Глава 31 Сергея уволено двадцать руководителей федеральной системы ис- полнения наказаний. Услышав об этом, я начал представлять, как мучителей Сергея арестовывают по домам и бросают в те же ка- меры, где томился Сергей. В тот же день ко мне с мрачным видом подошел Вадим, сжи- мая в руке какие-то листки. — Что это? — спросил я, кивнув на бумаги. — Имена уволенных чиновников. Девятнадцать не имеют ни ма- лейшего отношения к делу Сергея. Некоторые вообще работали за тысячи километров от Москвы — во Владивостоке и Новосибирске. — А есть в этом списке кто-то причастный? — Всего один. Но это чушь собачья. Просто пыль в глаза. Кульминацией отговорок и показушных увольнений стала ре- акция властей на отчет независимой наблюдательной комиссии по правам человека в местах заключения, опубликованный двад- цать восьмого декабря. Эта московская общественная группа рас- следует нарушения прав заключенных, факты жестокого обраще- ния с ними и подозрительные смерти в следственных изоляторах столицы. Вскоре после гибели Сергея комиссия начала собствен- ное расследование. Проходило оно под руководством честнейшего человека — Валерия Васильевича Борщева. Он и возглавляемая им комиссия лично опрашивали охранников, врачей и сокамерников, так или иначе связанных с Сергеем. Они изучали заявления и жа- лобы Сергея и материалы его уголовного дела. Их выводы были однозначными: «Поведение медиков <...> не было халатностью. Это было <...> неоказание медицинской помо- щи»; на Сергея «оказывалось психологическое и физическое давле- ние»; «случай с С. Л. Магнитским может рассматриваться как нару- шение [государством] права на жизнь»; следователи, прокуроры и судьи сыграли свою роль «в создании пыточных условий содержа- ния»; и, наконец, «они намеренно скрывают правду». Борщев направил отчет в пять различных правительственных учреждений, в том числе в Администрацию Президента, Министер- ство юстиции и Генеральную прокуратуру. На выводы комиссии не ответило ни одно. То, что «Новая газета» опубликовала фрагмент тюремных днев- ников Сергея на первой полосе, и его прочитало множество людей, не имело для власти никакого значения. 302