Хабаровск ко денег у его сограждан. Он был непреклонен и так свято верил в закон, что седьмого октября подал второе заявление в Следствен- ный комитет. Он вновь, полагаясь на правовую процедуру, пытал- ся донести правду и закрепить ее в материалах дела, и на этот раз предоставил еще больше сведений о воровстве и о тех, кто мог за этим стоять. И все это несмотря на угрозу Эдуарду и Владимиру со стороны злоумышленников. Это был отважный поступок. Но он не мог не вызывать опасений за Сергея. Меня восхищали целостность его характера и решимость, но становилось страшно от мысли, что Сергея могут арестовать. Утром двадцатого октября 2008 года Иван еще раз попытался уговорить Сергея: — Все наши юристы сейчас под прицелом. Эдуард выбрался и находится здесь, Владимир тоже. Мы видели материалы, в кото- рых упомянуто твое имя. Я очень боюсь, что если ты останешься, случится что-то ужасное. — Но почему и что может случиться? — твердо возражал Сер- гей. — Закон я не нарушал. А охотятся они за Эдуардом и Владими- ром, потому что те боролись в судах, аннулируя подложные иски. Я в этом не участвовал. У меня нет повода уезжать. — Сергей, ты должен уехать! Все закончится арестом. Прошу тебя! — Извини, Иван, но закон на моей стороне. Сейчас не тридцать седьмой год, — ответил он, вспомнив о сталинских репрессиях, ког- да люди пропадали ни за что и гибли от рук сотрудников НКВД. Никому не удавалось его переубедить. Сергей оставался в Рос- сии, и мы ничего не могли с этим поделать. Сергей принадлежал к новому поколению россиян. Владимир и Эдуард были гораздо старше, выросли в непростое советское вре- мя и от старшего поколения слышали о том, как власть может рас- правиться с неудобными людьми. Если высокому начальству угод- но было арестовать человека, чекисты-опричники делали это в два счета. Нормы права не имели значения. Сергею же было тридцать шесть лет. Он вступил во взрослую жизнь, когда в стране начались перемены к лучшему. Он видел Рос- сию не такой, какой она была, а такой, какой хотел ее видеть. Из- за этого он не представлял, что в стране нет верховенства закона, а есть верховенство людей. А люди эти были жуликами. 267