Vogue Café хи, что у тебя возникли какие-то трудности с визой. Это может се- рьезно осложнить жизнь инвестору твоего масштаба. Прокоммен- тируешь? Спасибо. Питер». Вот черт! Откуда он узнал про мою визу? Это совсем некстати. В ту же секунду в моей голове пронеслось предупреждение Сай- мона Смита: если моя история просочится в прессу, то Кремль бу- дет упорствовать, и решение вопроса станет невозможным. Фин- ну я не ответил. К счастью, больше сообщений от него не было. В четверг позвонил другой журналист — Аркадий Островский из газеты «Файнэншл Таймс». Он спросил напрямик: — Билл, правда, что тебе отказали во въезде в Россию? Я напрягся, подбирая слова. — Аркадий, сожалею, я не могу дать тебе комментарий на эту тему. — Да ладно, Билл, это же сенсация! Мне нужно знать, что про- исходит. Мы с Аркадием были на «ты», он сыграл важную роль в огла- ске наших разоблачений по «Газпрому». Я не мог отрицать: что-то действительно происходит, — но мне как воздух была необходи- ма отсрочка. — Если допустить, что это правда и я дам тебе об этом эксклю- зивное интервью, подождешь четыре дня? — спросил я. Он не был в восторге от такого ответа, но для журналиста это лучше, чем ничего, поэтому мы договорились, что я позвоню ему в понедельник. После разговора с Аркадием я не находил себе места. Журна- листы любят и чуют сенсации. Мне надо было лишь продержаться следующие тридцать шесть часов. Но в пятницу в половине один- надцатого утра мне на телефоне оставила голосовое сообщение Элиф Кабан, журналистка агентства «Рейтер». Она не назвала при- чину звонка, но без четверти двенадцать позвонила снова. В тот день я обещал отобедать с давним приятелем из Вашинг- тона и ушел на встречу, не ответив на ее звонки. Мы встретились c ним в одном ресторанчике в китайском квартале Лондона, я от- ключил телефонный режим, но оставил смартфон на столе для приема электронной почты, чтобы на всякий случай следить за развитием ситуации с «Рейтер». Только мы начали выбирать блю- да, как экран замигал — пришло электронное сообщение от мое- 197