскольку подъеха- ли три милицейские машины. Я был поражен тем, что милицио- неры расхаживают по дороге и явно ищут, на кого это все можно повесить, не обращая никакого внимания на лежащего и нуждаю- щегося в помощи человека. Услышав мою английскую речь и по- няв, что я иностранец, они переключились на столпившихся вокруг соотечественников. Подошли к Алексею и обвинили в том, что он якобы сбил мужчину. Пострадавший к этому моменту уже полно- стью пришел в себя и пытался объяснить, что его никто не сби- вал, что Алексей, наоборот, пытался ему помочь, но милиционеры не слушали. Они потребовали у Алексея документы, заставили его пройти тест на содержание алкоголя в крови и говорили с ним на повышенных тонах не меньше четверти часа. Наконец, поняв, что никакого преступления не было, они вернулись к своим машинам и уехали. Бедолага поблагодарил нас, и его проводили в скорую, ко- торая тоже приехала, пока Алексей разговаривал с милиционера- ми, а мы вернулись в свой «Блейзер» и продолжили путь. В дороге Алексей объяснил, почему он не спешил помогать, а Елена переводила: — В России так всегда. Милиции даже неважно, сбили его или нет. Едва появившись, они назначают кого-нибудь виновным, и делу конец. К счастью, для Алексея, бывшего полковника ГАИ, все разреши- лось благополучно. А обычному московскому самаритянину такая помощь ближнему могла стоить семи лет лишения свободы, при- чем каждый россиянин это знал. И это тоже Россия. Я успел на корты, но, как ни старался, мысли о дорожном проис- шествии всё не шли из головы. А если бы мы не остановились? Ка- кая-нибудь машина могла вовремя не свернуть, и человек мог погиб- нуть или получить тяжелую травму. Подобное происходит по всей стране, и от этого бросало в дрожь. Речь ведь не только о безопасно- сти на дорогах. То же самое могло произойти в любой сфере жизни: в бизнесе, здравоохранении или на школьном дворе. Да где угодно. Случись какое-то несчастье, люди старались не вмешиваться, чтобы самим не пострадать — не от недостатка гражданского долга, а по- тому, что результатом любой помощи было наказание, а не похвала. Возможно, следовало воспринять это происшествие как знак. Возможно, не стоило лезть на рожон, пытаясь искоренить корруп- 180

Пятьдесят процентов цию в компаниях, куда инвестировал фонд. Но я был искренне убежден, что могу помочь. Я не был россиянином (милиция, к примеру, перестала обра- щать на меня внимание, едва услышав, что я говорю по-английски), и поэтому мне казалось, что я могу действовать там, где россий- ский гражданин бессилен. По этой причине после успеха нашей «газпромовской» кампа- нии я решил заняться изобличением коррупции в других крупных компаниях, акции которых входили в портфель фонда. Так, объек- том моего пристального внимания стали РАО «ЕЭС» (Единая энер- гетическая система) и Сбербанк. Как и в случае с «Газпромом», я месяцами расследовал схемы хищений, затем излагал результа- ты расследований в простой и понятной обычным людям форме и делился ими с международными печатными изданиями. Едва пу- бличная кампания достигала накала, механизм приходил в движе- ние, и правительство Путина начинало действовать и приструни- вало нарушителей. Когда мы рассказали, что председатель правления РАО «ЕЭС» собирается распродать с колоссальной скидкой активы компании разным олигархам, Кремль наложил мораторий на такую распро- дажу. После того как мы подали иск против совета директоров Сбербанка за продажу инсайдерам акций банка (по заниженной цене) в обход миноритарных акционеров, парламент внес измене- ния в законодательство с целью защиты прав акционеров при вы- пуске новых акций. Вы можете спросить, почему Путин позволял мне заниматься всем этим. Полагаю, причина кроется в том, что на определенном этапе наши интересы совпадали. Когда в январе 2000 года Путин стал президентом Российской Федерации, реальная власть была сосредоточена в руках олигархов, губернаторов и различных пре- ступных группировок. Поэтому Путин считал делом первостепен- ной важности возвратить власть на ее законное место в Кремль, а если точнее, в свои собственные руки. В сущности, в отношении меня и моих антикоррупционных инициатив Путин руководствовался политическим принципом: «Враг моего врага — мой друг». Он регулярно пользовался плода- ми моей работы как предлогом свести счеты со своими оппонен- тами — олигархами. 181

Глава 18 Я же был так поглощен своими успехами и растущей доходно- стью фонда, что не понимал этого. Я наивно полагал, что Путин действует в интересах общественного блага и искренне стремится навести порядок в стране. Многие спрашивают, почему олигархи не избавились от меня в отместку за то, что я вывожу на свет их темные схемы. Хороший вопрос. В России убивают и за меньшее. В стране царило беззако- ние и могло случиться — и часто происходило — что угодно. Спас меня не чей-то страх перед законом, а паранойя. В Рос- сии живут теориями заговора. Здесь вам предложат множество объяснений всему на свете, и ни одно не будет простым. Обычный россиянин и представить себе не мог, чтобы какой-то нескладный американец, который по-русски и двух слов не свяжет, в одиночку пойдет против самых влиятельных в стране олигархов. Единствен- ное логичное объяснение для них: я действовал по указу кого-то гораздо более влиятельного. А поскольку мои кампании неизменно заканчивались вмешательством Путина или правительства, люди предполагали, что за всем этим стоит «сам Владимир Владимиро- вич». Это было нелепо, я ведь даже никогда не встречался с ним. Однако, по-видимому, меня считали «человеком Путина» и поэто- му не трогали. Результатом наших антикоррупционных кампаний и вмеша- тельства президента стал значительный рост стоимости акций в портфеле фонда. К концу 2003 года капитализация фонда вырос- ла на 1200 % с момента, когда рынок коснулся дна. Я вернул всё, что было потеряно в 1998-м. На это ушло пять лет титанического труда, но я достиг цели и вытянул своих клиентов из этой пропа- сти. Удалось не только устоять, но и, как мне казалось, найти иде- альную модель бизнеса: не просто зарабатывать клиентам большие деньги, но и помогать России стать лучше. В мире найдется мало занятий, которые позволяют одновременно зарабатывать и прино- сить пользу, а у меня оно было. Могло показаться, что все идет слишком гладко. Так и вышло. Ранним субботним утром в октябре 2003 года я занимался дома на беговом тренажере, поглядывая новости по телеканалу Си-эн- эн, когда вдруг красной строкой прошло сообщение, что предсе- датель правления «ЮКОСа» Михаил Ходорковский, самый богатый человек в России, арестован. 182

Пятьдесят процентов Я соскочил с беговой дорожки, вытер пот с лица и поспешил на кухню, где Елена готовила завтрак. — Ты уже слышала? — запыхавшись, выкрикнул я. — Да, только что по радио сообщили. Невероятно! — Как думаешь, что будет дальше? — Не знаю. Думаю, что в понедельник он уже будет на свобо- де. У нас в стране богатых людей долго за решеткой не держат. По поводу ареста Ходорковского у меня возникали смешанные чувства. С одной стороны, если его вскорости не выпустят, для российского фондового рынка это станет ударом, и мой фонд по- теряет деньги. С другой стороны, если Ходорковского оставят под стражей и начнется реальное наступление на олигархию, то у Рос- сии появится шанс стать цивилизованным государством, и в конеч- ном итоге это будет благом не только для простых жителей стра- ны, но и для фонда. Когда в понедельник утром я пришел на работу, положение Хо- дорковского не изменилось, и рынок открылся падением на десять процентов. Арест Ходорковского стал главной темой всех ведущих изданий. Мои инвесторы запаниковали, и я весь день отвечал на их звонки. Что это может означать для них? Что будет дальше? Сле- дует ли выводить средства из России? Я не знал. Да и никто не знал. Все зависело от личных перего- воров между Владимиром Путиным и Михаилом Ходорковским, в которых ни закон, ни логика не имели значения. По причинам, до конца не известным никому, для Ходорков- ского эти переговоры закончились плохо. К концу недели он по- прежнему сидел в камере. Позже российское правительство пошло на обострение ситуации, наложив арест на 36-процентный пакет акций «ЮКОСа». Это было беспрецедентно. Конфликт не только обернулся лич- ной трагедией для Ходорковского, но и нанес удар по всему финан- совому рынку. Угроза экспроприации всегда сидела в головах ин- весторов, и вот при Путине она начала воплощаться в реальность. За следующие четыре рабочих дня рынок скатился еще на 16,5 %, а «ЮКОС» потерял 27,7 % рыночной капитализации. Зачем Путин это делал? Большинство склонялось к теории, что Ходорковский нарушил его золотое правило: «Ты держишься по- дальше от политики — я не трогаю твои активы». Спонсируя оппо- 183

Глава 18 зиционные партии в канун парламентских выборов и делая явно антипутинские заявления, Ходорковский это правило нарушил. Пу- тин любит символические жесты и поступки, и раз Ходорковский переступил черту, то президент решил превратить его в назида- тельный пример другим. Чтобы ни у кого не осталось сомнений, Путин открыл охоту на всех, кто был как-либо связан с Ходорковским. Через несколь- ко недель после его ареста правоохранительные органы взялись за политические партии, которые он финансировал, за созданные им благотворительные организации и за сотрудников его компаний. В июне 2004 года прошел суд над Михаилом Ходорковским и его деловым партнером Платоном Лебедевым. Суд признал их ви- новными в шести случаях мошенничества, двух случаях уклоне- ния от уплаты налогов и одном хищении. Каждого приговорили к девяти годам заключения. Поскольку все сводилось к символиче- ским жестам, Путин пошел на еще один беспрецедентный шаг: ре- шил показать на всю страну, как самый богатый человек России безмолвно сидит в клетке. Это был мощный образ. Представьте, что вы российский оли- гарх и занимаете, скажем, семнадцатую строчку в рейтинге самых богатых людей России. Ваша яхта пришвартована у шикарного «От- еля дю Кап» в порту Антиб на Лазурном берегу. Вы прекрасно про- водите время в объятиях любовницы, и вот на минутку отлучаетесь из каюты за бокалом шампанского и икрой. На обратном пути бе- рете пульт от телевизора и включаете Си-эн-эн. А перед вами круп- ным планом лицо такого же, как вы — только богаче, умнее и вли- ятельнее. И он — в клетке. Как бы вы на это отреагировали? Что бы предприняли? Разумеется, всё — были бы гарантии, что в этой клетке не ока- жетесь вы сами. Когда завершился суд над Ходорковским, многие, если не все, российские олигархи, наверное, один за другим приходили к Пути- ну за одним и тем же: «Что мне, Владимир Владимирович, нужно сделать, дабы не оказаться в клетке?» Меня там не было, поэтому могу только догадываться, какой сигнал посылал им Путин: что- нибудь типа — «пятьдесят процентов». Предполагаю, что речь шла о пятидесяти процентах не прави- тельству и даже не администрации президента, а самому Владими- 184

Пятьдесят процентов ру Путину. У меня нет твердой уверенности: может быть, это было тридцать процентов, или семьдесят, или еще какой-нибудь другой договор. Наверняка я знаю одно: после посадки Ходорковского мои интересы больше не совпадали с интересами Путина. Он превратил олигархов в свои «шестерки», консолидировал всю полноту власти и, по некоторым оценкам, стал самым богатым человеком в мире. К сожалению, я не заметил, как мои походы против коррупции вошли в противоречие с интересами президента. После дела Хо- дорковского я не изменил свою стратегию и продолжал клеймить российских олигархов. Но все стало по-другому: если раньше я кри- тиковал врагов Путина, то теперь шел против его личных эконо- мических интересов. Вы, наверное, спросите, почему я этого не заметил. Все дело в том происшествии на дороге. Тогда милиция не захотела связы- ваться со мной, потому что я иностранец. Я полагал, что ко мне не применимы «понятия», которым подчинилась жизнь всей большой страны. Выступай я против коррупции, будучи гражданином Рос- сии, меня наверняка арестовали бы, избили, а то и убили. Но тогда Путин еще не был таким бесцеремонным, как сейчас. В то время убийство иностранца выглядело слишком радикальным способом решения проблем, а мой арест превратил бы в заложни- ки и самого Путина: пришлось бы иметь дело с главами западных государств и постоянно выслушивать настоятельные требования освободить меня. В итоге Путин пошел на компромисс, который устраивал всех в его окружении: 13 ноября 2005 года, когда я воз- вращался из Лондона в Москву, меня остановили в вип-зале Ше- реметьево-2, задержали на пятнадцать часов и выслали из страны. 185

Глава 19 19 Угроза национальной безопасности Сразу после того, как в ноябре 2005 года меня выслали из России, я начал обзванивать всех, пытаясь выяснить, что же произошло. Елена к этому времени была на восьмом месяце беременности, но пыталась мне в этом хоть как-то помочь. Десять лет я кропотли- во, шаг за шагом, создавал свое дело — забыл о развлечениях, не- отступно следил за движениями фондовых рынков, работал, не от- личая выходных от будней. В итоге я построил консультационный бизнес и сумел привлечь инвестиционный капитал на четыре с по- ловиной миллиардов долларов. Я не мог позволить такой мелочи, как отказ в выдаче визы, одним махом всё уничтожить. Для начала я связался с одним лондонским юристом по имми- грационным вопросам, который имел широкие связи. Он выслу- шал меня с интересом. Ему только что сообщили, что во въезде в Россию отказали еще одному британскому гражданину, адвокату- правозащитнику Биллу Баурингу, и произошло это на следующий день после того, как въезд в Россию был закрыт мне. Он предполо- жил, что могла произойти путаница с фамилиями, и меня выслали из страны по ошибке вместо него. На мой взгляд, это объяснение было притянуто за уши, но коль речь шла о России, причина мог- ла быть какой угодно, даже самой невероятной. Потом я обратился в банк «Эйч-эс-би-си», ставший моим де- ловым партнером после того, как Эдмонд продал им свой бизнес. Это был огромный забюрократизированный банк, с которым очень непросто вести повседневный инвестиционный бизнес, однако он не знал равных, когда дело касалось британского истеблишмента. Я переговорил с Клайвом Баннистером из руководства «Эйч- эс-би-си». Через пятнадцать минут он уже связал меня с бывшим послом Великобритании в России сэром Родериком Лайном, кон- сультировавшим «Эйч-эс-би-си» по такого рода вопросам. Сэр Ро- 186

Угроза национальной безопасности дерик пообещал содействие и помощь в навигации по лабиринтам департаментов британского правительства. Не прошло и четверти часа после нашего разговора, как мне назначили встречу с Саймо- ном Смитом — главой департамента по России британского мини- стерства иностранных дел и по делам Содружества. Через пару дней я пришел на встречу в министерство иностран- ных дел в Лондоне. Это внушительное, богато декорированное зда- ние в неоклассическом стиле находится на улице Кинг-Чарльз- стрит, неподалеку от Даунинг-стрит, где расположена резиденция премьер-министра Великобритании. В приемной я представился, и меня проводили через большой двор к главному входу. Интерьер был выдержан в державном стиле викторианской эпохи: сводча- тые потолки, мраморные колонны. Внутреннее убранство подчер- кивало величие Британской империи того периода, внушая посе- тителям трепет и благоговение. Те же чувства испытал и я, хотя часто встречался с руководителями крупных компаний, политика- ми и миллиардерами. Саймон Смит вошел через несколько минут. Он был лет на пять старше меня, с густыми седеющими волосами, в очках без оправы, органично сливающихся с его румяным лицом. — Добрый день, господин Браудер, очень рад встрече, — живо поздоровался он. Его произношение подчеркивало образ эрудиро- ванного человека. Он налил мне чаю из голубого фарфора тонкой китайской ра- боты, и мы сели друг напротив друга. Аромат цейлонского чая на- полнил комнату. Смит произнес: — Итак, у вас возникли проблемы с нашими друзьями в Москве. — Похоже, что так. — Полагаю, вы будете рады узнать, что мы уже занимаемся этим вопросом, — деловым тоном сообщил он. — Наш министр по делам Европы в настоящий момент находится в Москве. Завтра он планирует поднять ваш вопрос на встрече с помощником Путина по внешней политике Сергеем Приходько. Это прозвучало обнадеживающе. — Прекрасно! Как скоро, по-вашему, мы узнаем о результатах этой встречи? Смит пожал плечами. — Надеюсь, что скоро. 187

Глава 19 Он наклонился немного вперед, придерживая чашку, и заговор- щически произнес: — Однако, Билл, тут есть один важный момент. — Какой же? — Я с большим интересом следил за вашими кампаниями по защите прав акционеров, пока работал в посольстве в Москве, и знаю, как эффективно вы взаимодействовали с прессой, отстаивая свои интересы. Однако в этом конкретном случае критически важ- но не предавать дело огласке. Если случится утечка, мы не сможем вам помочь: русские будут упорствовать, и разрешить ваш вопрос станет невозможно. При любом раскладе русским надо дать шанс сохранить лицо. Я поставил чашку, стараясь не проявить беспокойство. Просьба Смита шла вразрез с моими убеждениями, но раз ситуация сложи- лась таким образом, что в трудный момент моей карьеры прави- тельство Великобритании выразило готовность вступиться за меня, я понимал, что должен последовать его совету. Я согласился, и на этом встреча была завершена. На следующий день после обеда мне позвонил Смит и сооб- щил последние новости: — Приходько сказал, что причины вашей высылки ему не из- вестны, но обещал всё выяснить. Он говорил таким тоном, будто это хорошие новости. Я очень сомневался, что ведущий советник Путина по вопросам внешней политики не в курсе выдворения из России крупнейшего иностран- ного инвестора. — И еще, Билл, — продолжил Смит, — мы решили задействовать нашего посла в Москве Тони Брентона. Он хотел бы безотлагатель- но переговорить с вами. На следующий день я позвонил Брентону. Начал было расска- зывать ему свою историю, но он почти сразу прервал меня: — Можете не продолжать, Билл, мне известно все о вас и о фонде Hermitage. Думаю, русские совершают большую глупость, выдворяя такого влиятельного в инвестиционных кругах челове- ка, как вы. — Я надеюсь, что это ошибка. — Я тоже. Я уверен, что вопрос с визой будет улажен, как только я переговорю с нужными людьми. Держитесь. Вы в надежных руках. 188

Угроза национальной безопасности Я действительно чувствовал, что оказался в надежных руках. Тони Брентон мне понравился. Он, как и Смит, искренне старался мне помочь. Я не знал, почему мне отказали во въезде — то ли в ре- зультате путаницы с фамилиями, то ли это была месть со стороны тех, кто фигурировал в моих публичных антикоррупционных кампа- ниях, — но чувствовал: раз правительство Великобритании на моей стороне, рано или поздно победа будет за нами. Первым делом Брен- тон направил в МИД России запрос с просьбой предоставить офи- циальное объяснение произошедшему. Если отказ во въезде дей- ствительно стал результатом ошибки, то это выяснится очень скоро. Неделю спустя нам позвонила секретарь Тони Брентона и со- общила, что получен официальный ответ. Она отправила мне ко- пию по факсу. Выхватив листок из аппарата, я передал его Елене и попросил перевести. Елена прочитала вслух: — «Министерство иностранных дел РФ... имеет честь сообщить, что решение о закрытии въезда на территорию Российской Фе- дерации подданному Великобритании Уильяму Браудеру принято компетентными органами в соответствии с пунктом один статьи двадцать семь федерального закона». — Что означает статья двадцать семь федерального закона? Елена пожала плечами. — Понятия не имею. Я позвонил Вадиму, который все еще находился в Москве, и спросил его. — Секундочку... — Он начал что-то быстро набирать на компью- тере и через минуту снова взял трубку. — Билл, согласно двадцать седьмой статье закона правительство России может отказать во въезде в страну, «если это необходимо в целях обеспечения оборо- носпособности или безопасности государства». — Что? — Обеспечения безопасности государства, — повторил Вадим. — Вот черт... — сказал я тихо. — Плохи дела. — Да уж. Действительно. Письмо однозначно подтверждало, что отказ мне во въезде не был недоразумением. Меня вовсе не перепутали с Биллом Баурин- гом. Кто-то очень сильно не хотел видеть меня в России, и этот кто-то занимал весьма серьезный пост. 189

Глава 20 20 Vogue Café Я сообщил послу Тони Брентону, что Кремль объявил меня угро- зой безопасности государства, на что он ответил: — Досадно, Билл, но не стоит волноваться. Мы продолжим ра- ботать по дипломатическим каналам. У меня назначена встреча с одним из ведущих экономических советников Путина Игорем Шу- валовым. Думаю, он с пониманием отнесется к сложившейся ситу- ации. Но полагаю, что на данном этапе будет нелишним и вам за- действовать свои связи. Я согласился, и мы с Вадимом начали составлять список извест- ных нам российских официальных лиц, которые могли бы помочь. С момента встречи с Еленой в Москве прошло пять лет. Все это время мы были неразлучны и теперь ждали первенца. За два месяца до родов Елена приехала в Лондон. Вечером пятнадцатого декабря 2005 года я сидел в спальне и добавлял имена в список, когда Еле- на появилась из ванной. Халат плотно облегал ее округлый живот. — Билл... — испуганно позвала она, — кажется, у меня только что отошли воды. Я вскочил, бумаги выпали из рук и разлетелись по постели и полу. Я растерялся. При рождении Дэвида моей первой жене Сабри- не делали плановое кесарево сечение, так что опыта в естествен- ных родах у меня было не больше, чем у Елены, которая впервые готовилась стать матерью. Мы перечитали гору литературы и хо- дили на специальные занятия, но когда это началось, все вмиг вы- летело из головы. Одной рукой я схватил заранее приготовленную больничную сумку, другой поддерживал Елену, и мы как могли по- спешили к лифту, а оттуда к гаражу рядом с домом. Я помог жене сесть в машину. До ближайшей больницы святых Иоанна и Елиза- веты было недалеко, но второпях я свернул на Лиссон Гроув, очу- тился на улице с односторонним движением и понятия не имел, 190

Vogue Café как оттуда выбраться. Пытаясь в панике разобраться, куда ехать дальше, я отчаянно вертел головой по сторонам, а Елена, обычно кроткая и невозмутимая, выкрикивала слова, которых я в жизни от нее не слышал. Похоже, начинались схватки. Минут через десять мы уже были в больнице. К счастью, при- нимать роды на пассажирском сидении не пришлось. Десять ча- сов спустя на свет появилась наша малышка Джессика — красави- ца весом 3,45 килограмма. Радость рождения дочери затмила все мрачные мысли о проблеме с визой. Из больницы мы вернулись домой через два дня. Нашу квар- тиру заполонили друзья с подарками и цветами. Девятилетний Дэ- вид был в восторге, что теперь у него есть младшая сестренка. То, как Дэвид в первый раз держит завернутую в вафельную пеленку малышку и целует ее, навсегда останется в моей памяти одним из самых счастливых моментов жизни. Мы отпраздновали Рождество, которое традиционно отмечаем, несмотря на еврейские корни нашей семьи. На какое-то время все мои тревоги исчезли. Так же счастливо и спокойно прошел и Новый год. Из России новостей не было, вся страна отдыхала, отмечая православное Рож- дество. Но после праздников, рано утром четырнадцатого января 2006 года, из Москвы позвонил Вадим: — Билл, я только что говорил по телефону с заместителем Грефа. Герман Греф был министром экономического развития и одним из наиболее заметных реформаторов в правительстве Путина. Пе- ред новогодними праздниками Вадим обратился к его заместите- лю с просьбой помочь мне в визовом вопросе. — И что он сказал? — Грефу удалось связаться с высокопоставленными лицами, собственно, с Николаем Патрушевым, директором ФСБ, и обсу- дить эту ситуацию. — Ого!.. — только и сумел произнести я, изумленный и слегка напуганный. Федеральная служба безопасности России — наслед- ница советского КГБ. Уже одно это не предвещало ничего хороше- го. Вдобавок Патрушев слыл одним из самых жестких людей в бли- жайшем окружении Путина. — Вроде бы тот сказал Грефу — цитирую! — «Не суй нос не в свое дело». 191

Глава 20 Вадим сделал паузу, пока я осмысливал его слова, и добавил то, что и так было очевидным: — За этим явно стоят какие-то серьезные люди, Билл. Меня будто окатили ледяной водой. Суровая реальность ото- двинула на задний план все положительные эмоции, связанные с рождением дочери, увеличением семьи и праздниками. Через неделю с не менее удручающими новостями позвонил Тони Брентон: — Шувалов проявил понимание, но сказал, что ничем не мо- жет помочь. Новости были неутешительные, но надежда еще теплилась. Моим вопросом занялся руководитель Федеральной службы по финансовым рынкам Олег Вьюгин. Он написал письмо заместите- лю председателя правительства с просьбой о восстановлении моей въездной визы. В середине февраля Вьюгин планировал приехать в Лондон на международную инвестиционную конференцию, и я на- деялся, что, может быть, он привезет хорошие новости. Мы договорились о встрече в баре отеля «Кларидж» в Мейфэ- ре в первый вечер его визита в Лондон. Но стоило мне его уви- деть, как стало понятно: хороших новостей не будет. Мы располо- жились на обитых бархатом низких табуретах и заказали напитки. Пока мы ждали, я сказал: — Благодарю за столь смелое письмо, которое вы направили за- местителю премьер-министра. — Не стоит благодарности, Билл, — произнес он на хорошем английском. — Боюсь, оно не принесло результата. Правительству спущена разнарядка по вопросу о вашей визе. У меня ёкнуло сердце: — От кого? Он посмотрел на меня и слегка приподнял брови. Затем молча показал пальцем на потолок. Имеет ли он в виду Путина? До кон- ца не ясно, но других объяснений загадочному жесту Вьюгина у меня не было. Если это и вправду решил Путин, то шансов повли- ять на ситуацию у меня нет. Я рассказал о встрече Вадиму, но он не огорчился до такой сте- пени, как я. — Если за всем этим действительно стоит Путин, ему, воз- можно, предоставили сфабрикованную информацию о тебе. Нам 192

Vogue Café надо найти кого-нибудь из окружения Путина, кто расскажет ему правду. Мне было приятно, что Вадим настроен положительно, но это не успокаивало. — Да кто же за это возьмется? — спросил я с сомнением. — Как насчет Дворковича? — предложил Вадим. Аркадий Дворкович был советником Путина по экономическим вопросам. Вадим познакомился с ним во время нашей кампании по недопущению вывода активов из РАО «ЕЭС». Дворкович отно- сился к нам с симпатией, и, что самое главное, к его мнению при- слушивался президент. — Стоит попробовать, — согласился я. Вадим связался с Дворковичем, и, к нашему удивлению, тот ответил, что попытается нам помочь. Несмотря на твердый опти- мизм Вадима, было ясно, что у нас остается очень мало вариантов. Спустя несколько дней после неприятных известий от руково- дителя комиссии по ценным бумагам в наш московский офис по- звонил неизвестный и заявил, что обладает важной информаци- ей по вопросу об отказе мне в визе. Он был готов поделиться этой информацией только лично и предлагал встретиться. Вадим не знал, как поступить. Как правило, мы сторонились не- знакомцев, выходивших с настойчивыми предложениями о встре- чах, но поскольку в данном вопросе практически уперлись в сте- ну, нужен был какой-то выход. — Можешь встретиться с ним где-нибудь в людном месте? — спросил я. — Почему бы и нет, — ответил Вадим. — Тогда можно попробовать, — неуверенно посоветовал я. На следующий день незнакомец позвонил вновь, и Вадим дого- ворился с ним о встрече в Vogue Café («Вог кафе») на Кузнецком мо- сту. В это модное место частенько наведывались российские олигар- хи со своими юными подругами-моделями. Их окружало множество телохранителей, поэтому кафе идеально подходило для встречи. Пока в Москве продолжалась встреча, я мерил шагами лондон- скую квартиру в ожидании новостей. Прошло более двух часов. Ва- дим позвонил вскоре после одиннадцати утра по лондонскому вре- мени. Голос его звучал тихо и мрачно: — Билл, новости отвратные, к тому же он очень много знает. 193

Глава 20 — Так. Но прежде всего, кто он такой? — Не знаю, настоящего имени он не назвал. Предложил назы- вать его Асланом. Он точно на госслужбе. Возможно, в ФСБ. — Почему мы должны верить человеку, который отказывается назвать себя? — скептично заметил я. — Потому что ему известно буквально все, Билл. Он знал о на- ших попытках получить помощь от Грефа, Вьюгина, Шувалова, Приходько. У него с собой была справка с деталями твоего задер- жания в аэропорту, копия письма от Брентона. Одним словом, все. Мне было не по себе. У меня по спине пробежал холодок. — А что именно он сказал? — Дело на контроле в ФСБ, и отказ в выдаче тебе визы — толь- ко начало. — Только начало?! — Да. Также сообщил, что ФСБ заинтересовано в том, чтобы — цитирую — «отобрать у фонда Hermitage все активы». — Черт... — Дальше — хуже: речь не только о фонде. Речь о нас. Обо мне. Похоже, ФСБ следит за мной и, по его словам, собирается меня арестовать. Вадим проговорил это спокойным тоном, будто дело касалось не его лично, а кого-то другого. Я резко встал, повалив стул. — Ты ему веришь? — Не знаю, но все звучит весьма правдоподобно. — Зачем этому Аслану сообщать нам об их намерениях? — Он утверждает, что среди различных департаментов внутри правительственных структур идет война, и его группа столкнулась с той, что давит на нас. Я не знал, правда ли это или нас пытаются «развести», но был уверен в одном: Вадиму необходимо покинуть Россию. — Послушай, будет лучше, если ты как можно скорее приедешь сюда. Если хоть часть сказанного правда, нельзя рисковать и ждать, пока тебя арестуют. — Стоп, стоп, Билл. Давай не будем впадать в крайности. — Ты шутишь? Немедленно уезжай! Ты же в России, а там толь- ко крайности и существуют. 194

Vogue Café Мы завершили разговор. Вадим, несмотря на уговоры, отказы- вался уезжать. Он знал, что если уехать сейчас, то, возможно, уже никогда не вернешься. По его мнению, было глупо уезжать из стра- ны на основании слов, сказанных каким-то незнакомцем, и нужно собрать еще информацию. Я придерживался иного мнения и умолял Вадима поговорить с Владимиром Пастуховым, юридическим консультантом, к которо- му не раз обращался за советом фонд Hermitage. Владимир был са- мым мудрым человеком из всех, с кем сводила меня судьба. И со- вершенно уникальным. У него было очень плохое зрение, и очки с толстенными стеклами придавали ему облик героя исторических романов Диккенса. Но я не знал других людей с таким острым взглядом на мир, широким кругозором и сильным умом. Никто не мог с ним сравниться. Владимир обладал редким даром: он мог ос- новательно проанализировать самую сложную ситуацию, не упу- стив ни одной мельчайшей детали. Он, словно великий шахматист, предвидел ход соперника не только до того, как этот ход был сде- лан, но и до того, как сопернику придет в голову его возможность. Вадим согласился-таки встретиться с Пастуховым. Закончив ближе к полуночи работу, он отправился к нему домой. Владимир его уже ждал. Когда открылась дверь, Вадим приложил палец к гу- бам, намекая, что на серьезные темы лучше вслух не говорить на случай, если в квартире Владимира уже установлены жучки. Хозя- ин квартиры посторонился и пропустил Вадима внутрь. В тишине они прошли к компьютеру, и Вадим начал печатать. Один человек из госструктур предупредил меня, что меня аре- стуют. Могут они это сделать? Владимир прикоснулся к клавиатуре: Вы спрашиваете меня как юриста или как друга? И то, и другое. Если как юриста, то у них нет оснований для вашего ареста. Если как друга, то да, несомненно — они могут всё. Мне уехать? Насколько надежен ваш источник? Доверие вызывает. 195

Глава 20 Тогда уезжайте. Когда? Немедленно. Вадим вернулся домой, поспешно собрал вещи и поехал в аэро- порт. Ближайший рейс на Лондон отправлялся в пять сорок утра. В ту ночь я не сомкнул глаз, пока в половине третьего ночи по лон- донскому времени не получил сообщение, что самолет Вадима го- товится к взлету. Утром он прибыл в Лондон и приехал прямо ко мне. Мы оба находились в состоянии шока: не верилось, что ситуация так мол- ниеносно превратилась из плохой в ужасную. Пока мы в рабочем кабинете обсуждали драматические собы- тия предыдущего дня, Вадиму пришло сообщение, что Аркадий Дворкович всерьез отнесся к нашей просьбе о помощи. Он убедил нескольких чиновников в администрации президента, что отказ восстановить мою визу отрицательно скажется на инвестиционном климате России. Самое главное, в сообщении говорилось, что во- прос о предоставлении мне визы включен в повестку дня заседания Совета национальной безопасности, которое должно состояться в следующую субботу под председательством президента Путина. Мы с Вадимом попытались найти логику в противоречивых све- дениях, поступающих из России. Почему министр экономики или руководитель Федеральной службы по финансовым рынкам счи- тают мою ситуацию безнадежной, в то время как экономический советник президента, похоже, полагает, что сможет помочь мне в вопросе с визой посредством Совета национальной безопасности? Мне пришло в голову, что, возможно, все они говорят нам то, что считают правдой, поскольку в российском правительстве су- ществует много различных групп влияния с собственными взгля- дами и интересами. Что бы ни происходило на самом деле, мне оставалось лишь на- деяться, что группа Дворковича выйдет победителем и заседание Совета национальной безопасности будет для меня плодотворным. Однако за четыре дня до заседания в этом сложном уравне- нии появилась новая переменная. Питер Финн, глава московского бюро газеты «Вашингтон Пост», прислал мне короткое электронное сообщение: «Привет, Билл! Извини за беспокойство, но ходят слу- 196

Vogue Café хи, что у тебя возникли какие-то трудности с визой. Это может се- рьезно осложнить жизнь инвестору твоего масштаба. Прокоммен- тируешь? Спасибо. Питер». Вот черт! Откуда он узнал про мою визу? Это совсем некстати. В ту же секунду в моей голове пронеслось предупреждение Сай- мона Смита: если моя история просочится в прессу, то Кремль бу- дет упорствовать, и решение вопроса станет невозможным. Фин- ну я не ответил. К счастью, больше сообщений от него не было. В четверг позвонил другой журналист — Аркадий Островский из газеты «Файнэншл Таймс». Он спросил напрямик: — Билл, правда, что тебе отказали во въезде в Россию? Я напрягся, подбирая слова. — Аркадий, сожалею, я не могу дать тебе комментарий на эту тему. — Да ладно, Билл, это же сенсация! Мне нужно знать, что про- исходит. Мы с Аркадием были на «ты», он сыграл важную роль в огла- ске наших разоблачений по «Газпрому». Я не мог отрицать: что-то действительно происходит, — но мне как воздух была необходи- ма отсрочка. — Если допустить, что это правда и я дам тебе об этом эксклю- зивное интервью, подождешь четыре дня? — спросил я. Он не был в восторге от такого ответа, но для журналиста это лучше, чем ничего, поэтому мы договорились, что я позвоню ему в понедельник. После разговора с Аркадием я не находил себе места. Журна- листы любят и чуют сенсации. Мне надо было лишь продержаться следующие тридцать шесть часов. Но в пятницу в половине один- надцатого утра мне на телефоне оставила голосовое сообщение Элиф Кабан, журналистка агентства «Рейтер». Она не назвала при- чину звонка, но без четверти двенадцать позвонила снова. В тот день я обещал отобедать с давним приятелем из Вашинг- тона и ушел на встречу, не ответив на ее звонки. Мы встретились c ним в одном ресторанчике в китайском квартале Лондона, я от- ключил телефонный режим, но оставил смартфон на столе для приема электронной почты, чтобы на всякий случай следить за развитием ситуации с «Рейтер». Только мы начали выбирать блю- да, как экран замигал — пришло электронное сообщение от мое- 197

Глава 20 го секретаря: «Билл, с вами пытается связаться Элиф Кабан. У нее есть информация из заслуживающих доверия источников, что вам запрещен въезд в Россию, и они хотят дать вам возможность это прокомментировать. Пожалуйста, перезвоните ей. Это уже четвер- тый ее звонок за сегодня. Элиф Кабан чрезвычайно настойчива!» Я смотрел на это сообщение несколько секунд, потом положил смартфон в карман и попытался получить удовольствие от обеда. Я понимал, что все вот-вот полетит в тартарары, и хотел насла- диться последними минутами покоя. Выйдя из ресторана, я отклонился от обычного маршрута и прошелся через Грин-парк. Был яркий и свежий весенний день — один из тех дней, когда особенно приятно ощущать себя жителем Лондона. Я дышал свежим воздухом и смотрел на прогуливавших- ся в парке беззаботных людей — их мир не перевернется с ног на голову в ближайшие полчаса. Завершив прогулку, я вернулся в рабочий кабинет. Нескольку минут спустя агентство «Рейтер» выдало заголовок новостного со- общения: «Главе компании Hermitage запрещен въезд в Россию». Завесы тайны пали, и мой телефон тут же замигал, как новогод- няя елка. Звонили из «Файнэншл Таймс», «Дейли Телеграф», «Инде- пендент», «Уолл-стрит джорнал», «Форбс», «Коммерсанта», «Ведомо- стей», «Доу Джонс», «Ассошиэйтед пресс», «Нью-Йорк Таймс» и еще десятка других агентств и изданий. Именно об этом предупреждал меня Саймон Смит: теперь волну не остановишь. У российских чи- новников уже не будет возможности сохранить лицо, так что судь- ба моя была решена. С этого момента я знал: Россия для меня осталась в прошлом. Но вот только Россия меня не отпускала. 198

«Большая восьмерка» 21 «Большая восьмерка» Когда российское правительство решает за кого-нибудь взять- ся, оно не делает это взвешенно и дозированно, а обрушивается всей своей мощью. Когда на пути Путина встал Михаил Ходорков- ский, репрессии ждали не только его самого, но и всех, кто был с ним как-то связан: руководство компании, юристов, бухгалтеров, поставщиков и даже благотворительные организации. К началу 2006 года в российских тюрьмах оказались десять человек, имев- ших отношение к «ЮКОСу»; еще больше сотрудников и партнеров были вынуждены покинуть страну, а власти арестовали активы на десятки миллиардов долларов. Это послужило мне наглядным уро- ком, и я не хотел позволить российским чиновникам так же рас- правиться со мной. Я должен был как можно скорее вывести сво- их людей и деньги своих инвесторов из России. Для осуществления задуманного в Лондон из Москвы приехал партнер Hermitage Иван Черкасов. Он пришел в компанию за пять лет до этого из американского инвестиционного банка «Дж. П. Мор- ган» и отвечал за отношения с брокерами, банками и персоналом. Ивану исполнилось тридцать девять лет. Это был высокий, телеге- ничный мужчина, настоящий профессионал, безукоризненно вла- деющий американским английским. Он арендовал офисное помещение на улице Тависток в райо- не Ковент-Гарден, где расположил наш оперативный штаб, и взял- ся за дело. Перевезти наших людей из России оказалось относительно про- сто: в течение месяца все из Hermitage, кто мог стать мишенью, и их семьи были в безопасности за пределами России. Сложнее обстояло дело с продажей российских ценных бу- маг стоимостью в несколько миллиардов долларов: продать бума- ги нужно было так, чтобы об этом не узнали на рынке. Если бы 199

Глава 21 стало известно о наших планах, брокеры и биржевые игроки на- чали бы играть на понижение. В нашем случае, узнай они о том, что компании фонда Hermitage собираются продавать акции «Газ- прома», они бы заранее выставили свои пакеты акций на продажу, чтобы сбить цену, а это могло стоить инвесторам фонда Hermitage сотен миллионов долларов только в отношении этой одной ком- пании «Газпром». Чтобы избежать этого, нам нужно было найти брокера, кото- рый мог бы выполнить заявки компаний фонда на продажу акций в режиме полной конфиденциальности. Но большинство брокеров не умеют держать язык за зубами, а российские и подавно. Мы не могли обратиться к крупным западным брокерским домам, с ко- торыми обычно работал фонд, ведь как только один из них при- ступит к исполнению заявок на продажу, другие брокеры без тру- да сообразят, что к чему, и начнут сбрасывать свои пакеты акций. Выбор у нас был невелик. Мы обсудили все варианты и оста- новились на кандидатуре приветливого тридцатидвухлетнего спе- циалиста, возглавлявшего небольшой, всего из двух человек, от- дел торговых операций крупного европейского банка в Москве. В прошлом он упорно пытался заключить с фондом хоть какую-ни- будь сделку, и теперь мы собирались предоставить ему такой шанс. Иван сообщил ему по телефону, что его настойчивость окупит- ся в ближайшее время. — Есть только одно «но», — предупредил Иван. — Мы готовы работать с вами при условии, что вы гарантируете полную конфи- денциальность. — Разумеется, — с готовностью ответил брокер, — я не подведу. На следующий день он получил распоряжение о продаже паке- та акций на сумму в сто миллионов долларов. Он, вероятно, ожи- дал миллион, ну, может, пять, но даже в самых смелых мечтах не мог представить себе заказ на сто миллионов. Не исключено, что для него это был самый крупный заказ за всю карьеру. Он продал акции на сто миллионов в течение недели без шума и утечки и с гордостью сообщил о результате, полагая, что работа на этом завершена. И очень удивился, когда опять получил заказ на продажу акций на сумму в еще сто миллионов долларов. С ним он тоже справился безупречно. Следующие два месяца он получал от фонда заказы на продажу на крупные суммы и в итоге реали- 200

«Большая восьмерка» зовал акций на миллиарды долларов, по-прежнему без утечек. Бла- годаря виртуозному исполнению его крохотный, никому не извест- ный отдел превратился в значительного игрока биржевого рынка. Но самое важное — фонд Hermitage забрал из России все свои ин- вестиции так, что враги об этом не прознали. Обеспечив безопасность своим людям и сохранность финансам, мы устранили главные рычаги, которые российское правительство могло употребить нам во вред. Что бы они ни придумали дальше, перспективы уже не казались нам такими мрачными. Когда эта часть плана осталась позади, я почувствовал себя лучше, но совсем иная картина складывалась в отношениях с инве- сторами. Большинство доверяло средства фонду Hermitage, потому что я был в Москве. Мое присутствие в России они отождествля- ли с интересными инвестиционными идеями и знали, что их сред- ства будут защищены, пойди что-то не так. И вот, с их точки зре- ния, я вдруг утратил возможность заниматься и первым, и вторым. На это обратил мое внимание Жан Каруби — мой первый инве- стор из далекого 1996 года. Жан всегда чутко понимал рыночную конъюнктуру и за прошедшие годы стал моим близким и доверен- ным лицом в подобных вопросах. Когда семнадцатого марта агент- ство «Рейтер» вышло с «сенсацией» про мою историю с визой, Жан сразу же позвонил и непривычным, весьма озабоченным тоном про- изнес: «Билл, у нас с тобой было много инвестиционных удач, но сейчас, когда ты впал в немилость российского правительства, мне трудно найти причину, почему мне стоит держать деньги в фонде». Услышать такое от давнего и преданного сторонника было тя- желым ударом, но Жан был прав. Меньше всего мне в тот момент хотелось убеждать его оставить деньги в фонде и потом удостове- риться, что мои отношения с российской властью пошли под от- кос. Единственным разумным решением с его стороны было за- брать то, что ему заработал фонд. В последующие дни у меня состоялись подобные разговоры со многими другими инвесторами, которые пришли к тем же вы- водам. Я знал, что теперь будет: заявки на выход из фонда и вы- платы инвесторам причитающихся им средств, причем в огром- ном количестве. Ближайшей датой, когда инвесторы могли изъять средства из фонда, было двадцать шестое мая. За восемь недель до этого они 201

Глава 21 должны были направить свои заявки. Тридцать первое марта ста- ло датой, когда я впервые смог оценить всю тяжесть ситуации. В тот день в 17:20 из банка «Эйч-эс-би-си», администратора фон- да, я получил копию отчета с указанием заявок инвесторов на выход из фонда. Обычно все новые подписки на акции фонда и погашение акций умещались на одной странице. В наиболее активные периоды перечень занимал две-три страницы. В этот раз заявок на погаше- ние набралось на десять страниц — двести сорок строк с именами инвесторов, требовавших выплат по акциям. Я поспешно пролистал отчет и сложил суммы: уходило более двадцати процентов фонда! Это огромная сумма по любым меркам. И это только начало. Я словно стоял на краю обрыва, глядя, как рушится все, ради чего я работал. Положение могло спасти только восстановление моей визы. Но я уже оставил эту надежду. К моему удивлению, правительство Великобритании эту надеж- ду сохраняло. В середине июня 2006 года мне опять позвонил Сай- мон Смит, глава департамента по России британского МИДа. — Билл, у нас есть интересная зацепка в деле с вашей визой, — сообщил он. — Но прежде чем приступить, мы хотели бы убедить- ся, что вы все еще заинтересованы в возвращении в Россию. — Конечно, заинтересован, Саймон! — с энтузиазмом произнес я. — Но я думал, что вы не будете ничего предпринимать после ба- лагана в прессе. — Пресса, разумеется, не укрепила ваши позиции, но мы не сда- емся, — ободряюще заметил он. — Каков ваш план? — Вам, вероятно, известно, что пятнадцатого июля Россия при- нимает в Санкт-Петербурге глав государств «Большой восьмерки». Мы планируем включить ваш вопрос в повестку премьер-министра для обсуждения напрямую с Путиным. — Это... это было бы замечательно, Саймон! — Не обнадеживайтесь особенно, Билл. Гарантий нет, но мы ра- ботаем над этим. Разговор был окончен, и я задумчиво уставился в окно. Разве мог я не обнадеживаться? Восстановление визы вернуло бы мой бизнес так же легко, как отказ во въезде его разрушил. В ожидании даты встречи «Большой восьмерки» я превратился в комок нервов. Положительный исход вмешательства премьер-мини- 202

«Большая восьмерка» стра Тони Блэра мог стать для меня судьбоносным. Однако шли дни, недели, и меня начали одолевать сомнения. До Смита дозвониться мне не удавалось. Я старался сохранять хладнокровие, но никак не мог понять, почему прежде он оказывал мне поддержку и вдруг пропал. Когда ожидание стало невыносимым, я позвонил сэру Родери- ку Лайну, бывшему послу Великобритании в России, консультиро- вавшему «Эйч-эс-би-си», чтобы узнать его мнение на этот счет. Тот удивился, что Смит вообще предложил включить мой вопрос в по- вестку премьер-министра, и посоветовал мне не возлагать на это больших надежд. Опыт подсказывал ему, что в ходе встреч на выс- шем уровне всегда возникают непредвиденные вопросы, которые перечеркивают тщательно спланированные повестки. Я попытался последовать его совету. Тем временем за шесть дней до встречи «восьмерки» мы с Еленой зашли пообедать в ре- сторан «Ришу» в районе Сент-Джонс-Вуд. В ожидании заказа Еле- на взяла свежий номер газеты «Обзервер» и пролистала несколько страниц. Вдруг глаза ее вспыхнули: — Билл, взгляни на этот заголовок! «Блэр обсудит дело управ- ляющего фондом на встрече с Путиным»! Я выхватил газету у нее из рук и принялся читать статью. Она полностью подтверждала то, что говорил мне Смит. Самое глав- ное заключалось в следующем фрагменте: «На саммите „Большой восьмерки“, который состоится в Санкт-Петербурге в следующие выходные, премьер-министр обратится к российскому президенту с просьбой снять все ограничения в отношении Браудера». — Невероятно... — удивленно произнесла Елена, глядя на меня. Заметка в «Обзервере» удивила и моих клиентов: некоторые из них решили повременить с решением о выходе из фонда до окон- чания саммита. Я пребывал в отличном расположении духа, пока за три дня до саммита меня не подозвал Вадим. — Билл, посмотри на это, — указал он в монитор на заголовок информационного агентства «Блумберг». Я наклонился и пробежал взглядом статью о боевиках группи- ровки «Хезболла» в Ливане, которые обстреляли территорию Из- раиля из противотанковых ракет. Трое израильских солдат погиб- ло, пятерых похитили и увезли в Ливан. — А мы-то тут при чем? — недоуменно спросил я. 203

Глава 21 — Похоже, на Ближнем Востоке начинается война. Это может отвлечь внимание Блэра от обсуждения твоей визы на саммите. И действительно, на следующий день Израиль нанес ответные авиаудары по целям в Ливане, в том числе по аэропорту Бейрута, в результате которых погибло сорок четыре мирных жителя. Рос- сия, Франция, Великобритания и Италия незамедлительно подверг- ли критике действия Израиля за «непропорциональное» применение силы, а США публично осудили действия боевиков «Хезболлы». Ва- дим был прав: саммит «Большой восьмерки» вполне мог стать сам- митом по урегулированию мира на Ближнем Востоке, и тогда о ра- нее подготовленной программе Блэра можно забыть. В субботу начался саммит, я не знал, что там будет происхо- дить, и за выходные не смог дозвониться ни до кого в британском правительстве. Проходило одно заседание за другим, но все новост- ные сообщения были посвящены событиям в Израиле и Ливане, — ни слова о моей визе. Программа саммита завершалась, и по ее итогам Путин давал пресс-конференцию. Зал был заполнен до отказа. Сотни журнали- стов со всех концов мира надеялись задать Путину вопрос. После двадцати минут безобидных вопросов микрофон пере- дали Кэтрин Белтон из англоязычной московской газеты «Москоу Таймс» — невысокой миловидной британке тридцати трех лет. С яв- ным волнением она обратилась к Путину: — Недавно Биллу Браудеру было отказано во въезде в Россию. Многие инвесторы и западные дипломаты озабочены этим и не по- нимают, почему это произошло. Не могли бы вы пояснить, почему ему без объяснения причин было отказано во въезде? Закончив говорить, она села, положила блокнот на колени и приготовилась слушать ответ. В зале наступила тишина. Было заметно, что вопрос застал Пу- тина врасплох. Несколько секунд спустя он произнес: — Повторите, пожалуйста, кому было отказано во въезде в Рос- сию? Кэтрин опять поднялась с места: — Биллу Браудеру. Это глава инвестиционного фонда Hermi- tage — крупнейшего инвестора на российском фондовом рынке. Я полагаю, премьер-министр Великобритании мог сегодня обсуждать с вами этот вопрос. 204

«Большая восьмерка» Путин нахмурился и с едкостью в голосе ответил: — Откровенно скажу, я просто не знаю причин, по которым конкретному человеку отказано во въезде в Российскую Федера- цию. Могу себе представить, что этот человек нарушал законы на- шей страны. И всё. Услышав это, я понял, что Блэр мой вопрос не поднимал и мою визу восстанавливать не будут. Более важным было то, что в переводе с языка Путина его слова означают одно: «Мы никог- да не произносим вслух имена своих врагов, это касается и Билла Браудера. И сейчас я дам указание правоохранительным органам завести против него как можно больше уголовных дел». Если вам показалось, что в такой трактовке есть помешатель- ство или преувеличение, смею вас заверить, что это не так. Мое «помешательство», если угодно, не идет ни в какое сравнение с тем, что произошло дальше. 205

Глава 22 22 Обыски Из ответа Путина на вопрос журналистки мои инвесторы получи- ли ответ и на свои собственные вопросы: от России теперь ниче- го хорошего не жди. Следующей датой, когда они могли забрать свои средства из фонда, было двадцать пятое августа. На этот раз двести пятнадцать участников изъяли в общей сложности более тридцати процентов активов фонда. В моем бизнесе это называет- ся «бегство инвесторов», и когда оно начинается, его уже почти не- возможно остановить, как при бегстве вкладчиков из банка. Фонд Hermitage будет вынужден прекратить существование, если я, как фокусник, не смогу вытащить кролика из магического цилиндра. За свою карьеру я выдержал множество взлетов и падений. Ак- ции на рынке часто падают или поднимаются в цене без видимой причины, и это научило меня стоически воспринимать плохие но- вости и сохранять спокойствие. В 1998 году фонд рухнул на девя- носто процентов, но я не утратил присутствия духа и был со вре- менем вознагражден за выдержку: рыночная стоимость нашего портфеля полностью восстановилась. Но на этот раз все было иначе. Вся моя профессиональная жизнь была связана с инвестициями в Россию, и я не собирался заниматься чем-то другим. Но дверь в Рос- сию передо мной захлопнули, и пришлось задуматься о будущем — чем еще я могу заняться. Какие есть варианты? Я не хотел возвра- щаться в Америку и конкурировать с тысячами таких же бизнесменов. Не мог представить себя и в какой-то новой стране, скажем, в Китае — на выстраивание бизнеса с нуля могло уйти лет десять. И я определенно не собирался уходить на покой. Мне было со- рок два года, я был полон сил. Все варианты казались мне неудач- ными, и чем больше я об этом думал, тем безнадежнее виделась ситуация. 206

Обыски Моих коллег возможный конец фонда Hermitage огорчал еще больше. У нас было интересное дело, мы работали с энтузиазмом и смогли повлиять на улучшение инвестиционного климата в Рос- сии — никто не хотел уходить из сыгранной команды профессио- налов и устраиваться на обычную работу в инвестиционные бан- ки или брокерские фирмы. Я взвесил наши сильные стороны и выделил главное: мы умеем находить недооцененные активы и накопили огромный опыт в за- щите инвестиций от жуликоватых менеджеров. По идее, это долж- но пригодиться и на других развивающихся рынках. Я отправил четырех моих экспертов, включая Вадима, поискать что-нибудь стоящее в Бразилию, Объединенные Арабские Эмираты, Кувейт, Турцию и Таиланд. Там они встретились с представителя- ми двадцати самых дешевых компаний. Провели сотню встреч, до- сконально изучили ряд предприятий и в итоге нашли три привле- кательных инвестиционных проекта. Первый — телефонная компания в Бразилии. Ее рыночная сто- имость равнялась трехкратной сумме прибыли за предыдущий год — это был самый низкий показатель по индустрии в мире. Вто- рой — турецкое нефтеперерабатывающее предприятие. Его акции продавались с 72-процентной скидкой по сравнению с ценами на активы аналогичных компаний в отрасли. Третий — компания по операциям с недвижимостью в Объединенных Арабских Эмиратах. Ее акции котировались с 60-процентной скидкой к стоимости ее активов за вычетом всех издержек. Я начал инвестировать в эти акции и поделился идеей со сво- им другом Жаном Каруби. На его искреннее и трезвое мнение всег- да можно было положиться. Реакция Жана превзошла ожидания. «Билл, мне очень нравится эта идея, — признался он. — Думаю, именно это направление тебе и надо развивать». Он был прав. Мой опыт инвестора мог пригодиться везде, осо- бенно в странах, где существовали проблемы, схожие с российски- ми. Оказывается, формула успеха не привязана к России. Когда я поделился своими соображениями с другими инве- сторами, большинство отреагировало так же, как Жан. К осе- ни 2006 года я настолько убедился в правильности выбранного пути, что начал готовить документы по созданию нового фон- да — Hermitage Global. 207

Глава 22 Я планировал закончить подготовку документов ко Всемирно- му экономическому форуму в Давосе, намеченному на конец ян- варя 2007 года. В мире нет лучше места для привлечения инвести- ций, чем Давос. Со времени первой вылазки в Давос в 1996 году моя жизнь сильно изменилась. Уже не приходилось ночевать на полу или око- лачиваться в вестибюлях в надежде встретиться с важными людь- ми: с 2000 года я был официальным участником форума и ездил туда ежегодно. На этот раз я решил взять с собой Елену. Незадолго до этого мы узнали, что она снова ждет ребенка, и я подумал, что интерес- ные выступления и приемы в Давосе отвлекут ее от ежедневных за- бот по уходу за нашей годовалой малышкой. Мы прилетели в Цю- рих и на поезде добрались в Давос, как когда-то давно с Марком Хольцманом. Мы остановились в отеле «Дерби». Почти сразу меня затянула череда встреч. Как и предсказывал Жан, инвесторы с интересом отнеслись к созданию нового фонда Hermitage Global. На второй день пребы- вания в Давосе я провел презентацию для одного давнего клиен- та, и тот спросил: — Кстати, Билл, ты будешь завтра вечером на русском ужине? — Какой русский ужин? Я знал, что в Давос приедет много русских, но программа фо- рума была такой плотной, что я о нем даже не слышал. — О, это нечто важное! Там соберутся все российские офици- альные лица. — Сомневаюсь, что меня туда вообще пустят, — улыбнулся я. — В этом-то и прелесть, Билл: не русские решают, кто будет го- стем на этом мероприятии, а Всемирный экономический форум. Ты можешь просто зарегистрироваться. Идея звучала заманчиво. После этой встречи я сразу направил- ся к электронному терминалу для участников форума, где записы- ваются на такие мероприятия. Войдя в систему, я за несколько се- кунд зарегистрировал на ужин себя и Елену. На следующий вечер мы прибыли за десять минут до начала мероприятия, но обнаружили, что почти все столики уже заняты. Оглядев зал, мы заметили последние два места рядом. По прото- колу за каждым столом сидел кто-то из российских высокопостав- 208

Обыски ленных лиц. Я присмотрелся и пришел в замешательство: во главе нашего стола сидел не кто иной, как начальник экспортного под- разделения «Газпрома». Более неподходящего места нельзя было и представить. Скорее всего именно расследования коррупционных схем в «Газпроме», которыми занимался фонд Нermitage, послужи- ли катализатором моего изгнания из России. И вот мне предстоя- ло отведать эскалоп из телятины, жареный картофель и морков- ный пирог в обществе одного из руководителей этой компании. Ужинали мы молча и старались не встречаться с ним взгляда- ми. В ходе мероприятия российские чиновники и олигархи по оче- реди произносили речи, одна преснее, банальнее и высокопарнее другой. Русские умеют много говорить, ничего не сказав по суще- ству! Это качество проявилось в тот вечер во всей красе. Ближе к концу мероприятия звон столовых приборов и суету официантов прервала суматоха у входа: вошло два десятка крепких охранников, образовав живое кольцо вокруг какого-то невысокого человека. Я не мог рассмотреть, кто это, пока гость не подошел к своему столику. Оказалось, это первый заместитель премьер-мини- стра России Дмитрий Медведев. Он готовился заменить на прези- дентском посту Путина, второй срок которого подходил к концу в апреле 2008 года. Форум в Давосе был для Медведева первой воз- можностью предстать перед международным сообществом. Когда убрали основное блюдо, Медведев поднялся и подошел к микрофону в аванзале. Его речь на русском языке (я слушал пере- вод в наушниках) заняла несколько минут и была еще более бле- клой и тривиальной, чем у предыдущих ораторов. Я едва дождал- ся, когда он закончит говорить. Сразу после речи Медведева по залу заскользили официанты, расставляя перед гостями блюдца с морковным пирогом и чашки с чаем и кофе. Пока я пил чай и пробовал глазурь с пирога, Елена тихонько потянула меня за рукав и прошептала: — Слушай, Билл, у меня появилась отличная идея: почему бы тебе не попросить Медведева помочь с визой? Я искоса взглянул на нее. — Это нелепо. К тому времени я испробовал все возможности, вплоть до Пу- тина, вернуть разрешение на въезд. После саммита «Большой вось- мерки» я решил, что эта глава моей жизни дописана до конца. Вдо- 209

Глава 22 бавок подходить к Медведеву и хлопотать о своей визе мне было неловко. Я пытался объяснить это Елене, но она и слушать не хо- тела и настаивала на своем. — Ну, посмотри: сейчас с ним никто не говорит. Давай просто попробуем. Она встала и выразительно посмотрела на меня. Спорить с же- ной было труднее, чем выдержать не самую приятную встречу с Медведевым, так что я тоже поднялся и с неохотой последовал за ней через зал. Дойдя до Медведева, я протянул руку и поздоро- вался: — Здравствуйте, господин заместитель премьер-министра. Я Билл Браудер. Возможно, вы меня помните? Елена перевела. Медведев встал и пожал мою руку. В зале заме- тили происходящее, и гул усилился: если я мог заговорить с Мед- ведевым, значит, и им можно. Люди начали вставать с мест и дви- гаться в нашем направлении. — Да, разумеется, я вас помню. Как поживаете, господин Бра- удер? — Спасибо, хорошо, однако, как вы, наверное, знаете, мне уже год не дают разрешение на въезд в Россию. Я подумал, что, воз- можно, вы могли бы посодействовать мне в возврате визы. Пока я говорил, нас плотным кольцом окружила группа лю- дей — я заметил репортера информагентства «Блумберг» и журна- листа газеты «Нью-Йорк Таймс». Они пробились совсем близко к нам. Форум в Давосе был международным дебютом Медведева, а этот разговор мог стать одним из наиболее примечательных мо- ментов всей конференции. Медведев бегло окинул взглядом собравшихся вокруг людей. Ему предстояло сделать моментальный выбор: отказать мне (что привлечет внимание прессы) или высказать готовность посодей- ствовать (что журналистам будет не так интересно). После корот- кой паузы Медведев сказал: — Буду рад, господин Браудер. Пришлите мне копию вашего за- явления на получение визы, и я передам его в миграционную служ- бу со своей рекомендацией. Всё. Репортеры обступили Медведева. Пока мы с Еленой выби- рались из толпы, она сжала мою руку: — Видишь? Я была права! 210

Обыски Мы сразу же вернулись в номер и связались с Лондоном. Обычно на сбор всех бумаг, необходимых для получения визы в Россию, ухо- дит дня три-четыре, но моя команда корпела всю ночь, и в восемь утра гостиничный факс выдал нам полный комплект документов. Утро было плотно занято встречами с инвесторами, поэтому в зал, где выступал с речью Медведев, отправилась Елена. Она жда- ла его у подиума. Вокруг сосредоточилось столько охраны, что у Елены почти не было шансов вручить документы лично, но тут она заметила советника Путина Аркадия Дворковича, который пытал- ся мне помочь раньше. Она попросила его передать бумаги Мед- ведеву, и Дворкович согласился. На следующий день форум закончился, и мы с Еленой верну- лись в Лондон, гордые, что благодаря счастливому стечению об- стоятельств нам удалось заручиться поддержкой на столь высо- ком уровне. Результатов пришлось ждать несколько недель. Девятнадцато- го февраля я получил сообщение из Москвы по поводу своей визы. Только пришло оно не от миграционной службы, а от подполков- ника Артема Кузнецова из Главного управления внутренних дел по городу Москве. Это было странно: МВД занималось расследовани- ем уголовных дел, а не выдачей виз. Я не владею русским языком, поэтому попросил Вадима перезвонить Кузнецову. После того как Вадим пояснил, что звонит от моего имени, Куз- нецов сказал: — Ладно, я вам объясню, в чем дело. — Отлично. — Насколько я понимаю, Браудер послал соответствующую бу- магу, чтобы ему разрешили въезд на территорию Российской Фе- дерации. — Да-да, мы подали документы. — Я поэтому хотел подъехать, поговорить, если это возможно, объяснить суть вопросов, которые у нас были к вам, может, вы на них ответите, и никаких проблем, конечно. — Понимаете, дело в том, что я сейчас не в Москве, — ответил Вадим. — Поэтому если бы вы могли прислать эти вопросы, то мы бы постарались на них ответить. — Прислать так просто не получится, мне хотелось бы побесе- довать, если это возможно. 211

Глава 22 Это не было похоже на стандартный запрос. Когда идет какое- то расследование, то запрос должен быть направлен в организацию в письменном виде. За десять лет, проведенных в России, я усвоил, что чиновник, предлагающий неофициальную встречу, рассчитывает на взятку. В ситуациях, когда чиновники пытались на меня таким об- разом давить, я неизменно игнорировал их, и они уходили ни с чем. Завершил разговор Кузнецов следующей фразой: — Мое заключение зависит от того, как вы себя поведете, то есть что вы предоставите, как объясните и так далее. Как и раньше в подобных случаях, я решил проигнорировать это предложение. Звонок из Москвы расстроил бы меня сильнее, если бы не успешный запуск нашего нового фонда Hermitage Global. Вскоре я об этом звонке совсем забыл. Давние и новые инвесторы один за другим подавали заявки на приобретение паев в новом бизнесе. К концу апреля 2007 года общая сумма вложенных в фонд денег составила шестьсот двад- цать пять миллионов долларов. Пусть эти ресурсы уступали сум- ме, изъятой инвесторами из фонда Hermitage, но мне удалось за- лизать раны, и компания продолжала работать. Отчет в совете директоров о первых результатах фонда Hermitage Global был назначен на четвертое июня 2007 года. Заседание про- ходило в Париже, в отеле «Вестин». После всех неприятностей двух предыдущих лет у меня впервые были хорошие новости. Мы с Иваном прибыли в Париж накануне вечером, третьего числа, чтобы хватило времени для подготовки к совету. На следую- щее утро я встал в шесть часов, сходил в тренажерный зал, принял душ и слегка перекусил. В восемь утра я уже ругался по телефону с трейдером о пакете акций, который тот должен был продать на фондовой бирже в Дубае несколько дней назад, но не сделал этого. Теперь на дубайской бирже возникли какие-то технические пробле- мы, из-за чего торги приостановились. Цена на акции стремитель- но падала, и я был вне себя из-за того, что он вовремя не продал их и мы теряем деньги. Он приводил какие-то доводы в свое оправ- дание, но это меня только больше раздражало. Пока мы спорили, в телефоне раздался сигнал о втором входя- щем звонке. Я решил посмотреть на номер звонившего только по- тому, что могла звонить жена: в конце месяца мы ждали появле- 212

Обыски ния второго ребенка, и я очень беспокоился о ней. Но звонила не она, а Эмма, секретарь из московского офиса Hermitage. Эмма была приятной девушкой из русской глубинки, порядочной, трудолюби- вой и ответственной. Ей шел двадцать первый год, но выглядела она гораздо моложе. Эмма редко звонила мне напрямую, так что я попросил трейдера не вешать трубку и переключился на Москву: — Эмма, это может подождать? — Нет, Билл, не может, — ответила она на хорошем английском языке. — В наш офис вломились двадцать пять милиционеров в штатском! — Что? Она повторила. — Вот черт. Подожди секунду! — Я сказал трейдеру, что пере- звоню, и вернулся к Эмме. — Что им нужно? — Не знаю, но за главного у них Артем Кузнецов, и он... — Ты сказала Кузнецов? — Да. Это, должно быть, тот самый Артем Кузнецов, который пытал- ся нас шантажировать несколько месяцев назад! — А у него есть ордер на обыск? — Он мне его показал, но не отдает. — Можешь переписать все, что там значится? — Попробую. Я повесил трубку и позвонил Ивану рассказать о ситуации. Но- вость тоже его сразила, он поспешил связаться с Эммой. Тем вре- менем я позвонил Джеймисону Файерстоуну, юристу, который ра- ботал в Москве. Файерстоун был русофилом и жил в России еще с 1991 года — ладный сорокаоднолетний американец, с приятной внешностью, каштановыми волосами, ясными глазами и удивитель- но мальчишескими чертами лица. Он был управляющим партне- ром юридической фирмы «Файерстоун Данкен», которую учредил вместе с другим американцем по имени Терри Данкен. В 1993 году во время осады Белого дома Терри находился у Останкинской те- лебашни с другими митингующими. Когда власти открыли по ним огонь, он помогал вытаскивать раненых, но сам был тяжело ранен и вскоре скончался. С тех пор Джемисон остался во главе фирмы. Файерстоун завоевал мое расположение при первой же встре- че. Не только потому, что говорил прямо и без обиняков, но и пото- 213

Глава 22 му, что, в отличие от других юристов, никогда не драл втридорога. Мы долгие годы активно сотрудничали, и наши бизнесы набирали обороты почти одновременно. Как только он поднял трубку, я, пропустив обмен любезностя- ми, сразу перешел к делу: — Джейми, мне только что звонила наша сотрудница из Мо- сквы. У нас... — Билл, я как раз собирался тебе звонить... — Наш офис обыскивают двадцать пять полицейских! — И тебя тоже? — Что ты имеешь в виду? — Да, у меня тут два десятка милиционеров в штатском. Пере- вернули все вверх дном. У них ордер на обыск по «Камее». Меня будто обухом по голове ударили. — Не может быть! Российская компания «Камея» принадлежала нашему клиенту, которого мы консультировали по инвестициям в российские ак- ции. Поскольку милиция проводила одновременные обыски в на- шем офисе и у Джеймисона, я пришел к выводу, что их настоя- щая цель — мы. — Хреново, Джейми. Что нам теперь делать? — Не знаю. Нас держат тут в переговорной комнате, как залож- ников, никого даже в туалет не пускают. Ордер какой-то подозри- тельный. Милиция не имеет права начинать обыск до прибытия ад- вокатов, но они уже здесь камня на камне не оставили. — Свяжись со мной, как только что-нибудь выяснишь. — Конечно. Мы закончили разговор. Глянув на часы, я понял, что опазды- ваю на собрание совета директоров. Схватив папку с повесткой дня и презентациями, я быстро спустился в зал. Адреналин в кро- ви зашкаливал. В тот момент я был не в состоянии думать ни о чем, кроме этих обысков. В зале уже собрались четверо членов совета директоров — все импозантные мужчины в возрасте. Они приехали из разных угол- ков Европы, выглядели спокойно и непринужденно, пили кофе с круассанами и обсуждали ситуацию на рынках. Мне пришлось на- рушить идиллию и сообщить им о событиях в Москве. Пока я гово- рил, вошел Иван, белый как полотно. Один директор спросил, что 214

Обыски еще нам известно. Поскольку других новостей не было, я решил позвонить Эмме и перевел телефон на громкую связь. Она ответи- ла и тоже вывела офис на громкую связь. За две с половиной ты- сячи километров мы слышали, как методично опустошают ящики наших столов и шкафов — крики, топот ног и даже звук сверла — кто-то вскрывал наш сейф. Так прошло десять минут. Двадцать. Полчаса. Нас потрясло, как Эмма старается владеть ситуацией и кричит на милиционе- ров: «Эй, хватит пить наш кофе!.. Эй, поставьте компьютер на место!.. А вы оставьте его! Этот человек вообще не имеет от- ношения к Hermitage!» Она имела в виду сотрудника немецкого «Дойче банка», которого угораздило в то утро появиться в на- шем офисе с доставкой каких-то документов. Милиция задер- жала его, и он сидел в углу конференц-зала, обливаясь от стра- ха холодным потом. Обыски одновременно тревожили и будоражили. Я заверил чле- нов совета директоров, что милиции нечего изымать в нашем офи- се: там не осталось ни информации, ни конфиденциальных мате- риалов, а самое главное, там не было никаких активов. Все ценное еще с прошлого лета было в безопасности за пределами России. Пока мы слушали, что происходит в нашем московском офи- се, зазвонил мой телефон. Это был Джеймисон. Я вышел за дверь, чтобы переговорить с ним. — Б-билл... произошло нечто у-ужасное! Он был подавлен и находился на грани срыва. Я никогда пре- жде не замечал, чтобы Джеймисон, корпоративный юрист с пят- надцатилетним стажем, был в таком состоянии. — Погоди, Джеймисон, давай помедленнее. Что у вас стряслось? — Максим, наш младший юрист, сказал им, что ордер на обыск незаконен и что они не имеют права изымать документы, не свя- занные с «Камеей». — И что? — Они избили его! Сейчас он поедет в больницу... — О Боже! Он справится? — Не уверен. У меня пересохло в горле. — Джейми, надо обязательно задокументировать то, что они творят. Этим подлецам все так просто с рук не сойдет. 215

Глава 22 — Билл, дело не только в Максиме. Они выносят практически всё. — В каком смысле «всё»? — Хватают папки с делами других клиентов, не связанных с «Камеей». У входа стоят две «газели». Они вынесли почти все наши компьютеры, серверы, все корпоративные документы, печати и штампы, которые мы храним для финансовой и налоговой отчетно- сти компаний наших клиентов. Это лишено всякого смысла! Что на- шим клиентам делать без документов и печатей? Я даже не знаю, как мы сами после этого будем работать. Мы теперь даже элек- тронную почту не сможем получать! У меня не было слов. — Мне... мне очень жаль, Джейми. Мы справимся с этим вме- сте. Обещаю. Самое главное, сообщи, как только станет известно что-нибудь о состоянии Максима. — Да, конечно. Совершенно ошеломленный, я медленно вернулся в зал. Все по- смотрели на меня. Я попросил Ивана прервать звонок. Иван попрощался с Эммой и повесил трубку. Затем я рассказал присутствующим о том, что происходит в «Файерстоун Данкен». Наступила гробовая тишина. Похоже, мы сильно влипли. Если я что-то и понимал в России, так то, что это было только начало. 216

Управление «К» 23 Управление «К» В три часа дня мы с Иваном уже были в поезде «Евростар» Па- риж — Лондон. Нам надо было многое обсудить, а единственное ме- сто, где наш разговор не станет достоянием чужих ушей, — тамбур рядом с багажным отделением. Там на жестких откидных сиденьях мы и устроились. За окнами мелькали размытые серовато-зеленые пейзажи Нормандии. По дороге мы пробовали дозвониться до Мо- сквы и Лондона, но поезд то и дело попадал в очередной тоннель, и связь постоянно прерывалась, так что мы оставили эти попыт- ки и вернулись в вагон. Оставшаяся часть пути прошла в молча- ливых раздумьях. Я знал, что насилие в России — явление распространенное, но с тех пор как в 1992 году ступил на ее землю, ни меня, ни моих близких оно не затрагивало. И вот теперь угроза стала реальной. Меня не отпускала тревога за Максима. Едва вернувшись до- мой, я созвонился с Джейми и спросил о его состоянии. К сча- стью, ушибы оказались не слишком опасными. Я пытался угово- рить Джейми подать жалобу, но он отказывался. — Билл, пойми: Максим напуган. Ему пригрозили арестом и об- винением в сопротивлении милиции, если он решит жаловаться на побои. Как мне было с этим спорить? По крайней мере, мы знали, что он поправляется. На следующий день я приехал на работу рано утром. Иван уже был там и изучал переписанный Эммой от руки и переданный по факсу ордер на обыск: аккуратный почерк прилежной школьни- цы резко контрастировал с содержанием документа. В нем гово- рилось, что Главное следственное управление Главного управления внутренних дел по городу Москве возбудило уголовное дело в от- ношении Ивана — его обвиняли якобы в неуплате компанией «Ка- 217

Глава 23 мея» сорока четырех миллионов долларов налога на выплаченные дивиденды. Сами по себе требования к компании выглядели очень сомнительными, а поскольку Иван был генеральным директором этой компании, принадлежавшей нашему клиенту, обвинение ка- салось его лично. Какой бы репрессивной и незаконной ни казалась российская система уголовного правосудия стороннему наблюдателю, Россия как суверенное государство все же продолжает оставаться субъ- ектом международного права, и большинство западных стран со- трудничает с ней, в том числе по вопросам экстрадиции, внесения в стоп-листы Интерпола или ареста зарубежных активов. Мы-то на- ходились в Лондоне, но проигнорировать уголовное дело не могли, поскольку это было чревато серьезными последствиями. Постановление не имело никаких оснований: «Камея» плати- ла налоги по той же ставке, что и все остальные российские ком- пании, поэтому обвинения в адрес Ивана были просто несправед- ливыми. Если и был на свете человек, соблюдавший все правила и законы, то это Иван Черкасов. Он был отличным мужем, отцом, другом и коллегой; всегда с иголочки одет, аккуратен и пунктуа- лен. Смотреть, как он ходит взад-вперед по офису вне себя из-за сфабрикованных обвинений, было выше моих сил. Я поклялся сде- лать все возможное, чтобы разрешить ситуацию. Первым делом я обратился к лучшему из известных мне в Мо- скве консультантов по налоговому праву — Сергею Магнитскому. Ему было тридцать пять лет, он возглавлял налоговую практику и аудит в юридической компании «Файерстоун Данкен» и владел поистине энциклопедическими знаниями по налоговому законо- дательству России. Говорили, что с начала работы в фирме он не проиграл ни одного процесса. Как только Сергей вошел в курс дела, мы попросили его про- анализировать деятельность компании за предыдущие годы и вы- яснить, не было ли ошибки в налоговых расчетах. Иван всегда был скрупулезен в вопросах налогообложения, и я полагал, что все сум- мы уплачены в полном соответствии с законом. Однако, учитывая тяжесть предъявляемых МВД обвинений, надо было удостоверить- ся в этом на все сто процентов. Сергей запросил всю налоговую отчетность «Камеи» со все- ми без исключения первичными документами. До поздней ночи 218

Управление «К» Сергей Магнитский в 2008 году — самый смелый человек, которого я когда-либо знал (Из архива семьи Магнитских) он изучал и перепроверял все материалы и налоговые выкладки и на следующее утро вынес вердикт: «Я внимательно изучил все аспекты расчета и уплаты налогов по компании „Камея“. Здесь все рассчитано и уплачено верно». Сергей был готов помочь нам в вопросах налогового права, но кроме того Ивану требовался юрист по уголовному праву, способ- ный защитить его от преследования МВД. За помощью мы обра- тились к адвокату Эдуарду Хайретдинову, в прошлом работавшему судьей и следователем. С 1992 года Эдуард перешел к частной ад- вокатской практике. Высокий, представительный мужчина сорока восьми лет с седыми волосами, густыми усами и крепким рукопо- жатием — внешне Эдуард чем-то напоминал мне знаменитого ков- боя Мальборо из рекламы. На такого человека можно положиться в трудную минуту. Эдуард представлял известных в России людей и выигрывал громкие процессы по, казалось бы, безнадежным де- лам. В стране, где девяносто девять процентов дел заканчивается вынесением обвинительного приговора, это было настоящим чудом. Эдуард предложил в первую очередь выяснить, что же проис- ходит в самом МВД. Когда он прибыл в ГСУ ГУВД г. Москвы, его направили к руководителю следственной группы — тридцатилет- нему майору Павлу Карпову. Эдуард запросил у Карпова ряд до- кументов, которые следствие по закону обязано предоставить ад- вокату. Но Карпов отказался их выдавать. Для Эдуарда это было неожиданностью: за пятнадцать лет работы в адвокатуре он с по- 219

Глава 23 добным не сталкивался. Он был раздосадован поведением следо- вателя, но я посчитал это хорошим знаком. Я решил, что если Кар- пов боится показывать материалы дела, то это лишь подтверждает его безосновательность. К сожалению, моя оптимистическая теория почти сразу же раз- летелась. Четырнадцатого июня мне позвонила журналистка Кэ- трин Белтон — та самая, которая на саммите «Большой восьмерки» в 2006 году задала Путину вопрос о причинах моего выдворения из страны. Теперь она работала в английской газете «Файнэншл Таймс» и хотела получить мой комментарий по поводу недавних обысков. Я ответил на ее вопросы в надежде, что статья правиль- но выразит нашу позицию. На следующее утро по дороге в офис я купил газеты и на пер- вой полосе «Файнэншл Таймс» увидел заголовок: «Россия проверя- ет компанию Браудера по налогам». Я сел на скамейку и дважды перечитал статью. Среди целого вороха инсинуаций и откровен- ной милицейской лжи где-то в середине статьи мне бросилось в глаза одно предложение: «Следователи нацелены на Браудера как на автора схемы». Похоже, они вовсе не собирались отступать. Наоборот — за- мышляли что-то гораздо более масштабное. Очевидно, удар по Ивану и «Камее» — лишь артподготовка к наступлению на меня. Это крайне тревожило. Вдобавок мы находились в откровен- но неравных условиях. Даже при том, что мы привлекли луч- ших юристов в России, это само по себе не имело значения, так как нам противостояли сотрудники правоохранительных орга- нов, действующие за рамками права. Мы нуждались в источ- никах информации, чтобы понять, что же они замышляют. Нам нужен был Аслан, который посоветовал Вадиму покинуть Рос- сию в 2006 году. Мы не знали, продолжается ли тот межведомственный кон- фликт, который в свое время подтолкнул Аслана к мысли преду- предить Вадима. Уверенности в том, что он снова захочет нам по- могать, не было, но все же стоило попробовать выйти с ним на контакт. Вадим отправил ему короткое сообщение с просьбой о по- мощи. Через полчаса пришел ответ: «Что вы хотите узнать?» «Кто стоит за обысками у нас на прошлой неделе и что еще они планируют?» — задал вопрос Вадим. 220

Управление «К» Через некоторое время пришел ответ: «За всем стоит Управле- ние „К“ ФСБ. Они хотят разделаться с Браудером и отобрать все активы. Это лишь начало. Будут и другие уголовные дела». Когда Вадим перевел мне это сообщение, от волнения у меня начала подергиваться нога — сообщение было недвусмысленным и сулило крупные неприятности. Но я отчаянно надеялся, что Ас- лан ошибается. В голове у меня возник миллион вопросов, начиная с того, что такое управление «К». Я спросил Вадима, но тот не знал. Мы подошли к его рабоче- му столу в надежде найти хоть что-нибудь в Интернете. На удив- ление, это сработало: несколько кликов на ссылки — и перед нами официальная структура органов ФСБ. Управление «К» занималось финансовой контрразведкой. Я еле добрел до своего стола и свалился в кресло. Попросил се- кретаря ни с кем не соединять: нужно было все обдумать. Мысль о том, что я стал объектом преследования управления «К», пугала. Это было уже слишком. Я сидел и размышлял: «Итак, меня преследуют российские спец- службы, и я ничего не могу с этим поделать. Я не могу подать на них жалобу, не могу получить от них документы дела. Это секрет- ное подразделение. Хуже того, у них есть доступ к неограничен- ным ресурсам — и законным, и незаконным. В ФСБ не выносят по- становлений об аресте и не отправляют запросы на экстрадицию: они просто посылают профессиональных убийц». 221

Глава 24 24 У русских историй всегда грустный конец Пока я молча сидел в кабинете, пытаясь осмыслить ситуацию, се- кретарь тихонько положила рядом записку. «Звонила Елена. Не срочно», — прочел я. Обычно я сразу же перезванивал жене, но не в этот раз: голова была полна забот. Примерно через час Елена перезвонила сама. Не успел я отве- тить, как она закричала в трубку: — Почему ты не перезвонил?! — Ты же сказала, что это не срочно. — Нет, я сказала СРОЧНО! Билл, я рожаю. Я уже в больнице! — О Господи... Выезжаю сейчас же! Я вскочил и ринулся к выходу. Не дожидаясь лифта, рванул вниз по лестнице, едва не упав на повороте, поскользнувшись в легких ботинках на гладкой подошве. Солнце как раз вкатилось в полдень, я мчался вверх по улице, мгновенно позабыв об управле- нии «К», ФСБ и России вместе взятых. Район Ковент-Гарден представляет собой лабиринт крохотных улиц-ручейков, которые впадают в центральную площадь. Ловить такси здесь было бессмысленно — пришлось бы выбираться еще минут двадцать. Я припустил в сторону улицы Чаринг-Кросс, но не обнаружил ни одного свободного таксомотора, так что продол- жал бежать по направлению к больнице, уклоняясь от оживлен- ного лондонского движения — грузовики, двухэтажные автобусы, мотороллеры, пешеходы. Я то и дело оглядывался через плечо в надежде поймать машину. В городе будто не осталось ни одного свободного такси. Бежать до самой больницы было слишком да- леко. По счастью, на Шафтсбери-авеню мне удалось поймать сво- бодный кэб. Спустя четверть часа я вбежал в больницу. До родильного от- деления на четвертом этаже я добрался совершенно взмыленным. 222

У русских историй всегда грустный конец Елена тем временем была на последнем этапе родов. Она кричала, лицо стало красным от напряжения. Ей было некогда даже думать обо мне, не то что злиться. Я взял ее за руку, а она сжала мою ла- донь с такой силой, что мне показалось, что еe пальцы вонзились в мою ладонь до крови. Через двадцать минут родилась наша вторая дочка — Вероника. Когда на свет появилась Джессика, радость от младенца ото- двинула на задний план тяжелые думы, связанные с Россией. Но на этот раз мои проблемы в России приобрели такой масштаб, что совсем избавиться от тяжелых мыслей не удалось. Как только ста- ло ясно, что жена и дочка здоровы и чувствуют себя хорошо, рос- сийские проблемы вернулись на первый план. Я не хотел рассказывать Елене плохие новости об управлении «К» — во всяком случае, не сейчас. Ей нужно было отдохнуть и установить связь с новорожденной малышкой. На следующий день мы вернулись домой. Я храбрился, принимая поздравления от род- ных и близких, но никак не мог отмахнуться от ощущения беспо- койства. До сих пор Елена была для меня источником душевного равновесия и поддержки. Между нами образовался удивительный эмоциональный маятник: в моменты, когда я паниковал, она была само спокойствие, и наоборот. Раньше это действовало превосход- но. Но сейчас новости выглядели очень тревожно, и я не был уве- рен, что психологический баланс сохранится. Я с трудом продержался два дня после возвращения домой. Ре- шив, что нельзя больше хранить все в себе, в тот вечер, убаюкав Веронику, я присел на кровати рядом с Еленой. — Мне нужно с тобой кое-чем поделиться. Она взяла меня за руку и, посмотрев мне в глаза, спросила: — Что случилось? Я рассказал ей о недавнем сообщении Аслана про управление «К». Рядом в детской кроватке ворковала спящая Вероника (но- ворожденным так удаются удивительные выдохи-стаккато «А-а-а- ахх!»). Закончив рассказ, я спросил Елену: — Как думаешь, что нам теперь делать? Она совсем не изменилась в лице и, как всегда, излучала уди- вительное спокойствие. — Давай посмотрим, что они предпримут, — тихо предложила жена, — и потом решим, как лучше с этим справиться. Это всего 223

Глава 24 лишь люди, пусть и злонамеренные, а людям свойственно ошибать- ся. — Елена сжала мою руку и мягко улыбнулась. — А как быть с отпуском? — спросил я. Мы планировали се- мейную поездку на август, как только малышка сможет путеше- ствовать. — Тут все просто, Билл. Мы поедем. Надо продолжать жить. К счастью, следующие несколько недель на работе прошли спокойно, без тревожных новостей из России. В середине авгу- ста 2007 года мы полетели в Марсель, на юг Франции. Почти весь полет Вероника проспала, а Джессику я развлекал незатейливой игрой с пластмассовой бутылкой и мешочком с бумажными шари- ками. Дэвид подавал нам бутылки, салфетки, любимые игрушки и закуски, не отрываясь от школьной тетради. Стоило нам призем- литься в Марселе, как я машинально включил смартфон и начал проверять звонки и сообщения. В почте не оказалось ничего важ- ного, и я счел это хорошим знаком перед отпуском. Мы покинули самолет, прошли через помещения аэропорта, по- лучили багаж и направились к выходу, где нас ждало такси. Как только мы вышли из здания аэропорта, нас сразу же обдало при- ятным густым летним зноем. Водитель помог погрузить вещи, и мы расселись по местам. Едва машина отъехала, зазвонил мобиль- ный. Это был Иван. — Билл, все повторяется, — сказал он, с трудом сдерживая вол- нение в голосе. Я еще не знал, что он скажет дальше, но моя нога опять начала подергиваться. — Что повторяется? — МВД проводит обыск в банке «Кредит Свисс» в Москве. — А какое отношение это имеет к нам? — Они ищут все, что принадлежит Hermitage. — Но у нас там ничего нет, — заметил я. — Верно, однако МВД об этом не знает. — Тогда что именно они ищут? — Секунду... У меня тут копия ордера на обыск... Полминуты его не было слышно, а затем он продолжил: — Они ищут всё, что относится к Hermitage Capital Management, Hermitage Capital Services, Hermitage Capital Asset Management, Her- mitage Asset Management... и так еще две страницы. Продолжать? — Нет. 224

У русских историй всегда грустный конец Действия МВД странным образом походили на игру в «морской бой»: они брали все возможные комбинации со словом Hermitage в надежде на прямое попадание. Я чуть было не рассмеялся, так не- профессионально это выглядело. — Кто руководит обыском? — спросил я. — А в этом-то и вся фишка, Билл. Артем Кузнецов! — Что за чертовщина! Артем Кузнецов?! Он, похоже, прикла- дывает руку ко всему плохому, что происходит с нами в России. Мы попрощались, но я знал, что впереди нас ждут новые не- приятности. Наш источник Аслан был прав: эти люди действитель- но охотятся за нашими активами. Я одного не мог понять: неужели они до сих пор не знают, что у нас не осталось активов в России? Разве органы безопасности не должны быть как-то поумнее? Но, может, и нет. Может, как говорила Елена, им, как и всем людям, тоже свойственно ошибаться. Кузнецов ушел из «Кредит Свисс» с пустыми руками, но по- пыток найти активы Hermitage не оставил. В течение двух недель, пока я старался насладиться провансальским теплом, Кузнецов один за другим обыскивал московские филиалы иностранных бан- ков — «Эйч-эс-би-си», «Ситибанк», «ИНГ Банк» — но всякий раз ухо- дил ни с чем. Каждое новое сообщение об обысках все больше отдаляло меня от семьи. Вместо того чтобы отдыхать, петь песенки Веронике и Джес- сике и играть в бассейне с Дэвидом, я провел большую часть отпуска на телефоне, пытаясь разобраться, что предпримут наши оппоненты. Когда «отпуск» подошел к концу, я вернулся в Лондон, собрал всю нашу команду, и мы принялись планировать дальнейшие дей- ствия. Основной юридической проблемой было уголовное дело про- тив Ивана. По поводу обысков в банках я не особенно волновался, но меня беспокоило все, что могло привести к аресту или экстра- диции Ивана. Поскольку, как к этому времени выяснил Эдуард, майор Кар- пов не желает предоставлять никакой информации о деле Ивана, Сергей Магнитский предложил интересный ход: «Если МВД не го- ворит, что они делают, почему бы не обратиться непосредственно в налоговые органы и узнать, что скажут они?» Отличная идея. Наш налоговый консультант направил запрос в московскую налоговую инспекцию, куда «Камея» подавала отчет- 225

Глава 24 ность, с вопросом, числится ли за «Камеей» какая-либо задолжен- ность по налогам. Тринадцатого сентября Сергей перезвонил Ивану и с нескры- ваемой радостью в голосе сказал: «Пришел ответ на запрос. Вы не поверите, но налоговая инспекция уведомляет, что „Камея“ ниче- го не должна по налогам. Более того, у нее переплата налогов на сумму в сто сорок тысяч долларов!» Когда Иван рассказал мне об этом, я был потрясен. Ответ на- логовой доказывал полную несостоятельность обвинений в его адрес. Представьте, что Скотленд-Ярд по подозрению в уклонении от уплаты налогов проводит обыски в фирме в Сити, а Министер- ство по налогам и пошлинам Ее Величества не выдвигало к ней никаких налоговых претензий. Пусть российская правовая систе- ма и расшатана, но этот документ безоговорочно указывал на не- виновность Ивана. После этого я впервые за много месяцев позволил себе пере- вести дух. Сентябрь сменился октябрем, плохих вестей из России больше не поступало. Я работал в режиме полномасштабного кри- зиса, но осенью повестка рабочих совещаний начала мало-помалу смещаться от российского кризиса в сторону инвестиций. Я был несказанно рад возможности обсуждать инвестиционные идеи с аналитиками, а не обыски с юристами. Одна страна все чаще и чаще упоминалась на наших совещани- ях как инвестиционно привлекательная — Южная Корея. Ее едва ли можно было назвать развивающейся, как Таиланд или Индонезию, но южнокорейский фондовый рынок по коэффициенту «цена к при- были» был дешевле американского на сорок процентов. Это раз- жигало мой инвестиционный интерес. Если бы удалось установить, что для такой низкой цены не существует объективных причин, то ряд корейских акций обещали хорошие перспективы роста. Я ре- шил слетать в октябре в Корею и посетить несколько компаний, чтобы понять действительные причины низкой стоимости их акций. Самолет совершил посадку в Сеуле воскресным вечером четыр- надцатого октября. После двенадцатичасового перелета и двухча- совой поездки в город из аэропорта Инчхон я остановился в го- стинице «Интерконтиненталь» и распаковал вещи. В Сеуле было одиннадцать вечера, но организму казалось, что сейчас только се- редина дня. Большую часть ночи я провел, безуспешно пытаясь ус- 226

У русских историй всегда грустный конец нуть, но в конце концов оставил попытки, выбрался из постели, сел у окна и стал глядеть на огни ночного Сеула. Взгляду открывался яркий, мерцающий и явно иностранный город, словно из кинофиль- ма. Пожалуй, все западные путешественники в Азии — в Токио ли, Пекине, Гонконге или Бангкоке — страдали по прибытии от подоб- ных бессонных ночей, стараясь совладать с разницей во времени. Мне удалось поспать всего пару часов, и утром я с трудом за- ставил себя подняться. Меня ждал тридцатипятилетний корейский брокер Кевин Парк, который должен был отвезти меня на встречи с представителями различных компаний. Он предварительно дого- ворился с несколькими банками, девелоперской компанией и про- изводителем автозапчастей. Разница во времени и бессонная ночь превратили все встречи в каторгу. Я чуть ли не щипал себя под столом, чтобы не клевать носом. Тяжелый выдался денек. К вечеру я был готов рухнуть в постель и отключиться, но Ке- вин настоял на том, чтобы отвезти меня на барбекю по-корейски. Он так старательно помогал мне в подготовке этой поездки, что я не мог ему отказать. Я выпил в номере две диетические колы, сполос- нул лицо холодной водой и спустился к нему в вестибюль гостини- цы. В ресторане мы заказали пулькоги (жареную говядину), пибим- пап (смесь из риса, овощей и других продуктов) и кимчи (квашеные овощи). К концу ужина я только и мог думать о том, как вернусь в гостиницу и упаду на кровать, но Кевин сказал, что сейчас познако- мит меня с коллегами по работе и мы вместе пропустим по стакан- чику в ближайшем караоке-баре. Это было уже выше моих сил: Ке- вин с приятелями предлагали мне виски «Джонни Уокер», распевая по очереди песни в караоке. В полночь, когда у меня уже слипались глаза, он сжалился и вызвал такси до гостиницы. На следующий день было еще больше встреч и еще больше еды. Несмотря на разницу во времени и перебор с гостеприим- ством, я получал огромное удовольствие от того, что снова могу просто побыть инвестиционным аналитиком и на время забыть о тяжелых заботах, связанных с Россией. В конце дня я вернулся в номер, чтобы проверить сообщения. Английская мобильная связь в Корее не работала, так что мой офис перенаправлял звонки и почту в гостиницу. Пролистывая в лифте небольшую стопку записок с оставленными сообщениями, я заме- тил одно от Вадима: «Перезвони, как сможешь. Срочно». 227

Глава 24 Вадим никогда не горячился, и если он говорит «срочно», зна- чит, это действительно срочно. Сердце учащенно забилось, и я ки- нулся в свой номер, чтобы позвонить Вадиму. Он поднял трубку после первого же гудка: — Билл, рано утром нам позвонил судебный пристав из суда в Петербурге. Он сказал, что имеется судебное решение против од- ной из наших российских инвесткомпаний, и спрашивал, с кем он может обсудить погашение задолженностей. Хотя мы и продали все свои акции, инвестиционно-холдинго- вые компании в России оставались и должны были еще в течение трех лет сдавать отчетность до своей окончательной ликвидации. — Какое решение суда? О чем он говорит? — Я не знаю. — Ты не в курсе, это хотя бы реальное лицо? — уточнил я. Впол- не могло оказаться, что это чья-то неудачная шутка. — Пока не знаю, но в любом случае нам не следует игнориро- вать эту ситуацию. — Нет, конечно. О какой сумме шла речь? Я подумал, что, быть может, остался неоплаченным мелкий счет какой-нибудь курьерской компании и каким-то образом этот спор стал предметом судебного разбирательства. — Семьдесят один миллион долларов. — Семьдесят один миллион?! Вадим, это же безумие! Что все это значит? — Понятия не имею. — Срочно найди Эдуарда и Сергея. Нам нужно выяснить, что происходит. — Конечно. Неделя, посвященная работе над корейскими инвестпроектами, на этом была прервана. Русские не сдавались. Вся эта история с судебным приставом была невероятной. От- куда, черт возьми, мог взяться иск? Кто за этим стоит? Как они мо- гут предъявлять требования на активы, которые уже находятся не в России? Не могут! Или все-таки могут? Я не в силах был сосредоточиться на Корее. Нужно было как можно скорее возвращаться в Лондон. Я позвонил Кевину, дол- го извинялся, что не смогу прийти на ужин, и попросил отменить оставшиеся встречи. Затем связался с «Корейскими авиалиниями» 228

У русских историй всегда грустный конец и зарезервировал билет на первый же утренний рейс в Лондон. После долгого перелета я направился прямиком на работу, чтобы встретиться с Вадимом и Иваном. Мы устроились в переговорной комнате, и они рассказали мне о том, что произошло, пока я пре- бывал в воздухе. Во-первых, решение суда действительно существовало. Эдуард съездил на поезде в Петербург, получил и отснял на цифру мате- риалы дела в суде. Вадим вынул из стопки снимок и положил пе- редо мной. Он показал на одно слово: — Вот здесь речь идет о «Махаоне». «Махаон» была одной из инвестиционно-холдинговых компаний фонда, приостановивших деловую активность. — А вот здесь стоит сумма. Она была указана в рублях, но я прикинул в голове курс и по- лучил около семидесяти одного миллиона долларов. — Как могло случиться, что мы не знали об этом? — строго спросил я, решив, что это, должно быть, какое-то колоссальное упу- щение с нашей стороны. — Сергей тоже так подумал, — сказал Вадим. — Но пока Эдуард ездил в Питер, Сергей сделал запрос в государственную базу дан- ных юридических лиц. — И что? — спросил я с нехорошим предчувствием. — «Махаон» был украден, Билл, — выдохнул Иван. — Как это украден?! Как можно украсть целую компанию? Иван, немного разбиравшийся в вопросах регистрации компа- ний, ответил: — Это не просто, но в принципе незаконно перерегистрировать компанию на другое лицо без ведома владельца можно, если у мо- шенника есть печать компании, подлинные свидетельства о госу- дарственной регистрации и о регистрации в налоговом органе, а также устав и учредительные документы. Это был как гром среди ясного неба. — Это те самые документы, которые конфисковало МВД, — тихо сказал я. — Когда они обыскивали офис Джейми. — Именно так, — подтвердил Иван. Он пояснил, что после этого «новые» владельцы могли проде- лывать с компанией все, что угодно: управлять ею, ликвидировать, изымать активы, менять месторасположение. 229

Глава 24 Теперь все прояснилось. Мы стали жертвами того, что в России называется рейдерством. Обычно для этого привлекают коррумпи- рованных милиционеров, которые фабрикуют уголовные дела, про- дажных судей, которые выносят противоправные решения об аре- сте активов, и уголовников, устраняющих любые препятствия на пути. Это стало настолько распространенным явлением, что дело- вое издание «Ведомости» даже публиковало расценки на «услуги» рейдеров: наложение ареста на имущество — пятьдесят тысяч дол- ларов; возбуждение уголовного дела — пятьдесят тысяч долларов; получение судебного решения — триста тысяч долларов и так да- лее. Единственный способ успешно противостоять рейдерам — при- менение жесткой силы, но нам этот вариант не подходил. Сергей всю ночь изучал полученные документы, а на следую- щий день позвонил и объяснил, как это стало возможным. — «Махаон» и две другие компании вашего фонда были перере- гистрированы на некую компанию «Плутон», зарегистрированную в Казани — столице Татарстана. — А кто владеет «Плутоном»? — спросил я. — Некто по фамилии Виктор Маркелов. Он был осужден за не- предумышленное убийство в 2001 году. — Невероятно! — воскликнул я. — Значит, МВД совершает на- леты на компании, изымает тонны документов и затем использу- ет убийцу, чтобы обманом перерегистрировать на него наши ком- пании? — Именно так все и произошло, — подтвердил Сергей. — Более того, с использованием этих документов были подготовлены под- дельные договора, согласно которым украденная у фонда компания якобы должна семьдесят один миллион долларов какой-то компа- нии-пустышке, с которой вы никогда не вели дела. — Сумасшедший дом какой-то... — выдавил я. — Подождите, это еще не все. Фальшивые договора были предъ- явлены в суде, и какой-то адвокат, которого вы не нанимали, явил- ся на судебное заседание, якобы для защиты вашей компании. Как только начались слушания, он заявил о полном согласии с претен- зиями в размере семидесяти одного миллиона. Все это выглядело отвратительно и непостижимо, но теперь хотя бы стало понятным. События выстроились в голове в логиче- скую цепочку, и я засмеялся. Сначала тихо, потом во весь голос. 230

У русских историй всегда грустный конец Конечно, в происходящем не было ничего смешного, но я смеялся просто от облегчения, для разрядки. Все поначалу молчали, но по- том ко мне присоединился Иван, а за ним и Вадим. Теперь мы точно знали, в чем состоит их план, и видели, что он полностью провалился. Они хотели завладеть активами фонда Hermitage, но их там не было. Если верить опубликованному прейс- куранту цен на услуги рейдеров, то они потратили миллионы на взятки судьям, милиционерам и чиновникам, а получили шиш. Не смеялся только Сергей. — Я думаю, вы рано радуетесь, Билл, — мрачно произнес он по громкой связи. — Это не конец истории. — О чем это вы? — удивился Вадим. — Пока не знаю, но... — раздался голос Сергея сквозь легкое по- трескивание на линии, — у российских историй всегда грустный ко- нец — счастливый конец бывает только в русских сказках. 231

Глава 25 25 Высокочастотные помехи В этот момент можно было просто отстраниться от всей этой си- туации. Если бы не одно «но»: МВД не закрывало уголовное дело против Ивана. Дело вели Кузнецов и Карпов. Оба были явно замешаны в кра- же наших компаний. Чтобы выяснить роль этих людей, мы решили подать в российские органы заявление о возбуждении против них уголовного дела. Наша юридическая команда работала на пределе, и мы обратились за помощью к Владимиру Пастухову, тому само- му юристу, который убедил Вадима покинуть Россию в 2006 году. Пастухов прибыл в Лондон и обустроился в переговорной ком- нате нашего нового офиса. Благодаря успешному старту фонда Hermitage Global нам больше не приходилось тесниться во времен- ном офисе в Ковент-Гардене, и мы перебрались в свежеотремонти- рованное здание на Голден-сквер, что рядом с площадью Пикадилли. Владимир обложился папками с документами и несколько дней всех нас подробно расспрашивал о деталях. Затем он принялся со- ставлять подробное заявление о краже наших компаний и создании фальшивых задолженностей на гигантскую сумму. В отдельном раз- деле он описал механизм мошенничества с использованием докумен- тов и электронных файлов, изъятых МВД во время обысков под ру- ководством Кузнецова и затем хранившихся у следователя Карпова. Пока Владимир работал над подготовкой наступательных жа- лоб на коррупционеров, Эдуард держал оборону в России. В те- чение пяти месяцев он пытался получить материалы дела Ивана, которые прояснили бы суть обвинений против него и позволили подготовить защиту. И все эти пять месяцев майор Карпов упорно отказывался их показывать. Эдуард обжаловал действия Карпова его руководству и в прокуратуру, но ничего не добился. Поведение следователя и постоянные отказы только усиливали раздражение 232

Высокочастотные помехи адвоката. В глазах Эдуарда это дело превратилось из чисто про- фессионального в личное. Но тут двадцать девятого ноября Карпов неожиданно позвонил Эдуарду и сообщил, что согласен ознакомить его с некоторыми до- кументами, которые тот запрашивал уже не один месяц. Эдуард отложил все другие дела и поспешил на Новослободскую улицу в Главное следственное управление внутренних дел по городу Мо- скве. Карпов встретил его у входа и проводил в свой небольшой кабинет, указав на свободный стул. Эдуард присел. — Я знаю, что вы запрашивали документы по делу Черкасова, и кое-что готов вам предоставить, — начал он, ухмыляясь. Поведение Карпова вызывало у Эдуарда одновременно раздра- жение и брезгливость. — Вы уже давно были обязаны мне их предоставить. — Это неважно. Я даю их сейчас. Поэтому скажите спасибо. — С этими словами Карпов встал, обеими руками взял тяжелую стоп- ку документов, обошел вокруг стола и демонстративно опустил ее перед Эдуардом. — Есть только одна проблема, сущий пустяк: ко- пировальная машина сломалась, так что если нужны копии, при- дется вам переписывать их вручную. Эдуард всегда держался спокойно и профессионально, но сей- час с ним как с мальчишкой вел себя тридцатилетний эмвэдэшник, одетый в итальянский костюм за три тысячи долларов, с дорогими часами и холеными наманикюренными ногтями. После пяти меся- цев тщетных попыток получить положенные документы это было слишком. Эдуард и сам в молодости был следователем, но никог- да не позволял себе такого обращения с людьми. Эдуард закипел от возмущения и раздраженно произнес: — Вы что себе думаете, что на вас нет управы?! Мы поймали вас за руку и знаем все, что произошло в Санкт-Петербурге. Карпов вмиг побледнел. — Ч-что произошло в Петербурге? — спросил Карпов, включив дурачка. — У нас есть все доказательства. Документы, которые вы изъ- яли и подшили в дело, были использованы для кражи трех компа- ний и создания фиктивных задолженностей в особо крупном раз- мере. Как специалист по уголовному праву, могу уверить, что это будет легко доказать. 233

Глава 25 Карпов, сидя в кресле, скрестил руки на груди и слегка накло- нился вперед, глаза его беспокойно бегали. Через несколько секунд он жестом попросил Эдуарда подойти к нему. Эдуард приблизился, и Карпов, не произнося ни слова, принялся что-то быстро набивать на ноутбуке, вероятно, опасаясь, что его кабинет прослушивается. Когда Карпов закончил, Эдуард наклонился вперед и прочел: Это не я. Это проект Кузнецова. Карпов тут же удалил эту запись. Он моментально сменил занос- чивость на кротость и даже выбрал из дела Ивана несколько наиболее важных документов, чтобы Эдуард смог переписать их содержание. Эдуард не знал, чем все обернется, и не хотел упускать благопри- ятный случай получить побольше документов. Он принялся их энер- гично переписывать, пока следователь не сказал, что уже опаздывает на другую встречу. Он проводил Эдуарда к выходу из здания и даже прошел с ним до машины, что было весьма необычно. Возможно, он надеялся, что Эдуард расскажет ему другие известные нам детали. Дойдя до машины, Эдуард вдруг понял, какую серьезную ошиб- ку совершил: мы просили его ни с кем не обсуждать обнаружен- ные факты. Потеряв самообладание, он позволил врагам понять, что их поймали с поличным. Успокоившись, Эдуард позвонил в Лондон рассказать о произо- шедшем. Конечно, это была ошибка. Но, принимая во внимание за- носчивое поведение Карпова, я едва ли мог сердиться. Извинившись, Эдуард посоветовал нам подать жалобы как можно скорее, посколь- ку противник уже знает о нашем открытии. Я спросил Владимира, сколько еще времени ему понадобится. «Четыре дня», — ответил он. Это означало понедельник, третьего декабря 2007 года. Между тем тридцатого ноября я должен был присутствовать в Женеве на деловом обеде с клиентом. Учитывая ситуацию, я пред- почел бы остаться в Лондоне, но встреча была слишком важной, и я не мог ее отменить. Вылетев утром в Швейцарию, я в тот же ве- чер вернулся в Лондон, приземлившись в аэропорту Сити*. Пока такси пробиралось до моего дома по закоулкам района Кэнэри- * Лондон-Сити — аэропорт в городской черте Лондона с одной короткой по- садочной полосой. Принимает небольшие самолеты и обслуживает главным образом деловые круги. Открыт в 1987 году 234

Высокочастотные помехи Майор МВД Павел Карпов. Он руководил следственной группой и отвечал за сохранность документов, использованных для 5,4-миллиардного налогового мошенничества, которое раскрыл Сергей Магнитский. Карпов пытался заставить меня замолчать с помощью судебного иска в Англии в 2012 году и проиграл (© Sergey Kiselyev/ Kommersant/Getty Images) Уорф, позвонила секретарь передать полученные сообщения. Она прошлась по списку и под конец сказала: — Звонил некто Игорь Сагирян и спрашивал вас. Соединить с ним? — Сагирян? Я уже слышал эту фамилию. Пролистав записную книжку в смартфоне, я вспомнил, что это один из руководителей московской брокерской фирмы «Ренессанс Капитал», которой управлял Борис Джордан, в то время, когда я боролся с размыванием активов «Си- данко». С Сагиряном я встречался только раз, на конференции по инвестициям несколько лет назад. Странно, что он пытается свя- заться со мной сейчас. — Конечно. Я поговорю с ним. Секретарь набрала номер и соединила нас. — Игорь, это Билл Браудер. Как поживаете? — Я в порядке, насколько в наши дни можно быть в порядке. Послушайте, когда вы будете в Лондоне? Я хотел бы встретиться и обсудить некоторые вопросы. Желательно при личной встрече, а не по телефону. Эта просьба меня удивила. Я едва его знал, а он зачем-то соби- рался прилететь из Москвы, чтобы встретиться со мной. — Хорошо. А в чем дело? — Ничего особенного, но, как вы знаете, сейчас все испытывают некоторое давление, так что я хотел бы обсудить, что еще мы мо- жем предпринять, потому что много работаем с вами. Я хочу ска- 235

Глава 25 зать, что сейчас у нас небольшие затруднения, но было бы лучше, если бы их не было совсем. Крайне туманный ответ. Я понятия не имел, о каком давлении и затруднениях он говорит, и начинал подозревать, что это может быть как-то связано со встречей Эдуарда с Карповым. — Может быть, вы хотите обсудить что-то конкретное прямо сейчас? — Проблема в том, что я, если честно, говорю по мобильному телефону. Это вы, счастливчик, живете в Великобритании, а я — в России, поэтому предпочел бы личную встречу. Происходило что-то странное. Возможно, Сагирян пытается пе- редать сообщение от наших врагов или договориться со мной от их имени. Что бы там ни было у него на уме, на случайность не по- хоже. Поэтому я согласился встретиться в отеле «Дорчестер» один- надцатого декабря, сразу после командировки по Ближнему Вос- току, куда я улетал на следующий день. Наутро я вылетел в Саудовскую Аравию, а с понедельника наши юристы начали подавать в правоохранительные инстанции заявле- ния о возбуждении уголовного дела (объемом в двести сорок че- тыре страницы). Два экземпляра ушло генеральному прокурору, другие два — председателю Следственного комитета при прокура- туре и еще два — руководителю Департамента собственной безо- пасности МВД. Я ожидал, что реакция на эти заявления последует после Ново- го года, но два дня спустя, когда я шел через вестибюль «Фор Си- зонс» в Эр-Рияде, мне позвонил обеспокоенный Джеймисон Фай- ерстоун, который все еще находился в Москве: — Билл, ты на «чистой» линии? — Что? — У тебя телефон не прослушивается? — Понятия не имею. Я в Саудовской Аравии. А что? — У меня только что состоялась очень странная встреча с не- ким Игорем Сагиряном. — С Сагиряном? — Да. Это президент «Ренессанс Капитал»... — Я знаю, кто это. Зачем он связался с тобой? — Он хотел поговорить о тебе, Билл. — Обо мне? 236

Высокочастотные помехи — Это было странно. Он все знал о твоей ситуации. Когда я при- шел к нему в офис, у него на столе лежала пачка бумаг о тебе. Он взял один лист и сказал, что дело серьезное и что в этом замеша- ны очень страшные люди. Из тех, кто не побоится насилия. Люди с судимостями. — Что ему было нужно? — спросил я. — Это самое интересное. Он хотел, чтобы я убедил тебя по- зволить «Ренессансу» ликвидировать похищенные компании ваше- го фонда. — Ликвидировать наши похищенные компании? Но это бред! Зачем ему это? И как он может это сделать? — Не знаю. И не понимаю, как такая ликвидация может помочь решить дело Ивана. Кроме того, как Сагирян может ликвидировать что-то, что ему не принадлежит? На этом мы попрощались. События принимали причудливый оборот. Откуда об этом мог прознать Сагирян? Определенно не от нас. Это означало, что предстоящая встреча с ним могла иметь ре- шающее значение и раскрыть карты противников. Я спешно закончил ближневосточные дела и вернулся в Лондон. Вместе с Иваном и Вадимом мы начали готовиться к этой встрече. Я надеялся по возможности застать Сагиряна врасплох. Также очень важно было записать наш разговор, чтобы позже проанализировать каждое его слово. За два дня до встречи я свя- зался со Стивеном Беком, бывшим британским офицером войск специального назначения и экспертом по безопасности, к которо- му я обращался за разными советами. Он приехал к нам в офис с двумя специалистами по наружному наблюдению. Один попросил мой кашемировый пиджак. Я неохотно протянул ему пиджак и по- морщился, глядя, как он небрежно отпарывает шов лацкана и вши- вает микрофон. Провод он спрятал в подкладке и вывел в левый карман, где установил записывающее устройство тоньше монеты. Его мне предстояло использовать во время встречи с Сагиряном. И вот настал день встречи. Я вышел из офиса на Голден-сквер, взял кэб и, как только мы отъехали, включил диктофон на запись. Нервы были на пределе. Мне предстояло с минуты на минуту встретиться лицом к лицу с человеком, который, как мы подозре- вали, мог быть как-то связан с совершенным против нас престу- плением. Я умел противостоять финансовым жуликам и мошенни- 237

Глава 25 кам в бизнесе, но никогда в жизни вот так добровольно не шел на встречу, заранее зная о том, насколько она потенциально опасна и враждебна. Я прилагал все усилия, чтобы сохранять спокойствие. Лондонский кэб подвез меня к отелю «Дорчестер» на Парк-лейн и припарковался между серебристым бентли и красным феррари. Эти автомобили не казались здесь неуместными — отель был из- любленным местом русских олигархов и арабских шейхов, кото- рые обожают показуху. Я пришел раньше времени. Устроился в вестибюле в кресле оливкового цвета и осматривал помещение с красными мраморны- ми колоннами и шторами в тон, пытаясь узнать в толпе Сагиряна. Он поспешно вошел около десяти минут восьмого и был похож на человека, опаздывающего на обычную деловую встречу. Это был бизнесмен немного выше меня ростом, лет пятидесяти пяти, с се- дыми волосами, пухлыми щеками и мягким двойным подбородком, плавно переходящим в шею. Он скорее походил на добродушного дедушку, чем на какого-нибудь злоумышленника. Мы немного поговорили о мелочах: о Лондоне, о погоде, о Мо- скве и политике, обходя основную причину встречи. Наконец я спросил, ради чего такого важного он проделал весь этот путь в Англию. Сагирян вздохнул и рассказал, как «Ренессанс» недавно под- вергся обыскам со стороны МВД. Он утверждал, что это произо- шло потому, что его фирма вела дела с нами, и повторил то, что сказал Джеймисону: если я позволю ему ликвидировать похищен- ные у фонда Hermitage российские компании, это каким-то обра- зом решит проблемы, с которыми столкнулись он и «Ренессанс». Я не видел в этом никакой логики. Во-первых, фонд Hermitage уже много лет почти не вел операций с «Ренессансом». Во-вторых, как я могу дать ему разрешение на ликвидацию компаний фон- да, если они похищены и не находятся под контролем фонда? И в-третьих: предположим, я разрешу, но какая от этого польза нам и конкретно Ивану, чье дело МВД так и не закрывало? Про себя я подумал: или Сагирян недалек, или преследует какие-то другие цели. Скорее всего второе. Я пытался вытянуть из него как можно больше сведений под запись. К сожалению, на все прямые вопросы он отвечал уклончи- во и невнятно, как и в первый раз, когда звонил по телефону. 238

Высокочастотные помехи Наш разговор завершился, когда он взглянул на часы и рез- ко встал: — Билл, я опаздываю на ужин. Желаю вам хороших рожде- ственских праздников. Мы пожали друг другу руки, и он ушел так же поспешно, как и пришел. Я последовал за ним по вестибюлю, вышел из гостиницы, сел в такси и поехал в офис прослушать запись вместе с коллегами. Когда я добрался до Голден-сквер, вся команда вместе со Стиве- ном Беком и одним из его технарей ждала меня в комнате перего- воров. Я вынул диктофон, отсоединил его от провода и вручил Сти- вену. Тот поставил аппарат на стол и нажал на воспроизведение. Мы сгрудились вокруг. На записи был слышен мой голос — вот я говорю с первым таксистом, затем звуки поездки в «Дорчестер», мои шаги и приветствие швейцара у входа в гостиницу. Были слыш- ны шум и суета в вестибюле отеля. А затем, в десять минут восьмо- го, внезапно начались помехи, заглушая все остальные звуки. Стивен взял устройство в руки, полагая, что с ним что-то не в порядке. Отмотал запись на несколько секунд назад и опять на- жал на воспроизведение. Результат тот же. Тогда он перемотал за- пись немного вперед, надеясь услышать хотя бы часть разговора, но помехи не исчезали. Прекратились они только после того, как я покинул гостиницу и попросил швейцара вызвать такси. Стивен опять остановил запись. Я посмотрел на него: — Что это было? Нахмурившись, он вертел устройство в руке. — Или диктофон неисправен, или Сагирян применил какой-то специальный глушитель, вроде генератора высокочастотных помех. — Очень интересно, специальный глушитель! А где его вообще можно достать? — Это не просто, но их широко используют спецслужбы вро- де ФСБ. Я почувствовал настоящее беспокойство. Думал, что умно по- ступаю, наняв Стивена поиграть в шпионов, а выходило, что сидел рядом с настоящим. Пожалуй, хватит наивных попыток изображать из себя Джеймса Бонда. На Сагиряне наше расследование зашло в тупик, а мы так и не приблизились к разгадке вражеских замыслов. Теперь все надеж- 239

Глава 25 ды мы возлагали на заявления, поданные в российские правоохра- нительные органы. На следующий день после встречи с Сагиряном мы получили первый официальный ответ — из следственного управления След- ственного комитета по Санкт-Петербургу. Вадим распечатал его, про- бежал глазами и, пропустив юридический язык, перевел заключение: — Билл, послушай, что здесь написано: «Отказать в возбуж- дении уголовного дела по сообщению о фальсификации доказа- тельств в Арбитражном суде Санкт-Петербурга и Ленинградской области в связи с отсутствием события преступления». — Отсутствие события преступления? Наши компании были украдены! — Постой, это еще не все: они услужливо сообщают, что не бу- дут возбуждать уголовное дело в отношении нашего юриста, Эду- арда Хайретдинова, за подачу заявления, — добавил Вадим с сар- казмом в голосе. Днем позже пришел еще один ответ, на этот раз из Департа- мента собственной безопасности МВД, который по идее должен был заинтересоваться просьбой проверить своих сотрудников Куз- нецова и Карпова. — Только послушай, — произнес Вадим, перечитав его вновь. — Главное управление внутренних дел передает наше заявление на рассмотрение самому Карпову! — Да быть такого не может! — Может. Тут смысл именно такой. В течение недели мы получили еще три аналогичных ответа, одинаково бесполезных. К Новому году без ответа оставалось только одно заявление. Не было причин полагать, что ответ на него будет другим. Однако утром девятого января 2008 года Эдуарду позвонил следователь Ростислав Рассохов из Главного следственного управления След- ственного комитета при прокуратуре Российской Федерации. Рас- сохова назначили рассмотреть наше заявление, и он пригласил Эду- арда в управление. Когда Эдуард прибыл на место, его встретил мужчина примерно того же возраста. На Рассохове был слегка помятый недорогой ко- стюм, на руке простые часы, волосы были пострижены наскоро — в такой коррумпированной стране, как Россия, эти приметы обна- 240

Высокочастотные помехи деживали. Они прошли в кабинет, и Рассохов, построчно разбирая текст заявления, с беспристрастным видом стал задавать Эдуар- ду подробные вопросы. В конце встречи он сообщил, что собира- ется начать предварительное расследование в связи с нашими об- винениями в адрес Кузнецова и Карпова, и их вызовут на допрос. Это была замечательная новость. Я представлял себе лица Куз- нецова и Карпова, когда их вызовут в Следственный комитет да- вать показания. После всех тягот, которые нам пришлось вынести, казалось, что справедливость вот-вот восторжествует. Я наслаждался этим ощущением почти два месяца, пока од- нажды вечером в начале марта в офис не зашел мрачный и обес- покоенный Вадим. — Я только что получил сообщение от Аслана. — О чем? — глухо спросил я, успев привыкнуть к тому, что Ва- дим постоянно приносит плохие новости, особенно из России. Он протянул мне сообщение и показал на русские слова: — Здесь говорится: «Возбуждено уголовное дело номер 401052 по Республике Калмыкия в отношении Браудера. Уклоне- ние от уплаты налогов в особо крупном размере». У меня перехватило дыхание, как от удара. Похоже, так Куз- нецов и Карпов мстили за вызов на допрос. Напрашивалась сот- ня вопросов, но, как назло, уже было полвосьмого вечера, и нам с Еленой пора было ехать на ужин, запланированный много месяцев назад. Старый приятель из «Саломон Бразерс» со своей невестой каким-то чудом зарезервировали столик в новом лондонском ре- сторане под названием «Ателье Жоэля Робюшона», и я не мог от- менить встречу в последний момент. По дороге в ресторан я позвонил Елене и рассказал ей о сооб- щении из Москвы. Впервые с начала кризиса наши эмоциональ- ные ритмы совпали, и мы одновременно запаниковали. Когда мы вошли в ресторан, друзья уже сидели за столиком и приветливо улыбались. На свой страх и риск они уже заказали дегустационное меню из семи блюд, на которое у нас ушло бы часа три, не мень- ше. Весь ужин я старался не поддаваться панике, пока они безза- ботно рассказывали о будущей свадьбе, планах на медовый месяц и классных ресторанах. Я не мог дождаться, когда все закончится, и мы уйдем. Тут подали второй десерт. Елена, сжав мое колено под столом, извинилась перед друзьями, что вынуждена спешить до- 241

Глава 25 мой к детям. Выбравшись из ресторана, мы поехали на такси до- мой, промолчав всю дорогу. Новое уголовное дело против меня требовало немедленных дей- ствий. На следующее утро я попросил Эдуарда отложить всю те- кущую работу и поехать в Элисту, чтобы узнать как можно боль- ше подробностей. Ранним утром Эдуард вылетел в Волгоград, поймал машину и оттуда за четыре часа добрался до Элисты, столицы Калмыкии. В этой республике на юге европейской части России есть выход к Ка- спийскому морю, большинство местного населения исповедует буд- дизм. Таких пустынных пейзажей, как в Калмыкии, Эдуард никогда еще не видел: бесплодные равнины, лишенные растительности; ко- ричневая земля и серое небо уныло простираются, насколько хва- тает глаз. Однообразный пейзаж разбавляли разве что обветшалые здания через каждые двадцать-тридцать километров. В Элисте Эдуард прямиком направился в МВД на улицу Пуш- кина. Аккуратное современное четырехэтажное здание располага- лось напротив площади с золотой пагодой. Эдуард вошел, представился и спросил, можно ли поговорить со следователем по уголовному делу номер 401052. Несколько ми- нут спустя появился невысокий средних лет мужчина с азиатской внешностью и широкой кавалеристской походкой. Он был одет в кожаную жилетку. — Чем могу помочь? Эдуард пожал ему руку. — У вас находится дело на Уильяма Браудера? Следователь Нусхинов внимательно посмотрел на Эдуарда. — А вы кто? — Прошу прощения, я только что из Москвы. Я адвокат госпо- дина Браудера. Показав следователю ордер, Эдуард спросил: — Не могли бы вы рассказать о деле на моего клиента? Следователь расслабился. — Да-да, разумеется. Прошу, пройдемте в мой кабинет. Вдвоем они прошли по длинному коридору в тесный загромож- денный кабинет, где следователь показал Эдуарду материалы дела. Российские власти предъявляли мне обвинение в том, что две компании фонда якобы уклонились от уплаты налогов в 2001 году. 242

Высокочастотные помехи В то время в Калмыкии действовали специальные налоговые льго- ты, как, например, на острове Джерси или на острове Мэн в Бри- тании. Фонд в свое время зарегистрировал свои российские ком- пании именно здесь. Было очевидно, что уголовное дело сфабриковано. В материа- лах дела имелись акты налоговых проверок об отсутствии задол- женностей. Эдуард обратил внимание следователя на этот факт, и тот, тя- жело вздохнув, произнес: — Послушайте, я не хотел этим заниматься. Меня вызвали из от- пуска — из Москвы нагрянула делегация высокопоставленных лиц. — Высокопоставленных лиц? — Да, четверо. Они и потребовали возбудить это дело. Сказа- ли, что это указание сверху, и надо делать, как они говорят, пото- му что это вызвано ухудшением отношений между Великобрита- нией и Россией. У меня не было выбора, — подчеркнул Нусхинов, явно обеспокоенный, что выполнением этих указаний он нарушил не один закон. Позже мы узнали, что делегация состояла из Карпова, двоих подчиненных Кузнецова и сотрудника управления «К» ФСБ. — И каков статус дела? — спросил Эдуард. — Против Браудера открыто уголовное производство. Он объ- явлен в федеральный розыск. Вернувшись вечером следующего дня в Москву, Эдуард позво- нил и рассказал нам все новости. Наши источники в Москве были совершенно правы: дело против Ивана — лишь начало, и надо свык- нуться с мыслью, что впереди нас подстерегает много других. 243

Глава 26 26 Загадка Первого октября 1939 года Уинстон Черчилль произнес знамени- тую речь, в которой рассматривал вероятность вступления Совет- ского Союза во Вторую мировую войну: «Я не могу предсказать действия России. Это загадка, окутанная тайной, скрытой за се- мью печатями. Если к ней существует ключ, то это национальные интересы русских». Перенесемся теперь в 2008 год. Наблюдения Черчилля о России все еще верны, но с одной большой оговоркой: действиями рос- сийского государства движут не национальные интересы, а день- ги, вернее, алчные чиновники-казнокрады. Все в нашей ситуации было загадкой. Зачем Карпову и трем его коллегам понадобилось лететь за тысячу километров от Москвы, в Калмыкию, и возбуждать против меня уголовное дело? Ради ме- сти? Зачем они продолжали дело против Ивана, зная, что оно ниче- го им не дает? Зачем им понадобилось устраивать все эти обыски в банках, если у фонда Hermitage не осталось в России активов? Я не мог найти ответа. Чем больше я размышлял об этом, тем больше убеждался в том, что разгадка кроется в наших бывших компаниях, мошенни- чески перерегистрированных на новых владельцев. Большой эко- номической ценности они не представляли, но если бы мы смогли каким-то образом вернуть их обратно, то получили бы право за- просить интересующую нас информацию в любых государственных инстанциях. А это позволит увидеть всю картину и узнать навер- няка, кто именно стоит за этим мошенничеством (было очевидно, что нити тянутся гораздо выше Кузнецова и Карпова). Поэтому мы подали иски в московский арбитражный суд с це- лью вернуть компании фонда. Похоже, мошенники этого не ожида- ли, поскольку тут же подали ответные иски, но уже в арбитражный 244

Загадка суд Казани — в результате дело пришлось рассматривать в Татар- стане. Возможно, они полагали, что суд в Казани будет к ним бо- лее благосклонен. Я не знал, каковы наши шансы в региональном российском суде, но сам факт, что наши противники заняли круговую оборо- ну, меня порадовал. Мы определенно задели их за живое. Эдуард и еще один юрист помоложе сразу же вылетели в Казань. Они при- были на место холодным мартовским днем и отправились в суд, располагавшийся в импозантном здании на территории Казанско- го кремля. Эдуард привык работать по уголовным делам в мрач- ных судах общей юрисдикции, где люди агрессивны и царит на- пряженная атмосфера, но это был другой суд — арбитражный, где рассматриваются гражданские споры между юрлицами. Внешняя обстановка здесь была приятнее, а люди спокойнее. За день до слушаний Эдуард подошел к секретарю и запросил материалы по делу. Та ввела названия наших компаний в базу дан- ных и с готовностью уточнила: — По этим компаниям есть два иска. Вам нужны оба? Эдуард впервые слышал о втором иске, но решил не подавать виду и улыбнулся: — Да, оба, спасибо. Секретарь вышла и вскоре вернулась с полной коробкой доку- ментов, подсказав, что изучать их будет удобнее за столом даль- ше по коридору. Эдуард поблагодарил ее и пошел знакомиться с материалами. Первое дело касалось ответного иска, из-за которого Эдуард сюда и прилетел. Второго он никогда прежде не видел, но по нему уже было вынесено решение о взыскании с одной из похищенных у нашего фонда компаний — «Парфенион» — около пятисот вось- мидесяти одного миллиона долларов. Эдуард просмотрел материалы и поразился: это дело в точно- сти повторяло петербургское. Мошенники задействовали того же адвоката и такие же поддельные контракты с использованием све- дений из документов, изъятых МВД во время обысков у нас и в офисе нашей юридической фирмы. Услышав об очередном решении суда, в этот раз на пятьсот восемьдесят один миллион долларов, я задумался: а сколько еще подобных судебных решений против украденных у нас компаний 245

Глава 26 могло быть вынесено по всей России? Я поделился опасениями с коллегами, и Сергей занялся поиском в базах данных российских судов. В течение недели он нашел еще одно такое решение — на этот раз в московском арбитражном суде на сумму в триста двад- цать один миллион долларов. В целом по одной и той же схеме против компаний фонда были вынесены постановления о взыскании несуществующих долгов на общую сумму приблизительно в один миллиард долларов. Все эти открытия только усложнили поиски ключа к разгадке. Нам было непонятно, как преступники собирались обогатиться на взысканиях по этим искам. То, что кто-то якобы им «должен» на бумаге, не означало, что эти средства волшебным образом появят- ся на их счетах. Денег попросту не было! Я был уверен, что у них существовал какой-то другой план. Но какой? Очевидного ответа не было, поэтому я решил еще раз взгля- нуть на ситуацию с самого начала в надежде обнаружить какие- нибудь детали и совпадения, которые мы упустили. Субботним утром в конце мая 2008 года я попросил Ивана прие- хать в офис и собрать все юридические документы компаний фонда, банковские выписки и судебные иски. Мы разложили все бумаги по стопкам на длинном деревянном столе в большой переговорной ком- нате: отдельно по каждому судебному решению, по каждому обыску в банках и по каждому уголовному делу. Рассортировав документы, мы начали восстанавливать хронологию событий. — Когда Кузнецов в последний раз проводил обыски в бан- ках? — спросил я. Пролистав пачку бумаг, Иван произнес: — Семнадцатого августа. — А какими числами датированы судебные решения по фаль- шивым договорам? — В Петербурге — третьего сентября, в Казани — тринадцатого ноября, а в Москве — одиннадцатого декабря. — Подожди, правильно ли я понимаю, что мошенники побыва- ли во всех этих судах и потратили кучу денег на получение этих решений уже после того, как точно знали, что в этих компаниях не осталось ни денег, ни активов? — Получается, что так, — ответил Иван, впервые обратив вни- мание на эту нестыковку. 246

Загадка — Зачем же они это сделали? — Может быть, хотели воспользоваться судебными решения- ми в качестве залога для получения займа, — предположил Иван. — Вряд ли. Ни один банк не ссудит деньги на основании этих дилетантских решений. — А что, если они попытаются истребовать возмещение по этим решениям с твоих личных средств за рубежом? Звучало очень неприятно, но такой возможности у противника не было. Это подтвердили мои британские юристы, как только мы узнали об исках в Петербурге. Мы какое-то время сидели молча, а потом меня вдруг озарило: — Каков был доход российских компаний фонда Hermitage в 2006 году? — Секундочку... — Иван включил ноутбук и открыл нужный файл. — Девятьсот семьдесят три миллиона долларов. — И сколько налогов с дохода они уплатили в тот год? Он опять сверился с данными на компьютере: — Двести тридцать миллионов долларов. — Это, наверное, прозвучит дико, но... как ты думаешь — вдруг они хотят, чтобы им возместили эти двести тридцать миллионов долларов? — Билл, это исключено, налоговики на это не пойдут. — Как знать... Думаю, стоит спросить Сергея. В понедельник Иван позвонил Сергею, чтобы проверить эту ги- потезу. Сергей, как и Иван, счел ее абсолютно неправдоподобной. — Исключено, — уверенно заявил он. — Идея, что кто-то может украсть уже уплаченные налоги, более чем абсурдна. Однако час спустя Сергей перезвонил: — Возможно, я был слишком категоричен. Я сверился с нало- говым кодексом: теоретически такое возможно. Но на практике я это себе с трудом представляю. В течение нескольких недель, пока я, находясь в офисе, пере- бирал в голове одну теорию за другой, Сергей шаг за шагом вел тщательное расследование на передовой. Прежде всего он пытался выявить, кто замешан в этом преступлении. Он направил офици- альные письма в налоговые инспекции Москвы, куда были перере- гистрированы похищенные у нас компании, с просьбой сообщить все имеющиеся сведения. Ответа он не получил, зато мошенники 247

Глава 26 предприняли красноречивый ход: они тут же перерегистрировали украденные компании в малоприметный городок Новочеркасск в Ростовской области. Обращение Сергея явно их спугнуло. Следу- ющее письмо Сергея, с аналогичным запросом, ушло в Новочер- касск. Пока налоговики молчали, преступники вновь сменили адре- са регистрации наших компаний, в этот раз на Химки — пригород Москвы. Игра в кошки-мышки явно заставляла мошенников тру- диться, так что следующим шагом Сергея было обращение в хим- кинскую налоговую инспекцию. Сергей понимал, что люди, с которыми мы столкнулись, ни во что не ставят закон, зато четко следуют всем бюрократическим процедурам. Он заставил их понервничать с переводами компаний на новые адреса и решил, что надо вынудить соучастников престу- пления оставить побольше улик и свидетельств, которые сгодят- ся в уголовном деле. Сергей знал, что как только нечто попадает в уголовное дело, оно согласно процедуре остается там навсегда. Он надеялся, что даже несмотря на то, что расследование кражи ком- паний фонда застопорилось, в будущем найдется честный следо- ватель, который примет дело к производству и поступит по сове- сти и по закону. Одна вероятность этого будет постоянно держать мошенников в страхе. В оговоренный день пятого июня 2008 года Сергей прибыл в Следственный комитет для дачи показаний. Его встретил следова- тель, ведущий дело, и проводил к своему кабинету. Перед тем как следователь взялся за ручку, чтобы открыть дверь, Сергей обратил внимание, что тот нервничает, а его рука заметно дрожит. Стоило двери открыться, как стало ясно, почему: в кабинете за столом сидел подполковник Артем Кузнецов. Сергея передернуло. Глядя следователю прямо в глаза, он спросил: — А он что здесь делает? Следователь, стараясь не встречаться взглядом с Сергеем, от- ветил: — Подполковник Кузнецов назначен помогать в расследовании по этому делу. Сначала Карпову поручили расследовать собственное участие в мошенничестве, а теперь то же самое делает Кузнецов! — Я не буду разговаривать с вами в его присутствии, — реши- тельно заявил Сергей. 248

Загадка — Хорошо, — неуверенно произнес следователь, — в таком слу- чае вам придется подождать в коридоре, пока мы не закончим. Сергей целый час просидел на жесткой лавке, сжимая в ру- ках документы. Вероятно, следователь и Кузнецов рассчитыва- ли, что Сергей откажется от намерения давать показания, но они ошиблись. Когда Кузнецов наконец ушел, Сергей встал и прошел в кабинет. Он изложил факты и дал свидетельские показания, об- личавшие Кузнецова и Карпова. Следователь, подчиняясь установ- ленному порядку, был вынужден подшить показания Сергея к ма- териалам дела. Выйдя из здания Следственного комитета, Сергей спустился в метро. Произошедшее не укладывалось в голове. Он был готов к тому, что его показания будут проигнорированы. Даже предпола- гал, что следователь примется его запугивать. Но никак не ожи- дал увидеть в кабинете следователя человека, против которого он дает показания, да еще узнать, что тот принимает участие в рас- следовании. Дорога в офис не заняла много времени, и Сергей решил еще пройтись, чтобы успокоиться. Войдя в свой кабинет в «Файерсто- ун Данкен», он обнаружил еще кое-что неожиданное. На столе ле- жал ответ химкинской налоговой инспекции на запрос о похищен- ных компаниях. Вскрыв конверт, Сергей внимательно прочитал справку. Это был редкий случай, когда кто-то должным образом выполнил свою ра- боту: в бумаге были запрашиваемые сведения и имена, а самое главное, содержалась информация о том, что лица, похитившие наши компании, открыли счета в двух неизвестных московских банках — «Интеркоммерце» и «Универсальном банке сбережений». Это был настоящий прорыв. Зачем мошенникам банковские счета для украденных компаний без активов и с задолженностью в миллиард долларов? Сергей зашел на сайт Центробанка, ввел в строке поиска «Универсальный банк сбережений» и выяснил, что его капитал составляет всего лишь полтора миллиона долларов. «Интеркоммерц» оказался не намного крупнее — двенадцать милли- онов долларов капитала. Они-то и банками назывались с натяжкой. Вдруг Сергей обнаружил нечто исключительное: поскольку эти банки были крохотными, любое движение больших клиентских сумм четко прослеживалось по отчетности, которую они представ- 249

Глава 26 ляли Центробанку. На сайте были видны все пики таких денежных поступлений. В конце декабря 2007 года, вскоре после того, как мошенники открыли похищенным у нашего фонда компаниям но- вые счета, в «Универсальный банк сбережений» пришло девяносто семь миллионов долларов, а в «Интеркоммерц» — сто сорок семь миллионов долларов. Тут-то Сергей и вспомнил, как мы спрашивали о возможном возврате уплаченных налогов. Сумма средств, полученных этими двумя банками, примерно совпадала с суммой налогов, уплаченных в 2006 году компаниями фонда Hermitage. Это не могло быть про- стым совпадением. Сергей немедленно достал все судебные реше- ния и разложил их рядом с налоговыми декларациями наших ком- паний —тут-то вся картина и сошлась. Вынесенное в Петербурге по фальшивым договорам судебное решение против украденной у фонда компании «Махаон» было на сумму около семидесяти одного миллиона долларов, и именно та- кую сумму дохода получила эта компания в 2006 году. Получен- ное мошенниками решение против компании «Парфенион» в казан- ском суде было на пятьсот восемьдесят один миллион долларов, что совпадало с суммой дохода этой компании в том же 2006 году. История повторилась и в Москве с еще одной похищенной у фон- да компанией — «Рилэнд». Преступники получили судебные реше- ния по фальшивым договорам, превышающие девятьсот семьдесят три миллиона долларов. Тем самым на бумаге они свели к нулю реальную прибыль компаний, которая составляла те же девятьсот семьдесят три миллиона. Сергей тут же позвонил Ивану, чтобы поделиться открытием, и уже через несколько минут Иван, приподнявшись с места, взма- хом руки подозвал Вадима и меня. — Ребята, вы только взгляните, — взволнованно произнес он, указывая на экран. Там были видны всплески сумм клиентских депозитов в этих банках, обнаруженные Сергеем. — Вот сукины дети... — пробормотал я. — Сергей — молодец, смог во всем разобраться, — сказал Иван. — Все это прекрасно, но как мы сможем доказать, что отра- женные на депозитах средства пришли от налоговых органов? — спросил я. 250

Загадка — Я уточню у нескольких источников в Москве, могут ли они подтвердить банковские переводы, — предложил Вадим. — Теперь, когда известны банки, вероятно, мы сможем определить, откуда пришли деньги. Два дня спустя Вадим поспешно вошел ко мне в кабинет и по- ложил на стол несколько документов. — Это те самые банковские переводы, — сообщил он, доволь- ный собой. Я схватил бумаги, но там все было по-русски. — Что здесь сказано? Он перелистнул на последнюю страницу: — Здесь подтверждается возврат компании «Парфенион» нало- га на сумму в сто тридцать девять миллионов долларов из налого- вой инспекции. Здесь — семьдесят пять миллионов — это возврат компании «Рилэнд», а тут — шестнадцать миллионов — компании «Махаон». Итого двести тридцать миллионов долларов. Это была та самая сумма налогов — двести тридцать мил- лионов долларов — которые уплатили компании фонда. Копейка в копейку. Мы собрались в моем кабинете и позвонили Сергею, чтобы по- здравить с невероятным успехом в расследовании. Вот только Сер- гей был расстроен: разгадка не принесла ему радости. Эти деньги были украдены у российских налогоплательщиков, а значит, у него, его семьи, его друзей, у всех, кого он знал. — Это, пожалуй, самое гадкое, с чем я сталкивался в жизни, — сказал он. Это был крупнейший возврат налогов за всю историю России! Хищение было столь велико и совершено с такой наглостью, что мы были уверены в том, что сможем привлечь мошенников к отве- ту. Такое преступление не могло быть санкционировано на самом верху, а у нас теперь были доказательства, чтобы участники этой аферы предстали перед законом. И именно это мы были намерены осуществить. 251

Глава 27 27 Посылка из Лондона Я считал, что мое изгнание из России было санкционировано лично Владимиром Путиным. Вероятно, и наши компании были похищены с его ведома. Но мне казалось совершенно невероятным, чтобы он мог позволить государственным чиновникам похитить двести трид- цать миллионов долларов у собственного государства. Я был убеж- ден, что как только мы представим правительству доказательства преступления, хорошие парни разберутся с плохими, и на этом бу- дет поставлена точка. Несмотря на все, что с нами произошло, я верил в то, что хорошие парни в России есть. И вот, начиная с двадцать третьего июля 2008 года, мы стали подавать во все правоохранительные и контролирующие органы подробные заявления о мошенническом возврате налогов. Мы также поделились результатами нашего расследования с американской газетой «Нью-Йорк Таймс» и ведущим российским деловым изданием — газетой «Ведомости». Статьи произвели на- стоящий фурор, и наша история вскоре стала широко известна как в России, так и за ее пределами. Через несколько дней после этих публикаций меня пригла- сили дать интервью по телефону ведущей независимой радио- станции России — «Эхо Москвы». Я согласился и в прямом эфире двадцать девятого июля в течение сорока пяти минут во всех под- робностях рассказывал, что нам пришлось пережить: обыски, кра- жу компаний фонда и их перерегистрацию на бывших уголовников, сфабрикованные судебные решения, соучастие в этом сотрудников МВД и, самое главное, кражу двухсот тридцати миллионов долла- ров у российских налогоплательщиков. Ведущий передачи Матвей Ганапольский, матерый журналист, не раз имевший дело с истори- ями о взяточничестве и коррупции, был так потрясен моим рас- сказом, что в конце нашего разговора произнес: «Если передатчик 252

Посылка из Лондона наш не выключен, если наc слышат, — а нас слышат, — то завтра, наверное, должны быть проведены какие-то аресты; может быть, даже сегодня к вечеру, что-то такое должно произойти». Я был с ним совершенно согласен, однако реакции не последо- вало. Никакой. Часы сменялись днями, дни — неделями, но ничего не происходило. Было трудно поверить, что столь громкая история о краже государственных денег пройдет незамеченной. Реакция все-таки последовала, но вовсе не та, которую я ожидал. Двадцать первого августа 2008 года, в непривычно безветренный и жаркий лондонский день начал звонить мой рабочий телефон. Пер- вым позвонил Сергей Магнитский из «Файерстоун Данкен», потом Владимир Пастухов из своего офиса, и вскоре Эдуард Хайретдинов — со своей подмосковной дачи. У всех трех наших юристов была одна и та же новость: сотрудники МВД проводят обыски в их офисах. Новости от Эдуарда были самыми тревожными: в 16:56, в его отсутствие, к нему в адвокатскую контору международной курьер- ской службой DHL была доставлена посылка. Менее чем через час туда нагрянула с обыском группа сотрудников МВД. Они сразу же «обнаружили» невскрытую посылку и изъяли ее, после чего пре- кратили обыск и ушли. Вся эта мизансцена была явно построена вокруг загадочной по- сылки. К счастью, секретарь Эдуарда успела сделать копию наклад- ной и отправила ее нам по факсу. Зайдя на сайт доставок DHL и введя номер накладной, мы растерялись: в графе отправителя был указан наш адрес в Лондоне. Конечно, из нашего офиса никто посылку не отправлял. Дан- ные курьерской службы свидетельствовали, что на самом деле ее отправили с пункта сбора посылок DHL, расположенного в южной части Лондона. Мы незамедлительно обратились с заявлением в полицию. Чуть позже в нашем офисе появился молодой человек в кожаной куртке и солнцезащитных очках. Это был детектив сыск- ной полиции Ричард Нортен. Представившись, я спросил, удалось ли полиции узнать, кто отправил посылку. Он пожал плечами и вынул из кармана курт- ки диск. — Нет, но у меня есть запись камеры наблюдения из отделе- ния DHL района Ламбет, — ответил он. — Возможно, вы опознае- те кого-нибудь. 253

Глава 27 Я проводил его к своему столу. Мы с Иваном и Вадимом сто- яли рядом и смотрели, как Нортен загружает данные с диска на компьютер. Кликнув несколько раз мышкой, он открыл файл с ви- деосъемкой невысокого разрешения, где было видно движение людей у стойки. Перемотав запись вперед, он нажал на воспроиз- ведение и сказал: — Вот здесь. Мы увидели, как в отделение DHL вошли двое мужчин восточ- ноевропейской наружности. У одного из них был полиэтиленовый пакет с логотипом универмага, расположенного в Казани. Пакет был заполнен документами. Мужчина переложил всё в коробку DHL, пока второй заполнял накладную для отправки и расплачи- вался наличными. После этого они повернулись спиной к камере и вышли из помещения. Когда запись закончилась, Нортен спросил: — Вы узнаёте кого-нибудь из них? Мы переглянулись. Иван и Вадим покачали головой. — Нет, никого, — ответил я. — В таком случае, если вы дадите список лиц, создающих вам проблемы в России, я смогу проверить, не проходило ли чье-нибудь имя в Хитроу и Гатвике* за последнюю неделю. Может, что-нибудь и обнаружится. В успех я не особо верил, но все же дал Нортену список имен, и он ушел. У меня не было времени размышлять о посылке, так как рос- сийские силовики возобновили наступление. Кроме обысков, устро- енных в офисах всех наших юристов, Владимира и Эдуарда вызва- ли для дачи показаний в казанское управление МВД. Они должны были явиться туда на допрос через три дня, в субботу. Эти вызо- вы были абсолютно незаконными — адвокатов не могут допраши- вать в отношении дел, которые они ведут, — и вероятно замышля- лись как акт устрашения. Казанская милиция приобрела печальную славу повальной коррупцией и средневековыми методами дозна- ния. По сравнению с казанскими изоляторами, тюрьма из филь- ма «Полуночный экспресс» покажется гостиницей «Холидэй Инн». Сотрудники местной милиции были известны не просто измыва- * Хитроу и Гатвик — два главных лондонских аэропорта. 254

Посылка из Лондона тельствами, а выбиванием признаний из задержанных с помощью изощренных пыток, и не гнушались содомией бутылками из-под шампанского. Что еще хуже, вызывая Владимира и Эдуарда на до- прос в субботу, эмвэдэшники прекрасно понимали, что юристы исчезнут из поля зрения до понедельника — за это время с ними можно сделать что угодно, и никто не узнает. Я был в ужасе. Наступил какой-то запредельный уровень эска- лации. Ивана, Вадима и других сотрудников компании Hermitage я вывез из России именно из-за такого рода опасений. Но даже в страшном сне я не мог вообразить, что под прицелом окажутся сторонние юристы. Я особенно беспокоился за Владимира, арест мог совершенно подорвать его здоровье. Я немедленно позвонил ему и напрямик рассказал о своих опасениях. Но Владимир оставался на удивле- ние спокойным и относился к происходящему, будто к отвлечен- ной научной проблеме, которую можно изучать и анализировать, словно речь шла не о нем самом. — Билл, не беспокойтесь обо мне. Как адвокат я защищен: они не могут вызвать меня для дачи показаний. Я связался с москов- ской коллегией адвокатов, и они ответят от моего имени. В Казань я не поеду. — Давайте на секунду допустим, что вы ошибаетесь и что они все равно до вас доберутся. Вы и недели в тюрьме не выдержите, учитывая состояние вашего здоровья. — Но, Билл, это ни в какие рамки не идет. Не могут же они на- чать охоту на адвокатов! Я стоял на своем: — Владимир, послушайте, ведь именно вы несколько лет назад убедили Вадима посреди ночи покинуть страну. Хотя бы приезжай- те в Лондон, чтобы мы могли все спокойно обсудить. Он помолчал немного, затем произнес: — Мне нужно подумать. Похожий разговор произошел у Вадима с Эдуардом, который тоже не собирался уезжать. Оба адвоката знали, что вызовы МВД незаконны, и у них есть все основания их отклонить, поэтому для дачи показаний они не поехали. Наступила и прошла суббота, за ней воскресенье, но ничего не происходило. В понедельник утром я позвонил Владимиру: 255

Глава 27 — Итак, слава Богу, вы пережили выходные, и у вас было вре- мя подумать. Когда вы приезжаете в Лондон? — Я не уверен, что приеду. Все говорят мне одно и то же. Отъ- езд из России станет для меня наихудшим решением: будет ка- заться, что я в чем-то виновен. Кроме того, вся моя жизнь здесь, и все мои клиенты тоже здесь. Я не могу все бросить и уехать, Билл. Я хорошо понимал его сомнения, но чувствовал: оставаясь там, он подвергает себя опасности, которая достигла теперь критиче- ского уровня. Люди, которые за всем этим стояли, были преступ- никами и действовали так, будто имеют полный контроль над пра- воохранительными органами. — Владимир, если они сфабрикуют против вас дело, будет не- важно, виновны вы или нет. Вы должны выбраться оттуда. Если не навсегда, то хотя бы до тех пор, пока все не утихнет. Оставаться там сейчас — безумие! Несмотря на все мои аргументы, он был непреклонен... пока не наступила среда. В среду Владимир позвонил мне, и на этот раз его голос звучал менее уверенно: — Билл, я только что получил новую повестку из Казани. — И?.. — Я позвонил следователю, подписавшему повестку, и сказал ему, что это незаконно. В ответ он пригрозил, что если я не появ- люсь сам, они доставят меня силой. Я пытался объяснить ему, что у меня проблемы со здоровьем, но он и слушать не хотел. И раз- говаривал как бандит, а не как страж порядка! — Ну, теперь-то вы... — Это еще не самое худшее, Билл. От всех этих волнений у меня вчера ночью обострилась проблема с глазом. В голове как будто раскаленный шар, и надо срочно проконсультироваться с врачом, но он сейчас в Италии. — Так летите в Италию. — Да, да, как только буду в состоянии перенести полет. В тот же день мы узнали, что еще одну повестку из МВД при- слали и Эдуарду. Он полагал, что после обращения московской коллегии адвокатов его оставят в покое, но сейчас и коллегия ни- чего не могла поделать. Эдуард, в прошлом работавший следова- телем, позже судьей, решил через свои связи узнать, кто стоит за этими выпадами. Но никто ничего не знал, и в ответ он слы- 256

Посылка из Лондона шал одно и то же: «Пока ты это не выяснишь, Эдуард, тебе луч- ше исчезнуть». Впервые в жизни Эдуард чувствовал себя не в своей тарелке. Обычно все обращались за помощью к нему, а не наоборот. Он ра- ботал адвокатом по уголовным делам с 1992 года, защитил множе- ство клиентов, заработал завидный послужной список и многим в России мог быть примером. Он знал уголовное право в мельчай- ших деталях, но не знал, как можно взять и исчезнуть. К счастью, многие бывшие клиенты Эдуарда это умели: узнав о его трудно- стях, некоторые предложили помощь. В четверг двадцать восьмого августа 2008 года, за два дня до назначенного допроса в Казани, Эдуард позвонил Вадиму: «Какое- то время от меня не будет вестей. Пусть это вас не беспокоит: со мной все будет в порядке». Вадим начал было спрашивать, что тот имеет в виду, но Эдуард прервал его, добавив лишь: «Мне пора», — и повесил трубку. По пути домой на Воробьевы горы он вытащил из мобильного телефона батарейку. Он знал, что еще несколько недель назад за ним установили слежку. Наружка и не думала скрываться: во дво- ре дома Эдуарда каждую ночь дежурила машина с двумя мужчина- ми, которые следили за его квартирой. Выглядело это весьма зло- веще: он не знал, бандиты это или сотрудники МВД, но в любом случае выяснять не собирался. В тот вечер, наскоро перекусив, Эдуард с женой вышли на про- гулку. Те, что следили за ними, остались на своих местах, посколь- ку знали, что они совершают этот моцион каждый вечер по одно- му и тому же маршруту и всегда возвращаются домой. Держась за руки, они медленно прогуливались вдоль широкого проспекта. Пройдя с километр, Эдуард, вместо того чтобы повернуть обратно, неожиданно потянул жену за руку, и они быстро пересек- ли дорогу. На другой стороне их уже ждал черный седан «Ауди А8» с тонированными стеклами. Супруга знала, что у Эдуарда возникли трудности, но о своем плане он ей ничего не рассказывал. Он повер- нулся к жене, взял ее за руку и быстро произнес: «Время пришло». В этот вечер он должен был исчезнуть. Она обняла его за плечи и поцеловала. Они не знали, когда им суждено увидеться вновь. Эдуард нырнул на заднее сиденье авто, лег, и машина скрылась из виду. 257

Глава 27 Жена перешла улицу и побрела в одиночестве домой, засунув руки в карманы и еле сдерживая слезы. Она не заметила, как и ког- да оживилась группа наружного наблюдения, а они, несомненно, задергались, сообразив, что произошло. Около полуночи они по- звонили в дверь квартиры и стали расспрашивать об Эдуарде. Но его жена не имела ни малейшего представления о местонахожде- нии супруга, о чем и сказала незваным гостям. Если уж Эдуард со всеми своими связями и знанием уголовно- го законодательства решил на время исчезнуть, то Владимиру — ученому-теоретику, да еще и обремененному кучей болезней — уж точно следует немедленно покинуть Россию. Я тут же позвонил ему, сетуя, что тот до сих пор в Москве: — Владимир, Эдуард уехал. А вы когда собираетесь? — Билл, сожалею, но здоровье пока не позволяет никуда ехать. Хотя ваши доводы услышаны. Я не знал, что именно он хочет сказать этой завуалированной фразой, а в подробности он не вдавался, но было похоже, что Вла- димир все же решился. По крайней мере, я очень на это рассчитывал, так как был уве- рен: если они с Эдуардом не явятся в субботу в Казань по повтор- ной повестке, те же продажные сотрудники МВД попытаются их арестовать. В тот момент Владимир не мог сказать мне, что уже обдумы- вает варианты выезда из страны. Самым логичным было пересечь границу по суше или по морю. Российская пограничная служба к тому времени значительно ослабла: многие отдаленные пропуск- ные пункты не были оборудованы современными технологиями по распознаванию беглецов, и работали там обычно те, кого не при- няли на службу в более приличные места. Исходя из этих сообра- жений, удобнее всего было пересечь границу с Украиной вблизи хутора Нехотеевка или сесть на паром из Сочи в Стамбул. К несча- стью для Владимира, оба этих места находились довольно далеко от Москвы, а ужасные российские дороги вошли в пословицы. Из- за рытвин и ухабов эта поездка могла закончиться для Владимира самым печальным образом. Отбросив эти два варианта, Владимир решил прибегнуть к тре- тьему — он тоже имел шансы на успех. Период летних отпусков в России заканчивался тридцать первого августа, в воскресенье, и в 258

Посылка из Лондона это время границу в обе стороны пересекали огромные толпы лю- дей. Владимир надеялся, что таможенники устанут от этого хао- са и к вечеру уже не будут тщательно проверять каждый паспорт. Идея рискованная, и любой физически здоровый человек тут же отмел бы ее как слишком ненадежную, но большого выбора у Вла- димира не было. И вот наступила суббота, тридцатое августа — день, когда Вла- димиру и Эдуарду надлежало явиться для дачи показаний в Ка- зань. Я сидел как на иголках и ждал, когда позвонит жена Влади- мира и скажет, что за ним пришли. Но звонков из России не было. Мне хотелось позвонить ему в воскресенье утром, но я сдержал- ся: вдруг его телефон прослушивают и поймут, что Владимир все еще на месте. В тот день Владимир с семьей заказали билеты на рейс ита- льянской компании «Алиталия». Самолет вылетал в Милан в один- надцать вечера из Шереметьево. Без двадцати пять они вышли из дома с простым ручным багажом. За Владимиром, в отличие от Эдуарда, никакие подозрительные личности не следили. Они сели в такси, но из-за пробок попали в Шереметьево только через два с половиной часа. В семь вечера они встали в очередь на регистра- цию. В аэропорту тем временем царила полная неразбериха. Море людей везде, и никто даже не пытался образовать нормальную оче- редь. Проходы были забиты сумками и чемоданами. Страсти нака- лялись ежеминутно — толпы людей боялись опоздать на свой рейс. Именно на это и рассчитывал Владимир. Регистрация заняла больше часа. Затем надо было пройти через службу безопасности аэропорта. На прохождение контроля ушел целый час. Когда Вла- димир с семьей встали в очередь к стойке паспортного контроля, было уже десять вечера. Здесь народу толпилось не меньше, чем в предыдущих точках: все стояли не в линию, а как попало, манев- рируя и ругаясь за право встать поближе к началу очереди. Когда настал черед Владимира с семьей, на него вдруг навали- лась вся тяжесть положения. Если план не сработает, его наверняка арестуют, а в случае ареста он скорее всего сгинет в тюрьме. Про- стая и будничная процедура пересечения границы была для Вла- димира без преувеличения вопросом жизни или смерти. До рейса оставалось меньше сорока минут, когда они пересекли красную линию, отделявшую зону паспортного контроля, и подо- 259

Глава 27 шли к стойке. Сотрудник пограничной службы аэропорта, молодой, ясноглазый и розовощекий парень с выступившей на лбу испари- ной, не отрывая взгляда от монитора, произнес: — Ваши документы. Владимир начал доставать из портмоне паспорта и посадоч- ные талоны. — Какой суматошный сегодня вечер, — произнес он, стараясь, чтобы голос звучал как можно непринужденнее. Сотрудник аэропорта пробурчал что-то неразборчивое и хмуро посмотрел на Владимира в ожидании документов. — Вот, пожалуйста, — Владимир протянул ему бумаги. За текущую смену это был, наверное, уже пятисотый паспорт, который молодой человек взял для проверки. Обычно сотрудники паспортного контроля тщательно изучают каждый документ: вво- дят данные в компьютер, ожидают ответа и только после этого ста- вят в нем штамп. Однако в тот день у них не хватало времени на полную проверку, иначе это привело бы к огромным задержкам и половина пассажиров опоздала бы на свои рейсы. Ускоряя процедуру, молодой парень быстро пролистал все па- спорта, а затем проставил на последних страницах красный штамп о выезде. Вернув их Владимиру, он сразу же выкрикнул: — Следующий! Они поспешили дальше и попали в самолет всего за пятнад- цать минут до вылета. Сели, пристегнули ремни и перевели дух, радуясь, что все завершилось благополучно. Спустя несколько ча- сов они прибыли в Италию. Владимир позвонил мне поздно вечером после приземления. — Билл, мы в Милане! — воскликнул он. У меня отлегло от сердца: Владимир в безопасности. 260

Хабаровск 28 Хабаровск Владимир уже был в безопасности, но Эдуард по-прежнему нахо- дился где-то в России. Вестей от него не поступало. Даже его жена не знала, где он. После того как Эдуард попро- щался с ней на Университетском проспекте, он остановился у дру- га на востоке столицы, за Садовым кольцом, и находился там в течение двух дней, никуда не выходя и ни с кем не общаясь по те- лефону. В течение дня он был в квартире один, а когда друг воз- вращался домой они обсуждали ситуацию и размышляли о даль- нейших действиях. Эдуард по-прежнему не был готов уезжать из страны. Пока не готов. На рассвете третьего дня за Эдуардом приехал другой товарищ и отвез его на свою квартиру. Но перед тем они покружили по го- роду. Эдуард занял заднее сиденье. Убедившись, что хвоста нет, они направились в пункт назначения. На новом месте он провел еще два дня. Переезды начинали действовать ему на нервы. Эдуард привык принимать решения сам, а тут приходилось полагаться на других. Он не мог пользоваться телефоном и электронной почтой. Все, что ему оставалось, — смо- треть новости и ходить из угла в угол по чужой квартире. Он чув- ствовал себя, как зверь в клетке, и от этого переживал еще больше. К концу первой недели один приятель Эдуарда сообщил, что штат сотрудников, занимающихся его поиском в Москве, увели- чился. Кольцо сжималось, и оставаться в Москве становилось все опаснее. Он все еще не был уверен, что следует покинуть Россию, тем более признать поражение. Нужно было найти надежное место в другом городе. Эдуард подумывал уехать ночным поездом в Во- ронеж или Нижний Новгород, но там он будет один. Эдуард был 261

Глава 28 опытным юристом, но никак не беглецом-нелегалом, поэтому од- ному ему было трудно продержаться и неделю. Нужны были две вещи: место подальше от Москвы и надежный товарищ, который обеспечит безопасное укрытие. Эдуард стал пролистывать записную книжку. Взгляд остановил- ся на одном имени — Михаил из Хабаровска. Много лет назад Эду- ард оказывал ему юридическую помощь в весьма сложном деле, и тот избежал длительного заключения. Эдуард позвонил Михаилу на Дальний Восток с нового мобиль- ного телефона и объяснил ситуацию. Когда он закончил, Михаил сказал: «Если сможешь добраться до Хабаровска, я укрою тебя на любое время». Хабаровск как нельзя лучше подходил по удаленности от Мо- сквы: между этими городами более шести тысяч километров, это на четыреста восемьдесят километров больше, чем расстояние от Лондона до экватора. Проблема была в том, как туда добрать- ся. Ехать на машине слишком долго, рано или поздно какие-ни- будь вымогатели-гаишники остановят его, и это может закончиться очень плохо. Поезд тоже проблематичный вариант — при покупке билета его имя засветится в системе, и у плохих парней будет це- лая неделя сообразить, что к чему, пока Эдуард будет трястись по рельсам в металлической коробке. Лучшим решением оставался перелет. Имя в систему-то попа- дет, но перелет займет всего восемь часов, а значит у преследова- телей будет меньше времени. Желая увеличить шансы на успех, Эдуард решил, что безопас- нее всего вылетать в пятницу поздно вечером — следаки в пред- дверии выходных уже наверняка откупорят бутылки и не успеют отвлечься на обработку новых сведений, пока он не приземлится. Эдуард приехал за полтора часа до вылета в аэропорт Домо- дедово, который обслуживает большинство региональных рей- сов, и пошел к билетной кассе. Кассир назвал стоимость билета — 56 890 рублей. Эдуард достал бумажник и отсчитал наличные. Он протянул деньги, стараясь выглядеть равнодушно, хотя на душе было тревожно. Сумма была немалая, но женщина спокойно при- няла их, продолжая что-то печатать, а затем с улыбкой вручила би- лет и пожелала приятного пути. Первый барьер преодолен. 262

Хабаровск Следующие препятствия до взлета — досмотр багажа и про- верка при выходе на посадку. Вскоре Эдуард благополучно прео- долел и их, но впереди было еще одно: с покупкой билета его имя попало в систему, и в хабаровском аэропорту Эдуарда вполне мог- ли ждать коллеги его врагов. Пока самолет пересекал в ночи семь часовых поясов, он пытался заснуть, но тщетно. Когда наконец самолет совершил посадку в Хабаровске, Эдуард чувствовал себя совершенно измученным и разбитым. Самолет под- рулил к стоянке и замер. Подали трап. Дверь открылась, немногочис- ленные пассажиры сошли и направились пешком к терминалу. Выходя из салона, Эдуард пригнул голову и прямо на парковочной площадке самолета увидел черный автомобиль. Сердце замерло, но тут он за- метил рядом с машиной приветливо улыбающегося Михаила. Эдуард спустился по трапу с небольшой сумкой в руке. Миха- ил отвез его, минуя здание аэропорта, в неприметную пригород- ную гостиницу, где уже был забронирован номер. Мы не знали, где находится Эдуард, что с ним происходит и не в опасности ли он. Мы не могли помочь ему в России, но это во- все не означало, что у нас не было способов узнать, что против него затевают. В начале сентября мы получили копии материалов из суда в Казани. Самым зловещим документом были «свидетельские пока- зания» Виктора Маркелова, укравшего наши компании и в про- шлом судимого за непредумышленное убийство. Он заявил, что действовал по указанию некоего Октая Гасанова, умершего от кар- диосклероза за два месяца до хищения средств. Кроме того, Мар- келов утверждал, что все указания Гасанов получал якобы от Эду- арда Хайретдинова, а тот — от меня. Теперь мы поняли, что ожидает Эдуарда, если он останется в России: эмвэдэшные коррупционеры рано или поздно найдут и аре- стуют его. В следственном изоляторе на него будут давить, что- бы получить показания, будто мы с ним украли 5,4 миллиарда ру- блей (230 миллионов долларов). Если он согласится, то они, может быть, проявят «мягкость» и дадут ему несколько лет колонии. Если же он откажется, то его просто-напросто убьют, и тогда все сказан- ное Маркеловым будет считаться в России «официальной правдой». Нам нужно было найти способ передать ему эту информацию. Вадим решил оставить короткое сообщение нескольким москов- 263

Глава 28 ским знакомым Эдуарда, на случай, если он выйдет с ними на кон- такт: «Есть новая информация. Твоя жизнь в опасности. Уезжай как можно скорее». Как мы позднее узнали, Эдуард в итоге получил это сообще- ние, но даже после этого продолжал упорствовать. Он надеялся, что если наши заявления о краже 5,4 миллиарда рублей, уплачен- ных нами в виде налогов, рассмотрит кто-то из высоких чиновни- ков, то все еще может разрешиться. Однако укрывавший Эдуарда Михаил начал нервничать, пони- мая, что теперь даже в Хабаровске оставаться слишком опасно. Он приставил к Эдуарду двух вооруженных охранников, которые от- везли его на таежную дачу Михаила за сотню километров от горо- да. Дача была оборудована генератором для подачи электричества и тепла, а в распоряжении Эдуарда имелись спутниковая связь и машина. Места были неописуемой красоты: дикая природа, нехо- женая тайга, непроходимые чащи и реки, обильные рыбой. Через две недели пребывания за городом Эдуард получил сооб- щение от Михаила. Один из близких друзей Эдуарда приезжает в Хабаровск, чтобы передать ему новости лично. Эдуард воспринял это как хороший знак, иначе зачем кому-то пересекать всю стра- ну, чтобы передать плохие вести? Спустя два дня он с охранниками сел в машину и отправился в кафе на окраине Хабаровска встре- титься с московским гостем. Эдуарду хватило одного взгляда на друга, чтобы радужные надежды вмиг развеялись. Тот тяжело по- жал ему руку, они сели за столик, заказали чай и начали разговор. — Мы всё испробовали Эдуард, — сказал он. — В деле против вас замешаны чрезвычайно влиятельные люди. Ничто не изменит- ся, и проблема не разрешится. — Тогда зачем нужно было проделывать весь этот путь — толь- ко чтобы сказать мне об этом? Наклонившись, гость произнес: — А затем, Эдуард, чтобы сказать тебе с глазу на глаз: ты дол- жен уехать из России. Тебя могут здесь убить. Они не остановят- ся ни перед чем. Эти слова подтвердили самые худшие опасения Эдуарда и убе- дили его в невозможности дальше оставаться в России. После этой встречи он позвонил Михаилу и спросил: — Мне надо выбираться из страны. Сможешь помочь? 264

Хабаровск — Сделаю все, что смогу, — ответил Михаил. Россия состоит из множества разных регионов, и в некоторых краях власть крупного предпринимателя порой не уступает вла- сти главного управления внутренних дел по городу Москве. Михаил был одним из ключевых людей в Хабаровске, и Эдуарду пришлось положиться на него; на выезде из страны ему еще предстояло пройти паспортный контроль. Михаил договорился с сотрудником местного аэропорта прово- дить Эдуарда от входа до самого самолета. Восемнадцатого октября 2008 года в десять часов утра Эдуард прибыл в аэропорт, где его уже ждал невысокого роста мужчина с дружелюбным взглядом, одетый в элегантный серый костюм. У Эдуарда была английская виза, поэтому он сразу направился к би- летной кассе южнокорейской авиакомпании «Азиана» и купил би- лет в эконом-классе по маршруту Хабаровск—Сеул—Лондон. Заре- гистрировавшись на рейс, он решил подождать, пока до вылета останется час, необходимый для досмотра багажа и паспортного контроля. Когда больше ждать было уже нельзя, Эдуард с сопрово- ждающим направились к стойке службы безопасности. Минуя очередь, они прошли дальше. Человек Михаила все время находился рядом с Эдуардом, пе- риодически обмениваясь рукопожатиями с сотрудниками безопас- ности аэропорта. Эдуард положил сумку на ленту транспортера, предъявил посадочный талон и прошел через металлоискатель. Затем они подошли к стойке паспортного контроля. Пограничник взял паспорт Эдуарда. Положив его на стол, он посмотрел на Эдуарда, нашел в паспорте свободное место и про- ставил штамп отбытия. Закрыв паспорт, вернул его владельцу. Эду- ард встретился взглядом с человеком Михаила и сказал: «Спаси- бо». Тот ободряюще подмигнул. Эдуард повернулся и заспешил к своему выходу. До окончания посадки оставалось несколько минут. Он успел на борт вовремя. И лишь когда самолет был уже над Японским морем, покинув воздушное пространство России, напря- жение этих страшных недель начало постепенно отпускать. Эдуард был вне досягаемости преследователей. Позже в тот же день в Лондоне зазвонил телефон Вадима. На экране отразился номер с кодом незнакомой страны. Вадим под- нял трубку: 265

Глава 28 — Да? — Вадим, это Эдуард. Вадим вскочил со стула. От Эдуарда не было вестей почти два месяца. Каждый день мы разрывались между надеждой и отчаяни- ем, не зная, что с ним, жив ли он, в безопасности или нет. — Эдуард! — воскликнул Вадим. — Ты где? С тобой все в порядке? — Да, все хорошо. Я в Сеуле. — В Сеуле?! — Да. Вылетаю в Хитроу следующим рейсом авиакомпании «Азиана». Завтра буду у вас. Нам о многом нужно поговорить. До скорого! — Так ты в порядке? — Да-да. Следующим вечером, в семь часов, машина забрала Эдуарда в аэропорту и привезла в наш офис на Голден-сквер. Стоило ему во- йти, как мы бросились обнимать его и хлопать по спине. У меня было такое чувство, что я воссоединился с давно пропавшим бра- том, несмотря на то, что встречался с Эдуардом до этого всего раз. Мы устроились в переговорной комнате, и Эдуард рассказал нам все, что ему пришлось пережить, а Вадим с Иваном помогали с пе- реводом. Все были глубоко потрясены, и когда он закончил, я сказал: — Эдуард, это просто поразительно. Слава Богу, что ты вырвался. Он кивнул. — Действительно, слава Богу. В тот вечер я жил радостью от того, что Эдуард в безопасно- сти. Но наши проблемы были далеки от разрешения. Пока Эдуард укрывался, Сергей по-прежнему находился на виду в Москве. В сентябре мы наткнулись на откровенно заказную ста- тью в малоизвестном московском еженедельнике «Деловой втор- ник». Называлась она «Чисто английское надувательство». В ней повторялась уже известная нам версия мошенников о том, что за миллиардными хищениями налогов стоим мы с Эдуардом, но в ста- тье впервые упоминалось имя Сергея Магнитского — до этого мы никогда не видели его в прессе. Вадим попытался убедить Сергея в необходимости уехать из страны, но Сергей упорно отказывался, настаивая, что ничего с ним не случится, так как он ничего противозаконного не совершал. Сергея приводило в негодование то, что мошенники украли столь- 266

Хабаровск ко денег у его сограждан. Он был непреклонен и так свято верил в закон, что седьмого октября подал второе заявление в Следствен- ный комитет. Он вновь, полагаясь на правовую процедуру, пытал- ся донести правду и закрепить ее в материалах дела, и на этот раз предоставил еще больше сведений о воровстве и о тех, кто мог за этим стоять. И все это несмотря на угрозу Эдуарду и Владимиру со стороны злоумышленников. Это был отважный поступок. Но он не мог не вызывать опасений за Сергея. Меня восхищали целостность его характера и решимость, но становилось страшно от мысли, что Сергея могут арестовать. Утром двадцатого октября 2008 года Иван еще раз попытался уговорить Сергея: — Все наши юристы сейчас под прицелом. Эдуард выбрался и находится здесь, Владимир тоже. Мы видели материалы, в кото- рых упомянуто твое имя. Я очень боюсь, что если ты останешься, случится что-то ужасное. — Но почему и что может случиться? — твердо возражал Сер- гей. — Закон я не нарушал. А охотятся они за Эдуардом и Владими- ром, потому что те боролись в судах, аннулируя подложные иски. Я в этом не участвовал. У меня нет повода уезжать. — Сергей, ты должен уехать! Все закончится арестом. Прошу тебя! — Извини, Иван, но закон на моей стороне. Сейчас не тридцать седьмой год, — ответил он, вспомнив о сталинских репрессиях, ког- да люди пропадали ни за что и гибли от рук сотрудников НКВД. Никому не удавалось его переубедить. Сергей оставался в Рос- сии, и мы ничего не могли с этим поделать. Сергей принадлежал к новому поколению россиян. Владимир и Эдуард были гораздо старше, выросли в непростое советское вре- мя и от старшего поколения слышали о том, как власть может рас- правиться с неудобными людьми. Если высокому начальству угод- но было арестовать человека, чекисты-опричники делали это в два счета. Нормы права не имели значения. Сергею же было тридцать шесть лет. Он вступил во взрослую жизнь, когда в стране начались перемены к лучшему. Он видел Рос- сию не такой, какой она была, а такой, какой хотел ее видеть. Из- за этого он не представлял, что в стране нет верховенства закона, а есть верховенство людей. А люди эти были жуликами. 267

Глава 29 29 Девятая заповедь Ранним утром двадцать четвертого ноября 2008 года три группы оперативников МВД в подчинении подполковника Артема Кузне- цова выехали на спецзадание. Одна группа отправилась к Сергею домой, две другие — на квартиры младших юристов, работавших в команде с Сергеем в «Файерстоун Данкен». Ирина Перихина, одна из младших юристов, была занята утрен- ним макияжем, когда послышался звонок в дверь. Как любая рус- ская женщина чуть старше тридцати, она не могла позволить себе показаться на людях, не завершив этот обязательный утренний ри- туал. Не обращая внимания на звонок, она продолжила наносить тушь и помаду. Лишь положив на лицо последний штрих, Ирина подошла к двери, но там уже никого не было: к ее счастью, опера- тивники не стали ждать и ушли, решив, что в квартире никого нет. Другому коллеге Сергея юристу Борису Самойлову тоже по- везло: оперативники нагрянули к нему по адресу прописки, но Бо- рис жил не там и поэтому избежал встречи с милицией в то утро. Сергей же был дома с восьмилетним сыном Никитой. Сергей собирался идти на работу, а Никита — в школу. Старший сын ушел в школу немного раньше, а жена Сергея Наталья отправилась на прием к врачу. Когда в дверь позвонили, Сергей открыл и, увидев трех сотруд- ников милиции, пропустил их в квартиру. Семья Магнитских жила в уютной трехкомнатной квартире на Покровке, в центре Москвы. В течение восьми часов оператив- ники переворачивали всё в квартире вверх дном. Вернувшись от врача и увидев дома эту картину, Наташа пришла в ужас, но Сер- гей был спокоен. Они сидели в комнате Никиты, и Сергей тихо го- ворил жене: «Не волнуйся, за мной нет никакой вины. Они ничего не могут мне сделать». Оперативники продолжали обыск, когда из 268

Девятая заповедь школы вернулся старший сын. Юноша начал возмущаться, но Сер- гей ровным голосом попросил его не волноваться и заверил, что все будет хорошо. Обыск закончился около четырех часов дня. Оперативники изъ- яли все личные документы Сергея, компьютеры, семейные фотогра- фии, стопку детских мультфильмов на дисках и даже коллекцию бумажных самолетиков и рисунков Никиты. Сергея арестовали, и когда его уводили, он с вымученной улыбкой обернулся к жене и детям и сказал, что скоро вернется. Это стало началом нечеловеческих испытаний, через которые предстояло пройти Сергею Магнитскому. Я узнавал о них урывка- ми на протяжении нескольких месяцев и думал о нем постоянно. Про обыск у Сергея я узнал сразу же. В середине дня двадцать четвертого ноября Вадим подошел ко мне. — Билл, ты нам нужен в переговорной прямо сейчас! — произ- нес он голосом, полным отчаяния. Идя за ним, я догадывался, что он собирается мне сообщить. Иван, Эдуард и Владимир уже были там. Закрыв дверь, Вадим произнес: — Только что арестовали Сергея! — Проклятье!.. Я обессиленно рухнул на ближайший стул. От потрясения во рту мгновенно пересохло. В голове сразу возникали десятки во- просов, воображение рисовало страшные картины. Где его содер- жат? Что с ним вытворяют? На каком основании его арестовали? Что против него сфабриковали? — Что будет дальше, Эдуард? — спросил я. — Будет судебное слушание о мере пресечения — в результате его либо выпустят под залог, либо оставят в следственном изоля- торе. Почти наверняка второе. — Что там за условия? Эдуард вздохнул и отвел взгляд. — Нехорошие. Очень нехорошие, Билл. — Как долго они могут держать его под стражей? — До года. — До года?! До передачи дела в суд?! — Да. Воображение усиленно рисовало все новые и новые образы. Я не мог не вспомнить известный американский телесериал «Тюрьма 269

Глава 29 Оз» об адвокате, выпускнике Гарварда, который по сюжету фильма попал за решетку и сидел вместе с отпетыми уголовниками в вы- мышленной тюрьме штата Нью-Йорк. Это было всего лишь кино, но при мысли об отвратительных вещах, которые происходили с главным героем, я вздрогнул, представив, что предстоит вынести Сергею. Будут ли его пытать? Насиловать? Как может справиться с подобным уравновешенный, интеллигентный человек, юрист, ти- пичный представитель среднего класса? Я обязан был предпринять всё, чтобы вытащить его оттуда. Первое, что мне нужно было сделать, это найти Сергею хоро- шего адвоката. Сам Сергей попросил пригласить знакомого ему юриста — Дмитрия Харитонова, который был также его земляком. Таково было пожелание Сергея, и мы, конечно же, немедленно со- гласились. Я предполагал, что Дмитрий, по мере возможности, бу- дет делиться с нами любой информацией о том, что происходит с Сергеем, но он оказался человеком чрезвычайно осмотрительным. Он был уверен, что его телефон прослушивают, а электронную по- чту просматривают, и поэтому согласился общаться с нами только при личных встречах. Первый приезд в Лондон был запланирован на середину января. Меня совершенно не устраивало такое поло- жение вещей, но, раз Сергей просил пригласить именно его, я не считал возможным возражать. Далее мне необходимо было встретиться с главой департамен- та МИДа Великобритании по делам России и стран СНГ Майклом Давенпортом. Он был примерно моего возраста, выпускником Кем- бриджа, юристом по образованию. В отличие от своего предше- ственника, Давенпорт не вызывал у меня симпатии. Мы прежде встречались с ним несколько раз — я держал его в курсе наших проблем в России, — но он, похоже, видел во мне только бизнесме- на, который просто зарабатывает деньги и не заслуживает внима- ния британского правительства. Однако в данный момент речь шла о человеческой жизни, и по- этому я очень надеялся, что он изменит свою позицию. Я пришел к нему в офис на Кинг-Чарльз-стрит. Давенпорт при- гласил меня пройти в кабинет. Мы сели друг против друга за де- ревянным столом для переговоров. Он попросил секретаря прине- сти чаю и затем спросил: — Чем я могу быть полезен, господин Браудер? 270

Девятая заповедь — У меня очень плохие новости из России, — тихо произнес я. — В чем дело? — Арестован один из моих юристов, Сергей Магнитский. Давенпорт застыл: — Один из ваших юристов? — Да. Сергей раскрыл масштабное мошенничество, связанное с хищением налогов, о котором я вам ранее рассказывал. А теперь замешанные в этом преступлении сотрудники МВД арестовали его. — На каком основании? — Мы пытаемся в этом разобраться. Но если делать предполо- жения, полагаю, речь идет об уклонении от уплаты налогов. Это их стиль. — Это весьма досадно. Расскажите, пожалуйста, все, что вам известно. Я сообщил Давенпорту все подробности, он по ходу беседы за- писывал. Когда я закончил, он, стараясь придать голосу весомость, пообещал: — Мы поднимем этот вопрос на встрече с нашими коллегами из России при первой же возможности. Я повидал на своем веку достаточно дипломатов и понимал, что эта фраза на языке сотрудников МИДа на самом деле означа- ет, что ни черта они не сделают. По завершении встречи я поспешил покинуть здание, нырнул в черный кэб и направился в офис. Когда мы проезжали мимо Тра- фальгарской площади, позвонил Вадим. — Билл, у меня плохие новости от Аслана, нашего источника. — Что такое? — Он сказал, что в следственно-оперативную группу по делу Сергея МВД включило девять сотрудников полиции. Девять, Билл! — Что это означает? — Обычно их один или двое. При расследовании крупного дела могут выделить троих или четверых. Только в случае громкого по- литического заказа, как в случае с «ЮКОСом», назначают больше. — Ничего себе! — Это еще не всё. Он сообщил, что на аресте Сергея настаивал лично Воронин, глава управления «К» ФСБ. — Вот черт... — буркнул я и прекратил разговор. Стало ясно, что Сергею предстоят очень серьезные испытания. 271

Глава 29 Слушание об избрании меры пресечения в отношении Сергея состоялось в Тверском районном суде Москвы, через два дня по- сле его задержания. У МВД не было доказательств преступления и законных оснований для заключения Сергея под стражу. Сергей и его адвокаты полагали, что задержание будет рассмотрено как недоразумение, и его до окончания следствия выпустят под залог. В зале суда они впервые увидели следователя, который был на- значен старшим группы, — Олега Сильченко. Для тридцати одно- го года он выглядел молодо, но уже был майором. Мальчишеский вид и высокий голос делали его похожим на какого-нибудь юриста- стажера из налогового отдела «Файерстоун Данкен» или выпускни- ка МГУ. Но когда Сильченко в отглаженном синем мундире начал бойко озвучивать «улики», стало понятно, что судьба Сергея в ру- ках безжалостного исполнителя. Сильченко заявил, что Сергей может скрыться от следствия, и сослался на письмо из управления «К» ФСБ, в котором утвержда- лось, что Сергей якобы оформлял документы на получение визы в консульстве Великобритании в Москве и забронировал авиабилет в Киев. Представленные документы были чистой воды фабрикаци- ей. Сергей ответил, что не подавал документы на визу, и это лег- ко проверить, сделав запрос в консульство Великобритании. Затем привел аргументы, что бронирование билета в Киев является вы- мыслом, но судья перебил его на полуслове: «Вопреки доводам за- щиты, предоставленная суду органом следствия информация со- Следователь МВД Олег Сильченко на пресс-конференции в декабре 2011 года. Он несет ответственность за создание пыточных условий Сергею и отказы в неотложной медицинской помощи. Незадолго до первой годовщины убийства Сергея майор Сильченко, как и Карпов, был отмечен наградой министерства внутренних дел «Лучший следователь» (© Reuters/Anton Golubev) 272

Девятая заповедь мнений в своей достоверности не вызывает». Судья согласился со следствием и вынес решение о заключении Сергея под стражу, по- сле чего его в наручниках вывели из здания суда и увезли в авто- заке в неизвестном направлении. Там он провел десять дней. По- том его перевели в московский следственный изолятор номер пять, где ему предстояло провести не меньше двух месяцев. По прибытии в изолятор Сергея поместили в камеру, где на восемь нар приходилось четырнадцать человек, поэтому заклю- ченным приходилось спать по очереди. Свет горел круглые сутки. Очевидно, это было задумано с целью лишения арестантов сна. Возможно, Сильченко полагал, что через неделю борьбы за матрас с матерыми преступниками Сергей, человек с высшим образова- нием и налоговый юрист, будет сломлен и сделает все, что от него потребует следствие. Он ошибался. В последующие месяцы Сергея снова и снова переводили на новое место. Каждая следующая камера была хуже предыдущей. В одной не было отопления и стекол во фрамугах, так что в каме- ру проникал морозный воздух с улицы. По ночам было настолько холодно, что Сергей не мог спать. Дыра в полу, служившая туале- том, не была отделена от остальной части камеры. Нечистоты не- редко поднимались из канализации и заливали пол. В другой каме- ре единственная электрическая розетка была расположена рядом с напольной отхожей чашей, поэтому, чтобы согреть себе чаю, воду приходилось кипятить, стоя над смердящей клоакой. В третьей Сер- гей попытался прикрыть канализационный сток пластиковой бу- тылкой, но за ночь ее сгрызла крыса, а к утру пол был затоплен зловонной жидкостью так, что Сергею с сокамерником пришлось передвигаться по табуреткам и нарам, словно обезьянам. Намного тяжелее физического дискомфорта оказались для Сер- гея психологические пытки, которым его подвергали в заключе- нии. Сергей был заботливым семьянином, а Сильченко изощрен- но мучил его, отказывая в каком-либо контакте с семьей. Когда Сергей обратился с просьбой увидеться с женой и матерью, Силь- ченко ответил: «Предоставление вам свиданий с женой и матерью следствие считает нецелесообразным». Тогда Сергей обратился с просьбой разрешить ему поговорить по телефону с восьмилетним сыном. В ответ Сильченко сообщил: «Следствие полагает нецеле- 273

Глава 29 сообразным разрешить вам телефонный разговор с сыном в силу малолетства последнего». Сильченко также отказал Сергею в просьбе повидаться с те- тей, указав, что «достоверными сведениями об этом родстве след- ствие не располагает». Цель Сильченко была проста: вынудить Сергея отказаться от показаний против Кузнецова и Карпова. Но Сергей был тверд, и с каждым отказом Сильченко создавал ему все более невыносимые условия содержания, отрезая от прежней жизни и свободы, кото- рая еще совсем недавно была частью этой жизни. О нечеловеческих условиях содержания Сергея, полной изоля- ции от семьи и обращении со стороны Сильченко мы впервые уз- нали в январе 2009 года из судебного заседания, на котором судья вновь продлил срок содержания под стражей. Тогда же мы узнали, что Сергей решительно отказался менять показания, и перед на- шими глазами начала открываться вся сила его духа. Почти все январские новости были чрезвычайно мрачными, но всё же были и положительные моменты. После очередного перево- да Сергей оказался в камере с одним армянином, которого обви- няли в краже. Тот ожидал суда и отчаянно нуждался в помощи, и Сергей, не имея под рукой никакой юридической литературы, су- мел изложить убедительные доводы в защиту сокамерника. На суде его, как ни удивительно, оправдали и выпустили на свободу. Весть об этом быстро разлетелась среди заключенных, и Сергей неожи- данно стал одним из самых уважаемых и оберегаемых людей сре- ди арестантов следственного изолятора. Когда я узнал, что другие заключенные хорошо относятся к Сергею, ужасные образы тюрьмы Оз отпустили и я смог хоть не- много спать по ночам. Однако, к несчастью, правоохранительная система обращалась с Сергеем совершенно иначе. В конце февраля Сильченко втайне перевел Сергея в изолятор временного содержания на Петровку. Этот изолятор находится вне общей системы следственных изоляторов и подчиняется МВД. Там с Сергеем могли сделать что угодно. Мы понимали, что в этом ме- сте Сильченко и ФСБ попытаются заставить Сергея подписать лож- ное признание. Мы не имели представления, что там с ним проис- ходит, но подозревали худшее. 274

Девятая заповедь Следующие два-три месяца новостей почти не приносили. Было ясно одно: несмотря на все усилия Сильченко и других со- трудников следственной группы, Сергей отказывался подписывать документы, которые они ему предлагали. Когда Сильченко требовал от Сергея дать на кого-нибудь показания, Сергей повторял: «Я готов вновь дать показания на тех сотрудников МВД, которые совершили преступления». В конце концов Сильченко наверное всё-таки осоз- нал, что серьезно недооценил этого покладистого на вид юриста. Чем больше они пытались сломить Сергея, тем больше креп его дух. В письме к матери он писал: «Психологическому своему со- стоянию я сам иногда удивляюсь: кажется, мне все нипочем, толь- ко соскучился по всем вам и по дому. Всех вас целую и обнимаю». Сергей был непреклонен. Им не удавалось сломить его волю, но вот тело начало сдавать. В начале апреля Сергея опять перевели — на этот раз в следственный изолятор «Матросская тишина». Там его начали мучить острые боли в желудке. Приступы длились ча- сами и сопровождались рвотой. К середине июня он потерял двад- цать килограммов. Сергей был болен, но я еще не знал об этом. Наступила весна, Сергей продолжал томиться под арестом. Меня стала посещать мысль, что, может быть, Сергею лучше усту- пить и дать на меня показания — только бы его оставили в покое. Пусть мои проблемы с российскими властями усугубятся — это пу- стяк, если Сергей выберется из милицейского ада и вернется к се- мье, к детям, в тепло и уют домашнего очага. Каждый новый день лишь обострял чувство отчаяния от того, что я бессилен вызволить Сергея из тюрьмы. Тогда я стал предпри- нимать для его спасения все возможное здесь, на Западе. Бюрократы в британском правительстве дали ясно понять, что не будут напрягаться ради спасения Сергея, так что я начал искать международные организации, которые смогут ему помочь. Первую перспективную зацепку я нашел в Совете Европы. Это межгосу- дарственная структура, которая среди прочего занимается правами человека. Ее штаб-квартира расположена в Страсбурге, а в состав входит сорок семь европейских стран, в том числе Россия. Неза- долго до этого Парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) поручила депутату и бывшему министру юстиции Германии Саби- не Лойтхойссер-Шнарренбергер оценить работу российской систе- 275

Глава 29 мы уголовного правосудия, и она отбирала для изучения наиболее резонансные дела. Мы понимали, что многочисленные жертвы российской феми- ды пытаются привлечь к себе ее внимание. На тот момент в Рос- сии были осуждены и полагали, что несправедливо, около трехсот тысяч человек. Мы не особо надеялись на успех, но наши юристы связались с депутатом ПАСЕ, и она согласилась с ними встретить- ся. Мы неделями подбирали документы и составляли иллюстратив- ный материал к этой встрече: наглядно обрисовали каждый этап преступления, совершенного российскими чиновниками; показали, как Сергей стал заложником системы и как бесчеловечно с ним об- ращались в заключении. Услышав обстоятельно изложенные фак- ты и увидев массу доказательств, она без промедления согласи- лась заняться делом Сергея. В апреле 2009 года она обратилась в российские правоохрани- тельные органы с длинным перечнем вопросов. Это был хороший поворот: запрос Совета Европы о Сергее, направленный в россий- ские властные структуры, мог сам по себе привести к освобожде- нию или хотя бы к улучшению условий содержания. К сожалению, этого не произошло. Российские власти отказали Сабине Лойтхойссер-Шнарренбер- гер во встречах, поэтому ей пришлось направить вопросы в пись- менном виде. После продолжительного молчания она получила официальный ответ. На ее первый простой вопрос «Почему Сергей Магнитский был арестован?» ответ гласил: «Сергей Магнитский не был арестован». Разумеется, Сергей был арестован и находился под стражей. Не могу представить, о чем думали российские официальные лица, указывая в ответах заведомую ложь. На второй вопрос «Почему он был арестован сотрудником МВД Кузнецовым, против которого он давал обличающие показания до своего ареста?» она получила не менее нелепый ответ: «Сотрудник с таким именем не работает в ГУВД по г. Москве». У нас же были свидетельства, что он работал там не один год! Российские власти откровенно включали дурака. Почти все ответы были такими же абсурдными и лживыми. Госпожа Лойтхойссер-Шнарренбергер планировала указать на все эти несоответствия в заключительном отчете, который она го- 276

Девятая заповедь товила к началу августа, но у нас не было времени ждать. Я про- должал поиски. В результате еще две влиятельные организации со- гласились помочь: Международная ассоциация юристов и Общество юристов Англии. Обе организации, услышав историю Сергея и озна- комившись с документами, направили письма с просьбой о его осво- бождении президенту Медведеву и генеральному прокурору Чайке. Я возлагал большие надежды на то, что это вмешательство по- может. Но всё тщетно. Генеральная прокуратура ответила Обще- ству юристов Англии формальной отпиской: «Оснований для при- нятия мер прокурорского реагирования не имеется». На остальные письма российские государственные органы и вовсе не удосужи- лись ответить. Мои поиски перекинулись за океан — в Соединенные Штаты Америки. В июне 2009 года меня пригласили в Вашингтон вы- ступить перед Хельсинкской комиссией США. Это отдельная пра- вительственная организация, которая занимается мониторин- гом соблюдения международных норм в области прав человека в странах бывшего советского блока. В то время ее возглавлял Бен Карден, сенатор-демократ от штата Мэриленд, избранный на первый срок. Целью слушания было решить, какие дела войдут в подборку материалов для предстоящей встречи президентов Оба- мы и Медведева. Это была моя первая возможность представить дело Сергея на таком высоком политическом уровне в Соединенных Штатах. Я сде- лал доклад. Сенаторы и конгрессмены были до глубины души по- трясены испытаниями, выпавшими на долю Сергея. К сожалению, один из сотрудников комиссии — молодой человек по имени Кайл Паркер — решил не включать дело Сергея в меморандум, адресо- ванный президенту Обаме. Он полагал, что другие вопросы были более актуальны. После этого я понял: чтобы привлечь общественное внимание к положению Сергея, нам нужна пресса. До этого о Сергее было на- писано всего несколько статей, и все они вышли вскоре после его ареста. Как я ни старался, журналисты не проявляли интереса. В России происходило столько всего ужасного, что ситуация с аре- стом какого-то юриста не представлялась им новостью. Все мои попытки поделиться сложными подробностями дела Сергея жур- налисты просто игнорировали. 277

Глава 29 Я почти исчерпал свой список иностранных корреспондентов, работавших в России, когда вдруг наткнулся на Филиппа Пэна — молодого репортера газеты «Вашингтон Пост». В отличие от осталь- ных, в Москву он приехал сравнительно недавно, и его глаз еще не замылился. Он сразу почувствовал масштаб истории Сергея. С начала июля по август 2009 года он беседовал с моими кол- легами, занимался проверкой наших документов и пытался, как мог, получить ответы от российских государственных органов. К началу августа был готов поистине сенсационный материал. Тринадцатого августа в «Вашингтон Пост» появилась его статья под заголовком «Трое юристов, разоблачив корпоративное рейдер- ство, стали жертвами преследования». Он обвинил российские го- сударственные органы в крупномасштабных финансовых махина- циях и объяснил, как они фабрикуют дела против Сергея, Эдуарда и Владимира, чтобы замести следы преступления. Обычно подобные разоблачения производят много шума, но в этот раз — мертвая тишина. Российские власти были совершенно безразличны и невозмутимы. Мало того, российская пресса вооб- ще не обратила внимания на этот материал. Похоже, журналисты в России опасались писать о чем-либо, связанном со мной. Я был для них словно прокаженный. Почти одновременно со статьей Пэна в «Вашингтон Пост» был опубликован и отчет депутата Лойтхойссер-Шнарренбергер. Она тоже детально разбирала ложь российской власти, мошенничество с кражей налогов, необоснованный арест Сергея и жестокое обра- щение с ним. Вывод депутата ПАCЕ: «Я не могу не подозревать, что эта скоординированная атака происходит при полной поддержке высокопоставленных чиновников. Они, судя по всему, воспользо- вались наличием системных проблем в уголовном судопроизвод- стве Российской Федерации». Ее доклад был сокрушительным, он расставлял все точки над «i». Но тоже не оказал никакого влияния. Российское правительство встретило его такой же оглушительной тишиной. Тем, кто продол- жал пытать Сергея, было все равно. В своем кругу мы долго и горячо обсуждали дальнейшие дей- ствия. Традиционные инструменты защиты ни к чему не привели, и идеи были почти исчерпаны. Но тут в нашу комнату заглянула двадцатичетырехлетняя девушка-секретарь и сказала: «Простите, 278

Девятая заповедь что прерываю, я услышала ваш разговор. А вы не думали снять ви- деоролик и выложить его на Ютьюбе?» В 2009 году я и не знал, что в интернете существует такой сайт, где любой человек может разместить свое видео. Она при- несла свой ноутбук и показала, как устроен этот интернет-сервис. Учитывая отсутствие каких-либо серьезных результатов, мы ре- шили, что стоит попробовать. Мы вновь просмотрели имеющиеся документы, еще раз подытожили свидетельства мошенничества, написали сценарий и сняли 14-минутный видеосюжет. В нем про- сто и доступно рассказывалось, как МВД и преступники украли из российского бюджета 5,4 миллиарда рублей и упрятали за решетку человека, который их разоблачил, — Сергея Магнитского. Мы сде- лали две версии ролика — на русском и английском языках. Резуль- тат оказался нагляднее и понятнее, чем всё, что мы делали до это- го, и я полагал, что этот видеоролик сразу произведет впечатление. Мне хотелось, чтобы ролик появился в интернете как можно скорее, но для начала требовалось одобрение Сергея, ведь именно он находился в самом уязвимом положении. Я передал копию сце- нария его адвокату и с нетерпением ожидал решения. Положение Сергея тем временем становилось все тяжелее и тя- желее. К лету 2009 года состояние его здоровья заметно ухудшилось. В медицинской части «Матросской тишины» ему поставили диагноз: панкреатит, камни в желчном пузыре и холецистит. Ему назначили повторное ультразвуковое исследование (УЗИ) на первое августа и плановую операцию. Однако за неделю до запланированного УЗИ с одобрения майора Сильченко Сергея перевели из «Матросской ти- шины» в Бутырку — следственный изолятор более строгого режи- ма, который в советское время использовался в качестве пересы- лочной тюрьмы на пути в лагеря. Это место имело в России такую же дурную славу, как тюрьма Алькатрас в Калифорнии, только усло- вия содержания были еще хуже. Для Сергея ситуация усугублялась тем, что в Бутырке не было больницы, необходимой для его лечения. То, что пришлось пережить Сергею в Бутырке, сопоставимо разве что с тем, что Александр Солженицын описал в своем «Ар- хипелаге ГУЛАГ». Двадцать пятого июля, как только Сергей оказался в Бутырке, он попросил тюремное начальство провести назначенное ранее ле- 279

Глава 29 чение, но просьба осталась без внимания. День за днем он терял силы в камере, а боль становилась все острее. Двадцать четвертого августа в четыре часа дня боль в желуд- ке стала такой невыносимой, что Сергей не мог даже лежать. Он пробовал принимать разные положения, но боль сильно отдавала в солнечном сплетении и груди. Временное облегчение приносила только поза эмбриона, если поджать ноги, свернуться в клубок и покачиваться из стороны в сторону. В половине шестого вечера с допроса вернулся его сокамерник Эрик. Сергей лежал, сжавшись на кровати, и тихо стонал. Эрик по- пытался узнать, что случилось, но боль была настолько сильной, что Сергей не мог разговаривать. Эрик стал кричать и звать вра- ча. Охранник услышал его и пообещал кого-нибудь привести, но ничего не происходило. Еще через полчаса Эрик стал стучать в дверь камеры, чтобы привлечь внимание охранника, но ответа не дождался. Час спустя Эрик услышал мужские голоса: — В какой камере? — Двести шестьдесят семь! — закричал он. — Пожалуйста, скорее! Но никто не подошел. За следующие несколько часов терзавшая Сергея боль стала не- выносимой. Наконец в половине десятого вечера в камеру вошли двое охранников и доставили его в санитарный кабинет. Сергею пришлось еще полчаса ждать, пока медсестра не спеша закончит заполнять документы. Чтобы хоть как-то облегчить боль, Сергей сидел скорчившись, поджав колени к груди. Закончив с бу- магами, медсестра произнесла: — Так. Что с вами? Сергея передергивало от боли, и сквозь стиснутые зубы он мед- ленно произнес: — У меня невыносимые боли. Мне нужен врач. Я просил мно- го раз, но со дня моего перевода сюда в прошлом месяце меня ни- кто не осмотрел. Медсестра уставилась на него с нескрываемым раздражением: — Как это не осматривали? Вас осматривали там, откуда вас привезли! — Да, и мне назначили обследование, и никто это обследова- ние не проводит и лечение не назначает. 280

Девятая заповедь — Вас когда к нам привезли? Всего месяц назад! Вы что же хо- тите, чтобы вас каждый месяц лечили? Надо было вам на воле ле- читься. — На воле у меня не болело. Я эти заболевания получил, уже находясь в заключении. — Не рассказывайте мне сказки! — возмутилась сестра. — Если нужен медицинский уход, пишите заявление, чтобы вас принял врач, — добавила она напоследок и отправила его обратно в каме- ру, не оказав помощи. Охрана отвела Сергея в камеру. Боль понемногу утихла, и он забылся тяжелым сном. Становилось ясно, что начальство следственного изолятора це- ленаправленно отказывает Сергею в медицинской помощи. Его му- чители использовали развившиеся в заключении болезни как ин- струмент пытки, прекрасно зная, что камни в желчном пузыре вызывают жуткие боли. Обычно при таких приступах человек мо- жет кое-как продержаться пару часов, пока сознание не помутнеет от боли. Потом он окажется в отделении интенсивной терапии, где врачи первым делом вколют сильное болеутоляющее типа морфи- на, прежде чем приступить к курсу лечения. Но это на воле. Сергей же был вынужден в течение четырех месяцев терпеть невыноси- мую боль, без лечения и болеутоляющих средств. Как он держался все это время, как терпел эту боль — мне до сих пор непостижимо. Сергей и его адвокаты написали во всевозможные инстанции больше двадцати заявлений, требуя медицинской помощи. Они об- ращались и в пенитенциарную службу, и в правоохранительные ор- ганы, и в суд. Большинство обращений остались без реакции, а по- лученные ответы повергали в шок. Майор МВД Олег Сильченко писал: «Об обеспечении проведе- ния Магнитскому контрольного УЗИ брюшной полости... вынесено постановление о полном отказе в его удовлетворении». Судья Тверского районного суда города Москвы Алексей Кри- воручко ответил: «Доводы Магнитского об антисанитарных усло- виях содержания под стражей суд признает несостоятельными, по- скольку исследованными материалами они не подтверждаются». Прокурор Андрей Печегин из генеральной прокуратуры отве- тил: «Проверкой установлено, что в ходе предварительного след- ствия физическое и психологическое давление на Магнитского не 281

Глава 29 оказывалось... Оснований для принятия мер прокурорского реаги- рования не имеется». Судья Елена Сташина, одна из тех, кто санкционировал про- дление срока содержания Сергея под стражей, написала: «Суд счи- тает, что заявления Магнитского, относящиеся к его условиям со- держания, не подлежат исследованию». Одновременно с этими истязаниями Сергея начал периодиче- ски навещать человек, отказавшийся назвать свое имя, должность и организацию. Всякий раз, когда он приходил, Сергея выводили из камеры и на время встречи помещали в душное помещение без окон. Встречи были короткими, так как незнакомец говорил лишь одно: «Сделай, что нам нужно, или тебе будет хуже». Каждый раз Сергей молча смотрел на человека по другую сто- рону стола и отказывался подчиниться. Никто не знает предела своих возможностей, пока ему не выпа- дут испытания. И я не знаю, как бы себя повел в такой ситуации. Да и Сергей, наверное, не знал, пока не столкнулся с ними лицом к лицу. Как бы тяжело ему ни приходилось, он всякий раз отказы- вался лжесвидетельствовать. Сергей верил в святые заповеди и не мог нарушить девятую: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего». Признать себя виновным в преступлении, которого не совер- шал, и оговорить другого человека казалось ему недопустимым в любых обстоятельствах. Поступить так было для Сергея горше лю- бых физических страданий. Невиновный человек, силой оторванный от родных и близких, обманутый законом, преданный государством, стоял перед глухой стеной, которую выстроили казнокрады. За решеткой ему устро- или пытку болезнью и искушали — уступи нам, и все опять будет хорошо. Но даже в этих самых невыносимых условиях, когда у него были все основания дать своим палачам то, чего они добивались, человек держался. Утратив свободу и здоровье, рискуя жизнью, он не предал свои идеалы и веру. Он не сдавался. 282

Шестнадцатое ноября 2009 года 30 Шестнадцатое ноября 2009 года Сергей переживал этот кошмар наяву, а мои дни проходили словно в полузабытье. Особенно невыносимыми были субботние утра. Я про- сыпался рано и смотрел, как Елена спит рядом в большой и уютной постели. Возле нашей кровати было окно, а за окном — Лондон. Я был свободен, окружен комфортом и любовью. Я мог прикоснуться к любви и в любой момент ощутить ее тепло — Сергей мог разве что предаваться воспоминаниям. От этой мысли мне становилось тошно. Стремление разобраться в коммунистическом прошлом моей семьи и как-то увязать его с собственными амбициями капитали- ста привело меня в Россию. Но я не мог себе представить, что это наивное желание приведет в заложники тех, кто мне дорог. Я вставал, шел в ванную, включал душ. Горячая вода обычно давала ощущение обновления, но не сейчас. Она помогала телу, но чувство вины обволакивало меня изнутри и вязало, как смола. Сер- гею разрешали принять душ от силы раз в неделю, а порой этого приходилось ждать все три. Вода в тюрьме была холодной, а мыло (если оно вообще было) грубое. Камеры были зловонными, и здо- ровье Сергея угасало. От всего этого меня часто мутило до тош- ноты. Даже сейчас, по прошествии лет, заходя в душ, я всякий раз мысленно возвращаюсь в то, что пережил Сергей. Но я все же вставал по выходным, принимал душ, любил свою семью, а получая очередные мрачные новости о состоянии Сергея, еще решительнее боролся за него. Однако и без того тяжелая си- туация продолжала ухудшаться. В октябре 2009 года, в очередной попытке привлечь внимание политиков к судьбе Сергея, я снова отправился в Вашингтон и Нью- Йорк. Это мало кого интересовало, но я не сдавался. Я должен был обратить внимание всего мира на ситуацию Сергея, но, увы, поня- тия не имел, как это сделать. 283

Глава 30 Вечером, когда я проходил регистрацию на обратный рейс «Бри- танских авиалиний» в Лондон, раздался звонок. Это была Елена. Прежде чем она успела слово вымолвить, я спросил: — Милая, это срочно? Я как раз сажусь в самолет. — Да, это важно. Следователи только что предъявили обвинение! Я сделал шаг в сторону, пропуская других пассажиров. — Сергею? — Да... — Она сделала паузу. — И против тебя. Они намерены преследовать вас обоих. Такой поворот не был неожиданностью, но все же, услышав это, я был потрясен. — Так они пойдут до конца? — Да. Планируют устроить грандиозный показательный процесс. Я задумался и затем спросил: — Мы понимаем, что будет дальше? — Эдуард полагает, что Сергею дадут лет шесть. Тебе тоже, но заочно. После этого Россия разошлет красный циркуляр через Ин- терпол и направит британским властям запрос о твоей выдаче. Красный циркуляр Интерпола — это международный ордер на арест. Если выпишут такой ордер, то меня могут задержать при пе- ресечении любой границы, стоит предъявить паспорт. Далее рос- сийские власти запросят мою выдачу, и запрос скорее всего будет удовлетворен. Меня экстрадируют в Россию, и придется пройти че- рез все то, что пережил Сергей. — Билл, нам нужно распространить пресс-релиз с опроверже- нием их лживых обвинений. — Хорошо, — кивнул я, вновь вливаясь в поток пассажиров. Меня давила мысль о судебном процессе и переполняло чувство трево- ги. — Я что-нибудь напишу в полете, и мы обсудим это, как прилечу. — До скорого, дорогой. Люблю тебя. — И я тебя. Я занял свое место и, уставившись в одну точку, погрузился в думы. Я понимал, к чему все идет, и уже видел скандальные газет- ные заголовки: «Браудер и Магнитский предстанут перед судом за уклонение от налогов» или «Россия объявила Браудера в междуна- родный розыск». Противоположные мнения журналисты обычно указывают в последних абзацах, и читатели до них просто не доходят. В этом- 284

Шестнадцатое ноября 2009 года то и вся выгода ситуации для силовиков-коррупционеров. Они ис- пользовали служебное положение для воровства и терроризиро- вали своих жертв, скрываясь при этом за ширмой легитимности, которую предоставляет им статус силового ведомства. Пресса пу- бликует их официальные заявления, не сомневаясь в достоверно- сти, поскольку в большинстве стран правоохранительные органы открыто не лгут. Мы столкнулись с большой проблемой: как теперь донести до общества правдивую картину событий? Самолет набрал высоту, в салоне приглушили свет на ночь, а я попытался устроиться поудобнее. Сидел, уставившись на тусклый свет от таблички «Не курить», и вдруг вспомнил про видеоролик, который мы подготовили для Ютьюба. Сергей дал нам зеленый свет на прошлой неделе, и теперь нас ничто не сдерживало. Я по- думал: «А нужен ли пресс-релиз, когда у нас есть вариант получ- ше — ведь можно рассказать людям правду и так?» Приземлившись в Лондоне, я поймал кэб и приехал на рабо- ту. Взял с полки жесткий диск с видео и загрузил файл на Ютьюб под заголовком «Расследование Hermitage о мошенничестве сотруд- ников МВД». Видео быстро разошлось по всему интернету. К кон- цу первого дня его посмотрело одиннадцать тысяч человек, через три дня — больше двадцати тысяч, а через неделю — больше соро- ка семи тысяч. Для фильма о сложном преступлении и нарушении прав человека это были очень хорошие цифры. Раньше я расска- зывал о нашем деле и о Сергее в бесконечной череде бесед дли- ной минут по сорок пять каждая. Теперь же тысячи людей могли одновременно узнать об этом из видео. Как только фильм был опубликован в интернете, посыпались звонки от друзей, коллег, знакомых, и все удивлялись этой неверо- ятной истории. Они слышали о случившемся с Сергеем, но не осоз- навали тяжесть ситуации, пока не увидели наш ролик. Звонили не только знакомые, но и журналисты. Фильм стал событием. Впер- вые люди наглядно увидели, что МВД России вместо того, чтобы служить народу, стало прикрытием для мошенников-казнокрадов. Фильм помог нам рассказать правду и отразить нападки врагов. Тем временем в неволе, несмотря на все мучения, Сергей по- прежнему твердо стоял за правду. Четырнадцатого октября 2009 года он дал новые показания на двенадцати страницах, продолжая документально закреплять в деле 285

Глава 30 свидетельства соучастия чиновников в хищении и укрывательстве. Он указывал имена людей, даты и места событий, не оставляя ни- чего воображению. В заключение он указал: «Я считаю всех членов следственной группы исполнителями чьего-то преступного заказа». Это был поистине выдающийся документ. То, что Сергей ре- шился его написать, было невероятно храбрым поступком. Тем, кто далек от реалий сегодняшней России, нелегко понять, какой опас- ности он подвергал себя, давая эти показания. В России убивают людей за гораздо меньшие свидетельства. То, что Сергей говорил, находясь во власти людей, которые его упрятали за решетку и про- тив которых он свидетельствовал, демонстрировало его решимость. Он не собирался замалчивать коррупцию в правоохранительных органах и добивался уголовного преследования своих мучителей. В те же дни мне предстояло выступить с большой речью в Стэнфордском университете о рисках, связанных с инвестирова- нием в Россию. Моему сыну Дэвиду в то время шел тринадцатый год. Он никогда не был в моей альма матер. Последнее время Дэ- вид был окружен моими злоключениями, и я решил взять его с со- бой, чтобы показать место, где провел несколько самых счастли- вых лет жизни. Мы полетели в Сан-Франциско, и я попытался на время мыс- ленно отключиться от России. Но в каком бы часовом поясе или части света я не находился, мысль о положении Сергея не покида- ла меня ни на минуту, она наполняла печалью и чувством вины. Единственное, что могло принести мне облегчение, это освобож- дение Сергея. На следующий день после нашего приезда я выступил с речью и поведал слушателям о судьбе своего бизнеса в России. Я завер- шил рассказ событиями, которые полностью поглощали меня по- следний год, а в самом конце показал ролик из Ютьюба — многие были тронуты до слез. Покинув зал, мы с Дэвидом окунулись в теплый калифорний- ский воздух, и в этот момент я почувствовал себя немного луч- ше. Хотя наш ролик в интернете посмотрели десятки тысяч людей, мне прежде не доводилось видеть реакцию зрителей. Поделившись историей Сергея с присутствующими в зале людьми, увидев их лица и услышав негодование в их голосах, я ощутил, что не оди- нок в своей борьбе. 286

Шестнадцатое ноября 2009 года Пока мы с Дэвидом прогуливались по территории университе- та, раздался звонок. Звонил Владимир Пастухов. Его голос прозву- чал мрачно: — Билл, произошло нечто ужасное. — Что такое? — Мне на телефон только что пришло текстовое сообщение. Оно на русском. Вот его текст: «Что страшней... не знаю, смерть... или тюрьма». От волнения я начал ходить взад-вперед. — Оно адресовано вам? — Не знаю. — Может быть мне, Вадиму... или Сергею? — Возможно. — Кто его прислал? — Не ясно. — А откуда у них ваш номер? Этот номер телефона никому не известен. — Я не знаю, Билл. Сын стоял рядом и с беспокойством смотрел на меня во все глаза. Я перестал вышагивать и слабо улыбнулся, чтобы успоко- ить его. — А можно отследить это сообщение и выяснить, кто отпра- витель? — Я попробую. Перезвоню, как только что-нибудь узнаю. — Спасибо. Этот минутный звонок растворил без остатка все положитель- ные эмоции дня. Обратный путь в Лондон был долгим и безрадост- ным. Я понятия не имел, как объяснить это послание, в чей адрес оно направлено и что мне следует предпринять. Ситуация выгля- дела серьезной и вызывала у меня большие опасения. Вскоре Владимир получил еще одно сообщение, тоже на рус- ском языке: «Поезда... идут поезда... все на северный... на восток... и мне кажется... никогда... не закончится... этот срок...». Как объ- яснил Владимир, это был припев из тюремного шансона. Имелись в виду поезда, увозившие арестантов в сибирские лагеря на вер- ную смерть. Через несколько дней мне неожиданно позвонил давний кли- ент — Филипп Фалтон. Он был моим близким приятелем со вре- 287

Глава 30 мен истории с «Газпромом». Они с женой остановились проездом в Лондоне и хотели повидать Елену и детей. Мы прекрасно прове- ли время, пообедав в ресторане на пятом этаже торгового центра «Харви Николс», и мне удалось на несколько часов оставить в сто- роне свои тревоги. Филипп с супругой умилялись нашими малы- шами, и мы с Еленой получили истинное удовольствие от встре- чи. Мне неприятно это признавать, но какое-то время я чувствовал себя, будто все вернулось в нормальное русло. Я, конечно, пони- мал, что проблемы никуда не делись, но полагал, что можно — или даже нужно — забывать о них на время, делать передышки и хотя бы один вечер провести так, будто у меня все нормально. Я уже собирался уходить, когда снова позвонил Владимир: — Билл, пришло очередное сообщение. — Что на этот раз? — Цитата из «Крестного отца»: «Если история чему-нибудь и учит, то только тому, что убить можно кого угодно. Майкл Карлеоне». Я замер. У меня затряслись руки. Я в сердцах выругался и за- кончил разговор. Я был всерьез напуган. На следующий день рано утром я со- брал все три сообщения со смартфона Владимира, включая вре- мя получения, и обратился в антитеррористическое подразделение Скотленд-Ярда, известное как «SO15». Они прислали группу следо- вателей, которые опросили нас с Владимиром, а их технические специалисты отследили исходящие номера. Все три сообщения пришли с номера, который не был зарегистрирован на конкретно- го абонента, и это было необычно. Позже наш специалист по без- опасности Стивен Бек пояснил, что в России допуск к таким неза- регистрированным номерам имели сотрудники ФСБ. В четверг, двенадцатого ноября, должно было состояться оче- редное судебное заседание о продлении содержания Сергея под стражей. Добираться до суда арестантам было весьма непросто. Доставка в суды обычно начиналась в пять утра, когда охранники выводили заключенных из камер и сажали в автозак. Двадцать с лишним человек заталкивали в кузов, рассчитанный на вдвое мень- шее количество. Несколько часов людей держали в грузовике, пока служащие следственного изолятора оформляли документы. Сер- гей и другие арестанты вынуждены были стоять в набитом битком фургоне и ждать. Они были лишены свежего воздуха, глотка воды 288

Шестнадцатое ноября 2009 года и доступа в туалет. То же самое повторялось на обратном пути из суда, измотанные люди добирались до своих нар уже за полночь. В течение дня их не кормили, зачастую они оставались без горя- чей еды по тридцать шесть часов. Поездка в суд превращалась в своего рода пытку с целью сломить и деморализовать обвиняемых, пока те сражаются за призрачный шанс на оправдание. В тот день Сергея доставили в суд около десяти утра. В ко- ридоре его наручниками приковали к батарее центрального ото- пления. Пока он находился там и обдумывал свои заранее под- готовленные ходатайства, появился следователь Сильченко и с ухмылкой произнес: «Я предоставил суду документы, которые вы просили». За предыдущие шесть недель Сергей пять раз запрашивал у следователя эти документы. Они были необходимы для заблаговре- менной подготовки к судебному заседанию, но Сильченко прило- жил их к делу только сейчас, за десять минут до начала слушания, тем самым лишив Сергея возможности полноценно подготовиться к своей защите. Сергей даже не успел возразить, как конвоир ос- вободил его от наручника, повел в зал заседания и оставил в клет- ке для подсудимых. Усаживаясь на скамью, Сергей увидел в первом ряду свою маму и тетю. Он помахал им рукой, делая вид, что все в порядке. Судья Елена Сташина объявила слушание открытым. Сначала Сергей зачитал ходатайство о приобщении документов о неоказа- нии ему медицинской помощи в заключении. Судья Сташина от- клонила его. Далее он зачитал ходатайство о приобщении доку- ментов, которые свидетельствуют о фальсификации доказательств в материалах следствия. Сташина отказала и в нем. Когда Сергей перешел к ходатайству о приобщении документов о незаконности ареста, судья прервала его на полуслове и отклонила и это хода- тайство. В итоге она отклонила больше десятка ходатайств Сергея. Когда Сергей попросил дать ему дополнительное время для озна- комления с материалами, которые только что принес Сильченко, судья велела ему замолчать. Но он не стал молчать. Поднявшись в клетке в полный рост, Сер- гей, несмотря на плохое самочувствие, громко и отчетливо произ- нес обвинительную речь, заявив судье Сташиной о попрании зако- на и его собственных прав. Сергей закончил свое выступление так: 289

Глава 30 «Мое право, которое предусмотрено Конвенцией о защите прав человека и основных свобод иметь достаточное время и возмож- ность для защиты, грубо нарушено, и все мои ходатайства, с ко- торыми я обращался к суду с просьбой обеспечить мне это право, судом просто проигнорированы. Поэтому я не буду сегодня высту- пать и отказываюсь участвовать и слушать что-то сегодня в су- дебном заседании». Он сел и отвернулся от судьи. Слушание продолжалось без уча- стия Сергея. Сташина оставалась невозмутимой. Она прошлась по нескольким техническим вопросам и затем хладнокровно продли- ла срок содержания под стражей. Слушание было окончено, и кон- воиры вошли в клетку за Сергеем. Когда его уводили из зала, Сер- гей не нашел в себе силы даже улыбнуться семье. Его отвели в коридор и вновь приковали к радиатору. До конца вечера ни адвокату, ни семье не позволили увидеть Сергея. Мама и тетя несколько часов простояли на холоде в ожидании тюрем- ного фургона, который должен был увезти Сергея обратно в Бу- тырку. Они надеялись хотя бы помахать ему рукой на прощание и сказать, что любят его, но до девяти вечера машина так и не поя- вилась. Холод, отчаяние и печаль подавляли их. Ждать дальше ста- новилось невыносимо, и они пошли домой. Я узнал обо всем, что случилось, на следующее утро. Когда я рассказал это Елене, она пришла в смятение: — Билл, у меня очень нехорошее предчувствие. Было трудно не согласиться с ней. — Кто-то из адвокатов обязательно должен поехать навестить его в Бутырке, — продолжила она решительно. — Кто-то должен увидеть его. Сегодня же. Но отправиться туда никто не мог. Адвокат Сергея — единствен- ный, кому было позволено с ним видеться, — уехал из города до понедельника. В ту ночь, в четверть первого, мой смартфон завибрировал — пришло сообщение на голосовую почту. Никто никогда не звонил мне на этот номер, никто его даже не знал. Я взглянул на Елену и нажал кнопку голосовой почты. Там было оставлено одно новое сообщение. Я услышал крики и мольбу человека, которого жестоко избива- ли. Запись длилась две минуты и обрывалась на полувопле. Я дал 290

Шестнадцатое ноября 2009 года Елене прослушать запись. Мы до утра просидели в кровати без сна, думая о самых мрачных сценариях. На рассвете я обзвонил всех ребят из нашей команды. Все были в порядке. Единственный, кому я не мог позвонить, был Сергей. В понедельник, шестнадцатого ноября 2009 года, адвокат Сер- гея Дмитрий Харитонов отправился к нему в Бутырку. Однако слу- жащие следственного изолятора не привели Сергея — он «не может покинуть камеру по состоянию здоровья». Дмитрий попросил по- казать ему медицинское заключение, но они не предоставили его, сообщив, что бумага находится у следователя Сильченко. Дмитрий позвонил Сильченко и попросил копию заключения о состоянии здоровья Сергея, но и Сильченко сказал, что медицинское заклю- чение является «внутренним делом следствия», и наотрез отказал- ся сообщать какие бы то ни было подробности. Они намеренно давали адвокату уклончивые ответы. На са- мом деле Сергею не просто «нездоровилось». За время заклю- чения у него развились панкреатит, камни в желчном пузыре и холецистит. Несколько месяцев без лечения закончились тем, что организм сдал, у Сергея началось серьезное обострение. До этого начальство Бутырки отказывало Сергею в многочислен- ных просьбах о медицинской помощи, но в тот день направило его с конвоем в больницу «Матросской тишины» для неотлож- ной госпитализации. По прибытии в СИЗО его отвели не в больничное отделение, а в изоляционную камеру, где приковали наручниками к кушетке. Там его навестило восемь конвоиров и оперативников. Сергей тре- бовал, чтобы были срочно вызваны его адвокат и прокурор, и кри- чал: «Меня кинули сюда потому, что я раскрыл, как чиновники и сотрудники органов украли пять миллиардов четыреста миллио- нов рублей». Но спецотряд пришел не для того, чтобы помочь ему. Их цель заключалась в другом — и именно для этого они прихва- тили с собой резиновые дубинки. Спустя один час и восемнадцать минут допущенный в след- ственный изолятор гражданский врач обнаружил мертвое тело Сергея Магнитского на полу камеры. Жена Сергея больше никогда не услышит его голос, мать ни- когда не увидит его мягкую улыбку, а дети не почувствуют тепло отцовских рук. 291

Глава 30 «Осуществляемое в отношении меня уголовное преследова- ние, — писал Сергей в своем заявлении из заключения, — направ- лено не на достижение целей, установленных ст. 6 УПК РФ, а яв- ляется репрессивной мерой, целью которой является наказание меня за помощь, которую я оказывал своему клиенту в отношении расследования обстоятельств похищения принадлежавших клиен- ту обществ — ООО „Рилэнд“, ООО „Махаон“, ООО „Парфенион“. В ходе оказания мною этой помощи клиенту мне стало известно о возможной причастности к хищению сотрудников МВД РФ, а так- же о том, что похищенные компании впоследствии были использо- ваны злоумышленниками для хищения из государственной казны суммы налогов в размере 5,4 миллиарда рублей, ранее уплаченных указанными обществами в то время, когда они контролировались моим клиентом». Сергей Магнитский был убит за свои идеалы. Он был убит, по- тому что верил в закон. Он был убит за то, что любил свой народ и свою родину — Россию. Ему было всего тридцать семь лет. 292

«Катынский принцип» 31 «Катынский принцип» В апреле 1940 года в начале Второй мировой войны дислоциро- ванному в Белоруссии сотруднику НКВД Василию Блохину было приказано расстрелять как можно больше польских военноплен- ных*. Чтобы эффективно выполнить приказ, не привлекая внима- ния пленных к уготованной им участи, Блохин распорядился о по- стройке специального сарая на территории лагеря. Вход сделали с одной стороны, выход — с другой. Сарай со всех сторон обложили мешками с песком. Поляков заводили туда по одному и приказыва- ли встать на колени. Затем Блохин приставлял пистолет к затылку пленного и стрелял. Тела выволакивали через выход с противопо- ложной стороны и складывали в грузовик. Заполнив кузов, «груз» отвозили в лес и сбрасывали в общую яму. Работу свою Блохин выполнял хорошо. Он был «совой» и под покровом ночи трудился, не покладая рук, от захода солнца до рас- света. Вначале он использовал стандартный пистолет советского образца, но позже перешел на немецкий «вальтер». У того меньше отдача, поэтому не так сильно уставала рука. За двадцать восемь дней, с небольшим перерывом на майские праздники, Блохин рас- правился с семью тысячами польских военнопленных. Этот резуль- тативный палач был далеко не единственным исполнителем воли коммунистической партии и Сталина. В кратчайший срок было уничтожено около двадцати двух тысяч польских солдат и офице- ров — большинство их захоронено в Катынском лесу. Когда война окончилась и были обнаружены массовые захо- ронения, советское руководство заявило, что в этих чудовищных преступлениях повинны нацисты. Мир знал о жестоких и немыс- * После аннексии восточной Польши в сентябре 1939 года в советском плену оказалось множество поляков. 293

Глава 31 лимых бесчинствах нацистов в военное время, и эта ложь выгляде- ла вполне правдоподобно. Чтобы закрепить ее в сознании людей, советские чиновники сфабриковали доказательства, подготовили официальные экспертные заключения и повторяли их столько раз и в таком количестве мест, в том числе на знаменитом Нюрнберг- ском процессе, что их версию событий не подвергали сомнению. И только десятилетия спустя, в начале девяностых годов двад- цатого века, когда Советский Союз стоял на грани распада и на сокрытие правды в этом деле не оставалось сил, российское ру- ководство созналось, что же действительно произошло в лесу под Катынью. Вы, верно, подумаете, что все это осталось в прошлом — шагнув в двадцать первый век, российское государство прекратило подоб- ную практику. Однако, придя в 2000 году к власти, Владимир Пу- тин вместо того, чтобы разобрать этот аппарат лжи и фальсифи- кации, усовершенствовал его и сделал еще более мощным. Убийство Сергея Магнитского стало ярким свидетельством та- кого подхода, и нам на себе довелось ощутить, как работают порш- ни и шестеренки машины лжи. Утром семнадцатого ноября 2009 года задолго до рассвета мама Сергея, Наталья Николаевна, поехала в Бутырский следствен- ный изолятор, чтобы передать сыну пакет с едой и лекарствами, как она делала каждую неделю. В 5:30 утра она уже стояла в оче- реди. Родственники заключенных толпились у бокового входа в Бутырку. Приезжать надо было рано, потому что передачи при- нимали только с девяти до одиннадцати утра по вторникам. Если пропустить это окно, то следующей возможности передать необ- ходимое родным приходилось ждать неделю. Многие заключен- ные без этих передач не выжили бы, и Наталья Николаевна никог- да не опаздывала. В то утро очередь двигалась медленно. С полусотней таких же, как она, Наталья Николаевна стояла в узком сыром коридоре, ко- торый вел к окошку, где двое служащих изолятора принимали пе- редачи. Наконец, в 9:40 утра подошел черед Натальи Николаевны. Она протянула сотруднице список содержимого своей передачи. Женщина взглянула на него и энергично замотала головой: — Этот заключенный больше не у нас. Его перевели прошлым вечером в «Матросскую тишину». 294

«Катынский принцип» — В их больницу? — с тревогой спросила Наталья Николаевна. За несколько дней до этого Сергей неважно выглядел на судебном слушании, мама беспокоилась за его здоровье и надеялась, что речь идет не об экстренной госпитализации. — Не знаю, — жестко произнесла приемщица. Держа передачу для сына в руках, Наталья Николаевна по- спешно вышла. На метро она добралась до «Матросской тиши- ны». В 10:30 утра она уже встала в очередь. Перед ней было все- го три человека. Дойдя до окна приема передач, она обратилась к сотруднице: — Мне сказали, что мой сын, Сергей Магнитский, переведен сюда. Не взглянув в журнал или на экран компьютера, сотрудница ответила: — Да, его доставили сюда вчера вечером в очень тяжелом со- стоянии. — Что случилось? С ним все в порядке? — запаниковала Ната- лья Николаевна. Несколько секунд женщина молчала, а потом ответила: — Я очень сожалею. Он умер вчера в девять часов вечера. Наталья Николаевна вскрикнула. — К-как? Как это произошло? — Умер от панкреонекроза, разрыва брюшной мембраны и ток- сического шока, — сообщила приемщица монотонным голосом. — Очень сожалею о вашей утрате. Наталью Николаевну бросило в дрожь. От потрясения она не могла и шага ступить. Она тяжело оперлась о стойку приема. Смысл услышанного стал доходить до нее, и по лицу хлынули слезы. — Женщина, отойдите, пожалуйста, в сторону, — холодно отре- зала сотрудница следственного изолятора. — У меня следующий на приеме. Пелена застилала глаза Натальи Николаевны. — Вам следует отойти в сторону, — повторила сотрудница и указала на убогий пластмассовый стул у стены. Наталья Николаевна сделала несколько шагов в сторону сту- ла, с трудом переставляя немеющие ноги. Очередь безмолвно гля- дела на нее. Наталья Николаевна опустилась на стул. По щекам текли сле- зы. Через несколько минут ей удалось взять себя в руки ровно на- 295

Глава 31 столько, чтобы позвонить Дмитрию, адвокату Сергея — его офис располагался поблизости. Когда через четверть часа он прибыл на место, Наталья Николаевна была уже не в состоянии говорить. Дмитрий попросил позвать дежурного врача. Через несколько ми- нут появился мужчина в белом халате, повторил причину смерти и сказал, что тело перевезли в одиннадцатый морг, так что если они хотят выяснить что-то еще, следует ехать туда. В то утро мой домашний телефон зазвонил в 7:45 утра (10:45 по Москве). Я поднял трубку. Звонил Эдуард. Он что-то быстро гово- рил по-русски, и я передал телефон Елене. Она слушала, потом ахнула, и глаза ее наполнились слезами. Елена закричала. Не по- русски и не по-английски: в этом было что-то первобытное — та- кого стона я в жизни не слышал. Когда Елена сказала мне, что Сергей умер, я вскочил и заме- тался по комнате, как птица, которая впервые оказалась в клетке. Смерть Сергея превосходила самые худшие опасения, и я не знал, как с этим справиться. Я чувствовал боль, как будто меня ударили ножом в живот. Отойдя от первого потрясения и метаний, продышавшись не- много от переполнявших сердце слез, я собрался с силами, что- бы позвонить. Первым я набрал Владимира. Он всегда знал, что нужно делать, что говорить, к кому обратиться за помощью... но только не в этот раз. Когда я сообщил ему о случившемся, он какое-то время мол- чал, потом прошептал в трубку: «Билл, это ужасно». Не принимая душа, я натянул брюки, схватил на ходу рубашку и поспешил в офис. Поймав такси, я прибыл на работу первым, но через двадцать минут все уже были в сборе, взъерошенные, с ох- ваченными горем лицами. В любой критической ситуации определяющим становится то, что мы делаем в первые несколько часов. Мы быстро составили заявление для прессы на английском и русском языках. Его сопро- вождал рукописный документ Сергея на сорока листах, в котором он подробно описывал, как над ним издевались, как отказывали в медицинской помощи, подвергая мучениям и лишениям в неволе. Мы разослали заявление, молясь о том, чтобы не встретить без- различия и в этот раз. И в этот раз люди услышали нас. 296

«Катынский принцип» Посмертные фотографии кистей рук и костяшек Сергея Магнитского, сделанные на следующий день после его гибели 17 ноября 2009 года. Глубокие раны от наручников и ссадины на руках говорят об отчаянной схватке за жизнь (Из архива семьи Магнитских) Большинство крупных газет взялось за собственные рассле- дования — российским властям посыпались звонки с просьба- ми прокомментировать случившуюся трагедию. Пресс-службой в Следственном комитете при МВД руководила Ирина Дудукина — полнощекая блондинка лет за сорок. Вскоре после первых запро- сов она озвучила версию МВД — Сергей умер не от панкреонекро- за и токсического шока, как ранее сообщила Наталье Николаевне администрация следственного изолятора, а от острой сердечной недостаточности (без признаков насильственной смерти). Дудукина не ограничилась этим и чуть позже в тот же день со- общила, что «в уголовном деле не было ни одной жалобы от Сер- гея Магнитского на состояние здоровья» и что смерть Сергея «для следователя — это просто шок». Это было откровенной ложью. Не только потому, что в матери- алах дела лежали многочисленные жалобы, но и потому, что там значились отказы в медицинском обследовании за подписью сле- дователя Сильченко и других должностных лиц. Дудукина лгала и о времени и месте смерти Сергея. По ее за- явлению, Сергей умер в 21:50 в отделении больницы «Матросской тишины», пока врачи якобы пытались его реанимировать. Эту вер- 297

Глава 31 сию полностью опровергали показания гражданского врача, обна- ружившего тело на полу одиночной камеры и зафиксировавшего, что Сергей умер в 21 час. Я не был раньше знаком с мамой и женой Сергея, потому что общался либо напрямую с Сергеем, либо — после его ареста — с адвокатом. Но с этого дня мы навсегда стали неразрывно связаны. Мой первый звонок его маме был семнадцатого ноября. Вадим переводил. Я хотел не только выразить глубочайшие соболезнова- ния, но и сказать ей, что чувствую свою ответственность за про- изошедшее с ее сыном и что она не одинока. Этот разговор и се- годня остается одним из самых тяжелых в моей жизни. Наталья Николаевна была безутешна. Сергей был ее единственным сыном, смыслом ее жизни. Каждый раз, когда она пыталась говорить, ее голос срывался до слез. Я не хотел причинять ей новую боль, ста- рался только донести, что отныне буду заботиться о ней и о семье Сергея. А главное — я хотел сказать, что не успокоюсь, пока люди, причастные к пыткам и смерти Сергея, не предстанут перед зако- ном, и сделаю для этого все, что в моих силах. К сожалению, я не мог приехать в Москву, чтобы помочь на месте, так что бремя похорон Сергея легло на его семью. Узнав о смер- ти, они сразу же попросили, чтобы вскрытие было произведено в присутствии независимого эксперта-патологоанатома, на что по- лучили отказ прокурора, заявившего, что «все эксперты одинако- во независимы». Два дня спустя Наталья Николаевна попросила выдать тело сына, чтобы семья смогла организовать независимое вскрытие, на что тоже получила отказ — мол, «оснований не доверять результа- там проведенного государственным экспертом вскрытия не имеется». В тот же день она приехала в морг номер одиннадцать, где ей сообщили, что тело Сергея следует немедленно захоронить, иначе оно начнет разлагаться из-за проблем с холодильниками в морге. Тогда Наталья Николаевна спросила, могут ли выдать тело семье, чтобы отпеть Сергея по-человечески в открытом гробу, и вновь ка- тегорический отказ: «Тело выдадут только для немедленного захо- ронения». Семье Сергея пришлось организовать похороны на следую- щий день. Наталья Николаевна с вдовой и тетей Сергея привезли 298

«Катынский принцип» в морг темный костюм, белую отглаженную рубашку и синий гал- стук в полоску. Они надеялись побыть с ним одни, без посторон- них, в последний раз. Служащий морга неохотно согласился. Они пошли вниз по лестнице и затем по коридору в подвальное поме- щение. Там было темно, невыносимо пахло формалином, и воздух был пропитан смертью. Через пятнадцать минут он выкатил на те- лежке тело Сергея и сказал: «Можете попрощаться». Тело было по плечи накрыто белой простыней. Наталья Нико- лаевна принесла с собой свечку, которую хотела вложить Сергею в руки по православной традиции. Отвернув простыню, она ужас- нулась, увидев темные пятна от синяков на его костяшках и глубо- кие раны на запястьях. Самообладание покинуло всех трех, и они разрыдались. Со слезами на глазах они поцеловали покойного в лоб и косну- лись израненных рук. Отдав работнику морга одежду Сергея, жен- щины ушли. Двадцатого ноября 2009 года коричневый деревянный гроб вы- несли из морга номер одиннадцать и погрузили в катафалк. Семья последовала за машиной до Преображенского кладбища на северо- востоке Москвы. Друзья Сергея перенесли гроб из катафалка на те- лежку, и процессия пошла к месту захоронения. Многие несли по- хоронные венки и большие букеты цветов. Гроб поставили рядом с подготовленной для захоронения могилой, крышку сняли и при- слонили к основанию гроба. Сергей, облаченный в свой костюм, был по грудь накрыт накрахмаленным хлопчатобумажным покры- валом. Открытые участки тела были покрыты толстым слоем кос- метики, нанесенной сотрудниками морга. Но даже несмотря на это, на запястьях и костяшках пальцев были хорошо различимы сле- ды насилия. Сергей выглядел умиротворенным, и именно так ему и предстояло быть похороненным. Родные и близкие по очереди прощались с ним, кладя к ногам красные розы. Мать Наталья Николаевна и вдова Наташа, не сдер- живая слез, разложили в изголовье белые розы. Когда все прости- лись с Сергеем, гроб закрыли и опустили в могилу. Cразу же после смерти Сергея Магнитского во всех правоох- ранительных инстанциях началось укрывательство. Восемнадцато- го ноября представитель Следственного комитета Российской Фе- дерации по городу Москве объявил: «У следствия нет оснований 299

Глава 31 Мама Сергея, Наталья Николаевна Магнитская, скорбит над телом сына во время похорон на московском кладбище 20 ноября 2009 года (© Reuters/Mikhail Voskresensky) для возбуждения уголовного дела по факту смерти Сергея Маг- нитского в СИЗО». Двадцать третьего ноября, через три дня после похорон, Гене- ральная прокуратура сообщила, что в ходе проверки, проведенной прокуратурой города Москвы, «нарушений <...> со стороны адми- нистрации [следственных изоляторов] не установлено. Магнитский скончался от острой сердечнососудистой недостаточности». Наконец, двадцать четвертого ноября начальник «Матросской тишины» утвердил официальное заключение, в котором говори- лось: «Нарушения законности не допущено. Дальнейшую провер- ку прекратить, материалы проверки списать в дело отдела режи- ма [СИЗО «Матросская тишина»]». Но незаметно списать дело Сергея в архив не удалось. У каж- дого арестанта есть свой способ справляться с невзгодами заклю- чения; способ Сергея состоял в подробном письменном фиксиро- вании всего, что с ним происходит. За 358 дней в заключении он совместно с адвокатами подал 450 жалоб и ходатайств, в мельчай- ших подробностях описывавших, кто, как и когда попирал его пра- 300

«Катынский принцип» ва. Эти свидетельства сделали совершённое против Магнитского преступление самым задокументированным нарушением прав че- ловека в России за последние тридцать пять лет. В первую неделю после гибели Сергея я полностью подавил эмоции и старался сделать как можно больше, чтобы добиться хоть какой-то справедливости в России. Однако непрекращающийся по- ток отказов выбивал из колеи. Придя домой вечером двадцать пятого ноября, я сел за стол по- ужинать с Еленой. Обхватил голову руками и закрыл глаза, наде- ясь, что жена мягко прикоснется к моим плечам и, как прежде, при- ободрит меня. Но все ее внимание было поглощено смартфоном. Я поднял голову и увидел, что она что-то напряженно читает. — Что-то случилось? Она подняла руку вверх, прося меня подождать, дочитала до конца и сказала: — Медведев только что распорядился расследовать обстоятель- ства смерти Сергея! — Что? — Президент Медведев собирается начать расследование! — Серьезно? — Да. Здесь говорится, что председатель совета по правам че- ловека ввела его в курс дела, и он поручил генеральному прокуро- ру и министру юстиции провести проверку. В этот момент зазвонил мой телефон. Это был Владимир. — Билл, вы слышали новости, что Медведев... — Да, мы с Еленой как раз их читаем. Что вы думаете по это- му поводу? — Знаете, Билл, я никогда не верил ни единому слову этих лю- дей, но, с другой стороны, если это так, то что в этом может быть плохого? — Думаю, ничего, — согласился я. Ничто не вернет Сергея, но эта новость позволяла надеять- ся хотя бы на то, что фундамент лжи даст трещину. А вдруг это шанс — пусть и крохотный, — что российское руководство не по- следует вновь «катынскому принципу» и не будет лгать об убий- стве Сергея. Две недели спустя, одиннадцатого декабря, пресс-секретарь Медведева сообщил, что по итогам служебной проверки смерти 301

Глава 31 Сергея уволено двадцать руководителей федеральной системы ис- полнения наказаний. Услышав об этом, я начал представлять, как мучителей Сергея арестовывают по домам и бросают в те же ка- меры, где томился Сергей. В тот же день ко мне с мрачным видом подошел Вадим, сжи- мая в руке какие-то листки. — Что это? — спросил я, кивнув на бумаги. — Имена уволенных чиновников. Девятнадцать не имеют ни ма- лейшего отношения к делу Сергея. Некоторые вообще работали за тысячи километров от Москвы — во Владивостоке и Новосибирске. — А есть в этом списке кто-то причастный? — Всего один. Но это чушь собачья. Просто пыль в глаза. Кульминацией отговорок и показушных увольнений стала ре- акция властей на отчет независимой наблюдательной комиссии по правам человека в местах заключения, опубликованный двад- цать восьмого декабря. Эта московская общественная группа рас- следует нарушения прав заключенных, факты жестокого обраще- ния с ними и подозрительные смерти в следственных изоляторах столицы. Вскоре после гибели Сергея комиссия начала собствен- ное расследование. Проходило оно под руководством честнейшего человека — Валерия Васильевича Борщева. Он и возглавляемая им комиссия лично опрашивали охранников, врачей и сокамерников, так или иначе связанных с Сергеем. Они изучали заявления и жа- лобы Сергея и материалы его уголовного дела. Их выводы были однозначными: «Поведение медиков <...> не было халатностью. Это было <...> неоказание медицинской помо- щи»; на Сергея «оказывалось психологическое и физическое давле- ние»; «случай с С. Л. Магнитским может рассматриваться как нару- шение [государством] права на жизнь»; следователи, прокуроры и судьи сыграли свою роль «в создании пыточных условий содержа- ния»; и, наконец, «они намеренно скрывают правду». Борщев направил отчет в пять различных правительственных учреждений, в том числе в Администрацию Президента, Министер- ство юстиции и Генеральную прокуратуру. На выводы комиссии не ответило ни одно. То, что «Новая газета» опубликовала фрагмент тюремных днев- ников Сергея на первой полосе, и его прочитало множество людей, не имело для власти никакого значения. 302

«Катынский принцип» Для них не имело никакого значения и то, что после смерти Сергея вышло 1148 статей на русском языке и 1257 репортажей на английском, в которых упоминались его имя и его история. Для них не имело значения, что убийство Сергея нарушает не- гласный общественный договор: «Не вмешивайтесь в конфликтные сферы — политику, вопросы прав человека или Чечню — и живи- те себе спокойно, довольствуясь плодами авторитарного режима». Силовые структуры были так поглощены сокрытием фактов, что даже не понимали — то, что произошло с Сергеем, задевает каждого. Сергей был всего лишь хорошим специалистом по налого- вому законодательству — представителем молодого среднего клас- са России, простым человеком, который любит свою семью и каж- дый день ходит на работу в скромный офис. Единственное несчастье Сергея заключалось в том, что он слу- чайно обнаружил, как чиновники-коррупционеры совершили круп- ное хищение из государственной казны, и поступил как патриот своей страны: дал показания. За это его вырвали из нормальной жизни и бросили за решетку, где медленно и методично запыта- ли до смерти. В конце концов на месте Сергея Магнитского запросто мог ока- заться любой россиянин. Я прятал сомнения, желая верить в то, что Россия оставила далеко в прошлом «катынский принцип» — сознательное распро- странение лжи от лица государства, чтобы скрыть свою ответ- ственность за преступление. Но под ярким лучом общественного внимания зло не исчезло само. Я хотел добиться справедливости для Сергея в его стране, но другого варианта, кроме как сделать это за пределами России, не видел. 303

Глава 32 32 Война Кайла Паркера Как же мне добиться справедливости на Западе в отношении пы- ток и убийства, совершенных в России? Поскольку правительство Великобритании показало свою не- состоятельность, мне надо было расширить область поисков. Мое происхождение логично указывало на следующий шаг — обратить- ся за помощью к американским политикам. Договорившись заранее о ряде встреч, второго марта 2010 года я прибыл в Вашингтон. В городе было холодно, и время от време- ни накрапывал мелкий дождь. Моя первая встреча была с Джона- таном Вайнером, ведущим специалистом по вопросам международ- ного уголовного права. Прежде чем заняться частной практикой, Джонатан служил заместителем помощника госсекретаря по пра- вопорядку и контролю за оборотом наркотиков, или, как говори- ли в Вашингтоне, «замом по наркоте и криминалу». Он отвечал за внешнюю политику США в отношении наркоторговцев и русской мафии. Работал он результативно и не давал спуску никому. Я прибыл в офис Джонатана, расположенный в центре города, утром третьего марта. Учитывая его репутацию, я ожидал увидеть рослого, сурового человека, эдакого Клинта Иствуда, и подумал, что ошибся адресом, когда увидел в кабинете мужчину ростом где-то метр семьдесят, с залысиной и продолговатым лицом. Ему было лет за сорок, и он смахивал на одного из моих любимых профессоров эко- номики в университете. По внешнему виду Джонатан казался совсем не похожим на супергероя и борца с преступностью, которого рисо- вало мое воображение. Он пригласил меня войти. Мы сели, и Джона- тан вежливо попросил рассказать все факты. Слушал он внимательно, не перебивая, и время от времени делал заметки на небольшой кар- точке. Только после того, как я закончил свою речь и Джонатан на- чал говорить, я понял, чем он заслужил свою репутацию. 304

Война Кайла Паркера — Вы уже обращались с этим вопросом в Сенатский комитет по международным отношениям? — выстрелил он низким отрыви- стым голосом первый вопрос. — Нет. А следовало? — Безусловно. Добавьте их в свой список, — сказал он и поста- вил галочку рядом с одним пунктом в своих записях. — А в коми- тет Палаты представителей США по расследованиям? — Нет. А какова его роль? — спросил я, начиная чувствовать себя неподготовленным школьником. — У него почти неограниченные полномочия проводить рассле- дования. Их тоже внесите в список. Как насчет Хельсинкской ко- миссии США? — Да, я встречаюсь с ними в последний день пребывания в Ва- шингтоне, — ответил я, с облегчением отметив, что не провалил эк- замен полностью. Мне почему-то очень хотелось получить одобре- ние этого человека, хотя мы с ним только что встретились. — Хорошо. Это важно. Сообщите мне потом о результатах встречи. — Он поставил еще одну галочку в заметках. — А что с Госдепартаментом? Вы планируете с кем-нибудь там встретиться? — Да, завтра. С главой российского отдела Кайлом Скоттом. — Для начала неплохо. На данном этапе они все равно не да- дут вам встретиться с людьми повыше, поэтому сейчас это подхо- дящий вариант. Но важно, что именно вы ему скажете. — Джона- тан выдержал паузу. — У вас есть план? С каждым вопросом я все больше осознавал, что не имею ни малейшего представления о том, что делаю. — Я собирался рассказать ему о том, что произошло с Серге- ем, — неуверенно произнес я. Лицо Джонатана расплылось в доброжелательной улыбке, как будто он говорил с ребенком. — Билл, у Скотта будет обширнейшее аналитическое досье и на вас, и на Сергея. С ресурсами правительства США он, вероят- но, знает о вашей истории больше вас. С точки зрения Госдепар- тамента, основная цель такой встречи — оценка рисков. Они будут решать, достаточно ли серьезна эта ситуация, чтобы побуждать правительство к принятию каких-нибудь мер. А ваша задача — по- казать им ее значимость. — Хорошо. И как мне это сделать? 305

Глава 32 — Все зависит от того, что вам от них нужно. — В конечном итоге мне нужно, чтобы те, кто причастен к убийству Сергея, не остались безнаказанными. Джонатан несколько секунд тер подбородок. — Ну, если вы решили запустить лису в курятник, я бы реко- мендовал просить их задействовать президентский указ за номе- ром 7750. Он дает Госдепартаменту право налагать визовые санк- ции на коррумпированных иностранных чиновников. Буш подписал его в 2004 году. Эту пощечину в России несомненно прочувствуют. Идея применить указ 7750 была гениальной. Визовые санкции способны задеть российского коррупционера за живое. После кру- шения Советского Союза вороватые российские чиновники ста- ли путешествовать по всему миру, заполонив роскошные отели от Монте-Карло до Беверли-Хиллс и соря деньгами так, будто зав- тра потоп. Если я смогу убедить правительство США ограничить их передвижение по свету, это станет шоковой терапией для рос- сийской «элиты». — А Госдеп пойдет на это? — поинтересовался я. — Маловероятно, но попробовать стоит, — пожал плечами Джо- натан. — Этот указ почти не применяется, но он существует. В све- те доказательств по вашему делу будет интересно посмотреть, ка- кие аргументы они приведут, чтобы не применять его. Я встал: — В таком случае, решено. Огромное спасибо за ваше время. Я покинул кабинет Вайнера, чувствуя воодушевление. Я все еще был для Вашингтона новичком, но теперь у меня, по крайней мере, есть план, да еще и сторонник. Я прибыл в Госдепартамент на улицу Си-стрит на следующее утро. Простое на вид угловатое здание походило больше на вытя- нутый кирпич, чем на средоточие дипломатической мощи США. После длительной процедуры досмотра меня встретила помощни- ца Кайла Скотта и повела, ритмично постукивая черными шпиль- ками, по тусклым коридорам, застланным линолеумом. Наконец мы очутились у двери с табличкой «Управление по делам России». Она открыла дверь и показала рукой: — Пожалуйста. Я прошел в небольшой офис из нескольких помещений. Она проводила меня в угловой кабинет: 306

Война Кайла Паркера — Господин Скотт сейчас подойдет. Обычно угловой кабинет призван подчеркнуть начальственное положение, но, осмотревшись, я отметил, что это, пожалуй, един- ственная примета статуса Кайла Скотта. Кабинет был тесноват, здесь едва хватало места для письменного стола, двухместного ди- ванчика, журнального столика и пары стульев. Я расположился на диванчике и стал ждать. Через несколько минут в кабинет в сопровождении помощни- цы вошел Кайл Скотт. — Добрый день, господин Браудер. Кайл Скотт, мужчина примерно моего роста и возраста, с близ- ко посаженными карими глазами, одет был в белую рубашку с красным галстуком и серый костюм — типичный мундир вашинг- тонского бюрократа. — Благодарю, что вы согласились на встречу, — сказал он, ве- ликодушно не упомянув, что это я просил о ней. — Это вам спасибо, что уделили мне время, — ответил я. — У меня есть для вас кое-что, что должно вас порадовать, — произнес он с улыбкой заговорщика. Его помощница — девушка в сером брючном костюме с ярко-красным шелковым шарфом, по- вязанным вокруг шеи, — делала записи в блокноте. Скотт развер- нулся и взял со стола заполненную документами папку — там на- верняка лежала вся аналитика обо мне и Сергее, как и предполагал Джонатан. Скотт свел ноги и, положив папку на колени, достал из нее один листок. Я был заинтригован. — Что это? — Господин Браудер, в начале каждого года Госдепартамент пу- бликует доклад о соблюдении прав человека, и в этом году в до- клад внесены два очень сильных абзаца о деле Магнитского. Я слышал, что международные неправительственные организа- ции типа «На страже прав человека» или «Международной амни- стии» круглый год работают над тем, чтобы включить в этот до- клад то или иное дело, а тут вдруг Кайл Скотт сам предлагает мне это на блюдечке. Может быть, в других делах это имело большое значение, но не в нашем. Российскому правительству наплевать на пару абза- цев в американском правительственном докладе о правах челове- 307

Глава 32 ка. Российские власти активно покрывали масштабное преступле- ние, и единственное, на что им было не наплевать, — это реальные последствия. Кайл Скотт смотрел на меня, ожидая реакции. — Могу я ознакомиться с текстом? Он протянул мне листок. Я прочитал текст — он звучал доста- точно жестко, но это всего лишь слова. Я взглянул на Скотта и веж- ливо произнес: — Это замечательно. Я благодарен вам. Но у меня есть еще одна просьба. Скотт сменил позу, как бы в некоторой неловкости, а его по- мощница подняла взгляд от своих записей. — Да, конечно, я вас слушаю. — Дело в том, господин Скотт, что мне стало известно о норма- тивном акте, который, как я полагаю, будет весьма кстати в деле Магнитского. Речь идет о президентском указе за номером 7750, который может применяться для запрета на въезд в Соединенные Штаты коррумпированным иностранным чиновникам. Скотт выпрямился и парировал: — Мне известно об этом указе. Но какое он имеет отношение к данному делу? — Указ применим в нашем случае, поскольку очевидно, что чи- новники, ответственные за гибель Сергея, являются коррупционе- рами и, следовательно, подпадают под действие указа. Госсекре- тарь должен запретить им въезд в США. Помощница лихорадочно записывала за мной, как будто я на- говорил раза в три больше слов. Они не ожидали, что беседа при- мет такой оборот. Джонатан Вайнер был прав. Это было не то, что им хотелось слышать, поскольку с тех пор, как в 2008 году президентом США стал Барак Обама, Белый дом в отношении России вел политику умиротворения. Американская ад- министрация даже придумала ей особое название — «перезагрузка». Она была призвана восстановить подпорченные отношения меж- ду Кремлем и Вашингтоном, но на деле это означало, что Америка готова закрывать глаза на нелицеприятные эпизоды в России, пока Кремль демонстрирует сотрудничество в сфере торговли, ядерного разоружения и других областях. Правительство Соединенных Шта- тов могло, разумеется, включить несколько пассажей в доклад, что- 308

Война Кайла Паркера бы выразить свою «озабоченность» нарушениями прав человека, но главная политическая линия сводилась к тому, что США будет ак- тивно бездействовать по этому поводу. Я просил о вещах, которые шли вразрез с этой политикой, и Скотт неожиданно оказался на тонком льду. — Сожалею, господин Браудер, но... я по-прежнему не вижу, как указ номер 7750 можно применить в деле Магнитского, — сказал он уклончиво. Я понимал, что Скотт находится в неудобном положении, но вместо того чтобы отступить, я решил проявить настойчивость: — Как вы можете так говорить? Эти чиновники похитили у рос- сиян двести тридцать миллионов долларов, а затем убили челове- ка, который раскрыл это преступление. Они «отмыли» украденные деньги, и теперь ряд государственных структур занимается круп- номасштабным сокрытием следов преступления. Указ 7750 издан именно для таких случаев! — Но, господин Браудер, я не... невозможно будет доказать, что упомянутые лица действительно совершили то, о чем вы расска- зали, — твердо заявил он. Я пытался сохранять спокойствие, но чем дальше, тем труднее это давалось. — В двух абзацах, которые вы мне только что показали, неко- торые эти чиновники названы поименно, — сказал я с вызовом. — Да... но ведь... Я повысил голос: — Господин Скотт, с момента распада Советского Союза это самый вопиющий и самый задокументированный случай попра- ния прав человека. Независимые эксперты признали причастность конкретных российских чиновников к смерти Сергея. Я готов из- ложить вам факты. Наш разговор отклонился от запланированного Скоттом сцена- рия, и теперь он желал побыстрее завершить встречу. Он дал знак помощнице, та перестала делать записи и встала. Я тоже поднял- ся с места. — Сожалею, господин Браудер, — произнес он, провожая меня до двери, — но я должен идти на следующую встречу. Буду рад обсудить с вами подробности в другой раз, но не сейчас. Еще раз благодарю за визит. 309

Глава 32 Я пожал ему руку, прекрасно понимая, что других встреч с ним не предвидится. Помощница Скотта молча проводила меня до вы- хода из здания. Я покинул здание Госдепартамента, испытывая досаду и разо- чарование. Направившись пешком на восток в сторону Капито- лийского холма к месту следующей встречи, я вскоре оказался в Национальной аллее. Надо мной нависло серовато-грязное небо. Навстречу, что-то оживленно обсуждая, приближались два моло- дых человека, лет двадцати, в синих пиджаках с медными пуго- вицами и бежевых брюках. У них еще подростковые прыщи не прошли, а они уже работали в Вашингтоне, играя в управление государством. Я был чужой в этом мире. Кто я такой, что думаю, будто у меня есть шанс чего-то добиться в Вашингтоне? Когда я встретился с Джонатаном, мне уже стало понятно, как мало я раз- бираюсь в политике. Это подтверждала и моя неприятная встре- ча с Кайлом Скоттом. В тот день у меня состоялось еще несколько встреч, но все они прошли как в тумане — ни одна не дала конкретных результатов. Я только и думал о том, чтобы поскорее вернуться домой в Лондон. Оставалась последняя встреча перед отъездом из Вашингто- на — с Кайлом Паркером из Хельсинкской комиссии США. Имен- но он решил не включать вопрос о Сергее в подборку материалов для президента Обамы, когда Сергей был еще жив, поэтому на те- плый прием я не рассчитывал. Я пошел на эту встречу только по- тому, что Джонатан Вайнер подчеркивал ее важность, когда мы об- суждали план действий в Вашингтоне. Кайл Паркер запомнился мне как человек лет за тридцать, с бездонными глазами, в которых, несмотря на молодой возраст, буд- то отразилась вся печаль мира. Он великолепно владел русским языком и хорошо разбирался во всем, что происходит в России. Он с равным успехом мог бы работать не в малоизвестном прави- тельственном комитете по правам человека, а где-нибудь на пре- стижной должности в ЦРУ. Я добрался до офисного здания «Форд-хаус» на улице Ди-стрит, всего в квартале от железнодорожных путей и автомагистрали. Это унылое серое строение без признаков архитектурной мысли на фа- саде находилось далеко от центра Капитолийского холма. Пожалуй, худшей недвижимости у правительства не было. Заходя внутрь, я 310

Война Кайла Паркера подумал, что именно сюда выселяют все вспомогательные струк- туры конгресса, которые не входят во властный круг. Кайл Паркер встретил меня у проходной службы безопасно- сти и провел в переговорную комнату — там было прохладно, а на книжных полках располагалась коллекция всяких памятных вещей и сувениров из СССР. Он сел во главе стола, и на какое-то время в комнате воцарилась неловкая тишина. Я сделал было вдох, чтобы нарушить ее, но Паркер опередил меня: — Билл, должен вам сказать — я глубоко сожалею о том, что в прошлом году мы не приложили больше усилий, чтобы помочь Сергею. Не могу даже выразить, как часто я думаю об этом с тех пор, как его не стало. Я не ожидал услышать от него такие слова, и мне потребова- лось какое-то время, чтобы собраться с мыслями и сказать: — Мы пытались, Кайл. И вдруг он произнес фразу, которая настолько противоречила всем канонам официального Вашингтона, что я до сих пор не могу в это поверить: — Когда после смерти Сергея вы опубликовали материал его па- мяти, я ехал в метро и перечитывал его снова и снова. Я был раз- давлен горем. Ведь всего за четыре месяца до этого вы приезжали сюда и просили о помощи. Я разрыдался прямо там, в метро. Дома я прочел статью жене, и она тоже расплакалась. Это убийство — одна из самых больших трагедий, с которыми мне пришлось стол- кнуться с начала работы здесь. Я был ошеломлен — никогда не слышал, чтобы американский чиновник говорил настолько по-человечески и с таким чувством. — Кайл, не знаю, что и сказать. Для меня это тоже стало ужас- ным потрясением. По утрам меня поднимает только одна мысль — что в течение дня я могу что-то сделать, чтобы те, кто совершил это против Сергея, предстали перед законом. — Я знаю. И помогу вам. Я глубоко вздохнул. Этот Кайл Паркер отличался от всех, с кем мне приходилось встречаться в Вашингтоне. Я хотел рассказать ему о встрече в Госдепартаменте, но не успел: он уже сам искал решение. — Билл, я хочу составить список всех причастных к незакон- ному аресту, пыткам и гибели Сергея. Не только Кузнецова с Кар- 311

Глава 32 повым и других сотрудников из МВД, но и врачей, которые игно- рировали обращения о помощи, судей, которые проштамповали решения о содержании Сергея под стражей, налоговиков, которые украли деньги у сограждан. Всех, кто имел прямое касательство к убийству Сергея. — Это несложно, Кайл. У нас есть эта информация и подтверж- дающие документы. Но что вы думаете делать? — Я вам скажу: организую поездку в Москву представителей конгресса для изучения фактов, и посольство США обзвонит всех по этому списку, чтобы устроить встречи, на которых будет идти речь о деле Магнитского. Не думаю, что многие согласятся, но рос- сийское правительство наверняка сильно встревожится тем, что Америка обратила такое пристальное внимание на смерть Маг- нитского. — Мысль хорошая, хотя я вижу множество причин, почему это не сработает. Однако такой список можно задействовать иным способом. — Слушаю вас. Я рассказал ему о своей встрече с Джонатаном Вайнером, об указе номер 7750 и о визите к Кайлу Скотту в Госдепартамент. Пока я говорил, Кайл Паркер делал записи. — Это отличная идея... — Он постучал ручкой по блокноту. — Какова была реакция в Госдепартаменте? — Испуганная. Стоило мне произнести «7750», как Скотт напу- стил туману и едва ли не выдворил меня из кабинета. — Я вот что скажу. Я поговорю с сенатором Карденом и по- прошу его направить письмо госсекретарю Хиллари Клинтон с хо- датайством о применении указа номер 7750. — Он сделал паузу и посмотрел мне прямо в глаза. — Посмотрим, откажут ли они се- натору США. 312

Расселл 241 33 Расселл 241 По возвращении в Лондон я собрал коллег, чтобы поделиться но- востями о том, как прошла поездка в Вашингтон. Я знал, что им сейчас нужны хорошие вести, ведь все, что мы делали в России, не принесло результатов. Я не стал с ходу подбадривать коллег, пока они рассаживаются в креслах, и решил просто рассказать им вашингтонскую историю целиком, напоследок оставив идею о визовых санкциях и обращении сенатора Кардена к Хиллари Клинтон. — Билл, ты понимаешь насколько это важно? — сказал Иван, когда я закончил рассказ. — Если это получится, то на нашей сто- роне будет правительство США! — Знаю, Иван, знаю. Это подняло боевой дух, особенно русской части нашей коман- ды. Те, кто читал Чехова, Гоголя или Достоевского, знают, что в рус- ских историях не бывает счастливого конца; об этом же говорил нам Сергей. Россияне привыкли к невзгодам, страданиям и отча- янию и стали принимать как данность то, что успех и справедли- вость — это не их удел. Не удивительно, что во многих укоренился глубинный фатализм — мир плох, так будет всегда, а любые попыт- ки его изменить обречены. А вот молодой американец по имени Кайл Паркер бросает вы- зов фатализму. К сожалению, прошла неделя, за ней другая, потом третья, а от Кайла ни звука. Я заметил, что Иван, Вадим и Владимир с каждым днем теряют надежду и возвращаются к фаталистическому взгля- ду на вещи — к концу недели я и сам этим заразился. Я сдерживал желание позвонить Кайлу, опасаясь все испортить. Но чем больше времени проходило с момента встречи с Кайлом, тем больше я со- мневался в том, что верно истолковал его слова. 313

Глава 33 К концу марта 2010 года я не мог больше ждать и набрал его номер. Кайл тут же поднял трубку, будто специально сидел и ждал моего звонка. — Да, слушаю, — бодро произнес он. — Добрый день, Кайл. Это Билл Браудер. Прошу прощения за бес- покойство, но мне хотелось бы узнать, когда примерно будет готово письмо сенатора Кардена. Для нашей кампании оно имеет колоссаль- ное значение... я бы даже сказал, что оно может все изменить. — Вынужден признать, Билл, что дела здесь у нас обычно бы- стро не делаются. Но не волнуйтесь, просто наберитесь терпения и подождите еще немного. Я отношусь к этому вопросу со всей се- рьезностью. — Что ж, я попробую, — ответил я, не чувствуя себя убежден- ным. — Но если я хоть как-то могу помочь, прошу вас, дайте мне знать. — Обязательно. Как бы сильно я ни верил в то, что Кайл искренне взволнован смертью Сергея, совет набраться терпения казался мне вежливой формой отказа. Я был уверен, что многие в Вашингтоне не поддер- жат санкции, и в итоге никакого письма Кардена не будет. Несколько недель спустя, в пятницу вечером, я решил отвлечь- ся ненадолго от дел, связанных с нашей кампанией, и пошел с Еле- ной и Дэвидом в кинотеатр на Лестер-сквер. Там шел политиче- ский триллер Романа Полански «Призрак»** о писателе-невидимке и влиятельном политике — как раз под стать моей ситуации. Когда мы под хруст попкорна смотрели трейлеры новых фильмов, зави- брировал телефон. Я взглянул на номер — это был Кайл Паркер. Я шепнул Елене, что сейчас вернусь, и вышел в фойе. — Да? — Билл, у меня хорошие новости. Оно готово и в понедельник утром уйдет к госсекретарю Клинтон. — Письмо? Все-таки у вас получилось? — Ага. Сейчас добавляем последние штрихи, и через час я смо- гу вам его переслать. * «Призрак» (The Ghost Writer, 2010) — фильм Романа Полански по одноимен- ному роману Роберта Харриса. «Серебряный медведь» Берлинского кинофе- стиваля и премия «Сезар» за лучшую режиссуру. 314

Расселл 241 Разговор был завершен. Я рассеянно смотрел кино, с трудом успевая за поворотами сюжета. Как только фильм закончился, мы поспешили домой, и я сразу же распечатал копию письма, адресо- ванного Хиллари Клинтон. Сжимая лист обеими руками, я несколь- ко раз его перечитал. Текст был великолепный — емкий и убедительный. В заключи- тельном абзаце говорилось: «Я призываю Вас незамедлительно отменить и навсегда отозвать визовые привилегии США в отношении всех лиц, причастных к это- му преступлению, а также их иждивенцев и членов их семей. Сде- лав это, мы в какой-то мере восстановим справедливость в от- ношении погибшего господина Магнитского и его семьи и подадим важный сигнал для коррумпированных чиновников в России и во всем мире, что США настроены серьезно бороться с коррупцией за рубежом и тем вредом, который она наносит». Я тут же перезвонил Кайлу: — Это потрясающе! Не могу передать, как много это значит для меня и для всех, кто знал Сергея... — Я ведь говорил, что мы всё сделаем, Билл, и это были не про- сто слова. Мое сердце исполнилось горем, когда Сергея убили. Я хочу добиться того, чтобы принесенная им жертва была ненапрас- ной, — сказал Кайл слегка срывающимся голосом. — Что дальше? — В понедельник письмо будет направлено Клинтон. Сразу же после отправки его опубликуют на сайте комиссии. — Отлично. Тогда до связи в понедельник. Хороших выходных! В ту ночь я часа два ворочался, пытаясь уснуть. Действитель- но ли Карден сделает это? Вдруг в последний момент что-то по- мешает ему? А если получится, что сделает Клинтон? Как отреа- гируют русские? И вот наступило утро понедельника. Я рано пришел на работу, сел на рабочее место и открыл сайт Хельсинкской комиссии США. Ничего. Но утро наступает в Лондоне на пять часов раньше, чем в Вашингтоне, поэтому вполне логично было ожидать, что письмо опубликуют чуть позже. В полдень я снова проверил сайт — вновь ничего. В нетерпе- нии расхаживая по офису, я заметил, что не я один прилип внима- нием к сайту Хельсинкской комиссии: на экранах Вадима, Ивана и 315

Глава 33 Владимира была та же страница, но сколько мы ее ни обновляли, письмо не появлялось. И вот в 14:12 по Лондону — 9:12 утра в Вашингтоне — появи- лась новая страница. На меня с экрана смотрели Кузнецов и Кар- пов, их фотографии были обрамлены в рамки в стиле «их разыс- кивает полиция». Там же была копия письма сенатора Кардена госсекретарю Хиллари Клинтон. К письму прилагался список из шестидесяти лиц, причастных к смерти Сергея и краже налогов, а рядом с каждой фамилией были указаны сведения: дата рожде- ния, должность и роль в деле Магнитского. Карден предлагал ли- шить въездных виз и не выдавать их в будущем всем упомяну- тым в списке лицам. Я откинулся на спинку кресла. Свершилось! Правду узнают все и во всем мире. Наконец-то удалось что-то сделать, чтобы призвать к ответу виновных в гибе- ли Сергея. Я смотрел на экран, а к горлу подступал ком. ...Если бы Сергей увидел, что его душераздирающие письма из следственно- го изолятора с просьбами о помощи наконец-то услышаны... Через десять минут эта новость уже была в лентах российских информагентств. В течение получаса историю подхватила и запад- ная пресса. К концу дня появился новый термин — «список Карде- на», и он постоянно мелькал в прессе. В России о Бенджамине Кардене никто прежде не слышал, но после двадцать шестого апреля 2010 года стало само собой разу- меющимся, что сенатор Карден из штата Мэриленд — самая весо- мая фигура на политической арене. Российские правозащитники и политическая оппозиция взяли эту идею на вооружение и при- нялись писать письма президенту Обаме и главе Евросоюза в под- держку списка Кардена. Впервые со времен Рональда Рейгана русские увидели, как ино- странный политик предпринимает решительные действия в вопро- се прав человека в России. Как ни печально, но в прежние годы, что бы ни творилось в России, иностранцы ничего не замечали, а в тех редких случаях, когда нарушения прав человека получали огласку, зарубежные пра- вительства почти всегда игнорировали их. И вдруг американский сенатор призывает лишить шестьдесят поименно названных рос- сийских чиновников права на въезд в Соединенные Штаты, пото- 316

Расселл 241 му что эти люди причастны к чудовищному преступлению против личности. Беспрецедентное событие. В то время как простые россияне радовались этому, прибли- женные к Путину чиновники были вне себя. Люди его круга ска- зочно обогатились на хлебных должностях, и на пути к богатству многие совершали неприглядные дела. Список Кардена представ- лял для них потенциальную угрозу — они рисковали попасть в бу- дущем под те же санкции. С появлением этого списка все для них изменилось. Впрочем, поначалу они могли не особенно беспокоиться. Ва- шингтонский Госдепартамент не горел желанием реагировать на письмо Кардена в надежде, что проблема рассосется сама собой, если ничего не предпринимать. Но этого не произошло. Пока Госдепартамент игнорировал се- натора Кардена, Кайл повышал ставки. Он организовал мое высту- пление о деле Магнитского перед комиссией Палаты представите- лей конгресса США по правам человека имени Тома Лантоса. Слушания были назначены на шестое мая и проходили в «Рей- берн-хаусе» — здании Палаты представителей Конгресса США, рас- положенном к юго-западу от Капитолийского холма. Это здание было достроено в 1965 году, оно представляло собой образец нео- классической архитектуры, каких немало по всему Вашингтону, но заметно отличалось внутренним видом. Здесь не было устремлен- ных ввысь мраморных колонн, сводов и панелей из вишневого де- рева на стенах. Вместо этого полы из линолеума, низкие потолки и хромированные детали часов и лифтов. Я никогда раньше здесь не был, поэтому приехал задолго до де- сяти утра, чтобы осмотреться и прочувствовать атмосферу места. Я вошел со стороны Индепенденс-авеню через небольшой контроль- но-пропускной пункт, на котором дежурили два полицейских. Оты- скав аудиторию 2255, я заглянул внутрь. В просторном зале для слу- шаний была устроена полукруглая платформа для членов комиссии, два длинных стола для приглашенных докладчиков и галерея для пу- блики, вмещавшая человек семьдесят. Председателя — конгрессмена от штата Массачусетс по имени Джим Макговерн — пока не было, но персонал и помощники уже ходили по залу и оживленно перего- варивались. Я вышел в коридор и некоторое время прокручивал в голове текст своего выступления о Сергее. 317

Глава 33 Когда я вернулся в зал, на столах докладчиков уже были рас- ставлены таблички с именами выступающих. В числе приглашен- ных были представители авторитетных правозащитных организа- ций — Комитета защиты журналистов, международной организации «На страже прав человека» и Центра содействия международной защите. Как бизнесмен, я чувствовал себя немного не в своей та- релке среди профессиональных правозащитников. В галерее я заметил сидевшего сбоку Кайла Паркера, и в этот мо- мент в зал вошел конгрессмен Макговерн. Это был человек приятной наружности, с мальчишескими чертами лица, но уже с заметной лы- синой. Он поприветствовал всех выступающих крепким рукопожати- ем. Говорил он c явным бостонским акцентом. Не знаю почему, но я моментально проникся к нему симпатией. Он предложил всем занять свои места, после чего ровно в назначенное время открыл заседание. Первым докладчиком была защитница российских журнали- стов, подвергшихся политическим репрессиям и расправам. Она зачитала заявление, со знанием дела изложила суть вопроса и привела многочисленные факты и цифры, касающиеся убийств и похищений журналистов, которые разоблачали преступления пу- тинской власти. Меня повергли в трепет как масштаб ее выступле- ния, так и глубина понимания политических проблем. Я собирался рассказать всего об одном деле, судьбе одного человека и даже не подготовил письменное заявление. Следующий докладчик, представительница организации «На страже прав человека», также привела многочисленные факты раз- нообразных нарушений прав человека в России, зафиксирован- ные ее организацией. Она также упомянула ряд печально извест- ных дел, в том числе убийство журналистов Анны Политковской и Натальи Эстемировой. Я хорошо помнил обе трагедии, и доклад произвел на меня неизгладимое впечатление. Когда она закончила речь, я еще острее почувствовал себя здесь не у дел. Но эти выступления не очень тронули присутствующих в зале — они регулярно посещали подобные заседания и наслушались мно- гого. Они сидели, уткнувшись в экраны своих смартфонов, бегая пальцами по клавишам, и едва ли замечали, как один докладчик на трибуне сменяет другого. Подошла моя очередь выступать. У меня не было при себе ни статистических данных, ни таблиц, ни политических рецептов. Чув- 318

Расселл 241 ствуя себя неловко, я просто встал, поправил рукава пиджака и на- чал говорить. Я немного рассказал о себе, а затем поведал страшную и тяже- лую историю Сергея Магнитского. Конгрессмен Макговерн внимательно слушал и смотрел прямо мне в глаза. Шаг за шагом я подробно описал ему и другим слу- шателям, как Сергей раскрыл преступление, как после дачи пока- заний его арестовали, как изощренно пытали в следственном изо- ляторе и как после всего этого убили. Во время выступления я обратил внимание, что многие пере- стали стучать по клавишам смартфонов. Заканчивая речь, я попросил комиссию поддержать требование сенатора Кардена о применении Госдепартаментом визовых санк- ций в отношении убийц Сергея. В заключение я сказал: «Дело Сергея Магнитского — это исто- рия одного человека, но в России есть тысячи и тысячи похожих историй. И ответственные за них будут продолжать бесчинство- вать, если только не найдется способ бросить им вызов и показать, что такие поступки не останутся безнаказанными». Я сел и взглянул на часы. Вся речь заняла восемь минут. Я раз- мял руки под столом и огляделся. У нескольких слушателей в зале, в том числе у правозащитников, на глазах выступили слезы. Я ждал, что кто-нибудь заговорит, но в зале стояла тишина. Секунд через двадцать Макговерн сплел пальцы рук и накло- нился вперед: — Я имею честь быть сопредседателем этой комиссии вот уже почти два года, и за это время очень многое узнал. Нас так часто за- валивают статистикой и цифрами, что мы иногда теряем человече- скую способность почувствовать, что они означают. Господин Брау- дер, я благодарен вам за то, что вы пришли сюда и рассказали о деле господина Магнитского. Это поистине трагическая история. Я убеж- ден, что убийцы не должны иметь право приезжать сюда и вклады- вать средства в наши предприятия. Последствия должны быть. Поэ- тому, полагаю, будет правильно, если мы не только направим письмо Хиллари Клинтон, но и внесем законопроект, вписав туда имена этих шестидесяти человек, а затем передадим его комитету с официаль- ными рекомендациями для проведения слушаний, одобрим его на за- седании Палаты представителей и уведомим администрацию прези- 319

Глава 33 Кайл Паркер, сотрудник администрации Сената США, который принял активное участие в подготовке закона Магнитского, показывает маме Сергея ротонду Капитолия в апреле 2013 года (© Allison Shelley) дента о том, что именно такие последствия должны наступить! И вы, господин президент, обязаны это выполнить! Потому что иначе ни- чего не произойдет. Даю слово, что так мы и поступим. Когда слушания закончились, мы с Кайлом молча вышли из зала. Неужели Макговерн только что пообещал представить зако- нопроект Магнитского? Так и есть. Это превзошло самые смелые ожидания и казалось невероятным. Мы спустились вниз по лестнице, и я спросил: — Кайл, как вы считаете, Карден сможет сделать то же самое в Сенате? Кайл остановился. — Учитывая то, что сейчас произошло, Билл, не могу предста- вить, чтобы Карден сказал «нет». Чуть позже Кайл позвонил и сообщил, что Карден готов ини- циировать законопроект в сенате. Так неожиданно возник неболь- шой, но реальный шанс, что в США появится закон имени Сергея — закон Сергея Магнитского. Конечно, от замысла до принятия закона лежит долгий путь. Предстояло много работы. Для начала нужен был сам законопро- ект, который Карден и Макговерн смогут внести на рассмотрение обеих палат. Когда текст документа будет готов, он должен прой- ти одобрение комитетов и сената, и палаты представителей. Затем последует голосование в каждой палате конгресса. Если обе пала- ты одобрят законопроект, он пойдет на подпись президенту. 320

Расселл 241 Ежегодно конгресс рассматривает тысячи законопроектов, но принимает лишь несколько десятков. Было крайне важно, чтобы проект документа, который Карден и Макговерн представят кол- легам в своих палатах, был с самого начала выше всякой критики. Кайл все лето трудился над этим законопроектом, и в процессе ра- боты между нами крепла дружба. Мы общались практически каж- дый день, иногда даже дважды в день, и внимательно изучали все аспекты законодательства США относительно санкций. К началу сентября приемлемый текст законопроекта был готов. Когда Кайл прислал мне документ, я спросил: — Как скоро сенатор Карден сможет назначить дату голосова- ния по нему в сенате? — Это не так просто, Билл, — рассмеялся Кайл. — В Вашингтоне, чтобы законопроект прошел, нужна поддержка со стороны обеих основных партий. Чтобы инициировать законопроект, нам требу- ется участие уважаемого и влиятельного сенатора от республикан- ской партии. Только после этого можно будет начинать процесс. — А Карден найдет такого человека? — Возможно, но если вы хотите ускорить процесс, можете по- пробовать что-нибудь предпринять со своей стороны. То, что пере- жили Сергей и вы, никого не оставляет равнодушным. Я не хотел пускать такой важный вопрос на самотек, поэтому после разговора с Кайлом внимательно просмотрел список сена- торов-республиканцев, которые могли бы выступить инициатора- ми законопроекта, и одно имя кричало со страниц: Джон Маккейн. Сенатор Маккейн, сам пройдя через ужас тюрем и пыток, был способен искренне сопереживать судьбе другого челове- ка, погибнувшего от истязаний в заключении. Во время войны во Вьетнаме он был морским летчиком-истребителем и, когда его самолет сбили, попал в плен. Пять лет его держали в лаге- ре для военнопленных, подвергая пыткам. Я был уверен, что он поймет весь кошмар, который пришлось пережить Сергею, и за- хочет помочь. Но что предпринять и как добиться встречи с Джоном Мак- кейном? Подступиться к конгрессменам на Капитолийском холме непросто, и чем важнее политик, тем сложнее к нему пробиться. Поэтому в Вашингтоне появилась даже отдельная профессия — лоббист. Когда я попробовал поспрашивать людей, не могут ли они 321

Глава 33 представить меня сенатору Маккейну, на меня смотрели так, буд- то я с луны свалился. Тут я вспомнил про одного человека, который мог мне помочь. Звали ее Джулианна Гловер. Это была высокая привлекательная дама с волнистыми золотисто-каштановыми волосами, она отли- чалась безупречным стилем и непринужденными манерами. Нас познакомил общий друг в Вашингтоне в 2006 году, вскоре после того, как меня лишили права въезда в Россию. Тогда она пригла- сила меня на общий обед в «Кафе Милано», модный итальянский ресторан в Джорджтауне. В конце мероприятия мы обменялись ви- зитками, но лишь вернувшись в гостиницу и прогуглив ее имя, я понял, что сидел рядом с одним из наиболее влиятельных вашинг- тонских лоббистов. Послужной список Джулианны впечатлял. Она работала пресс- секретарем вице-президента Дика Чейни, потом старшим совет- ником по вопросам политики у генерального прокурора Джона Эшкрофта. Она последовала за Эшкрофтом, когда тот ушел из пра- вительства, и возглавила вашингтонский офис его юридической фирмы «Эшкрофт груп». Джулианна пользовалась всеобщим ува- жением, и в 2012 году модный журнал Elle включил ее в десятку самых влиятельных женщин в Вашингтоне. Как оказалось, после того ужина Джулианна тоже прогуглила меня в интернете и узнала о моих проблемах с российским прави- тельством. На следующий день она позвонила мне и предложила посильную помощь. С того дня мы стали хорошими друзьями. Ког- да не стало Сергея, Джулианна и Джон Эшкрофт позвонили одни- ми из первых, чтобы выразить свои соболезнования. «Мы понима- ем, каково вам сейчас, Билл, — сказал тогда Эшкрофт, — но знайте, что вы не одни. Если мы хоть что-нибудь можем сделать, чтобы по- мочь вам или семье Сергея, мы всё сделаем. Только дайте знать». И вот теперь мне действительно нужна была помощь — чтобы организовать встречу с Джоном Маккейном. Я позвонил Джулианне и ввел ее в курс дела. Она ответила, что устроить встречу с Маккейном будет нетрудно. «Неужели для нее это так просто?» — мысленно поразился я. Джулианна перезвони- ла минут через десять: «Билл, сенатор Маккейн встретится с вами двадцать второго сентября в три пятнадцать». Да, для нее это дей- ствительно было просто. 322

Расселл 241 Двадцать первого сентября я полетел в Вашингтон, и на следу- ющий день после полудня Джулианна встретила меня в фойе отеля. Мы на такси доехали до Капитолийского холма, прошли проверку службы безопасности на входе и направились к офису Маккей- на — Расселл, 241. В соответствии со статусом Маккейна в сенате, его офис распо- лагался в самой престижной части здания и занимал ряд помеще- ний с высокими потолками. Мы доложили о приходе, и помощни- ца проводила нас в комнату ожидания. Здесь нас поприветствовал главный советник Маккейна по вопросам внешней политики — вы- сокий, худой рыжеволосый мужчина с приветливой улыбкой по имени Крис Броуз. Мы немного пообщались с ним, ожидая, пока сенатор примет нас. Через полчаса Маккейн поздоровался с нами в дверях крепким рукопожатием и пригласил в свой кабинет — уютное помещение с кожаным диваном, большим книжным шкафом и мягким осве- щением. Воздух был пропитан атмосферой американского запада. Если бы не высокие потолки и большое окно за письменным сто- лом, офис можно было бы принять за благоустроенный домашний кабинет какого-нибудь книголюба из Финикса — столицы штата Аризона. Я сел на диван, Маккейн устроился на стуле за журнальным столиком и сказал, прочистив горло: — Благодарю за визит, господин Браудер. Мне сказали, что вы хо- тите сообщить мне о некоторых событиях, происходящих в России. Вероятно, он полагал, что я ищу поддержки в каком-то дело- вом вопросе, связанном с российским бизнесом. — Да, сенатор. Я начал рассказывать историю о Сергее, и Маккейну вскоре стало ясно, что эта встреча не будет похожа на остальные. Не про- шло и двух минут, как он остановил меня, чтобы уточнить дату ареста Сергея. Я ответил и продолжил рассказ. Немного погодя он снова прервал меня, чтобы расспросить об условиях содержания в тюрьме. Через некоторое время он опять задал вопрос. Так про- шли отведенные мне пятнадцать минут. В дверь заглянула его по- мощница — сказать, что все готово для следующей встречи. Я за- мер. Нельзя упускать возможность и не попросить его выступить инициатором законопроекта от республиканской партии. 323

Глава 33 — Мне нужно продлить встречу с господином Браудером, — произнес Маккейн и, когда помощница вышла, попросил меня про- должать. Последовали новые вопросы и ответы. Через каждые пятнад- цать минут появлялась помощница, но Маккейн вежливо давал ей понять, что ему нужно еще время. К тому моменту, как я закончил рассказ, беседа длилась почти час. — Билл, история Сергея поистине ужасна. Я глубоко сожалею о том, что с ним произошло, и соболезную вам и всем, кто разде- ляет ваше горе. — Спасибо, сенатор. — Скажите, чем я могу помочь? Я рассказал ему о Кардене и Макговерне и о разработке зако- нопроекта Магнитского. Потом я добавил: — Поскольку сенатор Карден — демократ, для этого законопро- екта было бы очень важно заручиться поддержкой со стороны ве- сомого политика-республиканца. Я надеялся, что этим человеком могли бы стать вы, сэр. Маккейн с безмятежным выражением лица задумчиво откинул- ся на спинку стула. — Разумеется, я согласен. Это самое малое, что я могу сделать. Он повернулся к своему советнику, Крису Броузу, который все это время сидел рядом. — Крис, свяжитесь, пожалуйста, безотлагательно с сенатором Карденом, чтобы включить меня в этот проект. Затем он опять обратился ко мне: — Вы были Сергею настоящим другом. Мало кто способен на то, что вы делаете, и я отношусь к этому с глубоким уважением. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам добиться спра- ведливости для Сергея. Да благословит вас Бог. 324

Каста неприкасаемых 34 Каста неприкасаемых Пока я летал между Лондоном и Вашингтоном, прорабатывая по- литическое направление на Западе, наша команда в Лондоне зани- малась аспектами, связанными с Россией. С тех пор как в октябре 2009 года мы разместили первое ви- део на Ютьюбе, к нам стали поступать обращения по телефону и электронной почте от людей из России, которые делились инфор- мацией по нашему делу. Среди них была Екатерина Михеева — она поведала нам леденящую душу историю. Группа сотрудников МВД, как оказалось, терроризировала не только нас. По словам Екатерины, двое из этих «милиционеров» при- нимали участие в обыске офиса ее мужа Федора еще в 2006 году. После обыска его арестовали и отвезли в тот же изолятор, куда бро- сят Сергея. Продержали Федора там недолго, потом его вывели на улицу и препроводили к частной автомашине. Посадили на заднее сиденье и привезли в загородный дом километрах в пятидесяти от Москвы. Вскоре Федор догадался, что он взят как заложник. Екате- рина сообщила нам, что одним из похитителей был Виктор Марке- лов — тот самый осужденный за убийство «по неосторожности» пре- ступник, который в 2007 году участвовал в краже наших компаний. Похитители озвучили условия освобождения Федора его руко- водителю: двадцать миллионов долларов. Они также связались с его женой и предупредили: если та пойдет в милицию, то Федору не поздоровится, а ее саму «пустят по кругу» у нее же дома. Ека- терина впала в отчаяние, но храбро продолжила борьбу за свою семью. Не поддавшись угрозам, она обратилась в ОМОН, а те уже нашли ее мужа, взяв штурмом дом, где его удерживали, освободи- ли Федора и арестовали Маркелова и его сообщника. К сожалению, история на этом не заканчивалась. Месяц спустя сотрудники МВД из того же отдела снова арестовали Федора и по- 325

Глава 34 местили в камеру вместе с одним из его похитителей. Мы не знаем, что с ним случилось в камере и кто к этому был причастен, но из- вестно, что в итоге Федора осудили за якобы совершенное мошен- ничество и приговорили к одиннадцати годам лишения свободы, с отбыванием срока в колонии Кировской области, в восьмистах ки- лометрах от Москвы. Екатерине было тридцать четыре года, они с Федором имели двоих маленьких детей. Семейное счастье было растоптано, теперь Екатерине пришлось самой поднимать детей и заботиться о себе, пока муж выживал в лагерях. Я знал, что мы имеем дело с бесчеловечными людьми, но по- сле того как я услышал эту историю, остановить таких, как Кузне- цов и Карпов, стало делом принципа. Наша команда сосредоточилась на выяснении всех возмож- ных сведений о Кузнецове и Карпове. С целью выявить их активы было изучено множество финансовой документации, банковских выписок, заявлений, судебных материалов и решений, регистра- ционных документов, писем и иных сообщений. Мы были увере- ны: что-нибудь да найдем. Кузнецов и Карпов вели гламурный об- раз жизни, носили дорогие костюмы и часы, ездили на шикарных машинах, хотя зарабатывали меньше полутора тысяч долларов в месяц. Любое свидетельство их необоснованной расточительности дало бы нам огромное преимущество. Мы начали расследование, пробив их имена по базам данных, аналогичным тем, что пригодились во время наших антикоррупци- онных баталий с управленцами российских госкомпаний. К сожале- нию, попытки найти какие-либо активы, зарегистрированные на них лично, ни к чему не привели. Однако имена их родителей дали ряд прямых попаданий. Кузнецов и Карпов вели себя крайне неосмотри- тельно, принимая во внимание, что оба были сотрудниками МВД. Одной из наиболее любопытных находок была собственность, зарегистрированная на мать Кузнецова: квартира площадью в пол- торы сотни квадратных метров в престижном высотном жилом комплексе «Эдельвейс» рядом с Кутузовским проспектом, который называют московскими Елисейскими полями. Окна квартиры выхо- дили на Парк Победы, и ее рыночная стоимость составляла боль- ше полутора миллиона долларов. Кроме того, мы обнаружили, что отец Кузнецова зарегистриро- ван собственником квартиры площадью 83,6 квадратных метра в 326

Каста неприкасаемых элитном комплексе «Созвездие Капитал» с рыночной стоимостью около семисот пятидесяти тысяч долларов. В дополнение к этой престижной недвижимости на имя матери Кузнецова было зарегистрировано три земельных участка в при- городе Москвы, в Ногинском районе, общей стоимостью около ста восьмидесяти тысяч долларов. Теоретически всю эту собственность действительно могли приобрести родители Кузнецова, но их совокупный месячный до- ход составлял всего четыре с половиной тысячи долларов, этого было явно мало для всех этих покупок. По нашему мнению, су- ществовало лишь одно объяснение: за недвижимость заплатил их сын, Артем. Имущество семьи Кузнецовых не ограничивалось элитной недвижимостью и землей. Согласно регистрационным данным, мать Кузнецова владела новеньким автомобилем «Ленд-Ровер- Фрилендер» стоимостью около шестидесяти пяти тысяч долларов, а у жены Кузнецова был «Рэйндж Ровер», ценой в сто пятнадцать тысяч, и «Мерседес-Бенц SLK 200», стоимостью восемьдесят одну тысячу долларов. Среди данных о пересечении российской границы и прохожде- нии пограничного контроля обнаружились еще более любопытные факты, проливавшие свет на образ жизни Кузнецова. В 2006 году Артем с женой вдруг начали путешествовать по всему свету, как завсегдатаи модных курортов. За пять лет они совершили более тридцати поездок в восемь разных стран, побывав в Дубае, Фран- ции, Италии и Великобритании, а на Кипр даже слетали на част- ном самолете. Как показало наше расследование, общая стоимость активов семьи Кузнецовых превышала два миллиона шестьсот тысяч дол- ларов. Для сравнения: чтобы накопить такую сумму, получая офи- циальную зарплату в МВД, Кузнецову пришлось бы проработать сто сорок пять лет. На Карпова мы раскопали не менее шокирующую информа- цию и все активы по той же схеме: элитная квартира с рыночной стоимостью девятьсот тридцать тысяч долларов, зарегистрирован- ная на мать-пенсионерку; новехонькая «Ауди А3», спорткар «Порше 911», зарегистрированный также на имя матери, и «Мерседес-Бенц E280» на его имя. Согласно данным о передвижениях Карпова по 327

Глава 34 свету, с 2006 года он побывал в Великобритании, США, Италии, Ис- пании, Австрии, Греции, Омане, Дубае, Турции, а также на Кипре и на Карибских островах. Он стал завсегдатаем самых дорогих и престижных ночных клубов Москвы, фотографируясь с шикарны- ми девицами и франтоватыми друзьями. Он явно не скромничал и открыто публиковал в интернете фотографии, с которых смотрел на мир с ухмылкой. Эти двое вызывали отвращение. Показная роскошь Кузнецова и Карпова — все эти дома, машины и путешествия — должны были вызвать шок у рядовых граждан. Такие кадры могут произвести больший эффект, чем все статьи в газетах и интервью по радио вместе взятые. Нам надо было показать, какую выгоду извлекают из своей деятельности эти эмвэдэшники, вполне себе среднего зве- на. Это не могло больше оставаться безнаказанным. Нельзя ломать чью-то жизнь утром и пировать в дорогих ресторанах вечером. Я решил, что нужно сделать новые видеоролики, на этот раз про Артема Кузнецова и Павла Карпова. Мы взялись за работу, и к июню 2010 года все было готово. Как раз в это же время в Вашинг- тоне кипела работа над проектом закона Магнитского. Мы только ждали подходящего момента, чтобы опубликовать эти материалы. Момент настал, когда генерал МВД Олег Логунов — ключевая фигура в аресте Сергея — начал кампанию в прессе с целью вы- городить следствие и обосновать преследование и смерть Сергея. Отвечая на вопрос известной российской радиостанции, оказыва- ло ли следствие давление на арестованного Сергея, Логунов цинич- но заявил: «Разумеется, следствие как по делу Магнитского, так и по любому абсолютно другому делу, было заинтересовано в полу- чении от него показаний в отношении себя и других соучастни- ков. Это не уловка. Во всем мире это называется сотрудничество со следствием». То есть то, что они сделали с Сергеем, подавалось как нечто совершенно обыденное. Замалчивание и укрывательство фактов преступления против Сергея с их стороны набирало обороты, и надо было что-то это- му противопоставить. Поэтому двадцать второго июня я загрузил на Ютьюб видео о Кузнецове. В то же время мы запустили новый веб-сайт под названием «Каста неприкасаемых»*, где выложили на * www.russian-untouchables.com 328

Каста неприкасаемых всеобщее обозрение документы и свидетельства не по средствам шикарного образа жизни этих должностных лиц. За первый же день видео о Кузнецове посмотрело свыше пяти- десяти тысяч человек. Это больше, чем общее число просмотров нашего первого видео о хищениях. За неделю эта цифра достигла ста семидесяти тысяч человек — этот ролик стал на Ютьюбе самым популярным политическим ви- део в России. Московский еженедельник «Новое время» опубликовал большую статью «Частный самолет для подполковника». Богатство Кузнецова стало такой аппетитной темой для прес- сы, что эта история была опубликована даже в Великобритании — в газете «Сандей экспресс», которая почти никогда не берет мате- риалы о событиях, происходящих за пределами страны. Пока все говорили и писали об этом видео и делились ссыл- ками, группа российских активистов перешла от слов к делу. Они обклеили двери квартир в подъезде дома Кузнецова фотография- ми Сергея и именем Кузнецова, а на многоэтажном здании напро- тив окон Кузнецова развернули огромный баннер. Чтобы побудить властные структуры начать-таки расследова- ние деятельности Кузнецова, незадолго до того, как мы опублико- вали видео, Джеймисон Файерстоун подал в Следственный комитет, Генеральную прокуратуру и Департамент собственной безопасно- сти МВД заявления о проведении проверки и возбуждении уголов- ного дела, поставив под сомнение законность богатства Кузнецова. Несмотря на наличие очевидных доказательств, силовые орга- ны сплотились вокруг этого вполне себе заурядного милиционера. Они выставили на линию огня заместителя министра внутренних дел Алексея Аничина, который заявил, что расследование вопроса о законности источников состояния сотрудника МВД Кузнецова и его семьи — «не наша компетенция». Хотя реакция со стороны официальных лиц отсутствовала, было очевидно, что материал задел их за живое. Одиннадцатого июля 2010 года майор МВД Павел Карпов подал заявление в Ген- прокуратуру РФ, в котором обвинял меня, Джеймисона Файерсто- уна и даже уже погибшего Сергея Магнитского в клевете и «дис- кредитации». Кроме того, в заявлении Карпов указывал следующее: «Единственным заинтересованным лицом в хищении долей соб- 329

Глава 34 ственных компаний, возмещении налогов и смерти С. Магнитско- го является У. Браудер». Именно так: Карпов теперь заявлял, что в смерти Сергея виновен я. Возможно, Карпов полагал, что это заставит меня отступить, но своими нападками достиг противоположного эффекта: на следу- ющий день после того, как его заявление поступило в прессу, мы опубликовали видео с Карповым в «главной роли». Кинематографи- чески это видео было даже лучше предыдущего. Мы включили в него кадры, изображающие собственность и машины, зарегистри- рованные на него и его мать, а также фотографии, сделанные са- мим Карповым — из ночных клубов, ресторанов и дискотек по всей Москве. Жизнь «обыкновенного» эмвэдэшника, показанная без ку- пюр, приводила любого честного россиянина в шок. Кроме того, Джеймисон также подал заявление с просьбой про- вести проверку и в отношении майора Карпова. На этот раз сотрудники Департамента собственной безопасно- сти МВД даже допросили Кузнецова и Карпова. Но, как и следова- ло ожидать, «не обнаружили» правонарушений, сославшись на то, что у службы нет полномочий запрашивать и проверять источни- ки доходов родственников Кузнецова и Карпова. Может, для правоохранительных органов страны подполковник Кузнецов с майором Карповым и были неприкасаемыми, но толь- ко не для общественного мнения. В течение трех месяцев опубли- кованные видеоматериалы просмотрело более четырехсот тысяч человек. Сколько бы лжи ни исходило от российских госорганов, всегда кто-нибудь любознательный спрашивал: «Извините, но если Кузнецов и Карпов не коррумпированы, то откуда у них такие бо- гатства? Объясните, как они разбогатели?» 330

Счета в швейцарском банке 35 Счета в швейцарском банке В августе я вместе с сыном Дэвидом отправился в поход на выход- ные на полуостров Корнуолл. Мы поднимались по довольно кру- той тропе, тянувшейся вдоль скал, когда телефон преподнес сюр- приз — звонил Джейми Файерстоун. Он был так взволнован, что едва мог внятно говорить. — Привет, Билл! Могу тебя обрадовать! — К хорошим новостям я готов, — отозвался я, остановившись перевести дух, пока Дэвид в тени деревьев пьет воду. — Что у тебя? — Я только что получил сообщение от одного человека... Он ут- верждает, что у него есть доказательства, что сотрудница москов- ской налоговой инспекции номер двадцать восемь получила на том мошенничестве миллионы! — А от кого сообщение? — Некто Алехандро Санчес. — На русское имя не похоже. Ты уверен, что это не розыгрыш? — Не знаю... он приложил к письму выписки со счетов в швей- царском банке и документы какой-то офшорной компании. — И что в них? — Там видны платежи по счетам, которые, судя по всему, при- надлежат мужу Ольги Степановой — той самой начальницы из на- логовой, которая одобрила возврат налогов. — Вот это да! Думаешь, они настоящие? — Не знаю, но Санчес говорит, что готов встретиться, если нас это заинтересует. — А для тебя это не опасно? — Не волнуйся, Билл, — отмахнулся Джейми. Даже после все- го случившегося с нами он не утратил привычного оптимизма. — Здесь беспокоиться не о чем. 331

Глава 35 Закончив разговор, я сделал несколько глотков воды, и мы с сыном продолжили восхождение по тропе, но теперь я едва обра- щал внимание на открывавшийся отсюда прекрасный вид на взмо- рье. Голова шла кругом. Нашей кампании нужен был такой прорыв, но я волновался о Джейми и не хотел подвергать его опасности. Сейчас не было безопасно нигде, особенно в Лондоне, где осе- ло множество россиян. В 2006 году агенты ФСБ отравили своего бывшего сотрудника и известного критика Путина — Александра Литвиненко, и произошло это через дорогу от американского по- сольства, в лондонском отеле «Миллениум». Обменявшись еще несколькими сообщениями, Джейми и Сан- чес договорились встретиться двадцать седьмого августа 2010 года. Было решено, что сначала на встречу придет Джейми и если ре- шит, что Санчес заслуживает доверия, то позвонит Вадиму, и они вместе ознакомятся с документами. Санчес предложил встретиться в баре «Поло» отеля «Уэстбе- ри» в центральном районе Лондона Мейфэр, в опасной близости от того места, где был отравлен Литвиненко. Серьезно обеспоко- енный тем, что может случиться что-то плохое, я связался с на- шим экспертом по безопасности, Стивеном Беком, чтобы тот раз- работал план действий. Стивен осмотрел место встречи и решил, что за Джейми и Ва- димом будут присматривать четыре человека: двое бывших спец- назовцев и еще двое бывших сотрудников британской разведки. Двадцать седьмого августа, в половине третьего дня, коллеги Стивена один за другим появились в баре «Поло». Органично рас- творившись среди посетителей, они заняли стратегические пози- ции: двое — у выходов, один — у столика, где должна была состо- яться встреча, и еще один — в конце барной стойки. Один имел при себе устройство, способное обнаружить и заглушить любые технические средства наблюдения, подобное глушилке, которую, по нашему мнению, использовал Сагирян во время встречи в оте- ле «Дорчестер». Другой незаметно прошелся по залу со счетчиком Гейгера, чтобы проверить, нет ли здесь радиации, так как Лит- виненко был отравлен высокотоксичным радиоактивным изото- пом полония. Гарантий не было, но я знал, что если ситуация примет плохой оборот, эти ребята быстро уведут Джейми и Вадима. 332

Счета в швейцарском банке Джейми добрался до бара чуть раньше назначенного времени и вошел через стеклянно-металлическую дверь. Пройдя через салон, выдержанный в стиле арт-деко, с низким потолком, он сел у забро- нированного столика в низкое бархатное кресло спиной к стене, под картиной с изображением нью-йоркского небоскреба Эмпайр- стейт-билдинг. Стивен счел это место наиболее выгодным и без- опасным. Джейми попытался выделить из толпы туристов охран- ников, но никого не приметил. Тогда он бросил взгляд на барную стойку черно-зеленого мрамора: стоявший за ней бармен взбивал мартини и разливал напиток в покрытые инеем коктейльные бо- калы. Официантка принесла небольшой поднос с бесплатной за- куской. Джейми пристально посмотрел на копченый миндаль, но решил не притрагиваться к нему. Он заказал диетическую колу с долькой лимона. Но когда официантка принесла напиток, он оста- вил стакан на столе нетронутым. Отравленным могло быть что угодно. Санчес опоздал на четверть часа. Это был человек лет за сорок с небольшим, примерно метр восемьдесят роста, с заметным брюш- ком. Одет он был в коричневую спортивную куртку, темные брюки и белую рубашку без галстука. Растрепанные каштановые волосы, кожа молочно-матового оттенка, взгляд нервный и пристальный. Стоило ему заговорить, как стало ясно: никакой это не Алехан- дро Санчес. — Прошу прощения за псевдоним, господин Файерстоун, — ска- зал он по-русски, — но мне следует быть осторожным. — Понимаю, — ответил Джейми, тоже по-русски, подумав, что все остальные люди в баре могут оказаться охраной Санчеса. — Мое настоящее имя — Александр Перепеличный, — предста- вился собеседник, садясь на стул. Джейми подал знак официантке, и Александр заказал себе зеле- ный чай. Оба некоторое время оценивающе смотрели друг на друга. Подали чай. — Спасибо, что согласились встретиться, — продолжил Пере- пеличный. — Не стоит. Нам интересно выслушать вас. Перепеличный взял чашку, осторожно отпил и поставил обрат- но. На какое-то время опять воцарилось неловкое молчание. Затем Александр снова заговорил: 333

Глава 35 — Я связался с вами, потому что посмотрел видеоматериалы о Кузнецове и Карпове. Смерть Магнитского стала потрясением. Рус- ские привыкли к коррупции, но пытки и смерть невинного челове- ка — это уж слишком. «Чушь, — подумал Джейми. — В наши дни большинство людей в России не руководствуется такими благородными принципами. Там все упирается в деньги: как заработать, приумножить, а глав- ное, чтобы после не отобрали». Джейми не знал истинных наме- рений Перепеличного, но был уверен, что его привело сюда не со- чувствие к Сергею. — Информация, которую вы прислали по почте, неполная, — за- метил Джейми. — У вас есть еще другие документы? — Есть, но не с собой, — ответил собеседник. Джейми откинулся назад, отметив краем глаза, как сдвинулся кусочек льда, тающего в стакане с кока-колой. — Не возражаете, если к нам присоединится мой коллега? Я хо- тел бы, чтобы он ознакомился с документами, которые вы пере- дали. Изучив их, мы сможем сказать, какие еще сведения необхо- димы. Перепеличный согласился. Вынув из кармана телефон, Джей- ми отправил сообщение Вадиму, который ждал за углом, на ули- це Нью-Бонд. Через две минуты тот вошел в бар и, подойдя к сто- лику, представился. Когда Вадим сел, Джейми достал документы Перепеличного. Пролистав их, Вадим спросил: — Не могли бы вы пояснить мне содержание этих документов? — Разумеется. Это выписка по счету Владлена Степанова — мужа Ольги Степановой — в банке «Кредит Свисс». Вот здесь, — он указал на строчку в центре страницы, — перевод на сумму полтора миллиона евро, сделанный двадцать шестого мая. Здесь — перевод на один миллион семьсот тысяч от шестого июня. А вот тут — еще один, на миллион триста тысяч от семнадцатого июня. Он указал еще несколько переводов. Всего за май—июнь 2008 года на этот счет было переведено семь миллионов сто ты- сяч евро. — Откуда они у вас? — Джейми кивнул в сторону документов. Перепеличный заерзал на стуле. — Скажем так, у меня есть некоторые связи. 334

Счета в швейцарском банке Такой ответ явно не устраивал Джейми и Вадима, но они не стали донимать Перепеличного расспросами, чтобы не спугнуть. Вадим еще раз пролистал бумаги. — Эти сведения могут оказаться исключительно полезными, но я не вижу ни в одной выписке имени Владлена. Какая тут с ним связь? — Объяснение простое. Счет принадлежит кипрской компании, владельцем которой является Владлен, — ответил Перепеличный, продемонстрировав свидетельство о регистрации собственности на имя Владлена Степанова, на котором, однако, отсутствовала подпись. Вадим поправил очки. Он тринадцать лет занимался расследо- ваниями мошенничества в бизнесе и взял за правило предполагать, что все сведения ложны, пока не доказано обратное. — Спасибо, но без доказательств, что Степанов действительно владелец этой компании, мы мало что можем сделать по этому по- воду. Нужны копии регистрационных документов с его подписью. — Понимаю, — кивнул Перепеличный. — Предполагалось, что это только первая встреча. Если есть желание снова встретиться, то я смогу найти необходимые документы. — Да, это было бы здорово, — ответил Джейми. На этом они пожали друг другу руки, Перепеличный встал и ушел. Когда Вадим вернулся в офис и рассказал о встрече, я произ- нес с недоверием: — Очень похоже на подставу. — Возможно. Но если его информация правдива, мы впервые сможем в точности увидеть, как именно они получили деньги от мошеннического возврата налогов. — Логично. Посмотрим, сможет ли Перепеличный достать обе- щанное. Неделю спустя они опять договорились о встрече. На этот раз к ним присоединился Владимир Пастухов, у которого, несмотря на слабое зрение, было блестяще развито шестое чувство. В следующий вторник Вадим и Владимир встретились с Пере- пеличным в том же баре «Поло». Тот, как и обещал, принес копию подписанного документа, указывавшего, что Владлен Степанов яв- лялся владельцем кипрской компании, чьи банковские выписки в «Кредит Свисс» он передал раньше. 335

Глава 35 Когда Вадим с Владимиром вернулись в офис и показали мне этот документ, он не произвел на меня должного впечатления. Он выглядел как простая бумажка с неразборчивой подписью. Такую любой мог сделать или подделать. — Что это за документ? Я с трудом могу его разобрать. — Это от аудитора Степанова, — сказал Вадим. Мне показалось, что коллеги слишком легко доверились Пере- пеличному. — Эта подпись может принадлежать кому угодно. Вы действи- тельно считаете, что этому человеку можно верить? — Да, — сказал Вадим. — Я думаю, он говорит правду. — А вы как полагаете, Владимир? — Я тоже ему верю. Он производит впечатление откровенно- го человека. Они встречались еще в течение последующих недель, и мы вы- яснили интересные подробности. Перепеличный рассказал, что кроме счетов в швейцарском бан- ке Степановы приобрели шикарную виллу с шестью спальнями и две элитные квартиры в Дубае на Пальме Джумейре — огромном искус- ственном острове в форме пальмовой ветви на побережье Персидско- го залива. Он сообщил, что рыночная стоимость этой недвижимости составляла около семи миллионов долларов, а в России Степановы отстроили огромный особняк в одном из самых престижных приго- родов Москвы рыночной стоимостью около двадцати миллионов дол- ларов. Общая сумма средств на банковских счетах и в недвижимости, по его данным, достигала почти сорока миллионов долларов. Масштаб этого богатства и расточительства стал ясен, когда Вадим изучил налоговые декларации Степановых: их официаль- ный средний годовой доход с 2006 года составлял... 38 281 доллар. Это была действительно ценная информация. Нет сомнений, что будь у нас видеоролик с такими сведениями, он сразу разой- дется по интернету. Мы добавим новый портрет — Ольги Степа- новой — в галерею «неприкасаемых», и российская верхушка таки почувствует удар. Оставалась загвоздка: история Перепеличного была не просто хороша, а слишком хороша. Нельзя было исключать, что Перепеличный работает на ФСБ, и все это хорошо продуманная операция с целью подорвать мою ре- 336

Счета в швейцарском банке путацию. Вполне в их стиле: создать персонажа с правдоподобной историей; слить нам важные сведения; подождать, пока мы выло- жим их в открытый доступ, а затем показать, что они фальшивые. Если это так и было задумано, то в результате всё, чего мы с таким трудом добились за три года вместе с журналистами и пра- вительственными организациями по всему миру, будет скомпро- метировано, и политики начнут вопрошать: «Зачем мы вообще поддерживаем этого лжеца и ставим ради него под угрозу взаимо- отношения с Россией?» Если делать видеоролик о Степановых, то нужно быть абсо- лютно уверенным, что Перепеличный говорит правду. Кроме того, я должен знать источник его информации. Долгое время Перепеличный уклонялся от прямого ответа, но потом пошел на откровенность и объяснил, что доступ к такому большому количеству финансовых документов у него имеется по- тому, что до этого он был финансовым советником нескольких бо- гатых русских семей, в том числе Степановых. Дела у Перепеличного шли довольно неплохо до 2008 года, но когда в кризис рынки обвалились, он потерял крупную сумму денег, принадлежавших Степановым. По словам Перепеличного, Степано- вы не пожелали мириться с убытками, обвинили его в краже денег и потребовали возместить потерянную сумму. Так как Перепелич- ный не мог возместить им рыночные убытки, то Ольга Степанова, воспользовавшись положением начальницы налоговой инспекции, инициировала против Перепеличного уголовное дело по уклонению от налогов. Перепеличный, во избежание ареста, поспешил покинуть Россию, вывез семью в Англию и залег на дно, поселившись в съем- ном доме в графстве Суррей. Когда он впервые увидел видео о Куз- нецове и Карпове, у него возникла идея: убедить нас сделать ана- логичное видео о Степановых и скомпрометировать их настолько, чтобы это помогло ему уладить собственные проблемы. Когда Владимир рассказал мне об этом, я успокоился и решил взяться за создание видеоролика. Но едва мы начали осваивать материалы Перепеличного, как поступило сообщение от нашего источника в России — Аслана. В нем говорилось, что управление «К» в ярости по поводу видео о Кузнецове и Карпове и против фонда Hermitage и Браудера разра- батывается новая крупная операция. 337

Глава 35 Мы надеялись узнать больше, но Аслан не смог сообщить под- робностей. Мои опасения, что Перепеличный — часть замысла ФСБ, вернулись с новой силой. Возможно, все идет по их плану. Какой бы достоверной ни казалась его информация, прежде всего надо было убедиться, что мы не угодим прямиком в ловушку ФСБ. 338

Налоговая принцесса 36 Налоговая принцесса Одной из главных задач осенью 2010 года было убедиться, что Пе- репеличный не пытается обвести нас вокруг пальца. Сначала мы решили проверить наличие недвижимости под Мо- сквой и вскоре обнаружили, что участок в шестьдесят соток, на котором возведен особняк, принадлежит восьмидесятипятилетней матери Владлена Степанова. Ее доход составлял всего три с поло- виной тысячи долларов в год, но каким-то образом она владела земельным участком с оценочной рыночной стоимостью в двенад- цать миллионов долларов, и это только цена земли без каких-ли- бо строений. А они на участке были — да еще какие! К возведению загород- ной резиденции Степановы привлекли одного из лучших столич- ных архитекторов, который спроектировал два здания из немец- кого гранита, стеклопрофилита и полированного металла в стиле техно-модерн общей площадью более тысячи квадратных метров. Увидев фотографии этих строений, я подумал, что они скорее мог- ли бы принадлежать какому-нибудь топ-менеджеру инвестицион- ного фонда, чем сотруднице налоговой инспекции и ее мужу. Затем мы переключились на Дубай. С помощью электронной базы данных по недвижимости без труда установили: вилла дей- ствительно существует, она была приобретена за 767 123 дол лара и зарегистрирована на имя Владлена Степанова. К сожалению, две другие квартиры общей стоимостью шесть миллионов долларов еще не достроены и поэтому в базе не фигурировали. Мы знали о них только по денежным переводам со швейцарских счетов Сте- пановых. Эти швейцарские счета, словно ниточки, увязывали все части картины в единое целое. Через них не только были оплачены доро- гие приобретения, на этих счетах лежало более десяти миллионов 339

Глава 36 долларов, которые, по утверждению Перепеличного, появились при- мерно в то же время, когда под видом возврата налогов было со- вершено хищение. Если подтвердится факт существования счетов, то можно выпустить в серии «Каста неприкасаемых» такое зажига- тельное видео об Ольге Степановой, что стены Кремля побелеют. Теперь все зависело только от подтверждения подлинности швейцарских счетов. Было бы, конечно, здорово обратиться в «Кредит Свисс» и про- сто спросить, настоящие ли это выписки, но швейцарские банки- ры скрытны и осторожны, так что ничего не скажут. Я мог бы обратиться к знакомым из «Кредит Свисс», но знал, что и они не помогут. Разглашение конфиденциальной информа- ции о клиенте — серьезное нарушение, которое карается немед- ленным увольнением, а я никого не знал настолько хорошо, чтобы кто-нибудь пошел для меня на такой риск. Оставался один вариант — направить заявление швейцарским властям и посмотреть, что из этого получится. Мой лондонский юрист составил такое обращение. Когда все было готово, я спро- сил, сколько времени, по его мнению, займет ответ. — От трех месяцев до года, — ответил он. — До года? Это слишком долго. А нет ли способа их поторопить? — Нет. Как показывает опыт, швейцарские власти очень нето- ропливы и займутся нашим вопросом ровно тогда, когда до него дойдет очередь. Январь и февраль прошли без новостей, на исходе был март 2011 года. К середине месяца видеоролик о Степановой был го- тов. Он, несомненно, был лучше всех предыдущих. Мне не терпе- лось сделать следующий шаг, но сдерживало отсутствие ответа от швейцарцев. Зато в конце марта мы узнали о кардинально новом повороте в российской саге по укрывательству преступления. Вячеслав Хлеб- ников, ранее судимый за другие преступления, был приговорен за соучастие в хищении бюджетных средств. Российские силовики могли избрать козлом отпущения и посадить за решетку хоть сот- ню рецидивистов — меня это мало волновало. Здесь важно было другое — формулировки в обвинительном заключении Хлебнико- ва. А там говорилось, что работники налоговых инспекций ни в чем не виноваты, они, дескать, были «не осведомлены о преступ- 340

Налоговая принцесса ных действиях и замыслах» и «введены в заблуждение», когда одо- брили за один день под конец декабря 2007 года возвраты из каз- ны на миллиарды рублей. Налоговые работники — это Ольга Степанова со товарищи. Я решил, что это уже слишком. Ложь необходимо остановить. Сведения Перепеличного были достоверными: это знал я, это зна- ли швейцарские власти, и об этом должен был узнать весь мир. Видеоролик был выпущен двадцатого апреля 2011 года. Гран- диозная реакция российской интернет-аудитории побила все пре- дыдущие рекорды. К концу первого дня видео посмотрело свыше двухсот тысяч человек, к концу недели — почти триста шестьдесят тысяч, а к концу месяца — больше полумиллиона. Ольгу Степанову окрестили «налоговой принцессой», и жур- налисты со всех уголков страны наперебой говорили о ней и ее муже. На телеканале НТВ даже показали интервью с мамой Влад- лена. Она жила в обычной однокомнатной квартире, а на вопрос о дорогостоящей недвижимости, номинально зарегистрированной на ее имя, ответила, что согласилась в обмен на то, что сын най- мет для нее женщину приходить раз в неделю убираться в квар- тире. Сынок-миллионер даже не позаботился как следует о своей престарелой матери. Ну, а самой лучшей новостью стало то, что через три дня по- сле выхода в свет видеоролика генеральная прокуратура Швейца- рии объявила, что заморозила счета Степанова в банке «Кредит Свисс». Оказалось, что, получив наше заявление, швейцарские вла- сти завели уголовное дело об отмывании денег, не предавая свои действия огласке. Я был несказанно рад, что справедливость восторжествовала, что сведения Перепеличного подтвердились и что деньги были за- морожены. Удар пришелся по самому уязвимому месту — банков- ским счетам. 341

Глава 37 37 Как делается колбаса Видеоролики о казнокрадах и коррупционерах могли застать их врасплох, но более сильным ходом, позволяющим по-настоящему вывести российскую бюрократию из равновесия, был бы закон, вводящий по отношению к ним санкции. Осенью 2010 года, пока мы налаживали связь с Перепеличным, Кайл Паркер заканчивал составлять законопроект имени Магнит- ского. Двадцать девятого сентября сенаторы Бен Карден, Джон Маккейн, Роджер Уикер и Джо Либерман внесли его на рассмотре- ние в Сенат США. Текст, написанный просто и недвусмысленно, сводился к тому, что имена всех, кто замешан в незаконном аре- сте, пытках и смерти Сергея Магнитского и в раскрытых им пре- ступлениях, будут обнародованы, им будет запрещен въезд на тер- риторию США, а любые их активы заморожены. Когда об этом стало известно, возмущению российских госор- ганов не было предела, и они стали думать, что же противопоста- вить Вашингтону. Удобная возможность отреагировать на события представи- лась им десятого ноября, когда до годовщины смерти Сергея оста- валось меньше недели. Десятого ноября в России отмечают День милиции, и МВД проводило ежегодную церемонию награждения особо отличившихся сотрудников. Из тридцати пяти награжден- ных пять были фигурантами в деле Магнитского. Следователи МВД Павел Карпов и Олег Сильченко были награждены знаками отличия «Лучший следователь». А Ирине Дудукиной, руководите- лю пресс-службы Следственного комитета при МВД, с энтузиаз- мом распространявшей ложь про Сергея после его смерти, была вынесена благодарность. На этом власти не остановились, и через пять дней была про- ведена пресс-конференция, с целью проинформировать обществен- 342

Как делается колбаса Ирина Дудукина, пресс-секретарь МВД РФ, держит смонтированную «простыню», якобы показывающую причастность самого Сергея к раскрытому им же преступлению. Пресс-конференция МВД в ноябре 2010 года к первой годовщине убийства Сергея (© Dmitry Kostyukov/AFP/Getty Images) ность о новых «разоблачениях» по делу Магнитского. Выступала Дудукина. Ее крашеные волосы казались чуть длиннее, а прическа более пышной, чем за год до этого, но массивная нижняя челюсть придавала лицу, все такому же одутловатому и усталому, схожесть с театральной куклой-марионеткой, которой водит актер-чревове- щатель. Она развернула самодельный плакат, склеенный из двух де- сятков листов формата А4, и прикрепила его к доске. Эта мешани- на цифр и слов, слишком мелких, чтобы кто-нибудь мог разглядеть написанное, «доказывала», что сам Сергей и совершил мошенниче- ство с возвратом налогов, обогатившись на 5,4 миллиарда рублей. Когда журналисты начали задавать элементарные вопросы о пред- ставленной «простыне», у Дудукиной не нашлось внятных ответов, и присутствующим стала ясна фальсификация. Такая агрессивная и грубая тактика подтверждала, что наша за- конодательная инициатива задела их за живое. Не я один это за- метил. Немало людей, чьи права были попраны в России, сдела- ли те же выводы. После внесения законопроекта на рассмотрение конгресса многие из них стали приезжать в Вашингтон или писать 343

Глава 37 письма инициаторам закона Магнитского, отмечая одно: «Вы наш- ли ахиллесову пяту путинского режима». Дальше люди стали об- ращаться к политикам с просьбами: «вы не могли бы внести в этот список убийц моего брата?»; «нельзя ли добавить тех, кто пытал мою мать?»; «а как же быть с похитителями моего мужа?»... Поток просьб не иссякал. Сенаторы вскоре убедились, что не просто соприкоснулись с еще одной человеческой трагедией, а невольно нашли новый спо- соб борьбы с нарушениями прав человека в авторитарных госу- дарствах в двадцать первом веке: адресные визовые санкции и за- мораживание активов. После десятка таких визитов и писем сенатор Карден и дру- гие соавторы закона посоветовались и решили расширить проект, добавив в него шестьдесят пять слов о том, что в дополнение к санкциям в отношении лиц, причастных к пыткам Сергея, закон Магнитского коснется всех случаев злостного нарушения прав че- ловека в России. Эти шестьдесят пять слов превратили мою лич- ную борьбу за справедливость во всеобщее дело. Исправленная редакция законопроекта была официально пред- ставлена на рассмотрение Сената девятнадцатого мая 2011 года, то есть примерно через месяц после того, как вышел в свет видеоролик про «налоговую принцессу» Ольгу Степанову. После этого к Капи- толийскому холму прибыла небольшая «армия» российских активи- стов, требовавших одобрения законопроекта и убеждавших сенато- ров, согласившихся с ними встретиться, подписать этот важный для России документ. Среди активистов были знаменитый чемпион мира по шахматам и известный правозащитник Гарри Каспаров; самый популярный лидер российской оппозиции Алексей Навальный; бес- страшная российская активистка-эколог Евгения Чирикова. Мне не нужно было агитировать этих людей: они пришли сами. Эта несогласованная инициатива сработала превосходно. Чис- ло присоединившихся к законопроекту сенаторов быстро росло: каждый месяц трое или четверо соглашались поставить под ним подпись. И особенно убеждать их в этом не приходилось. В Ва- шингтоне не существовало лобби в пользу российских палачей и убийц. Ни один сенатор, будь то самый либеральный демократ или архиконсервативный республиканец, не потерял бы голосá своих избирателей из-за запрета этим людям въезжать в Америку. 344

Как делается колбаса Законодательная инициатива Магнитского так интенсивно на- ращивала темпы, что, казалось, ее не остановить. С того дня, когда Кайл Скотт из Госдепартамента принял эту идею в штыки, я знал, что правительство настроено категорически против такого закона. Но сейчас они попали в затруднительное положение: если откры- то противостоять его принятию, то это будет выглядеть так, словно официальный Вашингтон поддерживает коррумпированных россий- ских чиновников; если же открыто поддержать законопроект, то это поставит под угрозу политику «перезагрузки» отношений с Россией. Правительство искало какой-то другой путь. Двадцатого июля 2011 года Госдепартамент раскрыл свои кар- ты, направив в сенат меморандум «Комментарии администрации к законопроекту S.1039 — Сергей Магнитский и верховенство за- кона». Этот документ не предполагалось предавать огласке, но не прошло и дня, как текст просочился в открытый доступ. Я достал копию и нетерпеливо пробежал документ глазами: вершина вашингтонского политиканства... Основным аргументом Госдепартамента было то, что возможность вводить предлагаемые в законе Магнитского санкции уже существует в рамках президент- ского указа, и поэтому нет смысла принимать новый закон. При этом они ловко попытались бросить сенаторам кость. В ме- морандуме говорилось, что другая важная причина, по которой се- нату не следует поддерживать этот закон, заключается в том, что убийцам Магнитского уже запрещен въезд в США. Следовательно, отдельной необходимости в этом законе нет. Я не знал, можно ли считать это позитивным развитием собы- тий, поэтому решил позвонить Кайлу Паркеру и узнать его мнение. — Билл, нам это тоже непонятно. Карден поручил мне позво- нить в Госдеп и спросить, кто конкретно включен в список по ви- зовым санкциям, но там не стали отвечать. — Они хотя бы сказали, сколько там человек? — Нет, об этом они тоже молчат. — А по поводу замораживания активов что слышно? — А вот об этом они высказались недвусмысленно: заморажи- вание активов они не одобряют. — И какова реакция Кардена? — Он открыто заявил, что так не пойдет и что он продолжит настаивать на принятии закона. 345

Глава 37 Восьмого августа 2011 года в авторской статье под заголов- ком «Убийц Сергея Магнитского к ответу», опубликованной в газе- те «Вашингтон Пост», сенатор Карден публично и решительно зая- вил о том, что не примет позицию администрации, и подтвердил, что будет добиваться принятия закона Магнитского. Статья ста- ла важным свидетельством его намерений, учитывая, что Обама и Карден принадлежали к одной партии: этим сенатор открыто бро- сал вызов президенту. После выхода статьи правительство еще больше взбудоражи- лось. Белый дом так опасался задеть Кремль и повредить «переза- грузке», что его представители обратились к Кардену и другим со- авторам с предложением расширить применение этого закона на весь мир, а не только к России. Сенаторам эта идея понравилась. То, что задумывалось как за- кон, связанный с Сергеем и одной страной, превращалось в исто- рический законодательный акт о правах человека, который приоб- рел всемирное значение. После этого Карден сосредоточился на том, чтобы поставить законопроект на голосование в сенате. Предстоял еще один проме- жуточный этап: рассмотрение в сенатском комитете по междуна- родным отношениям. Согласно процедуре, законопроект, который предполагает введение визовых санкций, должен быть одобрен се- натским комитетом, прежде чем попадет на голосование к сенато- рам. Это казалось простой формальностью, так как проект закона Сергея Магнитского по санкциям уже получил широкую поддерж- ку и не встретил никакого противодействия. Карден обратился к председателю комитета, сенатору Джону Керри, с просьбой добавить этот пункт в повестку дня следующе- го заседания комитета, которое должно было состояться девятого сентября. Но по непонятным причинам Керри отклонил эту прось- бу. Тогда Карден предложил включить его в повестку заседания, запланированного на двенадцатое октября, но Керри вновь отка- зался обсуждать этот вопрос. Было неясно, в чем заключается про- блема, но, очевидно, она существовала. Тем временем поступили мрачные известия из Москвы. Мама Сергея, Наталья Николаевна, наконец-то получила доступ к отчету патологоанатома. Среди документов, которые ей позволили скопи- ровать, было шесть цветных снимков тела Сергея, сделанных вско- 346

Как делается колбаса ре после смерти. Ни для кого не было новостью, что на руках и но- гах Сергея остались следы сильных ушибов, а на запястьях были глубокие раны. Эти раны Наталья Николаевна заметила в морге, когда пришла увидеть тело сына. Ей также удалось сделать копию официального документа за подписью начальника «Матросской ти- шины», в котором оперативным сотрудникам изолятора давалось разрешение на применение к Сергею резиновых дубинок вечером шестнадцатого ноября. Мы и раньше знали, что Сергей умер насильственной смертью от рук государства, но теперь это стало неоспоримым и докумен- тально подтвержденным фактом. Увидев эти снимки и документы, Наталья Николаевна подала в правоохранительные органы новое заявление с просьбой начать расследование убийства сына. Но снова получила отказ, как и во всех случаях, когда мы пытались что-либо предпринять в России. Как я мог утешить Наталью Николаевну, разговаривая с ней по те- лефону? Разве что рассказать, как мы близки к тому, чтобы добить- ся справедливости по этому делу в Америке. Я обещал ей сделать все возможное. И хотя запрет на въезд в Соединенные Штаты и замо- раживание активов едва ли выдерживали сравнение с тем, что было сделано с Сергеем, нам удалось хоть что-то противопоставить пол- нейшей безнаказанности, которой эти люди пользовались до сих пор. Двадцать девятого ноября 2011 года сенатский комитет по меж- дународным отношениям созвал очередное рабочее заседание. Ког- да на его сайте появилась повестка заседания, я просмотрел список вопросов в надежде увидеть законопроект имени Сергея. Первым пунктом значилась «Резолюция по защите бассейна реки Меконг». Я спустился по странице немного ниже и прочел: «Резолюция, вы- ражающая отношение сената к мирной „жасминовой“ революции в Тунисе». Имени Магнитского в списке не обнаружилось. Я немед- ленно набрал Кайла: — Что происходит? Законопроекта в списке нет. — Пока не знаю. Мы сами пытаемся это выяснить. Я начал подозревать, что за кулисами ведется какая-то хитро- умная политическая игра. Керри упорно молчал. Казалось, что проблема именно в Керри, и мне подумалось, что есть смысл встретиться с ним — вдруг история Сергея потрясет его так же, как сенатора Маккейна и конгрессмена Макговерна. 347

Глава 37 Я позвонил Джулианне Гловер. Если прежде ей легко удавалось договориться о встрече с сенаторами, то Керри оказался недося- гаем. Тем не менее, она смогла договориться о приеме у Джейсона Брудера, советника Керри по российским делам. Я прилетел в Вашингтон и на следующий день вместе с Джули- анной отправился в Дирксенский корпус сената на встречу с Бру- дером. Он должен был ждать нас у выхода из зала заседаний ко- митета по международным отношениям. Брудер, молодой человек лет тридцати с небольшим, среднего роста, с коротко подстрижен- ной бородкой, провел нас в зал весьма необычной конфигурации с П-образно расположенными столами. Не найдя подходящего места для беседы, мы просто взяли себе по стулу и сели в центре зала лицом друг к другу. Поблагодарив Брудера за то, что тот согласился встретиться, я начал было рассказывать ему историю Сергея, но через три пред- ложения он прервал меня: — Да-да, я в курсе этого дела. Меня глубоко тронуло случивше- еся. Он и его семья заслуживают справедливости. — Именно поэтому мы здесь. — Послушайте, я много думал об этом. Мы с сенатором были бы рады помочь в деле Магнитского. — Замечательно. Значит, сенатор Керри поддержит законопро- ект и будет добиваться его принятия в комитете? Брудер отклонился назад, и стул под ним скрипнул. — Ну, говоря по правде, я не считаю принятие закона Магнит- ского верным подходом в решении этого вопроса, господин Браудер. «Ну, вот, опять двадцать пять», — подумал я, вспомнив Кайла Скотта и прочих пуганых карьеристов из правительства США. — Что вы подразумеваете под неверным подходом? В ответ он чуть ли не слово в слово повторил то самое заявле- ние Госдепартамента. Я пытался возражать, но он не слушал. В заключение он сказал: — Билл, поймите, дело Магнитского имеет для нас большое зна- чение. Я хочу предложить сенатору Керри поднять его на встрече с российским послом. «С российским послом? — мысленно возмутился я. — Да он из- девается! Имя Сергея и то, что случилось с ним, — на передовицах крупнейших газет мира! Российский президент часами обсуждал 348

Как делается колбаса со своими министрами, как свести к минимуму нежелательные по- следствия дела Магнитского, а Брудер полагает, что тут поможет тихая беседа с послом?» Я покинул встречу, ругаясь про себя. Как выяснилось, позиция Керри против рассмотрения закона Магнитского не имела ничего общего с тем, считал он его хорошей инициативой или плохой. В Вашингтоне поговаривали, что Джон Керри препятствует принятию этого законопроекта по одной про- стой причине: он намеревается стать госсекретарем после ухода в отставку Хиллари Клинтон. По-видимому, одним из условий полу- чения этой должности было проследить, чтобы закон Магнитско- го не получил зеленый свет в сенатском комитете по международ- ным отношениям. В течение следующих нескольких месяцев новостей по закону Магнитского не было. Но вот весной 2012 года у нас появилась на- дежда. После почти двадцати лет переговоров Россию наконец-то готовы были принять во Всемирную торговую организацию (ВТО), и должно это было произойти в августе того года. Как только Рос- сия станет членом этой организации, все остальные участники ВТО смогут торговать с ней на равных условиях, без пошлин и иных сборов, но вследствие поправки Джексона—Вэника к американско- му закону о торговле только одна страна продолжала бы торговые отношения с Россией на прежних условиях: Соединенные Штаты. Законодательный акт почти сорокалетней давности, вступив- ший в силу в середине семидесятых годов двадцатого века, налагал американские торговые санкции на СССР за отказ евреям в пра- ве на эмиграцию. Поначалу правительство Советского Союза было непреклонно, но через несколько лет стало ясно, что цена санкций слишком высока, и в итоге полутора миллионам евреев позволи- ли покинуть страну. Страна Советов уже почила в бозе, российские евреи свобод- но выезжали из страны, но поправка Джексона—Вэника все еще действовала. Останься она в силе после вступления России в ВТО, и американские предприятия, например «Боинг», «Катерпиллар», «Форд» или экспортеры говядины, попадут в худшие условия по сравнению с другими членами ВТО — торговыми партнерами России. Деловое сообщество США полагало, что следует отменить по- правку, и правительство Обамы полностью поддерживало эту идею. 349

Глава 37 Если бы президент мог самостоятельно аннулировать поправку Джексона—Вэника, он так и сделал бы, но для этого конгресс дол- жен был принять соответствующий закон. На той неделе, когда правительство США начало кампанию по от- мене поправки Джексона—Вэника, я был в Вашингтоне и с помощью Джулианны продолжал кампанию за принятие закона Магнитского. Проведя несколько часов за утренними встречами, мы с Джули- анной обедали в закусочной на цокольном этаже сенатского здания имени Харта. Я сидел за хлипким на вид алюминиевым столиком и ел салат, когда Джулианна вдруг коснулась моей руки и незаметно указала в глубь зала. Там я увидел сенатора Джо Либермана, одно- го из наиболее высокопоставленных инициаторов закона Магнит- ского, в окружении небольшой группы советников. — Билл, здесь Либерман, — шепнула Джулианна. — Думаю, сто- ит поговорить с ним обо всей этой ситуации с поправкой Джек- сона—Вэника. — Как, прямо сейчас? Он же просто идет по залу. Разве можно серьезно говорить в такой обстановке? Хоть жизнь и научила меня при необходимости проявлять на- стойчивость, мне до сих пор неловко подходить с просьбами к не- знакомцам, в особенности когда их и так непрестанно осаждают. Однако Джулианна, проигнорировав мой внутренний диском- форт, встала и решительно потянула меня за собой: — Ну же, Билл, идем поговорим с ним. Мы вместе пересекли зал и направились в сторону сенатора Либермана. Как только мы оказались в пределах слышимости сенатора, Джулианна протянула руку и обратилась к нему: — Прошу прощения, что прерываю, но я бы хотела, если мож- но, представить вам Билла Браудера, человека, стоящего за идеей закона Магнитского. Либерман и его советники остановились. Сенаторы обычно дер- жат в голове сотни важных мыслей одновременно, и иногда им тре- буется несколько секунд, чтобы понять, о ком идет речь. Когда он услышал «закон Магнитского», его лицо просветлело. — А, господин Браудер! — Он повернулся ко мне. — Рад позна- комиться. Позвольте поблагодарить вас за важное дело, которым вы занимаетесь. 350

Как делается колбаса Мне польстило, что он знает обо мне. — Я не смог бы ничего достичь без вашей поддержки, — чи- стосердечно ответил я. — Но есть одна проблема. Как вы навер- няка знаете, Белый дом настаивает на отмене поправки Джексо- на—Вэника. — Да, это так. — Я считаю аморальным то, что правительство, аннулируя один из важнейших правозащитных актов за всю американскую исто- рию, в то же время препятствует принятию закона Магнитского. Он подумал, а затем прямолинейно ответил: — Вы совершенно правы, и с этим надо что-то делать. — Но что можно предпринять? — Вот что я думаю. Мы заявим правительству, что не одобрим отмену поправки Джексона—Вэника, если они не перестанут пре- пятствовать принятию закона Магнитского. Уверен, что Джон, Бен и Роджер* поддержат меня в этом. — Это будет сильным ходом. Спасибо вам. — Нет, Билл, это вам спасибо за все, что вы делаете. Затем Либерман повернулся к своим советникам, попросил од- ного из них напомнить ему составить соответствующее письмо и ушел, а мы с Джулианной остались стоять среди шума и суеты зала. Через несколько секунд я повернулся к своей спутнице: — Мне это не приснилось? — Нет, Билл. Вот так делаются дела в Вашингтоне. Поздравляю! Либерман сдержал слово и несколько дней спустя вместе с дру- гими инициаторами закона Магнитского направил письмо предсе- дателю финансового комитета сената, сенатору от штата Монтана Максу Бокусу. Подобно тому как сенатский комитет по междуна- родным отношениям должен был одобрить и внести на голосова- ние закон Магнитского, финансовый комитет сената должен был сделать то же самое в отношении законопроекта об отмене поправ- ки Джексона—Вэника. В их письме было сказано: «В случае непринятия закона Маг- нитского мы будем выступать категорически против отмены по- правки Джексона—Вэника». * То есть сенаторы Маккейн, Карден и Уикер. 351

Глава 37 Зная принципы работы сената, можно было приравнять это письмо к официальному вето. Сенатор Бокус был заинтересован в отмене поправки. Среди его избирателей в Монтане были владельцы животноводческих ферм, которые занимались экспортом говядины и хотели продавать свои бифштексы в Россию — шестому по величине импортеру амери- канской говядины — без риска оказаться в неравном положении по отношению к зарубежным конкурентам-поставщикам говядины. А отменить поправку Джексона—Вэника теперь можно было только приняв закон Магнитского. После некоторых раздумий се- нат решил объединить эти два законопроекта. Рассмотреть объединенный законопроект планировалось сна- чала в сенатском комитете по международным отношениям, что- бы одобрить часть, связанную с законом Магнитского, а затем в финансовом комитете сената, чтобы утвердить часть, касающую- ся отмены поправки Джексона—Вэника, и уже потом представить на голосование всего сената. Известное выражение гласит: «Тем, кто любит колбасу и уважа- ет закон, лучше не видеть, как делается то и другое». Наша кампания за соблюдение прав человека странным образом объединила фермеров-скотоводов из Монтаны, активистов правоза- щитных организаций и работников авиакорпорации «Боинг». Полу- чалось так, что сообща мы становились сильнее, могли преодолеть остающееся сопротивление и добиться принятия закона. Столкнувшись с перспективой задержки законопроекта об от- мене поправки Джексона—Вэника, Керри прекратил вставлять пал- ки в колеса: на двадцать шестое июня 2012 года он назначил за- седание сенатского комитета по международным отношениям с единственной целью — рассмотреть закон Магнитского. Ради это- го я специально прилетел в Вашингтон. Открытое заседание долж- но было начаться в четверть третьего. Я прибыл на место за сорок пять минут до начала, чтобы успеть занять место в первых рядах, но, к моему удивлению, у входа уже собралось не меньше трех- сот человек. Журналисты, активисты, студенты, сотрудники сена- та, представители российского посольства и многие другие жела- ли попасть внутрь. Я встал в очередь, но через несколько минут кто-то окликнул меня по имени. Я узнал старшекурсника Колумбийского универси- 352

Как делается колбаса тета, помогавшего нашей кампании в качестве волонтера. Попро- сив друзей придержать место, он подошел ко мне и сказал: — Мистер Браудер, давайте я провожу вас вперед. Когда мы подходили к началу очереди, нас остановил полицей- ский конгресса: — Минуточку, куда это вы идете? Мне стало неловко, и я промолчал, но студент с энтузиазмом сообщил: — Сэр, этот человек — инициатор закона Магнитского. Ему нуж- но попасть в начало очереди. — Мне нет дела до того, кто он и что сделал. В конец очере- ди, пожалуйста. — Но... — В конец очереди! Я заверил студента, что всё в порядке, и побрел на прежнее ме- сто, по пути заметив краем глаза одного из сотрудников российско- го посольства, которого я знал в лицо. Судя по ухмылке, его явно позабавило, что мне устроили разнос. Добравшись наконец до вестибюля у входа в зал заседаний комитета, я увидел, как много там собралось людей. Помещение могло вместить человек шестьдесят, и я понял, что если не по- пасть туда сейчас, то потом шансов не останется. Ровно в два пятнадцать дверь открыла строгого вида коренастая шатенка и зычным голосом пригласила представителей прессы. К дверям рванула треть ожидающих, и я попытался проскользнуть вместе с ними, но грозная женщина, явно серьезно относившаяся к сво- им обязанностям, остановила меня и попросила предъявить удо- стоверение журналиста. — Ээ... у меня его нет. Но я принимал активное участие в созда- нии закона Магнитского, и мне очень важно присутствовать здесь. Она покачала головой — мол, знаем мы вас, хитрецов, — и за- вернула меня назад. Что мне оставалось делать? Во второй раз я побрел обратно, чувствуя себя чужим. Только я зашел за бархатную ленту ограж- дения, как появились сенаторы со своими советниками. Толпа рас- ступилась, и репортеры защелкали фотоаппаратами. Одним из по- следних прибыл сенатор Бен Карден, но он меня не заметил. Зато заметил Фред Тернер — его старший советник. Я увидел, как у две- 353

Глава 37 рей он остановился и, указывая на меня, что-то сказал шатенке. Та сразу же подошла ко мне и промолвила: — Господин Браудер, прошу прощения. У нас есть для вас ме- сто. Следуйте за мной, пожалуйста. Она провела меня в битком набитый зал (по сравнению с дру- гими сенатскими комитетами здесь был, пожалуй, самый изыскан- ный интерьер) и указала на последнее свободное место. Сенатор Керри вошел через боковую дверь и объявил заседание открытым. По сенатору было видно, что в этот момент ему мень- ше всего хочется сидеть здесь. Он открыл заседание сдержанной речью о том, что Америка не идеальная страна и что присутству- ющим стоит помнить — не надо постоянно показывать пальцами на других и читать нотации, а, когда думаешь о чужих поступках, стоит обращать больше внимания на собственные. Потом он предоставил слово нескольким другим сенаторам — все они высказались в поддержку законопроекта. После этого Кер- ри обратился непосредственно к Кардену, отметив, что считает представленный законопроект сыроватым и предлагает другим вновь посмотреть на него. В продолжение Керри снисходительным голосом бостонского аристократа маловразумительно вещал о том, что закон Магнитского чреват рассекречиванием конфиденциаль- ной информации, что порицать кого-либо, конечно, допустимо, но он обеспокоен непредвиденными последствиями таких действий и здесь требуется более масштабный и глубокий анализ. Дипломатический жаргон Керри ясно давал понять, что сенатор вынужден присутствовать здесь, но не согласен с тем, что предсто- ит сделать. Все сказанное им казалось плохо завуалированной по- пыткой отложить голосование по этому акту до конгресса нового созыва, чтобы потом пришлось вернуться к изготовлению «колба- сы» (то есть закона) заново, с исходной позиции. Это был решаю- щий момент, от которого зависело все. Сможет ли новичок Кар- ден, избранный в сенат в первый раз, дать отпор Керри, ветерану сената с двадцатисемилетним стажем и ключевому человеку в де- мократической иерархии? Как только Керри закончил долгую речь, все взгляды обрати- лись на Кардена. И Карден не спасовал. Он отказался отложить рас- смотрение законопроекта, призвав комитет к немедленному голо- сованию. После пяти минут прений Керри не выдержал и, прервав 354

Как делается колбаса Кардена на полуслове, спросил: «Будут ли еще мнения? Коммента- рии? Есть ли необходимость в дальнейшем обсуждении?» В зале воцарилось молчание. Керри поставил вопрос на голосование. И... против не прого- лосовал никто. После этого Керри объявил единодушное решение и закрыл со- вещание. Все покинули помещение. Процедура голосования и под- счета голосов заняла всего пятнадцать минут. Я не шел, а словно летел, не касаясь земли, по самому важному городу самой могущественной страны в мире. Каждый день с шест- надцатого ноября 2009 года я делал все, что в моих силах, чтобы увековечить память о Сергее. И сегодня, двадцать шестого июня 2012 года, казалось, что в этом городе не осталось ни одного чело- века, который не слышал имени Сергея Магнитского. 355

Глава 38 38 Делегация Малкина Казалось, все звезды благоволят скорому принятию закона Маг- нитского. Предприниматели, правозащитники, администрация пре- зидента Обамы, политики — что республиканцы, что демократы — все были за. Я не видел впереди никаких препятствий. Однако девятого июля 2012 года, когда до рассмотрения объе- диненного законопроекта в финансовом комитете сената остава- лось меньше двух недель, российское правительство предприня- ло последнюю отчаянную попытку сорвать голосование по этому закону. В Вашингтон направилась делегация высокопоставленных российских официальных лиц представить «результаты парламент- ского расследования», проведенного в России по делу Магнитско- го. Они заявляли, что хотели бы создать объединенную комиссию конгресса США и российского парламента по делу Магнитского. Но истинной их целью, как и в случае с Керри, было затормозить рас- смотрение законопроекта и по возможности отложить его до но- вого созыва конгресса, после чего проект канет в Лету. Делегация состояла из четырех членов Совета Федерации — верхней палаты Федерального законодательного собрания России. Возглавлял ее Виталий Малкин, российский миллиардер, занимав- ший тысяча шестьдесят второе место в списке богатейших людей мира «Форбс». Поискав информацию о Малкине, я обнаружил, что в 2009 году канадское правительство, сославшись на информацию о его свя- зях с оргпреступностью, запретило ему въезд, хотя сам Малкин все это категорически отрицал. Я не мог понять, как человек с та- кой репутацией мог возглавить делегацию в Вашингтон, пока не нашел фотографию, на которой он, стоя на ступенях здания кон- гресса США, пожимал руки людям в связи с благотворительным взносом на нужды Библиотеки Конгресса одного миллиона долла- 356

Делегация Малкина ров. Видимо, в Вашингтоне за миллион вполне можно приобрести некоторую долю снисхождения. Несмотря на прошлое Малкина, ряд серьезных политиков в кон- грессе хотели узнать, какими «новыми» сведениями он располага- ет по делу Магнитского. Я был уверен, что доклад Малкина навер- няка содержит фальшивые данные, подготовленные ФСБ по этому случаю, но разве мог это понять в ходе получасового брифинга обычный конгрессмен? В тот день, девятого июля, я провел большую часть дня, обзва- нивая различные управления конгресса и пытаясь выяснить, кто согласился принять делегацию. Кайл Паркер сообщил, что Карден ответил отказом, но Маккейн, Уикер и Макговерн с неохотой согла- сились. Кроме того, Кайл слышал, что делегации назначены ауди- енции в Совете национальной безопасности при президенте США и в Госдепартаменте. Малкин сообщил, что после всех этих встреч и приемов проведет одиннадцатого июля пресс-конференцию в рос- сийском посольстве, чтобы представить общественности «новые сведения по данному делу». Большинство встреч Малкина проходило десятого июля. Я ли- хорадочно пытался дозвониться до всех, с кем был знаком в Ва- шингтоне, чтобы узнать подробности, но тщетно. В тот день даже Кайла не было на связи. Я и на следующий день продолжил бы обзванивать людей, но, к сожалению, у меня уже давно была запланирована поездка с се- мьей в Сан-Диего. Более неподходящего времени я и представить не мог, но отменять поездку не стал. Когда все это только начина- лось, я пообещал жене, что мы не позволим российским казнокра- дам влиять на нашу семейную жизнь. В полдень мы сели в самолет. Я, как мог, помогал Елене с деть- ми, хоть и был поглощен своими мыслями. Мы устроились на своих местах. Пока самолет выруливал на взлетную полосу и поднимал- ся, сидевшая рядом Джессика играла с парой плюшевых жирафов. Самолет уже набрал высоту, и тут вдруг дочка спросила меня: — Папочка, а кто такой Магнитский? Я никогда прежде не говорил с ней о Сергее, но Джессика мно- го раз слышала это имя из разговоров взрослых. Я подумал, как ей ответить, и сказал: — Сергей Магнитский был моим другом. 357

Глава 38 — С ним что-то случилось? — Да. Плохие люди посадили его в тюрьму, делали ему больно, заставляя сказать неправду. — А он сказал? — Нет. И из-за этого они сделали его жизнь очень тяжелой и не давали видеться с семьей. — Почему они хотели, чтобы он сказал неправду? — спросила она, заставляя жирафа танцевать на подлокотнике между наши- ми сиденьями. — Потому что они украли много денег и хотели оставить их себе. Она уронила жирафа себе на колени. Немного подумав, опять спросила: — А что случилось с Магнитским? — Понимаешь, милая... он ушел из жизни. — Потому что не хотел говорить неправду? — Да. Он погиб, потому что не хотел говорить неправду. Джессика вздохнула, затем подобрала жирафа и что-то прошеп- тала ему на своем детском языке. Какое-то время я сидел молча, уйдя в себя, пока она не сказала: — А с тобой этого не случится? Я еле сдержал слезы. — Нет, солнышко. Обещаю, что не случится. — Хорошо. В этот момент погас индикатор ремней безопасности, и дочка перебралась к маме, а я продолжал сидеть под тяжестью нахлынув- ших эмоций. Разговор получился грустным, но к грусти примеши- валась и злость: я просто обязан был как можно скорее узнать, что происходит в Вашингтоне и как обстоят дела с делегацией Малкина. Одиннадцать часов спустя наш самолет приземлился. Первым делом я включил телефон и набрал номер Кайла, внутренне гото- вясь к худшему. Он ответил сразу же, и голос его звучал непринуж- денно, как всегда, я уже успел к этому привыкнуть. — Билл, привет, как дела? — Я весь день провел в полете. Что происходит с русскими? Принятие закона не под угрозой? — Да нет, все нормально. Их оперативное вмешательство, если можно это так назвать, с треском провалилось, — он хмыкнул. — Жаль, ты этого не видел. 358

Делегация Малкина Он рассказал, что Малкин для начала сообщил сенаторам, что Сергей «пил и был человеком неспортивным» и что его смерть в некотором роде последствие алкоголизма. Сенаторы восприняли это не только как оскорбление памяти погибшего, но и как грубую ложь. Они видели независимые экспертные отчеты, из которых сле- довало, что смерть Магнитского наступила в результате пыток, по- боев и неоказания медицинской помощи. Затем Малкин продемонстрировал сенаторам толстую пачку купированных копий документов на русском языке и сообщил, что в них содержатся «неоспоримые доказательства» того, что Сергей и я — мошенники, похитившие 5,4 миллиарда рублей из казны. Но и этот номер не прошел. Многим сенаторам были знакомы видео- материалы о «Касте неприкасаемых» и таинственном богатстве со- трудников МВД Кузнецова и Карпова и налоговички Степановой, не говоря уже о расследовании швейцарской прокуратурой отмы- вания денег и замороженных миллионах мужа Степановой. Сенато- ры напомнили Малкину об этой неприятной правде, на что Малкин ответил, что российские госорганы рассмотрели все эти обвинения и сочли их беспочвенными. По словам Кайла, финальная пресс-конференция завершилась еще большим провалом. Когда журналист газеты «Чикаго Трибьюн» попросил прокомментировать документы, показывающие, что кон- воиры избивали Сергея, Малкин снисходительно ответил: «Ну, может, стукнули один или два раза, но это не явилось причиной смерти». Весь этот плохо срежиссированный спектакль русских, устро- енный в попытке остановить ход событий, возымел ровно проти- воположный эффект: вместо того чтобы охладить интерес кон- грессменов к закону Магнитского, он, наоборот, убедил всех в его необходимости. Наша поддержка теперь была настолько твердой, что закон просто не мог не пройти в финансовом комитете. Восемнадцатого июля комитет единогласно одобрил законо- проект Магнитского. Следующим шагом было голосование в обе- их палатах Конгресса США, которое должно было состояться по- сле летних каникул. На время каникул страсти поутихли, и я впервые за много лет насладился спокойным семейным отдыхом с детьми. Я уже забыл, каково это — оставить все проблемы далеко-далеко и радоваться общению с родными. 359

Глава 38 Во время путешествия дети уговорили меня сходить с ними в поход. Мы взяли палатку и несколько спальных мешков, и я отвез семью в Паломарский национальный парк в полутора часах езды к северу от Сан-Диего. Там мы разбили лагерь, принесли из лесни- чества дров и соорудили костер, а затем отправились на прогулку по лесу. Дэвид взялся приготовить ужин, и мы все вместе ели вер- мишель с сосисками под соусом из помидоров. Воздух был наполнен запахами леса и костра, а когда спусти- лась ночь, где-то неподалеку заухали совы. Из леса по соседству доносились звуки других ночных птиц. Для меня это был первый такой спокойный вечер за долгое время. По возвращении в Лондон я почувствовал, что набрался све- жих сил и готов к решающему этапу. Но и русские были наготове. В первый же день после моего возвращения к нам в офис доставили увесистый заказной кон- верт. Внутри оказался судебный иск Павла Карпова на двухстах пяти страницах, адресованный мне. Майора Карпова представля- ла престижная и дорогая британская юридическая фирма — «Олс- ванг». С ее помощью Карпов подал иск в Высокий суд Лондона, об- виняя меня в клевете. В иске утверждалось, что опубликованные на Ютьюбе видеоролики о нем, его коллеге подполковнике Куз- нецове и налоговичке Степановой нанесли урон его репутации и причинили ему нравственные страдания. Я не знал, как на это ре- агировать, и рассмеялся. Нравственные страдания? У Карпова? Хо- рошая шутка. И это при том, что майор Карпов зарабатывал меньше полуто- ра тысяч долларов в месяц, а нанятая им английская юридическая контора брала за час работы где-то девятьсот шестьдесят. Выхо- дило, что на одно только составление этого иска Карпов потратил всю свою официальную зарплату за несколько лет. Это походило на очередную попытку остановить нашу кампа- нию и отвечало духу путинских указаний. После переизбрания на третий президентский срок и официального вступления в долж- ность в мае 2012 года Путин сразу же подписал указ о внешней по- литике, одним из пунктов которого значилось недопущение при- нятия закона Магнитского в Америке. На мой взгляд, именно это объясняло, каким чудесным образом Карпов может позволить себе услуги дорогой юрфирмы. 360

Делегация Малкина Могу представить, как рады были сотрудники «Олсванг» взять- ся за это дело и как красноречиво британский адвокат расписывал этим русским свои услуги: вложите миллион фунтов стерлингов в судебное разбирательство — и все ваши проблемы и с Браудером, и с законом Магнитского будут решены. «Олсванг» упустила толь- ко то, что у сотрудника МВД, не владеющего английским и лишь дважды до этого посещавшего Великобританию, едва ли есть шанс в деле о защите «чести и достоинства» на английской земле. Я нанял адвокатов, чтобы опротестовать иск по делу о клеве- те, но старался не позволить отвлечь себя от главной цели: зако- на Магнитского. В начале сентября закончились летние каникулы, и как только Кайл Паркер вернулся на работу, я тут же позвонил ему, чтобы выяснить, когда состоится голосование. — Билл, в политической жизни страны перед выборами прези- дента грядет мертвый сезон, — засмеялся Кайл. — Закон Магнит- ского для руководства конгресса — слишком беспроигрышный, что- бы назначать голосование в ближайшее время. — Но ведь по нему полная поддержка, и сразу от обеих пар- тий! — удивился я. — Кажется, это единственный вопрос, по кото- рому в Вашингтоне нет разногласий. — В этом-то и дело, Билл. Выборы в полном разгаре, и никто не заинтересован в обсуждении решений, с которыми все согласны. Никто не хочет выставлять других в выгодном свете. — И что это означает? — А то, что голосование по закону Магнитского состоится толь- ко после шестого ноября. Я мысленно прикинул. — Получается, что между выборами и окончанием работы кон- гресса нынешнего созыва будет только семь недель? — Даже меньше. Надо учесть и каникулы. Это меня беспокоило, но других вариантов не было — остава- лось просто ждать. В сентябре и октябре наша команда погрузи- лась в инвестиционные дела Hermitage, которые теперь казались лишь тенью предыдущих моих предприятий. Чтобы вернуть фонд в прежнее русло, требовалось провести месяцы в разъездах, орга- низуя бесчисленные встречи и конференции по инвестициям. Ког- да я взвесил погоню за инвесторами и борьбу за правосудие для Сергея, последнее перевесило в мгновение ока. 361

Глава 38 Медленно тянулись недели. Наконец, шестого ноября прошли выборы президента США. Обама легко обошел Митта Ромни. На следующий день я позвонил Кайлу и снова спросил, когда можно ожидать голосования. К моему удивлению, он ответил: — Я как раз собрался тебе звонить. Палата только что объяви- ла, что голосование состоится в следующую пятницу. — Серьезно? — Да, на самом деле! Я посмотрел на календарь. — Это будет шестнадцатое ноября... До Кайла сразу же дошла значимость этой даты — третья го- довщина со дня гибели Сергея. — Действительно... — тихо произнес он, помолчав. — Но есть одна проблема: палата представителей настаивает, чтобы закон ка- сался исключительно России. Именно такую версию они ставят на голосование. Когда сенатор Карден решил придать закону Магнитского ста- тус правозащитного акта мирового масштаба, его так захватили перспективы и историческое значение, что он был готов пойти на риск, чтобы сохранить глобальный характер документа. — Значит ли это, что Карден не поддержит в сенате версию, ко- торая касается только России? — Вполне возможно. Если версии закона, принятые сенатом и палатой представите- лей, будут отличаться, их необходимо согласовывать, на что пона- добится время, а вот времени у нас как раз и не было. Если Карден не уступит, возрастал риск, что закон не пройдет вовсе. Разумеется, я хотел, чтобы была принята глобальная вер- сия закона, предложенная Карденом. Имя Сергея на законода- тельном акте мирового значения, каким видел его Карден, было лучшим способом отдать дань его памяти. Однако еще важнее, чтобы законопроект стал законом, и если для этого надо огра- ничиться усеченной «российской» версией, то, на мой взгляд, так и следовало поступить. Я надеялся, что Карден придерживает- ся того же мнения. И вот наступило шестнадцатое ноября. Это был во многом зна- менательный день. Палата представителей США проводила голосо- вание по законопроекту Магнитского. Вечером того же дня я вы- 362

Делегация Малкина ступал на лондонской премьере спектакля «Час восемнадцать». Это была театральная постановка российского драматурга Елены Гре- миной о последних минутах жизни Сергея. Во второй половине дня все в офисе прильнули к мониторам и в прямом эфире следили на сайте C-SPAN* за происходящим в па- лате представителей США. До начала голосования члены конгресса брали слово и говорили о том, что произошло с Сергеем, призывая к правосудию. Это знаковое событие происходило прямо на моих глазах — в просторном зале, пропитанном американской истори- ей. Именно здесь принимали поправку, запрещающую рабство, и поправку, дающую избирательные права женщинам. Именно здесь утверждалось историческое законодательство в области граждан- ских прав. Я испытывал трепет при мысли о том, к чему привела трагическая история Сергея Магнитского. Наконец началось голосование. Один за другим поступали го- лоса — почти все были «за». Когда какой-то голос был «против», в нашем офисе раздавался гул неодобрения, но их можно было пе- ресчитать по пальцам. Было ясно, что в палате представителей за- кон проходит. Примерно на середине голосования раздался звонок. Я ответил, не глядя на номер вызывающего абонента, полагая, что это Елена или еще кто-нибудь, кто радуется вместе с нами и хочет обсудить происходящее в Вашингтоне. — Билл, это Марсел. Я узнал его голос. Это был бухгалтер, которого нам представил Александр Перепеличный, поведавший о швейцарских счетах. Меня удивил его неожиданный звонок, потому что он не имел никакого отношения ни к закону Магнитского, ни к другим вопросам, кото- рыми я занимался на тот момент. — Марсел, здравствуй! Это может подождать? Я сейчас занят. — Билл, прошу прощения, но это важно. — Хорошо, я слушаю. — Я даже не уверен, что мне стоит этим делиться, — уклончи- во произнес он. * C-SPAN (Cable-Satellite Public Affairs Network) — группа телеканалов, радио- станций и сайтов, транслирующая работу органов власти США и передачи о важных общественных вопросах. Вещает с 1979 года. 363

Глава 38 — Чем? — Я отвернулся от экрана, где транслировалось голо- сование. — Дайте слово, что никому об этом не скажете... даже колле- гам по работе. — Смотря о чем речь. Так в чем дело? — Умер Александр Перепеличный. 364

Правосудие для Сергея 39 Правосудие для Сергея Марсел рассказал, что Перепеличный упал замертво недалеко от своего дома в графстве Суррей во время дневной пробежки, но всех подробностей он не знал. Несколько минут я пытался осмыслить услышанное. От наше- го офиса до Суррея не больше тридцати километров. Если он умер насильственной смертью (а было очень похоже), то, значит, наши враги перешли от запугиваний к открытому террору. Просьба Марсела никому об этом не говорить была совершенно неуместной, и я немедленно позвал в кабинет Вадима, Владимира и Ивана. Новость потрясла коллег до глубины души, особенно Ва- дима и Владимира, которые за последний год хорошо узнали Пере- пеличного. Вдруг за пределами кабинета раздались аплодисменты и крики ликования. Увидев сквозь стеклянные перегородки руко- плескания сотрудников, я выглянул за дверь и спросил, что про- исходит. Помощница ответила: «Закон Магнитского только что ут- вержден в палате представителей, набрав триста шестьдесят пять голосов! Против только сорок три». Это было грандиозное событие, но я был не в состоянии радо- ваться, ведь погиб еще один человек, связанный с нашим делом. Я вышел в зал, поздравил ребят с успехом и поблагодарил за упор- ный труд, пытаясь не показывать чувств от случившегося с Пере- пеличным. Какое-то время я говорил с коллегами о голосовании и дальнейших планах, но о Перепеличном решил не рассказывать, пока не проанализирую возможные последствия. Был ли он убит? А вдруг убийцы Перепеличного до сих пор в Англии? Я очень хотел позвонить тем, кому доверял, кто помог бы мне разобраться в ситуации, но не мог, поскольку через сорок пять минут должен был открывать в театре «Новая диорама» премьеру спектакля памяти Сергея. 365

Глава 39 Я отправился в театр пешком и попытался хотя бы на время выбросить из головы мрачные мысли. В фойе я встретил выдаю- щихся людей, посвятивших свою жизнь правозащитной деятель- ности, членов парламента, правительственных служащих, деятелей культуры и близких друзей. Постановка получилась яркой и вол- нующей. По окончании я с тремя почетными гостями занял своего рода «президиум» — мы расположились на складных стульях прямо на сцене и начали открытый разговор с аудиторией. Рядом со мной сидели известный драматург Том Стоппард, бывший советский по- литзаключенный Владимир Буковский и Бьянка Джаггер — бывшая жена Мика Джаггера и авторитетная правозащитница. Стоппард с Буковским поведали о том, как в семидесятые годы Стоппард поставил спектакль, который в конечном итоге помог ос- вободить Буковского из советской психиатрической больницы. Об- суждая историю, которая произошла с Сергеем, они отмечали, что в России, к сожалению, с тех пор мало что изменилось. Я обратился к аудитории последним: — Ситуация в России действительно очень тяжелая, но сегод- ня появился небольшой лучик надежды: всего несколько часов на- зад палата представителей Конгресса США одобрила законопро- ект «Сергей Магнитский — Верховенство закона и ответственность», предусматривающий санкции в отношении тех, кто пытал и убил Сергея. С гордостью сообщаю, что законопроект набрал восемьде- сят девять процентов голосов. Я планировал продолжать речь, но мои слова утонули в бур- ных аплодисментах. Один за другим люди вставали с мест, и вско- ре стоял весь зал. Они аплодировали не столько успеху кампании, сколько крошечной частице правосудия в мире. Я был глубоко этим тронут и, стоя вместе со всеми, тоже аплодировал. На выходе из театра я пожимал руки и принимал поздравле- ния, но мысли вернулись к Перепеличному. Еще по дороге в театр я рассказал о случившемся Елене, и теперь мне очень нужно было все с ней обсудить. Дома я застал Елену сидящей на диване — отвлеченный взгляд блуждал по комнате. Видеть ужас в глазах любимых людей невыно- симо, но в ту ночь именно это мне пришлось испытать. Дети спали в кроватках, мы были дома и теоретически в безопасности, но и Пе- репеличный в своем жилище в Суррее наверное думал то же самое. 366

Правосудие для Сергея На следующее утро я связался со своим лондонским адвока- том Мэри, и мы решили, что следует как можно скорее уведомить полицию Суррея, кем был этот человек. Полиции следовало знать, что в этом деле могла быть замешана российская организованная преступность и коррупционеры из высших эшелонов власти. Про- исшествие с Перепеличным — вряд ли просто несчастный случай. Мэри подготовила письмо, подчеркнув, что Перепеличный вы- ступал свидетелем, помогал западным правоохранительным орга- нам в расследовании крупного дела по отмыванию денег россий- ским преступным сообществом и мог быть отравлен, как Александр Литвиненко в 2006 году. Она настоятельно рекомендовала полиции срочно провести токсикологический анализ. Письмо ушло в субботу по факсу. Выждав воскресенье, Мэри в понедельник позвонила в полицейский участок в Вэйбридже. Де- журный подтвердил, что письмо они получили, но, к нашему удив- лению, ответил, что в полицию не поступала информация о смер- ти человека по фамилии Перепеличный. Это было полной нелепицей, и я попросил Мэри позвонить старшему по званию, кто может знать, что же в действительности произошло. На этот раз в полиции подтвердили, что Перепелич- ный действительно умер одиннадцатого ноября на дороге, ведущей к его дому, но подробности обсуждать отказались. Мэри напомни- ла им, что у нас есть важная информация, которая может помочь следствию, но полицейский только записал ее телефонный номер и сказал, что в случае необходимости с ней свяжутся. Однако вре- мя шло, а до среды с ней так никто и не связался. В тот день Мар- сел сообщил нам, что первоначальные результаты вскрытия нео- пределенные: судмедэксперт не смог установить причину смерти Перепеличного — это был не сердечный приступ, не инсульт и не аневризм. Он просто умер. И всё. Это всерьез обеспокоило меня еще и потому, что перед смер- тью Перепеличный говорил, будто значится в некоем «расстрель- ном» списке и что ему грозили расправой. Это наводило на мысль, что где-то в Великобритании бродит российский наемный убийца, и если он смог добраться до Перепеличного, то ничто не мешает ему добраться и до нас. Мэри до конца недели осаждала полицию телефонными звон- ками, но всякий раз с ней отказывались говорить. Все это удруча- 367

Глава 39 ло, и в понедельник я спросил ее совета: что предпринять, чтобы они начали работать. Ответ был прост: надо обратиться к прессе. Обычно адвокаты советуют в подобных ситуациях держаться по- дальше от журналистов, но дело затрагивало общественные инте- ресы, а полиция, похоже, не собиралась реагировать, так что, по ее мнению, у нас не было иного выхода. Два дня спустя в газете «Индепендент» была опубликована под- робная статья на пяти страницах под заголовком «В Суррее най- ден мертвым ключевой свидетель по делу о крупном российском мошенничестве» с портретом Перепеличного на передовице. Но- вость облетела телеканалы, радиопередачи и газеты Великобрита- нии. Люди пришли в ужас от мысли, что российские преступники могут вести расправу уже на улицах Англии. Сразу же после публикации полиция Суррея направила к нам в офис двух детективов-криминалистов. В итоге через двадцать один день после смерти Перепеличного полиция объявила, что бу- дет назначено токсикологическое исследование. Я полагал, что с этим они уже опоздали: если его отравили, то обнаружить следы яда по прошествии трех недель вряд ли возможно. Кто бы ни был в ответе за смерть Перепеличного, теперь они наверняка знали, что полным ходом идет расследование убийства, а в прессе бурно обсуждаются подробности дела, и залегли на дно. Уровень угрозы оставался высоким, но паника уступила место от- носительному спокойствию, что дало возможность сосредоточить- ся на других делах и проблемах. До голосования в сенате оставались считанные дни. Я плани- ровал быть в это время в Соединенных Штатах, но не мог присут- ствовать в Вашингтоне и видеть все своими глазами: мне предсто- яло выступить в Гарвардском университете и провести несколько деловых встреч в Нью-Йорке. В воскресенье, второго декабря, я вылетел в Бостон. На выходе из самолета я получил срочное сообщение от Кайла Паркера и по пути к паспортному контролю перезвонил ему. — Билл, привет, как дела? — привычно откликнулся он. — Я получил твое сообщение. Что-то случилось? — Возможно. Некоторые сенаторы настаивают, чтобы закон Магнитского все-таки распространялся на все страны, а не толь- ко на Россию. 368

Правосудие для Сергея — И что это означает для нас? — Ну, дело уже не только в том, что думает Карден. Все больше сенаторов присоединяется к группе, возглавляемой Килом и Леви- ном, которые настаивают на глобальной версии закона. — Я думал, что весь сенат поддерживает закон. — Голоса у нас, без сомнения, есть, Билл. Но если нет консенсу- са по поводу того, какую версию принять, Гарри Рид не назначит голосование, — пояснил Кайл, имея в виду руководителя сенатско- го большинства. — А время идет. — Я могу чем-нибудь помочь? — Попробуй выйти на людей Кила и Левина и приведи свои до- воды в пользу российской версии закона, а я поговорю с Карденом. — Хорошо. Я, к сожалению, на ближайшие несколько дней за- висаю в Бостоне и Нью-Йорке, но все сделаю. Я остановился на полпути к паспортному контролю и пого- ворил с Джулианной. В отличие от Кайла, она восприняла про- исходящее более спокойно и пообещала в понедельник с само- го утра связаться с советниками сенаторов по вопросам внешней политики. Закончив формальности в аэропорту, я отправился в гостиницу. На следующее утро я делился в Гарвардской школе бизнеса опы- том работы в России. В первой части семинара студенты по оче- реди рассказывали преподавателю, что бы они сделали на моем месте, а я тихо сидел в заднем ряду, наблюдая, как рождаются ин- тересные идеи, и немного жалел, что они не пришли мне в голо- ву раньше. Анализ затрагивал только события, происходившие до обысков в офисах в 2007 году, поэтому они думали исключительно об управлении портфельными инвестициями и установлении стан- дартов корпоративного управления, а не об уголовном преследо- вании. Студенты не знали продолжения истории. Во второй части семинара слово предоставили мне, и я расска- зал историю до конца — об обнаруженном хищении, о Сергее, его аресте, пытках и гибели. Настроение в аудитории заметно меня- лось, пока я говорил. Под конец выступления я видел слезы в гла- зах некоторых студентов. Провожая меня к выходу, профессор Альдо Мусаккио сказал, что впервые за годы работы в Гарвардской бизнес-школе видит, как студенты плачут во время анализа примеров из деловой практики. 369

Глава 39 Президент США Барак Обама подписывает закон имени Сергея Магнитского 14 декабря 2012 года. Закон ввел санкции против российских официальных лиц, причастных к задержанию, пыткам и убийству Сергея, а также против других нарушителей прав человека (© Mandel Ngan/AFP/Getty Images) Завершив визит в Гарвард, я отправился в Нью-Йорк. В Вашинг- тоне же, несмотря на усилия Кайла и Джулианны, до конца следу- ющего дня ничего не изменилось. Сенатор Левин был непреклонен, а Карден не раскрывал своих планов. В ночь на пятое декабря я лег спать пораньше, но из-за смены часовых поясов и неопределенности ситуации в сенате проснулся в два часа ночи. Я понял, что заснуть больше не смогу, поэтому при- нял душ, надел гостиничный халат, открыл ноутбук и стал искать в интернете последние новости по делу Магнитского. Одним из первых на экране высветилось сообщение для прессы из офиса сенатора Кардена. Оно было опубликовано предыдущим вечером. Я нажал на ссылку и прочитал документ. Карден пошел на компромисс: он снял свое требование ставить на голосование сената глобальную версию закона. Я отменил все запланированные на шестое декабря встречи и открыл страницу C-SPAN на компьютере. Я сидел в гостиничном номере один, в ожидании. Заказав еду в номер, я ходил из угла в угол, как неприкаянный. И вот около полудня в сенате началось голосование по законо- проекту Магнитского. 370

Правосудие для Сергея Все прошло очень быстро. После подсчета половины голосов стало ясно, что закон будет принят. Результат: девяносто два — за, четыре — против. Против проголосовали только Левин и еще трое сенаторов. Принятие законопроекта в конгрессе было начисто лишено ка- кой бы то ни было торжественности: ни тебе барабанной дроби, ни салюта, ни парада — просто поименное голосование и сразу же переход к следующему вопросу повестки дня. Но вот последствия были колоссальными. С 2009 года в конгресс было внесено 13 195 законопроектов, но только 386 из них стали законами. Наперекор всему мы победили — благодаря храбрости Сергея, большому сердцу его мамы Натальи Николаевны, самоотверженности Кайла, уверенному руководству Кардена, целостности Маккейна, дальновидности Макговерна, про- ницательности Вадима, мудрости Владимира, предприимчивости Джулианны, любви Елены. Это стало возможным благодаря Ива- ну и Джонатану, Джейми и Эдуарду, Александру Перепеличному и многим другим, от мала до велика. Наша простая идея применить санкции к палачам Сергея пу- стила корни и проросла. В судьбе Сергея было что-то едва ли не библейское. Я человек не религиозный, но наблюдая, как развиваются события, не мог не думать, что Бог вступился на этот раз. В этом мире нет недостат- ка в страданиях, но каким-то образом трагедия, произошедшая с Сергеем, нашла сильнейший отклик в сердцах людей. Больше всего мне хотелось, чтобы ничего этого не было. Что- бы Сергей был жив и здоров. Но его не было с нами, и ничто не могло его вернуть. Однако страдания Сергея не были напрасны: они положили ко- нец полной безнаказанности, окутавшей современную Россию. Сер- гей оставил нам наследие, которым он и его семья могут гордиться. 371

Глава 40 40 Унижающий и униженный Я был потрясен, когда закон Магнитского был принят. Не меньше меня был потрясен еще один человек — Владимир Путин. Все эти годы он сидел себе спокойно в Кремле, зная: что бы ни происходило в Конгрессе США, президент Обама законопро- ект не поддерживает. В тоталитарной путинской картине мира это было железобетонной гарантией того, что закон не пройдет. Одна- ко Путин не учел, что Америка — это не Россия. Дать ответ на закон Магнитского было проще простого: отпла- тить той же монетой в духе шпионских скандалов времен холод- ной войны. Американцы вводят санкции в отношении нескольких российских чиновников — русские отвечают им тем же. Вот и всё. Конец истории. Но Путин решил изменить правила игры. Как только закон Маг- нитского был одобрен в сенате, он основательно занялся поиском способа лягнуть Америку, да побольнее. У аппаратчиков Путина было полно идей. Для начала в Думе предложили арестовать российские активы банковской корпорации «Ситигруп» объемом три с половиной миллиарда долларов. Идея, бесспорно, мстительная, но при этом нелепая. Кто-то, должно быть, сообразил, что если Россия наложит арест на активы «Ситигруп», США заморозят российские активы. В итоге наши оппоненты от- бросили эту идею и пошли дальше. Возникла мысль блокировать Северный транспортный коридор, который США использовали для снабжения транзитом через тер- риторию России войск в Афганистане. Таких маршрутов у Амери- ки было всего два — через Пакистан и через Россию, и Путин пре- красно осознавал его ценность. Недостаток этой идеи заключался в том, что официальные лица в Пентагоне в ответ посмотрят на карту и станут искать, куда на- 372

Унижающий и униженный давить, чтобы аналогичным образом ущемить стратегические ин- тересы России. И наверняка выберут Сирию, а правительство Пу- тина немало вложило в поддержку сирийского диктатора Башара Асада, так что Путин не мог подвергать риску это капиталовложе- ние. Такой вариант тоже отпал. Путин искал нечто, не затрагивающее ни финансовые, ни воен- ные интересы, но при этом способное досадить Америке. Такое решение было найдено одиннадцатого декабря 2012 года. В тот день я был в Торонто и убеждал канадских парламентариев принять свою версию закона Магнитского. А вечером выступал с речью перед группой канадских общественных деятелей и журна- листов. В ходе прямого общения молодая журналистка задала во- прос: «Сегодня российская Дума объявила о предложении ввести закон о запрете усыновления российских сирот американскими се- мьями. Как вы это прокомментируете, господин Браудер?» Об этом я слышал впервые. Сложно было ответить на него с лету. Немного подумав, я ответил: «Если Путин действительно ста- вит под политический удар российских сирот, то это самый без- нравственный поступок из всех, которые он мог предпринять». Это решение русских психологически подействовало на меня. До этого момента все в нашей борьбе было черно-белым. Выбор прост: или вы на стороне истины и правосудия, или на стороне па- лачей и убийц, безнаказанно действующих в России. Теперь же, вставая на сторону истины и правосудия, человек рисковал причинить вред российским детишкам-сиротам. Предложенный Путиным запрет был ощутимым, потому что за прошедшие десять лет американцы приняли в свои семьи свыше шестидесяти тысяч российских сирот. Вдобавок Россия в последние годы ввела ограничения для американцев: в большинстве случаев они могли усыновлять только больных сирот — с диагнозами СПИДа, синдрома Дауна, порока развития позвоночника и другими серьез- ными патологиями. Некоторые из этих детей не смогли бы выжить без медицинской помощи и заботы со стороны американских семей. Это означало, что Путин карает не только американские семьи, ожидавшие воссоединения с российскими детишками. Он одновре- менно наказывал беззащитных сирот в собственной стране, воз- можно, обрекая их на смерть. Бессердечность — слабое слово для всего этого. Это воплощенное зло. 373

Глава 40 Путин попал прямо в точку. Он нашел именно то, к чему стре- мились американцы и что он мог отнять без риска ответных мер. Более того, он нашел способ взыскать моральную цену за поддерж- ку кампании правосудия для Магнитского. Путин ожидал негативной реакции со стороны Америки, но и понятия не имел, какой пчелиный улей разворошил в собственной стране. У россиян можно найти много недостатков, но в любви к детям им нет равных. Россия — одна из немногих стран мира, где можно свободно привести в ресторан шумного ребенка и никто из посетителей не возмутится. Тут просто обожают детей. Путина это не остановило. Четырнадцатого декабря — в тот са- мый день, когда Обама подписал закон Магнитского, — в Госдуме прошло голосование, и законопроект о запрете на усыновление де- тей был принят в первом чтении. Ответная реакция внутри страны последовала с самой неожи- данной стороны. Некоторые из приближенных к Путину, заслы- шав о новой законодательной инициативе, начали нарушать строй. Первой высказалась Ольга Голодец, вице-премьер по социаль- ным вопросам. В интервью «Форбсу» она заявила, что «закон про- тиворечит семейному кодексу и международной конвенции о пра- вах ребенка, согласно которой интересы и права ребенка должны быть приоритетом при принятии государственных решений». Министр образования Дмитрий Ливанов написал в своем ми- кроблоге: «Логика как бы „око за око“, но логика неправильная, так как могут пострадать наши дети, которым не нашлось усыновите- лей в России». Даже глава российского МИД Сергей Лавров, проводник внеш- ней политики Путина, отметил: «Это неправильно, но я уверен, что в конечном итоге Госдума примет взвешенное решение». Путин заставлял всех ходить по струнке, и вдруг такое беспре- цедентное проявление нелояльности. Я начал думать, что, возмож- но, за запретом на усыновление стоит не он. Я очень надеялся, что это так и здравомыслие в конечном итоге возобладает. Беззащит- ные детишки не могут быть орудием в этой схватке. Путин, который редко выказывает свои намерения, считается одним из самых непредсказуемых политиков в мире. Непредсказу- емость — его стиль. Он хочет иметь свободу маневра, но при этом никогда не отступает и не показывает слабости. Предсказать его 374

Унижающий и униженный дальнейшие действия было невозможно, но мы знали, что некото- рые ответы придут, и произойдет это во время ежегодной четы- рехчасовой пресс-конференции президента, назначенной на двад- цатое декабря 2012 года. Это тщательно отрежиссированное шоу для масс: большинство вопросов — безобидные или поверхностные, их обычно задают жур- налисты, подготовленные администрацией президента, или те, кто практикует жесткую самоцензуру. На таких спектаклях редко слу- чались неожиданности, но я знал, что здесь Путин впервые приот- кроет свои карты и все-таки выскажется о запрете на усыновление. Я смотрел прямой эфир в офисе. Ко мне присоединились Иван и Вадим помочь с переводом и выяснить, что же скажет Путин. Первый вопрос задала журналистка из интеллектуального глянца «Сноб» Ксения Соколова: «В ответ на принятие американцами закона Магнитского Госду- ма приняла запретительные меры в отношении американских граж- дан, которые хотят усыновлять российских детей-сирот. Считаете ли Вы такой ответ действительно адекватным? И не смущает ли Вас, что дети, причем самые обездоленные и беспомощные из них, становятся инструментом в политической борьбе?» Путин сменил позу за огромным угловатым столом и постарал- ся уйти от ответа. Он пытался выглядеть невозмутимым, несмо- тря на то, что мероприятие с самого начала отошло от намечен- ного сценария. «Это, безусловно, недружественный в отношении России акт, — заявил он. — Насколько я знаю опросы общественного мнения, большинство граждан негативно относятся к усыновлению ино- странцами наших детей». Затем он долго говорил, упомянув лаге- ря в Гуантанамо и Абу-Грейбе и секретные тюрьмы ЦРУ, будто их существование оправдывало преступления, которые совершались в России. По прошествии трех часов пресс-конференции из полусотни за- данных Путину вопросов шесть имели отношение к Сергею Маг- нитскому и российским детям-сиротам. Путин заметно злился. Наконец незадолго до окончания мероприятия поднялся жур- налист Сергей Лойко из газеты «Лос-Анджелес Таймс» и сказал: «Я возвращаюсь назад к Сергею Магнитскому, потому что Вы про это говорили. У России было три года, чтобы дать ответ, что 375

Глава 40 же случилось. И тогда не было бы никакого „списка Магнитского“, вы не ругались бы с Америкой, дети поехали бы в Америку, и все были бы довольны и счастливы. Но ответа нет. Что там? Вы проявляете недюжинную осведомленность в других гром- ких уголовных делах, я не буду их называть. Мне хотелось бы услы- шать от Вас ответ на вопрос, что там с 230 миллионами долларов, которые якобы <...> инспекторы и полицейские — милиционеры в прошлом — украли из бюджета. На них можно было бы отстроить прекрасные детские дома, и Медведеву не приходилось бы голо- словно говорить, что мы что-то должны сделать. Уже бы это было, и мы бы могли держать сирот в нормальном состоянии. Что произошло с Сергеем Магнитским? Почему для него насту- пил 1937 год? Хорошо, что он не для всех. Но почему он все равно возвращается в нашу жизнь?» Путин изменился в лице и стал отвечать: «По поводу Магнитского...» Но в этот момент его прервали — из зала раздались аплодис- менты. Путин оторопел: «...Это что?..» «Поддерживаем вопрос», — раздалось из зала. Путину не приходилось прежде сталкиваться с открытым бунтом прессы. Все про себя всё знали, но вслух произнести боялись. И тут Путин потерял контроль. Понизив голос и нахмурившись, он сказал: «Не знаю деталей, но я все-таки осведомлен о том, что госпо- дин Магнитский все-таки погиб, умер не от пыток, его никто не пытал, а от сердечного приступа... Кроме этого, господин Магнит- ский, как известно, не был каким-то правозащитником, он не бо- ролся за права человека. Он был юристом господина Браудера, ко- торый подозревается нашими правоохранительными органами в совершении преступлений экономического характера на террито- рии Российской Федерации». Тут и у меня замерло сердце. Я знал, что в тот миг, когда Путин произнесет мое имя, жизнь моя изменится навсегда. В прошлом он упорно избегал называть меня по имени, а в открытом разговоре с журналистами до этого дважды упомянул меня как «этого чело- века». Путин никогда не удостаивает своих врагов чести быть на- званными по имени. Но не сегодня. Услышать свое имя из уст Пу- тина — как ушат холодной воды. Оставалось лишь готовиться к тому, что будет дальше. 376

Унижающий и униженный Президент России Владимир Путин на ежегодной пресс-конференции в декабре 2012-го. Путин дал жесткие ответы на многочисленные вопросы о новом российском законе, который ввел запрет на усыновление российских детишек-сирот американскими семьями (этот акт был прямой местью России за американский закон Магнитского). На этой пресс-конференции Путин впервые публично назвал меня по имени (© Sasha Mordovets/Getty Images) На следующий же день Дума поддержала запрет на усыновле- ние. Надежды Лаврова на «взвешенное решение» не оправдались: четыреста двадцать депутатов были «за» и лишь семь — «против». Неделю спустя, двадцать восьмого декабря, Путин подписал за- кон. Чтобы законопроект Магнитского стал законом в Соединен- ных Штатах, понадобилось два с половиной года. В России «анти- магнитский закон» приняли за две с половиной недели. Последствия нового закона леденили сердце. Триста российских детей-сирот, которые уже познакомились со своими новыми амери- канскими семьями, никогда не увидят комнаты, с любовью подго- товленные для них на другом краю земли. Международная пресса широко публиковала фотографии этих детишек и рассказывала их истории. Несостоявшиеся родители собрались на Капитолийском холме с криками «Нам нет дела до международной политики! Вер- ните наших малышей!», и я не мог с ними не согласиться. Как только запрет на усыновление вступил в силу, мне стали звонить журналисты. У всех был один и тот же вопрос: 377

Глава 40 — Чувствуете ли ответственность за то, что происходит с эти- ми сиротами и их американскими семьями? — Нет. За это в ответе Путин, — отвечал я. — Только трус при- крывается беззащитными детьми, как живым щитом. Мои чувства разделяли многие. Четырнадцатого января, на следующий день после старого Нового года, москвичи начали сте- каться к Бульварному кольцу с самодельными плакатами и транс- парантами, осуждающими Путина. Пока участники протестной ак- ции шли при скоплении многочисленной полиции по московским улицам, к ним присоединялось все больше и больше людей, вско- ре собралось почти пятьдесят тысяч. Это были не политические активисты, каких обычно видишь на такого рода мероприятиях. На улицу вышли бабушки, школьные учителя, отцы с детьми на плечах — простые горожане. На пла- катах было написано «Позор!», «Хватит врать!», «Дума ест детей», «Ирод!» (новый закон прозвали «законом Ирода» по аналогии с иу- дейским царем, который, испугавшись за свою власть, пытался из- бавиться от новорожденного Иисуса и велел истребить всех мла- денцев-мальчиков в Вифлееме). Обычно Путин игнорирует протесты, но этот — из-за размаха и тематики — проигнорировать не удалось. Отменить закон прави- тельство не могло, но после «Марша против подлецов» было объ- явлено, что Россия вложит миллионы в государственную систему содержания и опеки детских домов. Я был уверен, что выделенные средства никогда не дойдут по адресу, но само по себе решение показывало, насколько Путин задет. Вся эта история обошлась Путину дороже денег: пострадал нимб его неуязвимости. Он достигает желаемого и делает людей сговорчивее через тотальное унижение — в этом его конек. Он не чувствует себя победителем, пока оппонент не страдает и не по- вержен. В мире Путина унижающий и унижаемый никогда не мо- гут поменяться местами. Однако именно это произошло с ним в результате введенного запрета. Что в таком случае делают люди, подобные Путину? Всей мо- щью обрушиваются на тех, кто посмел их унизить. Тот факт, что он видел в этой роли меня, не предвещал ниче- го хорошего. 378

Красный циркуляр 41 Красный циркуляр В конце января 2013 года я вновь приехал на Всемирный экономи- ческий форум в Давос. Шел второй день работы. Я с трудом про- бирался сквозь сугробы на подходе к конференц-центру, как вдруг услышал женский голос: — Билл! Билл! Повернувшись, я увидел, как в мою сторону энергично шага- ет невысокая женщина с раскрасневшимися от мороза щеками в большой меховой шапке. Когда она приблизилась, я узнал Кристию Фриланд — журналистку, которая когда-то давно, еще в Москве, впервые рассказала миру историю о «Сиданко», а теперь работала редактором в новостном агентстве «Рейтер». — А, Кристиа! Здравствуй! — Как хорошо, что я тебя увидела, — сразу перешла она к делу. Здороваясь, мы обычно по-дружески чмокали друг друга в обе щеки, но сейчас ей, очевидно, было не до любезностей, и весь ее вид выдавал нетерпение сообщить что-то очень важное. — А что случилось? — Билл, я только что с неофициальной встречи с Медведевым. Там вновь упоминали тебя. — Неудивительно. Я не пользуюсь особой популярностью у рус- ских в последнее время. — Именно об этом я и хотела поговорить. Я должна передать тебе его слова... минутку... — Она вынула блокнот из кармана и пролистала до нужной страницы. — Ага, вот. Его спросили о деле Магнитского, и вот что сказал Медведев. Цитирую: «Да, печально, что Сергей Магнитский умер, а Билл Браудер еще жив и на свобо- де». Так и сказал. — Это что, угроза? — По мне так да, очень похоже на то. 379

Глава 41 Я похолодел. Поблагодарив Кристию за информацию, я пошел в сторону конференц-центра, но в голове прочно засело услы- шанное. Встречи, запланированные на этот день, продолжались, но еще четыре журналиста, которых я увидел, повторили сказан- ное Кристией. Мне не раз угрожали разные люди из России, но никогда пре- жде такие угрозы не звучали из уст премьер-министра. Я осо- знавал, что мне грозит опасность, но теперь она достигла другого масштаба. Вернувшись в Лондон, я тут же позвонил нашему спе- циалисту по безопасности, Стивену Беку, и существенно усилил личную охрану. Эта угроза также показывала ход мыслей Путина и его при- ближенных. Я расценил ее как желание не только устранить меня физически, но и навредить любым другим доступным способом. Первую подлость российские власти устроили, затеяв заочный судебный процесс и обвинив меня в уклонении от уплаты налогов компаниями фонда. На протяжении нескольких лет они угрожали мне этим сфабрикованным делом, чтобы запугать и заставить от- казаться от борьбы, а теперь, после принятия закона Магнитского, решили пойти до конца. Проводить надо мной суд, в то время как я нахожусь за преде- лами страны, было крайне необычно. За всю постсоветскую исто- рию это стало бы всего вторым случаем, когда гражданина запад- ного государства судят заочно. Но это лишь начало. Вместе со мной они собирались судить и Сергея Магнитского, а вот в это поверить уже было просто невозможно. Судить чело- века, которого они сами же и убили! До такого не додумался даже Сталин, устроивший геноцид собственного народа. Однако в мар- те 2013 года Путин поступил именно так. Своим нововведением Путин вошел в историю. Последний раз судебный процесс против мертвого человека состоялся в Евро- пе в 897 году, когда римская церковь, достав тело папы Формоза из земли, подвергла его суду, после чего, отрубив пальцы, сброси- ла в Тибр. Список мерзостей на этом не иссяк. За несколько дней до на- чала судилища на телеканале НТВ стали энергично рекламировать часовой «документальный» фильм под названием «Список Брауде- ра», который поставили в прайм-тайм. 380

Красный циркуляр Пустая, но тщательно охраняемая клетка в зале суда для нас с Сергеем. На основании сфабрикованных обвинений в уклонении от уплаты налогов Сергею вынесли приговор посмертно, а мне — заочно. Международное сообщество осудило этот показательный процесс (© Andrey Smirnov/AFP/Getty Images) Я не стал смотреть его в прямом эфире, но позже мне позво- нил Владимир и вкратце изложил суть: «Билл, это чисто паранои- дальные фантазии». Мало того, что в этом «фильме» меня и Сергея обвиняли в укло- нении от налогов, так еще и «назначили» виновным в девальвации рубля в 1998 году; краже 4,8 миллиарда долларов займа МВФ Рос- сии; убийстве моего делового партнера — Эдмонда Сафры; рабо- те на британскую разведку MІ6; а также в том, что именно я убил Сергея Магнитского в СИЗО «Матросская тишина». Я бы, может, и расстроился, но фальсификация получилась на- столько топорной, что вряд ли зрители поверили хоть единому слову. Впрочем, «достоверность» не имела для российских властей никакого значения. Все, что они делали, сводилось к шаблонам и было взято из давно отработанного сценария, который они не уста- вали применять. Та же команда НТВ после переизбрания Путина в 2012 году смонтировала похожий «документальный» фильм в по- пытке очернить движение протеста; и еще один — об известной панк-рок-группе «Пусси райот». Трансляция этих «шедевров» сопро- вождала преследования и аресты людей, о которых там шла речь. 381

Глава 41 Слушание по нашему делу началось одиннадцатого марта в Тверском суде. Председательствовал судья Игорь Алисов. Ни се- мья Магнитского, ни я не принимали участия в этом процессе, так что суд назначил нам государственных защитников против нашей воли. Когда адвокаты по назначению осознали, с чем им придет- ся иметь дело, оба подали самоотвод, но им пригрозили лишени- ем адвокатского статуса. Все западные правительства, парламенты, средства массовой информации и правозащитные организации рассматривали проис- ходящее как возмутительное попрание основ правосудия. Начало слушания повергло всех в недоумение — прокурор несколько ча- сов кряду что-то бубнил перед пустой клеткой. Всех удивляло, зачем это понадобилось Путину. Международ- ному имиджу России был нанесен колоссальный урон, а выгода от затеи казалась небольшой. Никто не сомневался, что я не отправ- люсь в российскую тюрьму по окончании процесса, а Сергея уже не было в живых. Но своя извращенная логика в этом все же была. В представле- нии Путина, имея судебный приговор против нас с Сергеем, его эмис- сары могли затем обращаться к европейским государствам, которые рассматривали собственные версии закона Магнитского, и порицать их вопросом: «Как можно принимать законодательный акт, названный именем преступника, осужденного российским судом? Как можно слу- шать его защитника, осужденного за то же преступление?» Неудобные детали о том, что Сергей был убит в СИЗО три года назад, после того как раскрыл многомиллиардную коррупцию в высших эшелонах государственной власти, Путин просто сбрасы- вал со счетов. Где-то посередине судебного процесса возникла заминка, ког- да оба государственных защитника в знак протеста просто пере- стали появляться в суде. Я не знал, что и думать. Поскольку результат этого спектакля был заранее известен и контролировался Путиным, едва ли адво- каты действовали по своей воле. Я начал подумывать, что Путин таким образом пытается изящно уйти с этого позорного шоу, ко- торое сам же инициировал. Но нет, он не собирался пасовать, а, наоборот, поднял став- ки. Двадцать второго апреля российские власти объявили меня 382

Красный циркуляр в розыск, предъявив еще одно обвинение по новому сфабрико- ванному делу. Как бы драматично это ни звучало и как бы на это не рассчи- тывал Кремль, меня это не вывело из равновесия. В Великобри- тании меня ни за что не арестовали бы, так как английское пра- вительство уже признало российский процесс нелегитимным и отклонило запросы российских органов. Я не могу себе предста- вить, что цивилизованная страна поступит иначе, так что, невзи- рая на назойливый шум со стороны российских властей, продол- жил заниматься правозащитной деятельностью. В середине мая меня пригласили выступить с речью на Форуме свободы, проходившем в Осло — своего рода Давосе правозащит- ного движения. В день мероприятия, когда я вот-вот должен был выйти на сцену перед аудиторией в триста человек, я взглянул на смартфон и увидел срочное сообщение от помощницы с указанием «Интерпол». Я прочел: «Билл, с нами только что связался N. Он по- лучил ориентировку Интерпола о вашем аресте! Документ в при- ложении. Срочно перезвоните в офис!» Открыв PDF-файл, я убедился, что российские власти обрати- лись-таки в Интерпол. Буквально через несколько секунд меня пригласили на сцену. Я заставил себя улыбнуться и следующие десять минут, как много раз до этого, рассказывал историю о России, о Сергее и о себе. Во время выступления мне удалось не думать об Интерполе, но сразу после аплодисментов я поспешно вышел в коридор и позвонил ад- вокату в Лондон. Она объяснила мне значение этого уведомления: при пересечении границы меня могут арестовать. Каждое государ- ство, которое я посещал, могло принять собственное решение, как реагировать на предписание международного ордера. Ситуация была довольно неопределенной, ведь я находился в Норвегии — стране с превосходной репутацией в отношении за- щиты прав человека, но при этом с общей границей с Россией. Я не мог предугадать, как норвежцы поступят в этом случае. Позво- нив Елене, я рассказал ей о ситуации и посоветовал готовиться к худшему. Купив билет на ближайший рейс, я быстро собрался и поехал в аэропорт Осло. Прибыв на место за полтора часа до отлета, я за- регистрировался у стойки Скандинавских авиалиний. Когда оття- 383

Глава 41 гивать неизбежное уже не представлялось возможным, я медленно двинулся по длинному коридору к стойке паспортного контроля. Теоретически я находился в розыске, поэтому, пересекая гра- ницу, превратился в сплошной комок нервов, как Эдуард и Влади- мир, когда они уезжали из России. Воображение рождало картины одна мрачнее другой: вот я предъявляю паспорт и вижу выраже- ние лица сотрудника, когда тот обнаруживает мое имя в розыске по линии Интерпола... Я представил, как меня запирают в норвеж- ском изоляторе временного содержания... Вот я долгие месяцы сижу в спартанских условиях и отбиваюсь на затянувшихся судеб- ных процессах от требования в экстрадиции... Я живо представлял, как гнутся норвежцы под давлением России... И вот я проигрываю в неравной борьбе и оказываюсь в самолете «Аэрофлота», который этапирует меня в Москву... Последующие ужасы воображение ри- совать уже отказывалось. Других пассажиров у стойки паспортного контроля не было. Взглянув на двух молодых сотрудников в форме (оба сидели со ску- чающим видом и о чем-то негромко переговаривались), я почему- то подошел к тому, что слева, и протянул паспорт. Тот рассеянно взглянул на фото, затем на меня, закрыл документ и вернул его. К счастью, он не просканировал паспорт на компьютере, так что уве- домление Интерпола осталось без внимания. Вот и всё. Забрав паспорт, я прошел к выходу на посадку. В британских аэропортах действуют другие правила: погранич- ная служба проверяет все паспорта без исключения. Однако бри- танское правительство уже приняло решение не реагировать на запросы России в отношении меня. Сотрудник иммиграционной службы несколько минут обрабатывал мои данные из-за российско- го запроса в Интерпол, но в итоге вернул мне паспорт и пропустил. В Великобритании я был в безопасности, но российские власти отчасти добились своего: отметка в списке Интерпола не позволя- ла мне свободно путешествовать, а ограничивая мои передвиже- ния, Кремль надеялся, что санкции, аналогичные американским, в Европе не пройдут. Мне ничего не оставалось, как незамедлительно заняться ситу- ацией с Интерполом. В день возвращения из Норвегии я составил заявление для печати, в котором открыто указал на то, что меж- дународный ордер на мой арест существует. Новость тут же раз- 384

Красный циркуляр летелась, а журналисты и политики принялись наперебой звонить в Интерпол, чтобы понять, почему они приняли позицию россий- ских властей. Обычно Интерпол ни перед кем не отчитывается, но из-за повышенного внимания к моему делу они решили рассмо- треть его на специальном заседании через неделю. Результатов я ждал без особого оптимизма. Интерпол приоб- рел определенную репутацию, сотрудничая с авторитарными режи- мами и открывая дела на их политических оппонентов. Во многих случаях они поступали несправедливо. Наиболее очевидный слу- чай — помощь нацистам накануне Второй мировой войны в пре- следовании бежавших из гитлеровской Германии евреев. С тех пор набралось немало других вопиющих примеров. За день до совещания Интерпола в газете «Дейли Телеграф» вы- шла статья обозревателя Питера Осборна под названием «Борет- ся ли Интерпол за правду и правосудие или помогает злодеям?». Автор высказался в мою защиту и на примере ситуации по- казал, как Интерпол не раз вводили в заблуждение государства- изгои, а теперь и Россия. «Вполне вероятно, что Интерпол при- мет сторону ФСБ против Браудера, — отметил он. — Но в глазах мировой общественности под следствием окажется не Браудер, а Интерпол — за сотрудничество с одним из самых подлых режи- мов мира». Два дня спустя, двадцать четвертого мая 2013 года, когда я си- дел за столом и писал эту книгу, мне позвонил мой юрист. Она только что получила сообщение от Интерпола, что запрос россий- ских властей на меня отклонен. Через час эта новость появилась на сайте Интерпола: «По ре- комендации независимой комиссии по контролю за данными Ин- терпола Генеральный секретариат Интерпола удалил все сведения, имеющие отношение к Уильяму Браудеру». Решение выглядело окончательным и почти не имело прецеден- тов — Интерпол отклонял запросы в очень редких случаях и никог- да не объявлял об этом публично. Отказ должен был вызвать ярость у Путина. В который раз, ког- да дело касалось меня или Сергея Магнитского, в результате дей- ствий его подчиненных Кремль был публично уязвлен. Призрач- ный шанс, что Путин откажется от посмертного судилища, после конфуза с Интерполом исчез. 385

Глава 41 Судья Алисов продолжил свое дело, и одиннадцатого июля 2013 года вынес решение. В то утро он занял свое место в тесном и душном зале суда и приготовился зачитать приговор. Здесь же находились оба назначенных государством адвоката, два обвините- ля, а также шесть охранников в черных беретах при полной амуни- ции, но, так как охранять или выводить из зала было некого, охра- на была явным перебором. Постановление судья читал чуть слышно, не отрывая взгляда от бумаги. На описание всех фантазий Путина о том, что мы с Серге- ем якобы совершили, у него ушло больше часа. В итоге нас объя- вили виновными в уклонении от уплаты налогов в крупном разме- ре и приговорили меня к девяти годам заочно. Этот был показушный, потемкинский суд. Так выглядит сегод- няшняя Россия. Душное помещение, где председательствует по- слушный режиму судья, надзор осуществляют бездумные исполни- тели, номинальные защитники создают видимость справедливого суда, но самих подсудимых в суде нет. Место, где безраздельно властвует ложь. Место, где дважды два всегда пять, где белое всегда черное, а верх всегда низ. Место, где и приговор, и вина определены заранее. Где иностранец может быть осужден заочно за преступления, которых не совершал. Место, где убитого государством невинного человека, чьим единственным преступлением была любовь к своей родине, могут подвергнуть страданиям даже после смерти. Такова сегодняшняя Россия. 386

От сердца 42 От сердца Прочитав эту книгу, вы, вероятно, захотите узнать, какие же чув- ства вызвало во мне все произошедшее. Ответ прост: боль утраты Сергея была настолько велика, что я не мог позволить себе проявлять чувства. После того как Сер- гея убили, я заставил себя запереть их на ключ, а когда они про- рывались, я подавлял их быстро и безжалостно. Но любой психо- терапевт скажет: боль не исчезнет, как ее ни подавляй. Рано или поздно она вырвется наружу, и чем больше ее заглушать, тем дра- матичнее будет выплеск. В моем случае плотину прорвало в октябре 2010 года, спустя почти год после смерти Сергея. Я помогал двум голландским до- кументалистам связаться с теми, кто знал Сергея. Их фильм стро- ился из рассказов отдельных людей, и они подолгу беседовали со всеми нами. Премьера картины была намечена на шестнадцатое ноября — первую годовщину гибели Сергея. Показ должен был состояться в восьми парламентах мира. По мере приближения этой даты я на- чал сильно волноваться: что, если фильм не возьмет планку столь представительного проката? Я боялся, что из-за спешки, в которой создавалась картина, могло пострадать качество, и выйдет боль- ше вреда, чем пользы. Чтобы успокоить меня и развеять опасения, съемочная группа пригласила нас с Вадимом в октябре в Нидерланды на просмотр предварительного монтажа фильма. Мы приехали в деревушку Остербек, в часе езды на юго-вос- ток от Амстердама, домой к Гансу Германсу — одному из созда- телей фильма. Перед показом картины мы собрались на неболь- шой кухне, где он угостил нас традиционными закусками с сыром эдам и селедкой, а после, когда мы удобно устроились в гостиной 387

Глава 42 на подушках на полу, Мартин Маат, сопродюсер фильма, вклю- чил проектор. Смотреть фильм «Сергей Магнитский: справедливость, закон, судьба» было непросто. В нем не было ничего нового для меня, но история Сергея представала в совершенно ином свете. Это был рас- сказ не только о тяжких испытаниях, которые выпали на его долю, но и о повседневной жизни до ареста: об отеческой заботе о сы- новьях, о любви к литературе, о радости, которую дарила ему му- зыка Моцарта и Бетховена. Видеть эти подробности для меня было более горестно, чем де- тали пережитого им в заключении. Пронзительно щемящим был финал: родная тетя Сергея, Татьяна Николаевна, рассказывала, как недавно проведывала его могилу. Покинув кладбище, она заме- тила пожилую женщину, продававшую у станции метро полевые цветы. «Она была такая грустная, стояла в уголочке, — вспоминает Татьяна Николаевна. — Я прошла мимо, потом вернулась, только потому, что знаю — Сережа не прошел бы мимо. И я купила у нее этот букетик цветов, потому что вспомнила: как-то раз, когда мы все вместе с ним и его мамой шли по улице, то вот такая бабуль- ка стояла и торговала какими-то полиэтиленовыми сумками. Сер- гей подошел к ней, и та спрашивает: „Какую вам сумку?“, а он от- вечает: „Ту, которая у вас хуже всего продается“...» Это были почти последние слова в фильме, но не последняя сцена и не финальный мотив. Словно подчеркивая главную мысль этого фильма, изображение бледнеет, а мелодичный звук гитары и кларнета нарастает, и мы видим Сергея на фрагментах старых до- машних видеозаписей: вот он произносит тост за летний сбор всей семьи; любуется водопадом в отпуске; стоит в дверях квартиры, занимая гостей; обедает в кафе с лучшим другом, шутит, смеет- ся и показывает на камеру. На этих записях он жив — и таким на- всегда останется в сердцах и воспоминаниях любящих его людей. До этого момента я держался изо всех сил, боясь предста- вить, что будет, если дать волю чувствам. Теперь же, в Остербеке, я не выдержал и сдался — слезы безостановочно текли сами со- бой. Было ужасно неловко, но в то же время глубоко затаившая- ся и наконец прорвавшаяся боль принесла облегчение. Ганс, Мар- тин и Вадим молча сидели рядом, сдерживая собственные слезы, не зная, что делать. 388

От сердца Через некоторое время ко мне вернулась способность говорить. Утирая слезы, я тихо произнес: — Можно еще раз посмотреть? — Конечно, — ответил Ганс. И мы вновь смотрели этот фильм. Я снова плакал, и именно тогда начался долгий путь к восстановлению. Говорят, переживая горе, человек проходит пять стадий, и при- нятие боли — самая важная из них. Может, и так, но принять то, что человека убили, а убийцы остаются безнаказанными и богате- ют своим преступным промыслом, гораздо сложнее. Главным делом, приносившим мне некоторое утешение, была и остается неустанная борьба за справедливость. Каждый небольшой прорыв — будь то голосование в парламенте, репортаж в газете, замораживание активов или новые расследования об украденных деньгах — приносит мне пусть и слабое, но облегчение. Частичка покоя в мою душу приходит, когда я вижу, что исто- рия Сергея помогла другим людям. Убийство Сергея отразилось на поведении даже самых циничных негодяев. Теперь сотрудники следственных изоляторов дважды подумают, прежде чем прибег- нуть к насилию, так как знают, что ответят, случись другой «Маг- нитский». Теперь люди, страдающие от несправедливости, знают, что могут противостоять мучителям, и составляют свои собствен- ные «списки Магнитского». Теперь государство вынуждено обратить внимание на состояние детских домов и детишек-сирот, которых раньше не замечали. Теперь персональные санкции Магнитского стали основным инструментом в борьбе против военного вторже- ния в Украину. И, пожалуй, что важнее всего, история Сергея от- крыла глаза россиянам и миллионам людей по всему миру на ис- тинное лицо и произвол путинского режима. Эта история привела к изменениям и за пределами России. Рос- сийские власти так бесцеремонно травят меня, что серьезно под- портили свою репутацию на международной арене. Игнорируя установленные правила, они вновь потребовали от Интерпола вне- сти меня в «красный циркуляр», несмотря на то, что уже дважды им было в этом отказано. Из-за этого теперь все запросы из Рос- сии Интерпол подвергает дополнительной проверке. Вдобавок представитель российских силовых структур прои- грал дело по защите своей репутации. Решение Высокого суда Ве- 389

Глава 42 ликобритании по иску майора МВД Павла Карпова создало новый прецедент. Судья отказал в производстве, поставив преграду в бу- дущем для всех подобных исков от любителей репутационно-су- дебного туризма, стремящихся использовать лондонский суд, что- бы заставить замолчать критиков авторитарных режимов. Какими бы значительными ни были эти достижения, зачастую бывает нелегко объяснить друзьям и коллегам, почему я продол- жаю борьбу. Как-то раз летним субботним днем 2012 года навестить нас приехал мой старинный друг Жан Каруби с семьей. Мы оживлен- но болтали за ужином, рассказывая друг другу о работе, о семье, но когда я отлучился на кухню заваривать чай, он подошел и по- просил переговорить с глазу на глаз. Мы удалились в гостиную, и я плотно закрыл дверь. Жан сел и тихо произнес: — Билл, мы дружим много лет, и я очень беспокоюсь за тебя. У тебя прекрасная семья, ты успешный бизнесмен, но Сергея уже не вернуть. Может, пора остановиться, пока не произошло что- нибудь ужасное? Такие разговоры случались и раньше, и я прекрасно осознавал возможные последствия своей деятельности. Мысль о том, что мои дети рискуют остаться без отца, преследует меня постоянно. Каж- дый раз при посещении школьной постановки балета или за игрой с детишками в парке я думаю о том, сколько еще смогу быть ря- дом с ними. Но потом я вспоминаю детей Сергея, особенно младшего, Ни- киту. Ведь они никогда уже не увидят своего папу. Сергей не от- ступил в гораздо более опасной ситуации. Что же я был бы за че- ловек, если бы сдался и позволил себе отступить? — Пойми, Жан, я должен довести дело до конца, иначе яд без- действия убьет меня изнутри. Разумеется, я поступаю так не от большой храбрости. Я вообще не храбрее других и так же, как все, испытываю страх. Но я понял одно: жизнь у страха коротка; как бы я ни был напуган в какой-то момент, я знаю, что это ощущение недолговечно и спустя некоторое время от- ступит. Житель зоны военных действий или человек опасной профес- сии скажут вам, что организм не в состоянии долгое время пребывать в страхе. Чем чаще с ним сталкиваешься, тем легче с ним справиться. 390

От сердца Допускаю, что есть большая вероятность, что Путин или кто- то из его окружения однажды расправится со мной. Как и любой другой человек, я не желаю себе смерти и сделаю все, чтобы это у них не вышло. Я защищаюсь и, хотя не могу раскрыть все дета- ли, упомяну об одной, самой важной — этой книге. Если меня убьют, вы будете знать, кто за это в ответе. Когда эту книгу прочтут мои враги, они поймут, что вам известна эта простая истина. Если вам не безразличны стремление к справедливости и тра- гическая судьба Сергея, я прошу вас поделиться этой историей с другими людьми, и тогда имя Сергея Магнитского и его дух бу- дут жить в наших сердцах, а это надежнее целой армии телохра- нителей. И еще об одном меня обычно все спрашивают: как я восприни- маю потери, которые мне пришлось понести в борьбе за восстанов- ление справедливости для Сергея. Действительно, я потерял дело, которое кропотливо создавал; потерял так называемых друзей, от- далившихся из опасения, что моя кампания может повредить их финансовым интересам; потерял свободу перемещаться по миру без риска быть арестованным и переданным российским властям. Стали ли эти потери тяжелым бременем? Как ни странно, нет. Теряя одно, я приобретал что-то ценное в другом. Пусть я лишился тех, кого некогда считал друзьями, но для кого стал финансовой обузой. Зато я встретил множество прекрасных людей, делающих мир лучше. Не борись я за справедливость, я никогда не познакомился бы с Эндрю Реттманом — журналистом из Брюсселя, который с не- ослабевающим упорством освещает дело Сергея. Несмотря на се- рьезные проблемы с двигательным аппаратом — любое движение превращалось для него в муку, — он не пропустил почти ни од- ного совещания Европейской комиссии по делу Магнитского, сде- лав все, чтобы местные бюрократы не смогли дипломатически за- мять это дело. Я никогда не встретил бы Валерия Васильевича Борщева — се- мидесятилетнего ветерана российского правозащитного движения, председателя общественной наблюдательной комиссии Москвы по соблюдению прав человека в местах принудительного содержания, который уже через два дня после смерти Сергея ходил по след- 391

Глава 42 ственным изоляторам и камерам, где содержали Сергея, и опра- шивал десятки должностных лиц. Несмотря на огромный личный риск, он разоблачил вызывающе невразумительные и лживые за- явления российских госорганов. Я никогда не познакомился бы с восьмидесятишестилетней российской правозащитницей Людмилой Михайловной Алексее- вой, которая первой в России открыто обвинила сотрудников МВД в убийстве Сергея Магнитского. Как и мама Сергея, она подава- ла заявления о возбуждении против них уголовных дел и не опу- скала руки даже тогда, когда эти заявления оставались без ответа. За это время я встретил еще сотни людей, изменивших мое представление о человечности. Этого никогда бы не случилось, про- должай я работать на Уолл-стрит. Если бы много лет назад в стэнфордской школе бизнеса кто- нибудь спросил меня, что я думаю об идее оставить карьеру управ- ляющего инвестиционным фондом ради правозащитной деятельно- сти, я посмотрел бы на него как на сумасшедшего. Но вот прошло четверть века, и именно так все произошло. Да, наверное, я мог бы вернуться к прежней жизни. Но, увидев этот новый мир, я уже не могу представить себе иной путь. Конеч- но, нет ничего зазорного в том, чтобы посвятить жизнь бизнесу и коммерции, но при этом мир будет как черно-белое кино. И вот неожиданно я увидел его в цвете, и все в жизни стало ярче, насы- щеннее, и главное, — гармоничнее. Это не означает, что я ни о чем не сожалею. Безусловно, я со- жалею о том, что с нами рядом нет Сергея. Если бы я мог начать все сначала, я бы вообще не поехал в Рос- сию и с легкостью отказался бы от любого делового успеха, если бы это могло вернуть Сергея. По прошествии времени я понимаю, каким был наивным, пола- гая, что, будучи иностранцем, обладаю некой защитой от варварства российской власти. И вот погиб не я, а другой человек — из-за меня и моих действий, а я не в силах его вернуть. Однако я могу разви- вать наследие Сергея и добиваться справедливости для его семьи. В начале апреля 2014 года я решил пригласить вдову Сергея, Наташу, и его сына Никиту в Европейский парламент, чтобы они увидели, как проходит голосование по резолюции Магнитского о введении санкций в отношении тридцати двух человек, причастных 392

От сердца к делу Сергея. Этот день должен был стать историческим: впер- вые за всю историю Европейского парламента было намечено пу- бличное голосование в отношении лиц, подпадающих под действие санкций Магнитского в Европе. Во второй половине дня первого апреля 2014 года мы сели на по- езд «Евростар» Лондон—Брюссель. Как только мы вынырнули из Ев- ротоннеля в Кале, мне позвонил один из служащих Европарламента: — Билл, председатель парламента только что получил письмо от крупной американской юридической фирмы, действующей от лица нескольких россиян, упомянутых в списке и подпадающих под санкции. Они угрожают обратиться в суд, если голосование не от- менят, заявляя, что парламент нарушает их права. — Что? Да они сами нарушают все права! Это немыслимо! — Согласен, но до десяти утра завтрашнего дня председателю парламента необходимо представить экспертно-правовое заклю- чение по этому вопросу, иначе голосование может не состояться. Было уже шесть часов вечера, и я не представлял, как найти опытного юриста, который согласится бросить все и за ночь соста- вить убедительное заключение. Я уже был готов опустить руки, но тут мой взгляд упал на Ни- киту. Мальчишка прильнул к окну и во все глаза смотрел на про- носившиеся мимо французские пейзажи. Как же он в этот момент был похож на Сергея! — Дайте мне немного времени, — ответил я. Я вышел в тамбур, где за семь лет до этого сидели мы с Ива- ном, узнав про обыски в наших московских офисах. Я начал зво- нить разным знакомым и оставлять сообщения, но по прошествии часа и тринадцати сделанных звонков не продвинулся ни на йоту. Придя в отчаяние, я стал обдумывать, как объяснить предстоящее Наташе и сыну Сергея. Но тут раздался звонок из Лондона. Это был Джеффри Роберт- сон — адвокат Ее Величества, которому я оставил сообщение о по- мощи. Среди юристов-правозащитников ему не было равных. В Ве- ликобритании он с самого начала был одним из самых искренних и горячих сторонников международной версии закона Магнитского. Я второпях объяснил ему ситуацию, все время опасаясь, что связь вот-вот прервется. К счастью, этого не произошло. В конце разговора он спросил: 393

Глава 42 — К какому сроку нужен документ? Полагаю, он ожидал услышать, что у нас есть недели две или что-то вроде того. Собравшись с силами, я ответил: — Завтра к десяти утра. — Ого! — удивился он. — Билл, насколько это важно? — Исключительно важно. Мы с вдовой и сыном Сергея сейчас в поезде на пути в Брюссель. Едем на голосование. Их сердце не выдержит, если и тут нас постигнет неудача. Джеффри некоторое время молча обдумывал перспективу до глубокой ночи заниматься подготовкой правового документа. За- тем в трубке прозвучал его решительный голос: — Билл, заключение будет в парламенте завтра к десяти. Не- справедливости по отношению к семье Сергея я не допущу. На следующее утро, ровно в десять, Джеффри Робертсон при- слал свой документ. Я позвонил парламентскому ассистенту спросить, достаточно ли этого. По его мнению, документ был идеальным, но нельзя ска- зать, убедит ли он председателя Европарламента провести во вто- рой половине дня голосование. Я всегда старался уберечь Наташу и Никиту от политических интриг и очень надеялся, что в этот день им не придется стать свидетелями еще одной. В четыре часа я встретил их у входа в здание Европарламента, и мы прошли на балкон зала пленарных заседаний. Под нами рас- полагалось семьсот пятьдесят депутатских кресел, расставленных широким полукругом. Мы сели, надели наушники и выбрали нуж- ный канал из списка синхронных переводов на два десятка языков, на которых парламент осуществляет свою деятельность. В половине пятого на балконе вдруг появилась Кристина Ою- ланд — депутат Европарламента от Эстонии и соавтор резолюции Магнитского. Переведя дыхание, она сообщила, что заключение Джеффри Робертсона действительно всех убедило, и голосование состоится, как и было запланировано. Затем она поспешила в зал, чтобы представить проект резолю- ции. Мы заметили ее лиловое платье в деловитой суете зала, и вот она начала свою речь. Кристина Оюланд рассказала о трагедии, произошедшей с Сергеем, об укрывательстве совершённого про- тив него преступления, но потом сделала то, чего мы не ожидали. Указав в нашу сторону, она сказала: 394

От сердца — Господин председатель, сегодня в зале присутствует вдова Сергея Магнитского с сыном, а также господин Билл Браудер. Я рада поприветствовать наших гостей. И вдруг все в зале встали. Все глаза были устремлены на нас, и тут раздался гром аплодисментов — не формальных, из вежли- вости, а самых настоящих и искренних, не смолкавших чуть ли не целую минуту. Заметив слезы в глазах Наташи, я почувствовал, как ком под- ступает к горлу, а по коже бегут мурашки. Затем прошло голосование. В Европарламенте не было ни еди- ного голоса против резолюции Магнитского. Рассказывая о начале своей карьеры в бизнесе, я упоминал об удивительных ощущениях, которые принес мне неожиданный взлет стоимости купленных польских акций. Но в тот день в Брюсселе, стоя на балконе рядом с вдовой и сыном Сергея и видя, как главный законодательный орган в Евро- пе признает и осуждает несправедливость, от которой пострадал Сергей и его семья, я испытал чувство, неизмеримо более сильное, чем кураж от делового успеха. Если удачный выбор акций был наиболее ярким событием моей прежней жизни, то теперь я знал, что чувство, которое испытыва- ешь, добиваясь справедливости в этом несправедливом мире, по- истине незабываемое и ни с чем не сравнимое. 395

Глава 42 Без вас эта книга была бы невозможна Мои оппоненты любят спекулировать на тему, как мне удалось до- биться справедливости для Сергея Магнитского. Российское пра- вительство поочередно обвиняло меня в том, что я — то агент ЦРУ, то шпион секретной разведывательной службы Великобритании; миллиардер, подкупивший членов Конгресса США и Европарламен- та; участник сионистского заговора с целью захвата мира. Исти- на, разумеется, намного проще. Причина, по которой эта кампания дала плоды, — в том, что люди на трагедию Сергея откликнулись. Многие участвуют в кампании за справедливость открыто, и эта книга дала мне возможность выразить им свою признательность. Однако кроме тех, кого я упомянул на ее страницах, есть огром- ное количество людей, не названных поименно, но без чьей помо- щи и неустанного труда борьба за справедливость в деле Сергея была бы невозможна. Поначалу я хотел воспользоваться этой главой, чтобы поблаго- дарить лично каждого, но потом передумал, поскольку борьба про- должается, и я не вправе подвергать их риску запугивания, угроз и нападок со стороны российских властей, а ведь именно с этим при- ходится сталкиваться тем, кто открыто поддерживает нашу кампа- нию за справедливость в деле Магнитского. Время выразить благодарность всем, кто внес свой вклад в дело защиты справедливости, обязательно придет, но не раньше, чем ис- чезнет угроза реванша со стороны российской организованной пре- ступности и правящего режима Путина. А пока я обращаюсь к каждому, кто приложил силы, время и энергию ради нашего общего дела. Я надеюсь, что все вы знаете, как я благодарен вам за поддержку. Я выражаю глубокую признательность храбрым российским активистам, которые с риском для жизни продолжают дело Сер- 396

От сердца гея Магнитского и борются за улучшение жизни в своей стране; политическим деятелям в Соединенных Штатах, Канаде и Евро- пе, всем в Европарламенте, Парламентской Ассамблее Совета Ев- ропы и Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе; всем юристам, присоединившимся ко мне в борьбе за справедли- вость и работающим безвозмездно; журналистам, смело и неустан- но рассказывающим правду; неправительственным организациям по всему миру, не позволяющим политикам бездействовать; моим друзьям и коллегам, чья поддержка помогала мне все эти годы; и всем-всем, кто не остался равнодушен к судьбе Сергея. Мне трудно выразить словами, насколько я ценю все, что вы сделали. Вклад каждого из вас бесконечно важен, поскольку он ме- няет мир к лучшему. Все, чего мы достигли, стало возможным толь- ко благодаря вам. А главное, я должен поблагодарить настоящих героев — семью Магнитских. Нас свела трагедия — я бы отдал все, чтобы она не произошла. Я признателен вам за нашу дружбу. Ваши смелость и решительность, несмотря на невыразимую горечь утраты, достой- ны восхищения, и я знаю, что Сергей гордится вами. 397

Документально-художественное издание БИЛЛ БРАУДЕР КРАСНЫЙ ЦИРКУЛЯР Правдивая история о больших деньгах, убийстве, борьбе за cправедливость и о том, как я стал личным врагом Путина Авторизованный перевод с английского Подписано в печать 25.02.2015. Формат 70 × 100/16. Гарнитура Aelita, PT Sans Pro, Boxed. Бумага офсетная. Печать офсетная. Тираж 2000 экз. Издательство «Laurus» Свидетельство ДК № 4240 от 23.12.2011 www.laurus.ua [email protected] Телефон/факс: +380 (44) 234-16-30 Facebook: laurus Отпечатано в ООО «Друкарня “Бізнесполіграф”» ДК № 2715 от 07.12.2006. 02094, Киев, ул. Вискозная, 8. Телефон/факс: +380 (44) 503-00-45