На дне — Билл, нам надо поговорить. Я опустил бритву и посмотрел на отражение Сабрины в зеркале. — Конечно. Я слушаю. — Я больше не хочу быть твоей женой, — ровным голосом про- изнесла она. Бритва выпала у меня из рук, и я стал шарить в пене, чтобы выловить ее. Я выключил воду, схватил полотенце и повернулся к Сабрине. — Что? — Я больше не хочу быть твоей женой. Я больше так не могу. — Но мы ведь так замечательно проводим время... — слабо воз- разил я. — Конечно. Я была приветливой, потому что приняла решение. Теперь у меня нет причин злиться. — Она мягко улыбнулась и вер- нулась в спальню, оставив меня наедине с собственными мыслями. Я был раздавлен новостью, но, что странно, вместе с тем почув- ствовал облегчение. Мы оказались в безвыходном положении: я не хотел жить «нормальной жизнью» и ходить на «нормальную рабо- ту» в Лондоне, как настаивала Сабрина, а она не хотела иметь ни- чего общего с моей сумасшедшей жизнью в Москве. Нас с трудом можно было назвать семьей. Продолжать отношения только ради сохранения брака, даже если я не хочу его рушить, было неверно. Я в некотором смысле был благодарен Сабрине за то, что у нее, в отличие от меня, хватило решимости поставить точку. Остаток отдыха прошел спокойно. Несмотря на распадающий- ся союз, нам было хорошо вместе, рядом был наш малыш. Мы вдруг превратились в друзей, а не разлученных супругов, которые не выносят друг друга. Когда отпуск подошел к концу, мы поеха- ли в аэропорт. Прежде чем повернуть к выходу на свой рейс, Са- брина сказала: — Билл, мне правда очень жаль. Я знаю, что виновата. — Ничего, — ответил я. Очень мило с ее стороны, но я-то знал, что моей вины во всем этом не меньше. — Мы хорошие люди, Билл. Ты хороший отец, надеюсь, что и я хорошая мать. Просто, видно, не суждено. — Понимаю. Она поцеловала меня в щеку, попрощалась и ушла, увозя Дэви- да в коляске. Я смотрел им вслед, меня переполняло знакомое чув- 157