Глава 20 го секретаря: «Билл, с вами пытается связаться Элиф Кабан. У нее есть информация из заслуживающих доверия источников, что вам запрещен въезд в Россию, и они хотят дать вам возможность это прокомментировать. Пожалуйста, перезвоните ей. Это уже четвер- тый ее звонок за сегодня. Элиф Кабан чрезвычайно настойчива!» Я смотрел на это сообщение несколько секунд, потом положил смартфон в карман и попытался получить удовольствие от обеда. Я понимал, что все вот-вот полетит в тартарары, и хотел насла- диться последними минутами покоя. Выйдя из ресторана, я отклонился от обычного маршрута и прошелся через Грин-парк. Был яркий и свежий весенний день — один из тех дней, когда особенно приятно ощущать себя жителем Лондона. Я дышал свежим воздухом и смотрел на прогуливавших- ся в парке беззаботных людей — их мир не перевернется с ног на голову в ближайшие полчаса. Завершив прогулку, я вернулся в рабочий кабинет. Нескольку минут спустя агентство «Рейтер» выдало заголовок новостного со- общения: «Главе компании Hermitage запрещен въезд в Россию». Завесы тайны пали, и мой телефон тут же замигал, как новогод- няя елка. Звонили из «Файнэншл Таймс», «Дейли Телеграф», «Инде- пендент», «Уолл-стрит джорнал», «Форбс», «Коммерсанта», «Ведомо- стей», «Доу Джонс», «Ассошиэйтед пресс», «Нью-Йорк Таймс» и еще десятка других агентств и изданий. Именно об этом предупреждал меня Саймон Смит: теперь волну не остановишь. У российских чи- новников уже не будет возможности сохранить лицо, так что судь- ба моя была решена. С этого момента я знал: Россия для меня осталась в прошлом. Но вот только Россия меня не отпускала. 198