Обыски ния второго ребенка, и я очень беспокоился о ней. Но звонила не она, а Эмма, секретарь из московского офиса Hermitage. Эмма была приятной девушкой из русской глубинки, порядочной, трудолюби- вой и ответственной. Ей шел двадцать первый год, но выглядела она гораздо моложе. Эмма редко звонила мне напрямую, так что я попросил трейдера не вешать трубку и переключился на Москву: — Эмма, это может подождать? — Нет, Билл, не может, — ответила она на хорошем английском языке. — В наш офис вломились двадцать пять милиционеров в штатском! — Что? Она повторила. — Вот черт. Подожди секунду! — Я сказал трейдеру, что пере- звоню, и вернулся к Эмме. — Что им нужно? — Не знаю, но за главного у них Артем Кузнецов, и он... — Ты сказала Кузнецов? — Да. Это, должно быть, тот самый Артем Кузнецов, который пытал- ся нас шантажировать несколько месяцев назад! — А у него есть ордер на обыск? — Он мне его показал, но не отдает. — Можешь переписать все, что там значится? — Попробую. Я повесил трубку и позвонил Ивану рассказать о ситуации. Но- вость тоже его сразила, он поспешил связаться с Эммой. Тем вре- менем я позвонил Джеймисону Файерстоуну, юристу, который ра- ботал в Москве. Файерстоун был русофилом и жил в России еще с 1991 года — ладный сорокаоднолетний американец, с приятной внешностью, каштановыми волосами, ясными глазами и удивитель- но мальчишескими чертами лица. Он был управляющим партне- ром юридической фирмы «Файерстоун Данкен», которую учредил вместе с другим американцем по имени Терри Данкен. В 1993 году во время осады Белого дома Терри находился у Останкинской те- лебашни с другими митингующими. Когда власти открыли по ним огонь, он помогал вытаскивать раненых, но сам был тяжело ранен и вскоре скончался. С тех пор Джемисон остался во главе фирмы. Файерстоун завоевал мое расположение при первой же встре- че. Не только потому, что говорил прямо и без обиняков, но и пото- 213